Расстрел

      Он сидел неподалёку от пылающего внедорожника, прикрыв лицо капюшоном чёрной толстовки, но никак не пряча свой острый, но за мгновение ставший пустым взгляд. Окоченевшие пальцы рук застыли в неестественном положении, прижимаясь к бледным щекам. А горькая слеза, что извилисто стекала из единственного уцелевшего в этой страшной аварии глаза, будто бы застыла вместе со своим хозяином. На улице уже начинало светать, постепенно на горизонте стало появляться красно-оранжевое зарево солнца, из-за чего был отчётливее виден туман на местности. Так неописуемо красиво и прекрасно, но в тоже время так тоскливо, горько, больно… Безумно больно, до криков навзрыд, настолько, что теперь вся окружающая красота больше не имеет никакого значения.       В скором времени должен прибыть наряд поддержки и эвакуировать единственного выжившего этой операции. Однако он никак не торопится покидать злополучное вражеское поле. Единственный человек, имевший для него значение, самый близкий и добрый, относившейся к нему без какой-либо насмешки, такой искренний и чистый, лежит сейчас в 6 метрах от него в совершенном безмолвии.

•••

— Неважно, какое расстояние разделяет наши грешные души, будь то километры и города, я обещаю, что всегда буду рядом, слышишь? — склонившись, едва слышно, прошептал мужчина, придерживая мальчишку за плечо. — Сколько бы времени не прошло, как бы далеко нас не раскидали – неважно. Это все больше не имеет значения. Я буду рядом. Всегда. Молодой человек робко отстранился, но не с целью немедленно уйти. Сняв с шеи красный хлопковый шарф, он повязал его на ребёнка, аккуратно свесив длинные концы ткани по обе стороны на груди. Ещё раз прижался к тонкому телу и прошептал, казалось, ещё тише: —Сейчас ты поднимешься на крышу и сядешь в вертолёт, хорошо?       Мальчишку передернуло, а его сердце опустилось к пяткам. Дрожащим не менее тихим голосом он произнёс: — А к-как же… Гэ-гэ..? —Гэгэ присоединится к тебе несколько позднее, обещаю, — грустно улыбнувшись, мужчина вновь отстранился и потрепал последнего по голове. — И запомни одну простую истину, Хуа-Хуа, — он смотрел точно в глаза, но его лицо не выражало ни капли тревоги, — никогда и никому не доказывай, какой ты человек. Тот, кто захочет увидеть в тебе плохое – увидит только это. Но не отстраняйся от людей, найди себе хороших спутников, жену, вырасти и воспитай своего ребёнка по достоинству. И ещё–ё…       Мальчишка впился своими худыми ручками в спину молодого человека, как в нечто ценное и дорогое, что так несправедливо пытаются у него отнять, и хрипло проскрипел тому в грудь: —Это все не имеет смысла покуда Вас нет рядом, Ваше Высочество! — сделав глубокий вдох, он продолжил. —Не нужны мне никакие ни товарищи ни жена, мне нужна лишь Ваша компания! Просто быть рядом с Вами, смотреть на Вашу улыбку, глаза, на то, как меняется ваше настроение, чувствовать Ваш запах, слушать, видеть… Смотреть! — слёзы сами предательски хлынули из ребячьих глаз, позволяя себе стекать по щекам в непроизвольном направление.       Два силуэта стояли так ещё какое-то время. В полном безмолвии. Где-то вдалеке был слышен гул сирены и приказы генералов, топот множества ног перемешался до невозможности, так сразу и не скажешь, что те есть людские шаги. Однако все эти комбинации звуков доносились до стоящих в подземных ходах двух людей приглушённо. Мужчина прижал правую руку к затылку мальчика, другую же уместил тому на спину и с лёгким похлопывающем движением начал было говорить, но тотчас его оборвали: — Ради чего мне жить, Ваше Высочество? Кому следовать? Что делать? — грустно усмехнувшись, мальчишка продолжил. — Моя жизнь не имеет более всякого смысла. — Если не можешь найти смысла в жизни, тогда пока что сделай меня смыслом своей жизни, опорой, которая будет помогать тебе жить дальше, покуда не отыщешь что-то или кого-то, кто наделит её ещё большим смыслом — на одном дыхании последовал незамедлительный ответ.       Такой жест мог показаться эгоистичным с его стороны, однако он нёс исключительно позитивный подтекст. Молодой человек хоть и не показывал своих эмоций, но сердце его было готово взвыть от тоски по своему маленькому другу. Это расставание являлось болезненным для них обоих. Однако ни одно пиршество не может быть вечным, и час прощания так или иначе настал. —Гэгэ..?       Мужчина отстранился от мальчишки уже наверняка. Он аккуратно провёл подушечками больших пальцев по побагровевшим щекам юнца, убирая бусины слёз. — Хуа-Хуа, окажи в последний раз милость. Пожалуйста, пообещай мне, недостойному, что ты сядешь в вертолёт?

