Лисий жемчуг

***

С самого утра Джэхен ходит нервный и злой, как тысяча голодных демонов. Швыряет приборы, пинает чайничек, покрикивая на «шерстяной носок, из-за которого сплошные проблемы». Спасая кухню от разрушений, Джонни сам включает кофемашину, а Джэхена гонит прочь, вручая ему тарелку с печеньем. Все это время Марк колдует над микроволновкой, а Юта, ну, выслушивает очередную порцию джэхенового недовольства и нервно дёргает хвостом. Со стороны сплошной цирк. Абсурднее истеричных выходок обиженного влюбленного только просьба Джемина прислать фотку Юты в полный рост, и обязательно, чтобы целиком и полностью видно хвостяру. Он никак не верил, что трое слегка поехавших приятелей не нашли местного клоуна и не прицепили ему этот символичный атрибут забавы ради. Джонни и так и эдак крутился вокруг с телефоном, устроив Джемину онлайн экскурсию в «местной зоопарк». Порядочно устав, он увалился на пол, и именно в этот момент острая боль, сравнимая с тем, когда ударяешься мизинчиком, пронзила Юту.  — Ай! Блядь! Джонни! Ты здоровый кабан, быстро вставай, — Юта пищал и скалился одновременно. Взглянув в его перекошенную морду, Джонни поднялся. Судя по лицу, до него дошло. Из динамиков послышался голос Джемина: — И чего это за херня была? — Он мне не хвост сел! — сокрушаясь и проверяя лисью драгоценность на предмет целостности, прошипел Юта. — О, — протянул Джемин очень выразительно. Будь у него шанс, вылез бы через экран. Поразмыслив ещё немного, он авторитетно заключил. — Значит, эта херня настоящая. — Однозначно! Я же тебе неделю назад говорил, что лисёнок не простой. Я слышал его голос и всё-такое. Разговор сворачивал в странные воспоминания, известные только Джонни и Джемину, и Юта поспешил оставить их вдвоем, бросив на прощание: — Никакая не херня. Я кицунэ, вообще-то. И если с этой парочкой удалось наладить контакт, то Джэхен ни в какую не шёл на мировую. — Сколько ещё эта наглая задница будет оставаться в моём доме? Эта морда, эта лесная зараза заколдовала вас? Я всю ночь читал о кицунэ и екаях. Ничего хорошего в них нет! — Пока ты был с Винвином, ты думал иначе. А Винвин тоже один из лесных духов, — резонно замечает Юта. Орать на травмированного расставанием Джэхена как-то неправильно. Но напомнить ему о важном не помешает. Ночью Юта получил весточку от Винвина через его пернатых приятелей. Тот волновался о судьбе Джэхена и их отношений больше всего. Такое происходило с Винвином впервые, и честно говоря, даже Юта растерялся. История знает немало примеров, когда дух и человек образовывали пару, в этом не было никакой опасности, но Кун и Тэн строго воспитывают любимое дитя и их запрет прозвучал однозначно — никакого алкаша рядом, аякаши и человеку вместе не быть. Обязанность донести эту информацию и попросить Джэхена немного потерпеть благополучно перешла к Марку. И блин, Юта завидует, Джэхен выслушал Марка спокойно. Лишь поставил в известность, что, если Винвин не объявится через три дня, он пойдет штурмовать лес. Непонятно, сколько в этом было шутки, а сколько правды, но за Джэхеном стоило приглядывать, пока разыгрывалась японско-екайная версия Ромео и Джульетты. Заметив, что Джэхен в очередной раз собирается выдать порцию нападок, Джонни манит его за собой. — Джэ, идём. Давай-давай, мне нужны твои мускулы и пока еще трезвый ум. Агрессивно допив кофе и стукнув чашкой о стол, Джэхен плетётся к выходу из кухни: — Я обещал Винвину бросить пить. Так что я теперь надолго трезвый, Джон. Марк присвистывает им вслед и ставит на стол их с Ютой завтрак. Что ж, ещё одно новшество — стал человеком, ешь за столом.

***

Когда Юта первый раз случайно принял образ человека в марковой комнате, он не подозревал, что оставаться в этом образе станет действительно удобно и комфортно. Поначалу превращение отнимало силы. А любопытный Джонни и его желание «поснимать кицунэ для потомков» никак не способствовало восстановлению. — Для каких потомков? Я чего-то не знаю о вас с Джемином? У Джэхена знатно срывало крышу, и часть его тупых вопросов снисходительно игнорировалась. По прошествии пары дней, после которых Джэхен собирался возглавить одиночную операцию по вызволению своего ненаглядного, а Джонни уже готов был запереть бешеного недо-рыцаря в подвале и напоить, чтобы тот вырубился и не разносил драматичные флюиды, Винвин предусмотрительно прислал весточку. Желтобрюхая птичка щебетала точно, как Винвин. Джэхену было велено держаться подальше от леса и ждать вестей. Переглянувшись, Джонни и Марк безмолвно решили план с подвалом оставить про запас. И вот, пройдя через это все, Юта начинает понимать, что рядом с Марком и его друзьями-кретинами не так уж и сложно быть человеком, что он больше не заморачивается над собственной самоидентификацией и внешним видом (не так, чтобы он сильно переживал до этого дня, но и не хотелось, чтобы пострадал его имидж кицунэ, и без того подпорченный Куном). А ещё ему нравится брать Марка за руку, ощущать прикосновения в теле человека. Нравится, когда чешут за ушком, лохматят волосы и поглаживают постоянно, как самого обычного зверёныша. Замечательно, что Марк не слишком меняется в своем поведении, да только после поцелуя Юта хочет ещё. Ему нужно все, что Марк готов предложить ему, и это должно быть их и ничье больше. Между ними однозначно происходит то, что люди называют флиртом и романтикой. Юта слышал, как Джонни называет их парочкой, а Марк не отрицает, но и серьезность перемен не обсуждает. Вероятно, как всегда предпочитает не торопить события, не догадываясь, что в их зыбком существовании не помешает хотя бы слегка уточнить намерения. Обещаниям Марка Юта верит легко и без сомнений, а от своей заинтересованности и симпатии к человеку он бежать не станет, даже несмотря на марково молчание. Хотя можно ли говорить о молчании, когда Марк от себя не отпускает и смотрит пронзительным взглядом, задирает одну бровь, и Юта тушуется, глупо хохочет и пытается спрятать морду, прикрывшись ушами и хвостом, но вовремя спохватывается, что человеческое тело не приспособлено к привычным лисьим замашкам. — Уровень флирта — детский сад, — бросает вездесущий Джонни, запечатлевая момент на камеру, и смывается в комнату под предлогом насыщенного рабочего графика. Оставшись без свидетелей, Юта решается — первым лезет целоваться, — и не встречает отказа. Напротив, лишь нежность и какое-то невыразимое, сдерживаемое чувство, которое вызывает приятные покалывания от прикосновения кожи к коже. Духовная энергия Марка бурлит и требует выхода, но он разрывает поцелуй и резко сообщает, что у него какие-то дела на пыльном чердаке. — У нас вообще есть чердак? — Юта задумчиво чешет нос. В одиночестве Юта чувствует себя брошенным. Он целый час валяется в лучах солнца на пороге на виду у всех соседей, раздражая заунывным поскуливанием. В него прилетает брендовый тапок, и Юта считает, что будет справедливо оторвать подошву этому предмету джэхенового хвастовства. Его отвлекает как всегда Марк, который приносит большую коробку и радостно подзывает Юту. Тут же обернувшись человеком, Юта несётся и сует свою морду внутрь. — Что это? — Одежда. Не можешь же ты постоянно ходить в одной юкате. Или можешь… не знаю, как у вас принято. Но я заказал тебе всякого для дома, и может, к центру выберемся прогуляться. Кун ведь не запрещал нам выходить. Юта счастливо виснет на марковой шее. Между ними все хорошо, но наверно в Юте говорит нечто лисье — дикое и природное. И его сердце сжимается, когда Марк воркует по телефону с этим своим Джено или ещё хуже с Чону. И если к первому Юта относится с пониманием, просто шутки у них тупые, как и с Джонни — уровень придурковатости схожий, то вот Чону натурально флиртует с Марком. Юта чует это своим нюхом!

