Первый ряд, пятнадцатое место

***

Зрители зала звонко аплодировали. Труппу не отпускали со сцены уже пять минут, ведь то и дело подходили девушки, дарили цветы ведущему актеру, получали от него нежный поцелуй в щеку и ярко-алые убегали на свои места. Антон сидел на первом ряду с огромным букетом и закатывал глаза каждый раз, когда губы Арсения Попова касались щеки очередной безумной фанатки. – И как они еще не отсохли, – пробубнил парень, нервно постукивая ногой. – Кто они? – поинтересовался Дима, который снова не смог сказать “нет” своему другу и пошел с ним в театр. – Фанатки, конечно. Их все больше и больше. – На постановке с таким актером им вряд ли грозит “отсыхание”, – отшутился друг. – Тох, ты букет долго тискать будешь? Ты его в этот раз подаришь хоть кому-то из актеров или опять с ним домой поедешь? – Домой поеду, – уже злобно бросил Антон. – Пошли уже. Смотреть на то, как с этой неизменно дурацкой улыбкой актер облизывал своих поклонниц, стало невыносимо. Парень резко встал с места и большими, нервными шагами направился к выходу. – Через 15 минут будет организована фотосессия с актерским составом, – сообщил контролер билетов у двери, прервав этим яростный поток брани в голове Антона. – Это вам, – парень чуть ли не бросил в контролера букет, – за вашу непростую работу. Всего доброго! Антон был опять расстроен и разочарован. Он был зол на себя, на этого обаятельного актера, ради которого уже третий раз приходит на одну и ту же постановку, на Диму, который его не отговаривает, на контролера и на гардеробщицу, которая уже обращается к нему по имени. Он третий раз смотрит конкретно эту постановку и седьмой раз приходит в конкретно этот театр ради конкретно этого Арсения Попова. Благо, он там не один такой красивый выступает и для всех интересующихся уже выработана идеальная отмазка с гордым названием “Она”. Все уверены, что существует какая-то “Она”, девушка мечты, к которой Антон все никак не может подкатить и только Дима, гордо считавшийся лучшим другом, знал, что там самый натуральный “Он”. Единственное, Дима никак не мог понять, к чему эти траты на цветы, которые Антон не то, что Арсению Попову подарить не может, он его вообще никому вручить не может, кроме, конечно, контролеров и контролерш. – Да ты подумай, что со мной будет, если я хоть на шаг к сцене подойду! Я сгорю от смущения и убегу в слезах хуже всех этих малолетних, – оправдался парень, выходя из театра на улицу. – Ну, конечно! Именно поэтому ты всегда берешь билеты в первом ряду по самому центру, да? Потому что стеснительный очень, а я то думал! – Это вообще другое, – возразил Антон и ускорил шаг, буквально убегая от неловкой темы. Признаться, в голове Шастуна это действительно было совершенно разными вещами. Одно дело, когда встречаешься у сцены практически один на один, другое - сидеть в первом ряду по центру, вальяжно закинув ногу на ногу и воображать, будто все это для тебя одного. Так Антон мог тешить себя мечтами, что каждый взгляд актера в его сторону - не случайность. А что, если он и подарит этот букет, получит это наигранно-вежливое “Спасибо!” от Арсения? Дальше ничего, разумеется, не произойдет, кроме жесточайшего краха всех теорий о взаимной симпатии. Разрушить то, что уже похоже на какую-то стабильность, для Антона казалось на грани безумия. Наверное поэтому за эти семь раз, что он был на постановках с Арсением, он так и не подарил ему цветы, не услышал доброе “Спасибо!” и не пожал ему руку. – Через месяц у них премьера, 20 марта в 19:00. Я взял нам билеты, – оповестил Антон, подходя к своему такси. – Главное, что не букеты. Не вздумай покупать цветы! – усмехнулся Дима и махнул рукой.