•••

— Ваше Высочество, п-простите, что не сдержал о-обещание и не поднялся к вертолёту… Пожалуйста, извините меня за мои же беспомощность и ничтожность… Ваш верный последователь облажался, — мальчик повторял себе это по несколько раз, винил и корил, почти не смыкая обмёрзшие бледные губы, а в руках сжимал некогда повязанный на шее красный хлопковый шарф. И лишь где-то за пределами его обособленного сознания доносились слова подступившего подкрепления со стороны союзников: — Дышит! Его Высочество, наследник государства Сяньлэ, дышит!

•••

      С тех самых пор прошло немалое количество времени: восемь с половиной лет пронеслись незаметно и многие события прошлого затерялись в коридорах памяти, запертые на замок, однако одна из них рисовалась перед глазами до невозможности чётко и реалистично, будто происходящее есть явь. Несколько людей грузили окровавленное, бледное, едва живое тело на самодельных носилках из собственных верхних одежд во внедорожник, громко переговариваясь между собой. Последнее, что мог тогда запечатлеть мальчишка, как дверцы автомобиля закрылись, и человек, который был для него ценнее всего на свете, как позже оказалось, затеряется навсегда из поля видимости последнего. Его самого тогда хорошенько задело: помимо выбитого правого глаза боль в левом бедре и в районе нижних рёбер постепенно выходила из состояния шока и проявляла себя с нарастающей силой.        По прибытию в травмпункт врачи обнаружили множественные переломы и внутреннее кровотечение кишечника. Казалось, что лежавший на операционном столе мальчишка больше не жилец, его раны слишком беспорядочны, а потеря крови весьма велика. Переливать ему её из медицинских запасов означало подбросить игральную кость с возможностью благополучного исхода событий в 16,66%. Более рационально потратить ресурсы на кандидата с более высокими шансами на успех, но один из врачей настоял на своём и поставил на кон свою должность. Операция по разрезанию и сшиванию тела заново шла 17 часов и 32 минуты. По завершении её, пациента направили в отделение тяжёлой реанимации, а ещё по истечению 4 суток мальчишка пришёл в сознание, и первое, что он произнёс, едва разомкнув веки, стало «—Гд-де шарф?»       Теперь же из двенадцати летнего юнца, чью жизнь держали в диапазоне между жизнью и смертью, паренёк вырос в высокого и стройного молодого человека с красивыми аристократичными чертами лица, правый глаз которого прикрывала чёрная повязка. Мужчина шёл уверенной походкой по развалинам некогда ранее бывшего крупного города, где он жил и рос ребёнком. Осколки стекла приятно похрустывали под грубыми сапогами, разрушаясь на ещё более мелкие фрагменты. Хуа Чен направлялся к точке, помеченной красным, на своей карте, по пути напевая какую-то ненавязчивую мелодию и выстукивая её же о приклад огнестрельного оружия. Место то было ничем иным как бывшее здание министерства внутренних дел. — Мх, солнце ещё не село, – мужчина сделал небольшую остановку, настороженно посмотрев на полуденное солнце, — значит, любовь моя, у меня найдётся лишний час, чтобы посвятить его тебе.       Свернув с положенного курса, молодой человек направился в сторону неподалёку видневшегося полуразрушенного торгового центра. Он никогда не оставлял возможность в попытках отыскать одного очень дорогого для него человека. Недавно в этих зонах были обнаружены некие странные активности и, быть может, есть хотя бы крохотный шанс, хотя бы ничтожная надежда на то, что это окажется он. Хуа Чен никогда не перестанет искать и копать, даже имея ранее сотни провалов за своей спиной – никогда. Он будет пытаться снова и снова, раз за разом, покуда его действия не покажут окончательный результат. Всё, что не найдено, ещё не означает, что потеряно навсегда. Просто нужно более тщательнее искать. И Хуа Чен придерживался такого принципа.       Подойдя к главному входу в здание, мужчина осмотрелся по сторонам и снял оружие с предохранителя. Мягкий летний ветер приятно щекотал щёки и ребячески игрался с тёмными словно смоль волосами молодого человека, постоянно меняя их направление. Этот жест можно было расценивать как положительный знак по отношению к месту, куда направлялся мужчина, однако никогда не знаешь, каких подводных камней можно нахвататься, и излишняя осторожность в данной ситуации ещё никому не навредила. Подобрав осколок стекла бывшей панорамной витрины, Хуа Чен бросил его прямиком в глубь здания, проверяя то на наличие нежеланных сюрпризов, но, к счастью или к великому сожалению, никто так и не откликнулся на его скромный привет. Тогда молодой человек решил незамедлительно войти внутрь, сверяясь с карманами часами. —Без пяти минут пять вечера, Гэгэ, нужно поторопиться.       Напоследок понадёжнее повязав красный шарф на своей шее, мужчина тоскливо усмехнулся. Силуэт молодого человека скрылся в развалинах разрушенного торгового центра.       