***

Утром Юта просыпается от трели телефона. И там этот надоедливый Чону что-то написывает в длиннющих сообщениях. Фу, какая наглость. Марк едва проснулся и не слишком вникает в реальность, так что Юта шустро тянется и отключает звук на телефоне. Да, он бы хотел удалить номер и этого человека заодно, но пока обходится показным презрением. Марк ворочается, шарит рукой, видимо по привычке выискивая пушистую тушку рядом, и Юта радостно ныряет ему под руку. Он мостится головой на марковом плече и закидывает все свои конечности на то, что считает своим. То есть, на всего Марка. — Ты знаешь, что твой вес в форме человека сильно отличается от того, какой в тебе есть в форме кицунэ? Блин. Похоже не так уж и крепко Марк спит, как казалось поначалу. А значит, наверно, и лежать вот так он не должен. Но ведь Марк не прогонит его? Юта цепляется за краешек одеяла и начинает усердно сопеть, изображая спящего. Обычно, когда он делал так будучи двадцатилетним воспитанником стаи, всегда прокатывало. Особенно удачно велись глупые туристы и не лезли к «дикому спящему лисенку». Но Марк другое дело — он хохочет, что есть сил, и треплет Юте волосы. — Я знаю, что ты не спишь. Не дури меня, Юта. — Я и не собирался… Как я могу обманывать тебя, Марк! Он притворяется оскорбленным, чтобы не вставать с облюбованного места. Но оставаться вот так… хорошо, да, Джэхен и Винвин тоже всегда сидели в обнимку, и лисом Юта мог позволить себе всякое, но последнюю неделю Марк все больше видит его как человека — подбирает одежду, просит что-то подать или помочь в мелочах по дому. Это выходит естественно, ровно как с Джонни или Джэхеном, когда много людей находятся под одной крышей. А вот в магазине отличный ютын нюх помогает всем троим закупаться самой свежей едой. И ладно, бытовые мелочи не напрягают, но Юта не какой-то необразованный дикарь — его обучали, и он сам видел, как строятся человеческие отношения. Их близость с Марком… Поцелуи это замечательно, пусть даже Марк и пытается притормозить, но очевидно, что он неравнодушен, и Юта этим пользуется вовсю. Хорошо бы, чтобы Юта мог позволить себе и дальше спокойно вытворять свои глупости. И нет, его не волнует мнение некоторых Джэхенов, запреты Куна и тем более авторитетное заявление Джонни о том, что лисы якобы плохо приживаются в городе (о чем он вообще? Юта тогда не смог подслушать весь разговор и в итоге ничего не понял). Единственное, что надо знать Юте — что Марк не против. Наверно, Марк думает о чём-то похожем:  — Юта, ты знаешь, у людей… как бы сказать… не всегда один человек разрешает спать другому на его кровати и на нем самом. Юта переползает повыше, чтобы было удобнее слушать Марка, и улыбается ему. Конечно, он знает. Рука сама тянется, чтобы потеребить повязки на толстовке, но за неимением ее на Марке приходится ухватится за складочки на футболке и слюнявить маркову шею.  — И когда два человека спят вместе… я имею ввиду не так, как мы с Джонни в одной палатке, а по-другому, Юта, — Марк звучит очень серьезно в этот момент, — раз уж ты так ловко свел Джэ и Винвина и все происходящее между ними для тебя было понятным, то я уверен, что ты в курсе о том, какие бывают отношения между людьми. Не только дружба… Юта продолжает кивать, больше заинтересованный самим тоном Марка, тем, как он старается звучать поучительно, но выходит мило и неловко. Впрочем, Юта себя неудобно не чувствует. Ему очень нравится вот та родинка у подбородка, и он просто высовывает кончик языка и лижет ее. — Юта! Прекрати! — Марк впервые повышает голос и звучит так строго и осуждающе, что Юта мгновенно весь подбирается и часто-часто моргает, глядя на то, как Марк выпутывается из его объятий. — Отпусти и хватит играть со мной! Он недоволен по-настоящему и пугающе холоден. Сила Марка сейчас мрачная и мощно наэлектризована. Юта протягивает ладонь и чувствует, как бегут мурашки — он опасается прикоснуться к чужому плечу. И он опускает руки. Выходит, Юта все не так понял? Нафантазировал и вообразил себе, что между человеком и кицунэ возможны отношения, чувства — нечто глубокое, о чем писали романы и рассказывали древние лисьи сказки. Мгновенно становится обидно и тоскливо, и сам того не понимая, Юта издаёт жалобный писк. — Лисенок, ты чего? Ты плачешь? Последний раз Юта был так расстроен, когда его могучий тысячелетний родственник заявил о своём переезде на Хоккайдо. Это чувство, которое охватывает его от корней волос до последней шерстинки на белой кисточке — страх потери. И Юта прикрывается хвостом и печально скулит, не понимая даже, что сказать Марку в ответ. Конечно, взрослые лисы себя так не ведут. Они царапаются и лают в ответ. Но в Юте нет злости или желания причинить Марку вред. Только большая дыра образуется в сердце и заставляет беспрестанно хныкать. Юта бы и вовсе разревелся, но не успевает — Марк хватает его и прижимает к себе двумя руками: — О, Юта, не плачь. Лисёнок, я не это имел ввиду… — Ты не хочешь, чтобы я был с тобой. Ты думаешь, как Джэхен, да? Что я использовал хитрости кицунэ, чтобы одурачить тебя? — Юта, нет, конечно… — Теперь ты выгонишь меня в лес, чтобы я стал едой для аманодзяку? Никому не нужен бедный лисёнок! Даже мой дед и родители отправились в соседний лес и оставили нашу стаю под присмотром Куна! А Куну я не нравлюсь. И тебе тоже… — Юта! Марк бы наверное объяснил все словами, если бы был хорош в словах. Но с поцелуями у него выходит лучше. Затыкается Юта моментально. Он даже не сразу соображает, насколько быстро начинает отвечать и лишь шире открывает рот, впуская язык. Боже. У Юты снова бегут мурашки, но теперь такие приятные и волнительные. Он скулит довольно и лезет ближе. Это именно то, чего он хотел все время. Вот такими должны были быть их отношения с момента встречи. Юта ощущает это по тому, как духовная энергия Марка сплетается с его, смешивается и образует свечение вокруг их фигур. Аякаши доступно видеть ауру, созданную ими двумя, а Марк скорее всего ощущает тепло, как будто летний ветерок обдувает кожу со всех сторон. Ощущение столь мощной силы дурманит голову, и Юта пьянеет крепче, чем от саке. Он счастливо валится на кровать, утягивая Марка за собой. И когда тот ложится сверху, придавливая Юту к матрасу и укладывая ладонь на его открытие ноги, когда их тела соприкасаются физически, Юта испытывает мощный прилив крови и желания совсем не духовного толка.  — Ма-арк? Хнычет Юта просяще и немного даже невинно. Он знаком в теории с этими человеческими штучками, но будучи ещё юным лисом никогда не пробовал вступать в связь с людьми. В то время как Марк растерянными не выглядит, скорее заботливым и обеспокоенным. — Вот об этом я и говорил, Юта. Когда ты думаешь, что продолжаешь играть со мной, это действует таким образом. Ты… — Марк проводит ладонью по щеке, к вискам, а Юта не сводит глаз, внимая. — Ты очень соблазнительный. Ты хитрый лис, и все это действует на меня… И я сомневаюсь, что по вашим лесным законам нас не шарахнет молнией, не сожрут или не закопают в овраге. Или что тебя не настигнет еще какое-то магическое наказание хоть бы в виде закрученных усов, а может, и вовсе превратят в мерзких ведьм ямауба. Вот как. Поведение Марка становится сразу понятным и даже забавляет — он наверняка прошерстил гугл и все равно достаточно много раздумывал о возможных последствиях. И конечно не стал тревожить Юту, взвалив на себя бремя ответственности. — Не шарахнет. Ты поэтому от меня пытался сбежать? — Юта облизывается и приподнимается, чтобы куснуть Марка за ухо, прерывая поток мыслей и привлекая внимание к себе прекрасному. — У нас здесь нет таких запретов, по которым нельзя быть вместе человеку и кицунэ. Есть традиции, ну и эта… королевская кровь. В общем, всякая ерунда, над которой трясутся Кун и Тэн. Но мне даже они не могут запрещать. Пусть только попробуют, я их за ляжку укушу! Юта умалчивает о том, чем ему на самом может грозить нападение на главных