20 марта

В этот день все было не так. На улице было сыро и холодно, с неба сыпался какой-то премерзкий снег, люди были необычайно злобные и Дима, друг-предатель, умудрился заболеть и отказался составить Антону компанию. Шастун чувствовал себя на грани нервного срыва и оттого мысль увидеть Арсения грела его больше обычного. Он купил цветы, не мог не купить. В этот раз выбрал фиолетовые тюльпаны. Флорист что-то говорила о их значении, якобы этот цвет говорит о симпатии, намерении человека узнать другого лучше, что-то в этом духе. Антон толком не понял, да и не хотел в принципе. Какая разница, что эти цветы означают, особенно если он их так и не подарит? Шастун усмехнулся, уже готовый к тому, что эти цветы не окажутся в руках Арсения. – Первый ряд, пятнадцатое место. Проходите, пожалуйста, – контролерша вернула Антону билет и с завистью оглядела парня и чудесный букет в его руке. Шастун занял свое место и с предвкушением уставился на занавес. Место уже действительно было его, не хватало только таблички “Антон Шастун, самый преданный фанат”. Руки похолодели, все тело напряглось, словно готовилось в любой момент убежать. Зал быстро наполнялся людьми, все болтали, шумели и через раз инициировали гул аплодисментов. Прозвучал третий звонок. Его встретили еще громче, еще активнее. Антон сразу вжался в кресло, как будто это ему на сцену выходить. Он не хлопал. В этот раз он был без Димы, без моральной поддержки, что сразу отразилось на его поведении. Парню казалось, что в зале он сидит совершенно один, а если сегодня и поймает взгляд актера, то исключительно осуждающий. К слову, хотеть этого взгляда меньше он не стал. Началось действие. Его, как и всегда, открывал Арсений. Мужчина был безумно красив и на Антона этот мужчина совсем, совсем не смотрел. Парень начинал нервничать. Прошло десять минут, двадцать, а он так и не столкнулся с актером взглядом. Арсений смотрел вдаль, вправо, влево, вниз, короче куда угодно, но не на первый ряд пятнадцатое место. Антон уже напрочь забыл, о чем были диалоги, действия, о чем вообще постановка. В голове только крутилось “Вот сейчас, ну же! Посмотри сюда, сюда посмотри, давай же!”. Почему-то казалось, что силы мысли достаточно, чтобы заставить актера хоть краем глаза, хоть на мгновение.. У Антона сбилось дыхание. Пульс взлетел до самых безумных цифр. Вот оно! Это было облегчением и поражением одновременно. Арсений, ведущий свой монолог о безответной любви, сидел на краю сцены, чуть левее Антона. Он долго-долго смотрел на стену напротив как вдруг резко повернул голову и уставился прямо на Шастуна. Актер продолжал говорить и смотреть, как будто говорит ему, каждое слово - ему. Что в это мгновение выражало лицо Антона - страшно представить. Парень чувствовал себя обнаженным под таким взглядом. Вкрадчивым, смелым взглядом. Но что-то Шастуна выдавало. Что-то на его лице отразилось? Арсений отвернулся. Небрежно отвернулся! В голове поселилась паника и непонимание, которых, возможно, не было бы, если бы Антон хоть немного слышал, о чем рассуждал актер в своем монологе. Все время, отведенное зрителям чтобы поесть в буфете, покурить и пообщаться, Антон провел в туалете. Он умывался, выходил в холл, ловил панику и снова умывался. Несколько раз к нему даже подходили и предлагали помощь, ссылаясь на его “нездоровый вид”. Парень был нездоров, совершенно. Он чувствовал себя таким безоружным, таким…маленьким что ли. Что еще можно ожидать от парня, мир которого вдруг сузился до одного человека? В голове Антона поселилась куча нелепых догадок, абсурдных мыслей и совершенно неправдоподобных объяснений. Он был совершенно уверен, что именно сейчас актер все понял, вычислил и ему оставалось только выбрать - сдаться или идти до конца. Что сказал бы Дима? Идти до конца, разумеется, прояснить все и перестать спускать деньги на цветы. Что сказал себе Антон? Антон сказал “действовать по ситуации”. И, пока парень перебирал все возможные варианты развития ситуации, прозвенел третий звонок, приглашающих зрителей в зал. Второй акт прошел для Антона незаметно и, можно сказать, спокойно. Его паника просто не позволила ему вникать в происходящие и уж тем более ловить взгляды Арсения. Все, что оставалось пережить - выход труппы на поклон. Поклонники уже выстроились в очередь, шептались и неустанно хлопали. Антон кипел, паниковал и снова кипел, ведь он сидел в самом центре, именно там, где выстроилась очередь фанатов, именно там, где благодарные актеры принимали цветы. Так, одну за другой, и Арсений поблагодарил всех, но со своего места не сошел. Он стоял в центре и смотрел на краснеющего Антона, нервно сжимающего букет цветов. Момент становился неловким, ведь никто, кроме этих двоих, не понимал происходящего. Шастун не мог такого вынести, его буквально прижали к стенке. Он встал и на ватных ногах подошел к краю сцены. – Отличная игра, – выпалил он, протягивая цветы. Арсений сел на одно колено чтобы принять букет и так просто, так обыкновенно поцеловал Антона в щеку. – Ой, привычка. Спасибо! – сказал он также просто, затем встал и вернулся к другим артистам чтобы поклониться еще раз. Шастун постоял у сцены еще несколько секунд и совершенно обескураженный пошел по центральному проходу к дверям.