Обстановка в мире оставляла желать лучшего. Четырнадцать лет назад в 2006 году начали зарождаться возмущения среди граждан различных стран, что повлекло за собой множественные митинги и различные революционные движения. А причиной всему тому всемирный экономический кризис: газ, нефть и драгоценный метал стали исчерпывать себя и их международная торговля прекратилась, цены на многие вещи возросли, в особенности на лекарственные препараты, а бедность, как таковая, никуда не ушла. Низкий заработок повлёк за собой кражу и убийства ради спасения людской шкуры. Однако наряду с этим хаосом существовала проблема более серьезных масштабов. Появившийся словно из неоткуда вирус быстро распространился по густонаселенным странам, поражая жизненноважные органы: лёгкие, печень, почки и, если болезнь вовремя не удалось обнаружить или приостановить, головной мозг, что по истечении 2-3 суток приводило к летальному исходу. Однако заболевший не покидал этот бренный мир бесследно, существовало два пути развития событий: в первом, если повезёт (хотя здесь еще нужно поспорить, есть ли то везение или божественная кара) станет пустой оболочкой без сознания и чувств, единственной целью которой будет поедание живых существ или, в редких случаях, себе подобных. Что касается второго варианта, всё куда более печально. Тело больного мутировало до неузнаваемости своего истинного облика, а мозг лишь частично утратил дееспособность. Это «нечто» могло понимать и строить человеческую речь, менять голос на тот, что где-то ранее был услышан, выдавая себя за самозванца, чтобы заманить жертву в свою ловушку и жестоко расправиться с последней. Однако ничего из того, что происходило с заражённым в момент его жизни, оно не способно было помнить. Основная проблема для людей заключалась в исключительной способности манёвренности этих существ. Неподготовленному человеку ничего не стоит попасть в пасти этих кровожадных тварей.       Наряду с существовавшими на тот момент проблемами, власти решили развязать мировую войну, целью которой было завоевание новых территорий с большими запасами. Никаких запретов — убивай или будь убитым. Слишком отчаянный шаг на пороге исчезновения человеческой расы, однако люди на то и люди, чтобы совершать необдуманные и нерациональные поступки. Это стало началом кровожадной игры, где нет победителей и нет побеждённых.       К несчастью для наследного принца государства Сяньлэ, его территории были самыми благородными, а положение господства, коим он владел – центральное. Несколько пограничных стран разом начали наступление за право стать во главе всего мира. Годы ожесточённых распрей, повлекшими за собой многочисленные насилие и жертвы, навсегда останутся в памяти очевидцев. И несмотря на попытки отстоять собственную свободу и свободу своих граждан, спустя пять с половиной лет Сяньлэ понесло окончательное поражение, а его наследник был объявлен как потерянный без вести.       Хуа Чен размеренно бродил по некогда бывшей аптеке. Заглядывая между прилавков, он проверял те на наличие хоть каких-нибудь медикаментов. — Нц, пусто, — цокнул мужчина, присаживаясь на грязный смешавшийся с пылью и стеклом пол, — Гэгэ умеет прятаться так же хорошо, как и здешние таблетки. Это похвально.       Нащупав в грудном кармане нечто свёрнутое вчетверо, он положил оружие рядом с собой и приступил осторожно раскладывать потёртый квадрат бумаги. Облокотившись стройной спиной об аптечную полку, мужчина с нежностью посмотрел на фотографию и мягко улыбнулся правым глазом. Человек, чьё лицо всегда излучало доброту, смотрел на него сейчас с такой заботой, теплотой и нежностью, даже оставаясь лишь фигурой, запечатленной на бумаге. Поистине прекрасный портрет был таким недосягаемым для Хуа Чена, но в тоже время настолько близким и родным, что тот нередко любил предаваться его созерцанию. —Я искал тебя в каждой чёртовой «очереди» магазинов, — на мгновение он замолчал, а некогда мягкая улыбка покинула его. — Где же ты?       Вжав потертую фотографию в собственную грудь, мужчина склонил полную раздумий голову и неровно зашептал: — неукротимый смерти лик забрал уже и плоть и душу, завлёк меня в судьбы тупик, где сердце мёрзнет в вечной стуже. Любовь твоя – подмога мне, на всем пути есть вдохновение, и полон веры я теперь: иду с надеждой к цели…       Посидев в тишине ещё какое-то время, Хуа Чен сложил заветный бумажный лепесток, упокоил тот в кармане у сердца, поднялся на ноги и, вновь оценив время, более бодро произнёс: — восьмой час, Гэгэ. На сегодня Ваш недостойный последователь вынужден закруглиться.       И только стоило ему закончить, как рация на поясе начала своё вещание: «—Господин, у нас гости на 10 часов от точки сбора». —Ох, вот оно как. «Принято», — с азартом ответил он, помещая на место ранее вынутый прибор. —Встречать и провожать непрошенных гостей как раз в делах моей компетенции.       Вынув из поясной сумки ампулу с таблетками, мужчина отправил парочку прямиком в ротовую полость. Раскусив их зубами и не запивая водой, незамедлительно проглотил. Поправив красный шарф, Хуа Чен последовал прочь к выходу из бывшего торгового центра. — Добро пожаловать на проклятый остров нерадивых дьяволов.       Этот вечер обещает быть поистине весёлым.