хранителей леса, но вероятность, что дело зайдет так далеко, ничтожно мала. Кицунэ — свободный народ, и выбирать свою судьбу они имеют право без вмешательства высших аякаши. Конечно, когда речь не идет о глобальных вопросах безопасности леса, ближайших деревень и ряде древних законов, которые ну никак не нарушатся от того, обнаружат их с Марком в одной постели или нет. Юта обязательно решает объяснить все премудрости лесных законов, чтобы кое-кто не надумывал лишнего. Но чуть позже. Юта хватает сладкие поцелуи с полным чувством вседозволенности. — Значит, я тебе нравлюсь? — А ты только заметил? — Марк притягивает ближе, и Юта льнет всем своим естеством. Ему очень нравятся искорки в глазах Марка, его крепкие руки на талии и властные объятия. — Даже не знаю… это было так неочевидно. Они продолжают миловаться, и Юта готов на всякие хитрости, лишь бы Марк продолжал говорить ему, какой он красивый и желанный. Юта лезет под маркову футболку, стягивает ее и довольно урчит, прижимаясь к плечу. Да, потом им придётся поговорить — это же Марк, у него и сейчас сто вопросов в голове. Он лыбится и предлагает Марку то, от чего тот не сможет отказаться: — Ты снимешь с меня одежду? Я думаю, будет правильно, если это будешь ты, Марк. Ты нужен мне, понимаешь? Ты же… обещал мне, помнишь? — Уж не знаю, лисья ли это магия и правильно ли мы вообще поступаем, — бубнит Марк, ухватив пояс юкаты, — но я сдаюсь. Я слишком сильно и уже долго хочу тебя, Юта. Пояс юкаты летит на пол, а следом и тонкий лен. Когда Юта просыпается, то обнаруживает себя очень счастливым и довольным. Он потягивается и легонько кусает Марка в плечо. — Привет. — Привет. Они крадут ленивые поцелуи и нежатся еще какое-то время. Примерно до того момента, пока снизу не раздается душераздирающее: — Эта падла сожрала мои тапки! Юта, блять! Тащи сюда свою лисью жопу! Звучит достаточно грозно, но Марк начинает хохотать и едва собравшийся оправдываться Юта тоже. Почему-то кажется, что в жизни еще не было момента лучше и приятнее. — Ты правда их погрыз? Марк не ругает, но ему очевидно любопытно, а Юта медлит с ответом. На самом деле джэхеновы тапки никогда не привлекали его как объект для еды или игры. Но слишком уж часто сам Джэхен трясся за свои драгоценные вещички. — Я всего лишь разик укусил. Ну что? Я молодой лис еще. У меня зубы режутся! — Ага, — хихикнул Марк, указывая на свои плечи (если бы Юта мог краснеть, он был покраснел). — Я заметил. Крики бешенного с первого этажа продолжаются, и Марк как обычно приносит себя в жертву, отправляясь утихомиривать разъяренного оленя. Юта справедливо прикидывает, что ближайшие полчаса лучше не высовывать нос из комнаты. Да и здорово же лежать на теплой кровати, пахнущей им с Марком — нюх кицунэ особенно остро улавливает смешанный запах их духовной энергии и тел. Кстати, об удобстве. С момента пробуждения ему постоянно что-то давит под подушкой. Поначалу казалось, что одеяло скомкалось, но нет, вот уже и Марк встал и расправил краешки, а лежать все равно мешает нечто… круглое. — Неужели… Юта подрывается и резко отнимает подушку, проверяя, что же там такое. И его предположение оказывается верным. Небольшая круглая сфера, до краев наполненная светлой, ярчайшей духовной энергией, прямо перед ним. — Жемчужинка, — Юта поднимает ее и сжимает в ладони. — Хоси но тама. Самое дорогое, что есть у кицунэ, вот так нежданно появилось и у него. А значит, аманодзяку скоро точно вернется, чтобы забрать его силу и поработить маленького лисенка. Юта сжимается в комок, и все, во что он верит, что Марку удасться его защитить.

***

— Пусти, Марк, я расцарапаю его наглую рожу! — кричит Юта, вырываясь из чужой хватки. Джонни с выпученными глазами и разъярённой мордой пытается загородить и вытолкнуть Джэхена из кухни, видимо, чтобы не ехидничал с довольным видом и не провоцировал сильнее. — Джэ, мне кажется, он не шутит. Свали, пока не поздно, — кряхтит Марк, еле удерживая Юту на месте. Чертовски везёт, что кицунэ из-за негодования забывает превратиться в более прыткую лисью форму, в которой он бы легко всех обхитрил и уже набросился на свою цель. — Ещё чего! Я не уйду, пока своими глазами всё не увижу, — усмехается Джэхен, непостижимым образом умудряясь давать Джонни почти ничем не уступающий по силе отпор. Марк обречённо стонет, надеясь, что Юта остынет первым. В этом негласном, но очевидном противостоянии никто не уступит просто так. Еще утром Марк не видел ничего странного в том, чтобы попросить Джэхена, собирающегося в город, купить для Юты вещь, которая бы помогла ему постоянно держать рядом появившуюся так не вовремя хоси но тама. Мелкая бусина с магической силой должна быть при нем в любом виде — хоть в лисьем, хоть в человеческом. Сомнения в решении не ехать с ним, чтобы проконтролировать, закрались, только под вечер, когда Джэхён вернулся — присвистывая и с такой довольной физиономией, с которой Марк его не видел с момента последней встречи с Винвином. Уже в тот момент он осознал свою ошибку, но апогей наступил с приходом Юты. — Я не надену эту херню, я тебе не собака беспородная! — верещит он. Если бы не страх за собственных друзей, Марк бы рассмеялся, потому что эта ситуация ему видится явно не с той стороны, с которой Юте. В принципе, Джэхён мыслит в правильном направлении: что может быть удобнее, чем носить важные или памятные вещи на шее, например, на цепочке? Но он не был бы собой, если бы сделал всё так просто. Марк с интересом крутит в руках кожаный чёрный ошейник с круглой открывающейся подвеской и, подавляет рвущийся наружу смешок. Как доказать Юте, что лучше варианта действительно не найти? Джэхён хоть и задница, но в некоторым смысле подошел к выбору со знанием дела. Не ради Юты, конечно, — упаси, Кун — скорее ради самого Марка. Не видь он, как Марк носится с ним и этим хоси но тама, ни за что бы не помог, но дружба и слабость перед самым младшим в их компании берёт своё. — Ничего он не собачий, — бубнит Марк, рассматривая ремешок, и подмечает, что тот хоть и выглядит как экстремально развратная версия чокера, но весьма неплох. Будь у них городок побольше, Джэхен бы и вовсе какой-то Шанель прикупил. — Серьёзно? Ну хоть ты не сходи с ума! — бесится Юта, глядя на себя в зеркало. Видимо, мысленно примеряет ошейник и психует от этого только больше. — Я скорее сойду с ума, если буду постоянно думать, что тебя лишат воли и твоя жизнь будет в постоянной опасности, — честно говорит Марк, и Юта притихает, вслушиваясь. — Если ты наденешь это, я, конечно, сойду с ума немного в другом смысле, но так хотя бы твоя сила будет при тебе. Юта молча дуется, глядя в зеркало на отражение Марка, сидящего на кровати, всё-таки опускает недовольно сложенные перед собой руки и тихонько рычит, будто что-то решает. — Но вы такие на своих питомцев надеваете! А я гордый свободный кицунэ между прочим! — Поверь, люди и на себя такое тоже надевают, как аксессуар. И никто за это нас с собаками не сравнивает. — Скажи это своему шутнику другу! — фыркает Юта, ещё долго кривляясь, но в конце концов всеми правдами и неправдами Марку удаётся надеть на него ошейник и закрыть в подвеске лисью светящуюся жемчужину. Удивительно, но обоим как-то вмиг становится чуть спокойнее. Марк никогда не задумывался о том, как бы на Юте выглядели аксессуары — он и без того заставлял его любоваться и тянуться к нему одним своим видом и поведением, — но пришлось признать, что в совокупности с человеческой одеждой даже такая, на первый взгляд, нелепость, как ошейник, делала его ещё более привлекательным и притягивающим взгляд. — Тебе очень идёт, — аккуратно затягивая ремешок на чужой шее, выпускает комментарий Марк и сразу же замечает, как признавший поражение Юта невольно дёргает уголком губ, хоть и играет обиженного. — В смысле как человеку. — Правда? — стараясь выглядеть не слишком заинтересованным, спрашивает он, как будто равнодушно, и отвлечённо смотрит