Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Юноша открывает глаза, смотря по сторонам. Место, в котором он очнулся, не похоже на его дом. Стены были белыми, без единого пятнышка грязи. Дазаю показалось это слегка странным. Дверь тоже была белой. По разным сторонам этой двери были раковина и тумбочка, они тоже были белыми.
Посмотрев на себя, шатен увидел ту же белую одежду. Смотря на всё это, он сходил с ума. По его телу пробежала дрожь. Что он тут делает? Парень попробовал постучать по стенам, но тщетно. Он начал размышлять об этом.
Примечания
История о том, как Осаму Дазай каким-то образом попадает в психбольницу. Он пытается выбраться из неё, но это не помогает. Очень трудно не сойти с ума, когда вокруг всё и все белые.
Часть III: Пустота.
18 марта 2022, 10:23
Беспросветная тьма стояла перед глазами, обволакивая своими гибкими и цепкими руками воспалённое сознание эспера, засаживая мрачные мысли в его голову. Тишину и пустоту, что главенствовали в этом непонятном пространстве, разбавлял лишь тихий голос, который принадлежал, по всей видимости, той девочке с куклой, которая управляла второй девушкой. Мда, жуть.
Непонятно правда, кто она: рядовая сумасшедшая, которой по каким-то причинам дали больше свободы, или всё-таки высокопоставленное лицо. Хотя, она слишком молода для того, чтобы являться одной из таких. Впрочем, ничего не мешает ей быть, скажем, дочерью такого человека. Это уже больше похоже на правду, но всё равно крайне сомнительно.
Может быть, она просто выглядит младше своих лет? Но как это объяснит её невероятно-зловещую ауру? Может, тут всё же замешана мистика... Или она — такой же эспер? Что ж, это явно не похоже на их последнюю встречу. Всё ещё впереди, если то, что ему вкололи, не оказалось каким-то ядом или чем-то ещё, что может умертвить.
Жгучую, наступающую волнами, боль в руке можно было бы сравнить с укусом шершня или змеи. Но умереть от этого, тем более, так скоро казалось настолько невозможным, что вызывало лишь нервную усмешку. Нет, он не может умереть здесь. Другое дело смерть за стенами этого места — на свободе, по своей воле. Это уже звучит довольно неплохо. И именно о такой кончине можно лишь мечтать. По крайней мере, сейчас.
Конечно, за непреодолимым, хоть и временно, барьером ещё столько всего: предавшее агентство, ученики и напарники, враги: как бывшие, так и новые. Умереть тут будет жалко. Жальче, чем любая иная смерть, да и любое другое, не менее ничтожное, действие, вещь или человек. Поэтому выбраться нужно. Нет, не просто нужно, а необходимо. Жизненно необходимо.
Несмотря на весь этот поток мыслей, начиная от неплохих и заканчивая отвратительными, тьма продолжала сгущаться, нависать, обволакивать, готовясь поглотить Дазая. Царила тишина. Могильная, траурная тишина — так молчат на похоронах, пока на гробу усопшего заколачивают гвозди, прежде чем погрузить в землю, где он останется гнить и забываться живыми. А что, если тот, кого хоронят, тоже жив? Что если все присутствующие знают об этом, но всё равно отдают его на растерзание сырой земле, хороня в себе и всё человеческое тоже.
Последнее, что заставляет их кожу скрывать истинное обличие этих на деле безликих и безвольных чудовищ, коими все мы на деле являемся — просто скрываемся лучше и тщательнее. А похороненный — такое же чудовище, коего предали собратья. И вот стучит он в крышку гроба бессильно и беспомощно, молится Богу, хотя раньше был атеистом, просит о пощаде и ждёт чуда — того, что его товарищи сотрут напускные слёзы, стряхнут землю с гроба и, открыв, ранее зажмуренные от яркого света, глаза, он увидит его — сияние всего мира.
Осаму тоже разлепил глаза, но света никакого не последовало — виднелись лишь слегка размытые очертания больничной койки.