•••

— Вы уверены, что нам следует отступить? Как по мне, это совсем нерациональный поступок, у нас есть все возможности выйти из этой перепалки победителями, так почему же нам нужно проявлять снисходительность по отношению к этим грязным псам из Западной равнины? – доносились возмущения юноши, стоящего неподалёку от общей группы людей. Ведь действительно, ни к чему было прятаться в полуразрушенных некогда жилых домах, когда можно пойти и решить всё в считанные мгновения. Однако никто не осмеливался ни поддержать парня ни сказать что-то в противовес, больно дорого обойдутся последним эта парочка протестантских слов.       Видимо, никто не удосужился предупредить, вероятнее всего, новобранца о их иерархических ступенях и странностях начальства, коим являлся господин Собиратель цветов под кровавым дождём, Хуа Чен. А теперь и говорить что-либо было поздно, ведь этот человек, от которого одновременно веяло опасностью и величием, стоял в дверном проёме комнаты. В полумраке помещения, где светом служил лишь серебряный отблеск луны, не было видно лица неожиданно появившегося будто из неоткуда «незнакомца». Однако каждый, за исключением одного, знал, кто находится перед ним и какая именно эмоция выстилает лицо последнего: лёгкая улыбка с весьма недобрым подтекстом была отличительной особенностью Хуа Чена. Настолько фальшивая, что дрожь пробирает тело. Не говоря уже о правом единственном глазе, который, словно подыгрывая находящимся ниже губам, улыбался вместе с ними. —Вы говорите разумные вещи, господин..? — с явным ехидством начал мужчина, медленно подступая к собравшимся вместе людям. Лица его по прежнему не было видно. —Моё кодовое имя — стрелок, — незамедлительно отозвался юноша, поворачиваясь от выбитого окна к подступающей навстречу ему фигуре, — Ваше? —Прошу меня извинить, господин стрелок, что не представился по прибытию, — мужчина остановился в полутора метрах от парня таким образом, что лунные лучи бросались лишь на нижнюю часть лица, верхнюю же по прежнему окутывал мрак, — однако, в этом нет такой скорой необходимости. Лучше поведайте мне о своих рекомендациях касательно нашей сегодняшней операции, больно хочется услышать Ваше мнение.       Все в помещении старались не издавать ни малейшего звука. Казалось, что мужчины и вовсе перестали дышать. Их покровитель сейчас не в лучшем расположении духа. — Я считаю, что нет надобности отсиживаться здесь, как мыши, покуда по наши дрянные души не пожалуют люди с западной равнины. Мы только теряем и без того драгоценное время, — ответил парень, чувствуя что-то неладное. Больно странный персонаж находится сейчас перед ним. И он не ошибался. —Ох, а какую Вы можете дать оценку такому решению свыше? Каковы мотивы? — Хуа Чен сложил руки на груди, демонстрируя свою вовлечённость в это обсуждение, опять же, с меркантильными намерениями, в угоду самому себе. —Как по мне, начальство хочет либо скормить нас тварям, что шныряют сейчас ниже, — он кивнул в сторону окна, обращая внимание мужчины на заражённых, что бродили несколькими этажами ниже, прочёсывая дороги вдоль и поперёк, — либо выходцам с западной равнины. —Вот оно как… Занятно-занятно, — посетовал мужчина. —Однако есть ещё и третий вариант, — бросил юноша. —Какой же? —Мы дожидаемся противника лишь для того, чтобы бесцеремонно использовать их в качестве живой наживы для