вверх, словно что-то опять задумал. — Ты так говоришь, чтобы я не злился, или потому что нравится? — Я бы не стал тебе врать, — прячась за его спиной в отражении, отвечает Марк и догадывается, что Юта это просто так не оставит — он уже резко разворачивается, растягивая губы в этой не предвещающей ничего приличного улыбке, но что-то его останавливает, заставляя нахмуриться. — Что? — Запах, — морщится Юта и щурится. — От меня? — Марк обеспокоенно нюхает свою футболку, но в ответ слышит только смешок. — Не-а, — ничего не объясняя, мотает головой Юта и стремительно направляется к окну, тут же открывая его и выглядывая наружу. — О! Марку тревожно, но он всё равно идёт следом и облегченно вздыхает, видя внизу, в вечерней темени, освещенного светом с террасы Винвина, неловко машущего им. Это вводит в замешательство также сильно, как и радует, что Джэхён теперь не поедет крышей от одиночества. — Ты немного ошибся окном, Ромео, — хихикает Юта, — твоя Джульетта скинет тебе свои волосы из соседнего окна, — он указывает в сторону, и Марк искренне пытается громко не заржать от коллаборации между Шекспиром и братьями Гримм, но выходит у него плохо. Винвин, впрочем, подвоха либо не замечает, либо ему не до этого, поэтому просит его впустить и не валять дурака, пока не произошло что-то. Какие неприятности он подразумевает под этим «что-то», Марк догадывается не сразу, но его спешка и в целом немного нервное поведение накидывают пару идей. На кухне он заваривает Винвину тёплый чай и соглашается на уговоры Юты пока не звать Джэхёна, потому что тогда им вообще не удастся нормально поговорить, постоянно прерываясь на влюблённое воркование. С одной стороны, мысль здравая, с другой — страшно представить, что будет, если Джэхён узнает. — У тебя новое украшение? — интересуется Винвин мимоходом, кивая на ошейник, но Юта болезненно корчит лицо. — Долго объяснять, — он отмахивается, переглянувшись с прокашлявшимся Марком, — лучше расскажи, что случилось. Почему ты здесь? Какие-то новости? Как тебя вообще отпустили сюда? Явно обрадовавшийся его визиту Юта задаёт столько вопросов, что Винвин теряется на секунду, но уже спустя некоторое время становится понятно, что совсем не это является причиной такого поведения. — Ну, я… не знаю, как это сказать. В общем, меня никто не отпускал, — говорит он, почесывая лоб, — я вроде как сбежал из леса. Не думал, что хватит удачи и мастерства, чтобы обойти все ловушки Тэна, но у меня получилось. — Что? — восклицает Юта, строя такое шокированное лицо, как будто почувствовал себя человеком, впервые увидевшим ёкая. Марк глупо моргает и не сразу понимает, в чём трагедия, пока не вспоминает Куна, Тэна и их опеку, которая растёт подобно геометрической прогрессии, если Винвин водится с людьми. — Получается, ты сбежал от Куна и Тэна? — Получается, что да, — пожимает плечами Винвин, сам до конца не веря в свои же слова, и с пустым взглядом, направленным куда-то сквозь своих собеседников, отпивает чай. При этом потряхивает его явно не от холода. — Тэн все эти дни промывал мне голову. Ну, ты знаешь, как это бывает у многовековых аякаши. Упрутся и с места не сдвинутся. Кун вроде пытается быть прогрессивным, но ему тоже уже далеко не триста лет, и наша с Джэхёном связь всё ещё слишком для него. — Ну и правильно, что сбежал! Нафиг этих древних пердунов, мы сами с усами! Мне этот твой Джэхён вообще не нравится, но этим закостенелым главнюкам тоже пора встряхнуться, — довольно отмахивается Юта, расслабленно откидываясь на спинку стула. Наверно, по его мнению, справедливость немножко торжествует, но учитывая, что на Куна и Тэна у него персональная обида, это не удивительно. — Как бы они нас потом не встряхнули, — обеспокоенно бубнит Марк, нервно посмеиваясь после этого. — Именно поэтому мне нужно увидеться с Джэхёном сейчас, — кивает Винвин. — Я понимаю, что он может храбриться и всё такое, но когда Кун и Тэн узнают, что я сбежал, они в первую очередь направятся сюда, и начнётся разбор полётов. Может, мне лучше не прятаться здесь и… — Винвин? — слышится со стороны дверного прохода. — Забудь, — прыскает в кулак Юта, заметив на пороге опешившего Джэхёна, и все попытки сохранить этот неожиданный визит в секрете летят в тартарары. На протяжении ещё минут десяти Марк вместе с Ютой наблюдает воссоединение современного подобия представителей Капулетти и Монтекки. К счастью, пока что без драматичного финала. Винвину приходится повторить свой рассказ с самого начала, но Джэхён, крайне открылённый их неожиданной, но такой долгожданной встречей, не слышит ни предостережений, ни обеспокоенных ноток в его голосе. Марку кажется, что даже сказывавшаяся на нём все эти дни завязка с алкоголем и синяки под глазами куда-то отступили. Чёртова сила влюблённости. Марк кается — такая привязанность однажды вселила в него сомнение насчет непричастности чар со стороны Винвина и Юты, но его вера очень крепко держится на Джонни — его вроде как никто околдовывать не собирался. У него на уме, конечно, только блог и Джемин, но вряд ли это могло бы стать помехой для какого-нибудь хитрого аякаши. В любом случае Марк рад возможности Джэхёна переключить своё внимание на Винвина — хотя бы с Ютой так сильно собачиться не будет. Впрочем, он думает, что торопится с выводами, потому что джэхёнов взгляд на купленном им ошейнике и эта довольная улыбка ничего хорошего не предвещают. — Только попробуй! Я на твою коллекцию обуви рой муси натравлю, будешь свои тапки хуючи по всему лесу искать! — опережает его мысли Юта, едва не подрываясь с места, и угрожающе щурится. — Кстати, об этом! — восклицает Винвин, вставая с коленей Джэхёна. — О тапках? — выгибает бровь Марк. — Да нет же, муси! — Винвин отхлёбывает ещё чая и смотрит на Юту. — Тэн ведь выгнал почти их всех за овраг, но они вернулись, и их очень много. Кто-то могущественный и сильный занял их территорию. Кун предполагает, что скорее всего там сейчас находится ещё один аманодзяку, а может, не один. Есть большая вероятность, что они ещё раз попытаются напасть на тебя, и мы теперь не уверены, настолько ли они осторожны, что не сунутся к людям. Сам знаешь, этим демонам никто не указ. — И вы молчали всё это время? — пищит Юта, специально или не осознанно хватая Марка за руку, и стискивает её так, что пальцы медленно начинают неметь. Мысль о возросшей опасности явно разбавляет маркову кровь адреналином, и он уверен, что Юта чувствует, как растёт его сила и готовность защищать его. Даже не так — он хочет, чтобы Юта чувствовал это, потому что не желает оставлять его со своими переживаниями в одиночестве, а духовная энергия Марка — как бы это ни самом деле ни работало — действует на него очень успокаивающе и заставляет ощущать себя в безопасности. Он уже говорил об этом. О каком-то голубом свечении и о том, как у него волосы шевелятся от витающей в воздухе энергии, когда Марк испытывает очень сильные чувства. Может, не совсем обязательно понимать, как это получается, если в итоге от этого есть положительный эффект? — Вообще-то я узнал об аманодзяку только сегодня и решил, что это ещё один повод сбежать поскорее и предупредить вас. Кун и Тэн сами собирались передать, но раз уж я здесь, что ж… — Винвин пожимает плечами, и по нему становится понятно, что говорить он этого явно не хотел, чтобы Юту не пугать. По крайней мере не сейчас, когда его глаза так и светятся при виде такого повеселевшего Джэхёна, который, Марк уверен, полночи ему ещё будет рассказывать, как скучал. По Юте и его погрустневшим от отчаяния глазам становится понятно, что больше он ничего знать не хочет и скорее всего задумался о чём-то своём. Он только перекатывает между пальцев свою подвеску с хоси но тама и неотрывно смотрит на марковы пальцы в своей сжатой ладони, почти не моргая. Связано ли это как-то, Марк пока может лишь догадываться, но что-то ему подсказывает, что час принятия ответственных решений приближается.

***

— Моя жизнь — отстой, — драматично изрекает Юта в ночную темень, умостившись на подоконнике в спальне перед открытым окном, и болтает ногами на улице — размеры увеличились, а привычки остались. Марк, до этого спокойно смотревший в экран ноутбука, чтобы проверить почту перед сном, скептически поднимает на него бровь. — Не знаю, откуда ты узнал это слово, но может, не стоит быть таким категоричным? Мы справимся, — тяжело вздыхает он, стараясь убедить в сказанном себя в том числе, но Юту такой ответ очевидно не устраивает — недовольное сопение говорит за него. — Ну как тут не быть катери… категри… В общем, вот этим словом? Чем дальше, тем хуже. Сначала этот хоси но тама, который теперь везде таскать надо на этой штуке для собак, а теперь ещё и новый аманодзяку объявился! — Юта… — Сейчас ещё Кун с Тэном про Винвина прознают, штурм виллы утроят, мне опять попадёт, а я без боя не сдамся! — Юта-а. — А ещё ты на меня внимания не обращаешь, ну мне же плохо, Марк, и вообще… — Юта! — пока тот говорит с воздухом, Марк уже оказывается за ютыной спиной и складывает свой подбородок на его плечо, предварительно приобнимая, чтобы никуда не вывалился. — Успокойся, я рядом. — Ну раз ты рядом, так успокой меня, — заискивающим тоном выдаёт он, едва сам не тычется щекой в марковы губы, тут же забирая в цепкие ладони его руки, обвитые вокруг талии, и прижимается спиной немного ближе. Марк тяжело вздыхает, заставляя Юту вздрогнуть, и заранее жалеет о своём вопросе: — Хочешь прогуляться вдвоём? — Хочу! — оживлённо дёргается Юта и недовольно хмурится, когда его перестают обнимать. — Стой, но ты не спросил где! — хитро лыбится он, и прежде чем в глазах Марка рождается внезапное осознание, он отталкивается от подоконника и, судя по звуку, встаёт босыми ногами прямо на шифер под окном, закрепленный на стыке двух этажей. Если бы Марк о его существовании не знал, двинул бы кони на месте. — Ты с ума сошел? А ну вернись! — он подбегает обратно, пытаясь поймать Юту за руку, рубашку, штанину — что угодно, лишь бы это недоразумение не скатилось вниз по шиферу над верандой и не довело воркующих на улице Винвина и Джэхёна до инфаркта своим филигранным трюком. — Рано умирать. — Я не собираюсь умирать, дурачок. Давай заберёмся на крышу? Я уже делал так, — заманивает Юта, поддерживая равновесие при помощи стены, и не даёт схватить себя за ладонь. — Мне кажется, не стоит играть сейчас в эквилибриста. Ты делал это, когда у тебя было четыре лапы и усы, а не две ноги, обе из которых левые, судя по тому, как часто они у тебя страдают. — Тогда ты просто обязан пойти со мной! Ты же не оставишь меня одного? — Юта игриво вертит хвостом и аккуратно протягивает руку, приглашая следовать за ним. — Давай, Ма-арк, ну пожалуйста. Марку совершенно не нравится этот тон и эта идея в целом, хоть он и не боится высоты, но необъяснимым образом он очухивается только тогда, когда Юта уже плюхается на крышу своей очаровательной задницей, подметая неровную поверхность хвостом, и тянет вниз за собой. «Джэ убьёт нас», — проносится в его голове, и прежде чем Марк осознаёт, что сказал это вслух, Юта с энтузиазмом отвечает: — Что ж, тогда я буду рад, если эта прогулка станет моим последним воспоминанием. Марк усмехается, глядя, как он пристраивается своим плечом рядом с его и склоняет голову, не скрывая, что смотрит на губы. Именно поэтому Марку требуется чуть больше времени, чтобы полностью вникнуть в смысл сказанного. — То есть, ты бы хотел запомнить меня, — деловито делает вывод он с улыбкой, пока Юта гладит его спину хвостом и играется с колечком на пальце. — Я такого не говорил, — лыбится тот, хотя на ложь именно сейчас очевидно не способен — поблёскивающие глаза и руки, так и норовящие потрогать Марка везде, где только можно и нельзя, выдают предательски. — Жаль, — притворно расстраивается он в ответ, — а я уже хотел сказать, что это взаимно. — Победная усмешка играет на марковом лице, когда он видит в глазах Юты удивление вперемешку с негодованием от того, что его только что переиграли. — Очаровательно. — Что? — Твоё недоумение, — шепчет Марк, когда рука сама тянется убрать с его глаз взлохмаченные несильным ветром волосы, и Юта, кажется, совсем теряется в пространстве, завороженно ожидая следующего шага. — Правда? А что ещё? — не заботясь о скрытности, он подсаживается ближе на самую малость и хлопает ресницами. Марк не хочет и всё-таки невольно замечает, как в почти кромешной темноте, разбавленной светом от звёзд, сияет и хоси но тама в подвеске, отбрасывая блики на ошейник, не туго обхватывающий шею. Он думает, может ли это значить, что рядом с ним ютына энергия начинает концентрироваться сильнее? Однако его взгляд игнорирует и мозг, и его попытки не думать о чужой шее, фокусируясь чётко на тускло подсвеченной голубыми лучиками коже под воротником рубашки. — Еще твои… глаза, — отвечает Марк с опозданием, и Юта фыркает. — Мои глаза немного выше, Марк, — хихикает он, — но ты продолжай, я весь во внимании. Тебе не душно? Дышишь так часто. — Я в порядке, — врёт Марк — на улице влажно после дождя, и в совокупности с простоявшей весь день жарой это даёт адскую смесь, в которую Юта добавляет еще больше остроты, просто сидя рядом и блуждая по марковой коленке пальцами. — М, а мне вот жарко, — демонстративно тянет он, многозначительно кивая, и с наигранным интересом смотрит по сторонам, высвобождая пуговицы рубашки из петелек до тех пор, пока сияние хоси но тама не начинает касаться ключиц, отбрасывающих резкие тени на оголенную кожу. — Красиво. — Ага, — произносит Марк на автомате, пока не осознаёт, что Юта смотрит на звёзды и говорит скорее всего о них. Они, кстати, тоже смотрят на Юту в ответ, и Марк уверен, они бы говорили о нём также, если бы он мог их слышать. Впрочем, такое пристальное внимание со всех сторон совершенно не мешает ему чуть откинуться назад, опираясь руками на крышу, и позволить ветерку лишь сильнее распахнуть рубашку. Марк жалеет, что не сказал, как на самом деле ему душно. — Хочешь, покажу созвездие лисички? — подмигивает Юта и растягивает губы в полуулыбке, на что получает неуверенный кивок — Марк не знает, не очередная ли это уловка, а ещё — где и что на самом деле ему хотят показать. — Оно довольно тусклое, его не так просто найти, но мой дедушка в своё время научил меня. Юта щурится, всматриваясь в завораживающий и, как Марку кажется, совершенно необъяснимый звёздный хаос, и задирает голову всё выше и выше с каждой секундой, пока чужой взгляд, предварительно поблуждав по соблазнительным очертаниям ключиц и плеч, окончательно не приклеивается к середине шеи, где ремешок его ошейника перетягивает кожу чуть сильнее обычного. Марк прокашливается. — Я нашел, — растягивает Юта довольно и манит к себе, заставляя наклониться ближе, почти что щека к щеке. Хоть Кун и говорил что-то о том, как он «провонял людьми», для Марка воздух рядом с Ютой всё ещё пахнет лесом — хоть какой-то глоток свежести в этой густой духоте. Хочется уткнуться носом в его плечо, если это поможет избавиться от тяжести в лёгких. — Смотри, — шепчет Юта, и Марк сначала прослеживает за его взглядом, а потом за рукой, указывающей на скопление звёзд. Их совсем немного, какие-то более яркие, какие-то едва заметны, и то, что рисует Юта в воздухе, конечно, больше похоже на странную