тех ребят, но, как по мне, это слишком безумно и бесчеловечно. Только сумасшедший пойдёт на подобное. Я понимаю, что мы находимся на войне, где нет места чувствам, однако способность мыслить здраво ещё не утратили, — он вздохнул, придерживая слегка дрожащими пальцами рук снайперскую винтовку, — проще говоря, мы даём им шанс на победу, но также равнодушно его отбираем, заставляя повиноваться правилам нашей игры. —Хм, — хмыкнула фигура напротив, — весьма интересное предположение, в нём есть множество недочётов, однако в одном ты точно прав: мы живём в мире полном безумия, где царит хаос и раздор, — на мгновение тот замолчал, будто искал более подходящие слова, но и это было лишь игрой. —Только вот сдались они мне в качестве кормушки для того мусора. —Ч-то, простите? — ужаснулся «снайпер», делая небольшой шаг назад. —Ты верно подметил, когда выразился, что всё происходящие есть некая игра. Я действительно хочу повеселиться от души этой ночью, — он сделал шаг на встречу, являя свой лик. — Выпытаю у них всю нужную для меня информацию, а затем расправлюсь самыми изощрёнными методами. Говоришь, они – живая нажива? Схуяли те достойны такой лёгкой смерти? Их народ годами бесчинствовал на территориях государства Сяньлэ, убивал и надругался над телами женщин и детей. Не твоему поганому рту судить о справедливости и человечности, да уж тем более о правильности моего решения. Твоя прямая обязанность – исполнять, стиснув зубы. Не знающие ничего о человеческой сущности люди не имеют права говорить о том, что есть хорошо и что есть плохо.       Схватив парня за ворот верхних одежд, Собиратель цветов под кровавым дождём отбросил его назад к оконному проёму, высунув того ровно на половину роста наружу. И лишь только пальцы Хуа Чена, что всё ещё держали одежды юноши, были сейчас вольны решать жить тому или же умереть. —Не хочешь исполнять приказ? Что-то говоришь о нравственности? Тогда, быть может, сам отправишься прогуляться под ночным небом, щенок?! — его глаз налился красным, а некогда фальшивая улыбка превратилась в злобный оскал хищного зверя, который давно не принимал ничего съестного и видел в своей загнанной в угол жертве единственное спасение. —Никак нет, господин! Клянусь, я ничего не знал о бесчинствах людей с западных границ! Я беру сказанные мною ранее слова обратно, только, прошу, не разжимайте руку! — взмолился он небесам, только вот незадача, перед ним, являя свой истинный лик, был никто иной как сам дьявол. —Что-то я не расслышал, будь добр, можешь повторить? — рассмеялся Хуа Чен. —Молю Вас, господин, смилуйтесь над этим недостойным! – повторял он из раза в раз.       То ли хорошее настроение последнего, то ли небесные святила встали определенным образом, но, так или иначе, Хуа Чен, что есть силы, отбросил напугавшегося до чертиков человека обратно в помещение, обращаясь уже к другим, находившемся в комнате, не менее шокированным людям: —Как долго ещё ожидать эти ходячие мешки с мясом? —Если прибор не врёт, то… Хм, как же странно, — озадаченно отозвался разведчик. —Что здесь странного? — бросил Хуа Чен. —Они должны быть прямо здесь, жучки отслеживают их местоположение с точностью до 10 метров. —Пиздец, — выругался мужчина, снимая оружие со спины, — эти говнари всё время были прямо у нас прямо под носом!       После этой фразы началась беспорядочная перестрелка.