ломаную, поэтому приходится дорисовать очертания лисички при помощи воображения: маленькие лапы с тёмными подушечками, острые ушки и рыжий пушистый хвост с белой кисточкой на конце. Благо, наглядный пример сидит совсем рядом, но так некстати отвлекает своей ладонью на марковом бедре. — Видишь? — также тихо спрашивает он, и Марк вздрагивает от томного голоса прямо у себя над ухом. Он так близко, что дыхание Юты закручивается в вензеля мурашек на его шее, это заставляет вздрогнуть. — Вижу, — представляя на небе силуэт знакомого лисёнка, улыбается Марк и почти не узнаёт свой собственный голос — более низкий и приглушенный, чем обычно. Впрочем, эта мысль не задерживается надолго, когда он чувствует, что Юту совсем ведёт и он легонько кусает его за серёжку. — Юта, — выдыхает Марк, буквально теряясь в небе на секунду, и теперь вместо картинки пушистого лисёнка перед глазами не иронично начинают плыть звёзды, когда прохладный кончик чужого любопытного носа обводит изгиб его уха по краю. — Да? — отзывается тот уж слишком ласково и как ни в чём ни бывало устраивается подбородком на марковом плече. — Ты позвал меня сюда, чтобы я никуда не смог сбежать? — едва не сталкиваясь с ним носом, Марк поворачивает голову и встречает в блестящих глазах хитрые искорки. Юта хихикает. — Знаешь, почему я люблю людей, Марк? — шепчет он, склоняя голову, и под шумок прочёсывает его волосы у виска, гладит по скуле. Марк мирится с мыслью, что нельзя пытаться обхитрить лиса, даже если он выглядит безобидно, и послушно тянется навстречу. — Рано или поздно они догадываются о хитростях кицунэ… но чаще всего поздно. Шифер гремит, когда Юта валит на него Марка, затягивая его в поцелуй, и последний надеется, что под тем местом, где они лежат, сейчас находится их спальня, а не комната Джонни, который в любой непонятной ситуации хватает камеру и жмёт на кнопку записи. Теперь дышать точно нечем — Юта приклеивается к марковым губам намертво, издавая такие урчащие соблазнительные звуки, что уши краснеют. Однако он слишком увлекается, умудряясь упустить момент, когда оказывается уже снизу с чужими ладонями под съехавшей рубашкой. Марк не слушает чужие возмущения — только придерживает запястья, чтобы ютыны руки не мешали целовать и кусать его шею по границе с чёрным ошейником. Влажные следы от его губ слабо поблёскивают в свете маленькой светящейся жемчужины, и Марк этим доволен. Судя по вздохам и дурацкой улыбке Юты, тот именно этого и добивался, а теперь хихикает, дразнится, вертит головой, подставляя те места, где особенно приятно, и то и дело бормочет что-то. — Эй, ну вы там совсем охренели? — возмущенно доносится откуда-то снизу, и Марк, застыв на середине поцелуя, ощущает себя пророком, когда понимает, что лёгкой смертью от джэхёновой руки они не отделаются точно. — Я не для того за этот шифер столько денег отвалил, чтобы вы там обжимались. Лицо Юты выражает такое негодование, что хочется немедленно это запечатлеть. И где только Джонни с его камерой, когда он так нужен? — Мы уже спускаемся, — нехотя говорит Марк, пересилив желание куснуть Юту еще раз за то, что тот вопреки всему всё-таки успевает ухватить себе ещё один поцелуй. — Да, мы уже спускаемся! И когда мы спустимся, твоим тапкам точно пиздец, — добавляет вдогонку Юта, и пока Марк пытается не слишком громко смеяться, где-то в сторонке одиноко краснеет Винвин.

***

Марк думает, что если бы в мире людей была какая-то иерархия, как у ёкаев, то его бы точно назначили дипломатом, иначе он не понимает, почему на переговоры по делам Джэхёна и Винвина посылают его. Точнее понимает, но уверенности ему это не придаёт. У Юты всё ещё слишком высока вероятность остаться без хвоста, Джэхёну Тэн в случае чего и глаза может выцарапать, Винвина сразу украдут без боя, а Джонни хоть в последнее время и эксперт по ёкаям, но не настолько доверенное лицо. Пижамные штаны едва ли подходят на роль одеяния для переговоров, но Кун вообще-то не предупреждает о своём визите в семь утра, поэтому, когда Юта судорожно будит всех со словами «вставайте, надвигается апокалипсис», выбирать не приходится. Как только Марк распахивает дверь, хочется сразу же захлопнуть её обратно, однако он себя пересиливает. Процессия из трёх аякаши во главе с Куном выглядит не слишком дружелюбно. И если у Яняна лицо абсолютно равнодушное и знакомое в своей лёгкой жутковатости, то Тэна перекосило так, будто он клюквы наелся по дороге сюда. Прежде чем Кун успевает что-то сказать, Марк со страху просит их пройти за ним. Винвин сказал ему, что, если пригласить аякаши в дом и чем-то задобрить, он не должен трогать хозяина и гостей. Формально хозяин здесь Джэхён, так что надежда есть, и судя по поведению всех троих кажется, что надолго они оставаться не намерены. — Я спрошу только один раз, — начинает Кун, упуская все гипотетические любезности и колкости, к каждой из которой Марк готовился с момента появления их лесного красавца. — Где Винвин? Если он сам выйдет, так и быть, когда этот человечишка в модных шмотках сунется в наш лес, я не натравлю на него демонов, которых Тэн десятилетиями вылавливал из-под каждого куста. Марк нервно наливает чай в кружку и неуклюже ставит чайничек на стол, прокашливаясь, прежде чем начать говорить: — Винвин сейчас здесь… Он сказал, что собирается оставаться у нас столько, сколько ему захочется и сколько ему позволят, и что насильно в лес он не вернётся, пока ему не гарантируют возможность свободно встречаться с Джэхёном… — Вздор! — не дослушивает Кун. — Встречаться с этим? Он не понимает, о чём говорит. Его место в лесу, среди таких же сильных аякаши, как он сам, и это не обсуждается! Так было, и так будет всегда, — припечатывает он, будто ставит жирную точку, и Марку становится слегка не по себе. — Спокойно, дедуль, не напрягайся ты так. Тебе уже давно не двести лет. Мы же договорились, с ним такое не прокатит, — меланхолично вклинивается в диалог Янян, уж очень заинтересованно посматривая на дуршлаг, который Джэхён оставил рядом с раковиной с вечера. — Ты вообще на чьей стороне, я не понял? — фыркает Тэн, переставая обнюхивать каждый угол, как ищейка, и морщит нос. — Я ни на чьей стороне, я сюда на шоу пришел посмотреть, — лыбится Янян, и Марку вновь приходится прокашляться, чтобы делегация сосредоточилась на нем. Соблазн переключить внимание Куна с Винвина на недопонимания внутри их троицы, конечно, есть, однако это может обернуться чем-то неожиданным, а Джэхёну бы явно не хотелось, чтобы три могущественных аякаши испытывали несущие стены его виллы на прочность своими силами. — Винвин сказал, что он уже достаточно самостоятельный, чтобы брать на себя ответственность за свои поступки и отношения в том числе. Если это будет его ошибкой, он сам решит, что с этим делать. Он ценит вашу заботу о его безопасности и благополучии, но ему хочется двигаться дальше в согласии со своей волей, — как можно более убедительно и вдумчиво говорит Марк и замечает краем глаза, как Янян одобрительно кивает, отправляя ему короткий респект. Кун на это задумчиво хмыкает, и только Тэн остаётся совсем непоколебимым. — Самостоятельный, говоришь? Ну раз так, чего тогда тебя говорить отправил, а сам стоит за стенкой и подслушивает? Как вы там говорите… Зассал? — самодовольно щурится Тэн, скрещивая руки на груди, и Марк готов поклясться, что на