•••

      Молодой человек,один из немногих оставшийся в живых, стоял напротив окна и вжимал некогда тело своего союзника массивным ботинком прямиком к бетонному полу. Его грудная клетка беспорядочно то сжималась то разжималась, а окропленные каплями крови пальцы устремляли прицел винтовки ко лбу лежавшего под ним человека. —Хорошая актёрская игра, «стрелок». Или же, мне следует называть тебя Ци Жун? — спокойным тоном произнёс молодой человек. —Чего не могу сказать о тебе, ты по прежнему не способен контролировать свою блядскую ярость, мудила, — сплюнув кровь тому на ботинок, прохрипел Ци Жун.       Если бы не ночное время суток, Хуа Чен сразу бы идентифицировал человека напротив себя и понял, что под личиной юного и несмышлёного новобранца скрывается самая настоящая язва. —Захлопнись, — он вдавил подошву с ещё большим давлением, вызывая незамедлительный приступ кашля у своего оппонента. —Мы же оба прекрасно пониманием, что ты не способен убить меня, Хуа Ху-… Кх-а! — из его уст в сопровождении с мокрым кашлем просочилась новая порция густой крови. —Убить, быть может, и не смогу, но замучить до полусмерти мне не доставит никакого труда. —Я бы не спешил с таким заявлением, — схватившись за ногу Хуа Чена, язвительно продолжил человек, — дражайший братец бы разочаровался в тебе ещё больше. —Что ты знаешь о Его Высочестве? — прижав дуло винтовки как можно плотнее к разбитому лбу Ци Жуна, незамедлительно отозвался мужчина.       В этот момент его душа была готова вывернуться наизнанку, а после — упасть, чтобы вновь подняться. Он готов падать и падать, разбиваться вдребезги и снова собирать себя по частицам, ломать и строить, только бы его жизнь в очередной раз наделялась смыслом в существовании одного лишь человека. —Единственное, в чём я наверняка уверен, так это то, что он страсть как тебя ненавидит, — его порадовала такая реакция своего надзирателя. Теперь он вёл у руля корабля их общей маленькой игры. —Ложь, — помрачнел Хуа Чен. —Правда да ещё какая, — улыбнулся Ци Жун, — ты омерзителен во всех его представлениях: жалкий неправильный мальчишка, решивший, что является нечто важным для него. Мой драгоценный братец всегда позволял всякому отребью крутиться подле себя, давая ложные надежды, однако сам не являлся человеком моральной нравственности. Ему попросту нравились ваши восхищенные, направленные лишь ему одному, взгляды. Таков его истинный лик. Здесь ничего не попишешь, — Ци Жун посмотрел прямо в глаза своего слушателя и четко отчеканил, — готов поспорить, он каждый раз менял одежду и мыл руки, когда ты имел возможность касаться его. —Захлопни свою пасть, — Хуа Чен выстрелил в сантиметре от височной части черепа распоясавшегося под ним человека. Ци Жун расценил этот жест как за попытку доминировать над ним, потому не содрогнул ни единой мышцей лица. — Гэгэ самый светлый человек, которого я знаю, и ты не имеешь никаких прав порочить его чистое имя. Вслед за предыдущей пулей вылетела ещё одна, уже прободая плечо в сопровождении нечеловеческого крика. —В следующий раз я не промахнусь и уже наверняка попаду точно в твою бестолковую черепную коробку, потому тебе лучше взять все свои слова назад, подать мне тридцать три раза ниц и с милостью да добрыми намерениями рассказать, что ты знаешь о текущем местонахождении Его Высочества, — в приказной манере твёрдо произнёс Хуа Чен.