его собственном лице начинает читаться вселенская боль, потому что он всем заранее сказал сидеть по спальням и не высовываться. Что-то подсказывает, что инициатором нарушения этой договорённости стал кое-кто очень прыткий, с пушистым хвостом и вертлявой задницей. — А что за удивление? Думали, я не учую запах леса, лисьей шерсти и это адское ванильное варево? — Не адское ванильное варево, а парфюм Джо Малон за двести баксов, попрошу, — бубнит Джэхён из-за стенки, тем самым выдавая себя с потрохами, но ни для кого, кроме Марка, его голос сюрпризом не становится, на удивление. — Да хоть травяной сбор от бабы Нюры за двести йен, — огрызается Кун. — Спасибо, что не рисовая водка. — Джэхён больше не пьёт! — следом отзывается Винвин, и Марк шлёпает себя по лбу. Подтверждение присутствия Юты ему даже не нужно — когда в этом доме происходит кипиш, он всегда либо где-то поблизости, либо является его непосредственным центром. — Ну конечно. И вообще, вы ещё долго через стену будете говорить со мной? — цокает Кун, окончательно превращая в семейные разборки напряженный разговор. — Ага, Винвин, выходи по-хорошему, я не хочу за этими двумя песок подметать в одиночестве еще лет триста, — скучающе поддакивает Янян, выглядывая на улицу через окно. — Я бы попросил про песок, кхм, — фыркает Тэн, но прежде чем чьи-то шуточки успевают перетечь в перепалку, Винвин входит в комнату и топчется у прохода, пока оттуда же не выплывает Джэхён, боязливо хватая того за запястье, будто его в любую секунду могут забрать и телепортировать на другую часть планеты. Для пущей убедительности он даже встаёт чуть впереди. Марк клянется, что слышит, как у Куна от этой картины хрустит челюсть, а Тэн квасится так, будто разом набрал в рот целую пачку кислющих японских конфет, которые либо едят на спор, пока нёбо не начнёт пылать от химозного привкуса, либо используют для пыток. Марк попробовал такие у Джонни пару дней назад — больше ни за что. Юта особого приглашения не ждёт, но в отличии от сладкой парочки перебежками добирается до Марка и удачно прячется за его спиной, кажется, надеясь притвориться комнатным растением и избежать персональной взбучки. Первые минут десять, пока Кун, Тэн и Винвин очень долго и на повышенных тонах беседуют, Марку даже кажется, что это сработает, однако эта вера в лучшее немного пошатывается, когда лампочки в люстре над потолком начинают периодически мигать от напряжения. Джэхён, напротив, этого как будто не замечает, и это для него не свойственно совсем — его взгляд прикован к Винвину и следит, чтобы тот не отступал дальше, чем на шаг. Что-то в этом отчаянии напоминает Марку о том, что он тоже должен заботиться о Юте. Он не знает, какого это — лишиться того, к кому испытываешь чувства, и не понимать, есть ли у вас шанс на воссоединение. И пускай Юта, в отличии от Винвина, скорее тот самый ребёнок, который болтается без присмотра и предоставлен самому себе — забирай в любой момент, — Марк всё равно чувствует, что его ответственность за вклад в отношения людей и аякаши тоже есть. Отвоевать Винвина — его забота в том числе. — Я не прошу вычёркивать меня из вашего существования. Я всего лишь хочу сам выбирать, где мне быть и с кем. Лес навсегда останется моим домом, нельзя просто так взять и забыть, какова твоя природа, просто притворяясь человеком. Я не хочу выбирать чью-то сторону, люди для меня тоже важны. Особенно один из них, — устало проговаривает Винвин и не замечает, как последние слова заставляют Джэхёна сдерживать дурацкую улыбку, чтобы Кун и Тэн не злились лишний раз. — Дайте нам хоть один шанс. Я хочу пока остаться здесь. Тем более сейчас Юта в опасности, моя помощь лишней не будет, хоть вы не в восторге от того, что сейчас нужно защищать всех кицунэ. Кун и Тэн долго переглядываются. Марк уже не уверен ни в чём, поэтому на секунду подумывает, что те общаются силой телекинеза, но потом отметает эту идею. Если верить Винвину, они живут вместе рука об руку больше, чем Юте лет — этого достаточно, чтобы научиться понимать чужие мысли без слов? Кун и Тэн иногда даже умудряются подхватывать слова друг друга на середине фразы, совершенно не нарушая логику и целостность предложения. Марка это удивляет — они кажутся такими разными, совсем как Винвин и Янян. Может, оттого они и смотрятся такими правильными, будто дополняют единое целое? Марк не знает, но это вызывает у него необъяснимое желание иметь такую же связь с кем-то. — В лесу сейчас опаснее, чем в деревне, — нехотя говорит Кун и кивает, оставляя без комментариев первую половину слов Винвина — соглашается? — Теперь мы точно знаем, что демоны охотятся за хоси но тама кицунэ. Если здесь им искать нечего, может, ты в чем-то и прав, в деревне безопаснее. — Юта, — подозрительно щурится Тэн, глядя за спину Марка, но тот только больше прячется за чужие плечи. — Что с твоей хоси но тама? Вы нашли её? — Нет, — выпаливает Юта, даже не дав Марку секунды на то, чтобы осознать вопрос, а потом ещё сжимает ладонь вокруг его запястья, будто просит не говорить. — Нет у меня ничего. Что вы привязались? Я вообще тут жертва! Марк хмурится, но быстро делает нейтральное лицо. Может, хитрая лисица соображает быстрее, чем его слишком забитая тяжелыми думами голова? Мир аякаши, демоны, хоси но тама, Джэхён и Винвин, а еще Юта здесь, Юта там, Юта везде, начиная с его спальни, заканчивая снами — от этого всего у него плавится мозг. — Ага, жертва странных аксессуаров, — посмеиваясь, бубнит Янян, и Марк уверен, если бы не всеобщее вниманием, Юта бы тявкнул в ответ что-то, достойное заправской разборки за гаражами. Шуток Джэхёна ему по горло хватает. — Что ж, в таком случае, я думаю, ты можешь остаться, — почти скрипя зубами, соглашается Кун, когда наконец обращается к Винвину. — В ближайшее время мы устроим нечисти за оврагом облаву. Держитесь от леса подальше, установите защиту и… давайте без этих ваших кемпинговых фокусов. Мне тела людишек в лесу не нужны, их потом местные находят, сочиняют всякие небылицы, шаманов своих приводят. Мрак один. — Кун трясёт головой, будто откидывает дурные воспоминания в сторону, но в целом его вид ничего враждебно настроенного не выражает, в отличии от Тэна. Впрочем, может, оно и не удивительно. Учитывая, как быстро он в прошлый раз вырвал Винвина из рук Джэхёна, можно подумать, что у него есть какие-то личные счеты. Марк понимает, что это чушь, но ему всё равно тревожно от тэновых возражений. Как-то слишком яро он против. — Не волнуйся, — шепчет Юта из-за спины, и судя по интонации, на лице его цветёт довольная улыбочка, — это он так только перед публикой с Куном спорит, вечно ему его внимания мало — обязательно нужно поспорить, это же Тэн, он по-другому не умеет. — Почему? — усмехается Марк. — Потому что у нас в лесу ты прав, только если он тебе разрешил так думать, — хихикает Юта, укладывая подбородок на марково плечо и переглядывается с ухмыляющимся Яняном — тот, видимо, также понимает, что тут происходит. Не без долгих препираний, достигнуть соглашения всё-таки удаётся, но ожидаемого облегчения Марк не ощущает. Впереди еще слишком много проблем, и как бы ему не хотелось, не все они решатся также быстро, как долгожданная амнистия Винвина. Впрочем, судя по тому, с какой счастливой физиономией и чистой совестью Джэхён обнимает его, оно того определенно стоило.

***

Юта считает, что Марк как никто другой в их ненормальной компании заслуживает отдых. Он вообще приехал в Японию на каникулы, а тут столько всего — таинственный мир аякаши, сражение с одним из сильнейших демонов, романтические сопли джевинов, ещё какие-то обсуждения об учебе и возвращении в город с Джонни — Юта не понимает, что там за мутки, даже используя всю свою хитрость, не смог подслушать. Поэтому, когда Марк ложится подремать и все обитатели дома следуют его примеру, а Юта никак не находит места, куда пристроить пушистый зад, он принимает решение выйти на разведку. Вдруг аманодзяку где-то поблизости? Походив кругами и не вынюхав ничего опасного, Юта слышит странные птичьи звуки. Похоже это соседские курочки. К таким смешным и безобидным домашним воспитанникам обычно тянуло вредного тануки. Сончан сто процентов лазил в местные курятники, чтобы пугать фермеров и наводить страх на округу, а вот Юта тем, чтобы гонять птиц, не развлекался с тех пор, как был двадцатилетним глупым лисёнком. От учуянного духа приключений аж лапы зачесались, и повинуясь чутью, Юта шмыгает под забор. Перед ним оказывается обычный двор с небольшим симпатичным домом. За углом заманчивое кудахтанье и дверь, а вот за ней — главная цель. Крадучись, Юта преодолевает двор и прыгает, чтобы заскочить наверх. Сразу у него не получается — подводит задняя лапа, да и ленивое пребывание в уютном доме сказывалось на прыткости. Со второй попытки Юта сползает к земле практически с самой верхушки, оставляя глубокие следы от когтей на деревянной поверхности. На минуту ему приходит в голову мысль превратиться в человека и просто открыть себе путь, но это слишком скучно. — Сейчас я всем покажу, на что способны кицунэ, — пищит Юта и, оттолкнувшись лапами посильнее, наконец заскакивает на самый верх. С другого края отчетливо раздается гул, и около двадцати пернатых кидаются врассыпную, почуяв опасность. Задрав хвост и хохоча, Юта гордо шествует из стороны в сторону, наводя панику. Курочки орут не своим голосом, а в центр хозяйственного двора выходит петух. Его красный гребень покачивается, а шпоры выглядят остро и грозно. — Ой, вот не надо меня пугать, — Юта лает и рычит, распугивая весь курятник, кроме этого самого петуха. Возомнив себя защитником или же будучи от природы тупым, он взлетает и кидается прямо на Юту, едва не выщипывая из него шерсть. Такой наглости Юта не ожидает, но и реакция не подводит: он отбивает охамевшую птицу лапами и радостно крутится на месте, довольный успехом — петух садится на землю. Через пару минут беготни и игр Юта оказывается у другого края двора. Вскарабкавшись на тоненький забор, он лавирует между деревяшками и презрительно пялится на поникших куриц: — Вот, что вы видели, кроме этого сарая, полного вашего помета? Петух у вас главный? Тупой, как пробка, скоро на суп пойдет. И не надо мне рассказывать, что хозяева у вас веганы, — Юта по-деловому машет хвостом. Кое-как усевшись в позу мыслителя, он глядит вдаль и важно изрекает. — Я бы мог вас отпустить. Вот если бы подкоп сделать… позвать, что ли, тануки? И были бы вы тогда вольными птичками, могли бы жить в нашем лесу, — несколько куриц начинают кудахтать громче обычного, и Юта щурится, продолжая речь тоном повыше. — Не благодарите, не стоит. Я могу сделать вас свободными! Именно в этот момент его нос улавливает запах, который не хотелось бы слышать — собака. Охотничья собака. — Что ж вы сразу про собак не сказали?! Яростно вереща, Юта кидается по забору к двери. Ну что за пернатые предатели, фу. Он перепрыгивает шустро и ловко ровно до последнего момента — собака гавкает громко и пинает лапами двери. И хотя Юте удается схватиться когтями и вытянуть себя, но он сваливается с другой стороны и не куда-то, а прямо в вонючее ведро с сомнительной жижей. Бульк. — Он там! Вот здесь! Высунув из противного ведра морду и лапы, Юта слышит голосок Винвина. Он облегченно выдыхает и уже ставит лапку на землю и даже открывает пасть, чтобы позвать: — Вин… аааа! Одновременно с тем, как Юта обратно заскакивает в ведро, к нему несется охотничья собака с одной стороны, и его спасение (как хочется верить в это!) — с другой. — Не трогай лисенка! Пошел отсюда! — Винвин быстро принимается втолковывать собаке, что трогать кицунэ нельзя. Делает он это сразу в своей манере, когда его понимает любая беспородная дворняга. И когда пес покорно и согласно гавкает в ответ, Винвин жалобно подзывает. — Джэ, любимый, помоги мне. Конечно, Юта очень благодарен Винвину и даже немного Джэхену, который вот уже пять минут объясняется с хозяином дома за нападение лисицы, объясняя тем, что он еще мелкий и невоспитанный, так и сбежал прямо из машины. Врет, как дышит, хотя его собеседник — тощий мужчинка с кривой бородкой — быстро ведется и только приговаривает: — Хитрые здешние лисы, хитрые. Вы его на поводок посадите. Поводок?! Зря он это при Джэхене, тот уже что-то заливает про ошейник, и честное слово, Юта раздерет ему диван, как только они вернуться домой. Закончив любезничать, Джэхен подходит и недовольно окидывает ведро и Юту в нем взглядом. Вид при этом у богатенького упыря торжествующий. — Лисичку нужно достать и отнести домой. Вот, заверни его, чтобы не испачкаться и не запачкать машину, — Винвин всовывает в руки Джэхена свою курточку и смотрит таким взглядом, что если бы он попросил Джэхена прямо сейчас с разбегу сигануть в это ведро ошметков, то он бы и на это согласился. Винвин, оглядевшись по сторонам, прибавляет: — Юта, веди себя спокойно. Сейчас мы заберем тебя домой. Что ж, хорошо. Парочка решает разыграть потерю «ребенка» во время прогулки и счастливое воссоединение. Юта решает потерпеть и не орать на всю округу про вонючие помои, мокрую шерсть и явление джевинов народу. Он даже решает помочь им и посылает Винвину сигнал, что сам вылезет на землю. Спрыгнув наружу, Юта чувствует себя полностью облепленным липкой грязью и комками какого-то помета, застрявшего в шерсти. — Пошли, — командует Джэхен, скукурузив физиономию. Ох, тоже еще, возомнил себя главным. Юта скребет лапкой джехенов ботинок и слышит недовольное: — Испортишь мне обувь — я тебя сам в то ведро заново окуну. Хорошо, с момента встречи у Джэхена еще был шанс уйти чистым и вероятно получить некую благодарность, но не после подобных заявлений. Улучив момент, когда Винвин запрыгивает на переднее сидение машины, а Джэхен стелет куртку, чтобы закутать в нее Юту и усадить на задний ряд, Юта делает то, что заставляет Джэхена орать благим матом. Расставив покрепче лапы и выставив хвост, он энергично отряхивается всем телом и разбрызгивает грязь и на фирменные ботинки, и на дизайнерские джинсы, и на недешевую тачку. И пока Джэхен пытается спасти себя, отскочив на пару шагов, Юта шустро хватает куртку и, кинув внутрь, быстро заскакивает следом. От верной смерти в то мгновение его спасает лишь святая святых — любовь Джэхена к Винвину, который всеми силами умоляет не трогать кицунэ. — Ну, дорогой, он еще юный лисенок. Совсем ребенок. — Они занимались с Марком всякими непотребствами, какой еще ребенок?! — Но мы ведь можем доверять Марку. А в остальном Юта совсем не знает человеческой жизни и социально значимые атрибуты; понятие финансовой грамотности и имиджа еще не доступны для аякаши, который недавно вошел в контакт с людьми. — Он просто хитрая вредная лисья жопа, — декламирует Джэхен, раскрывая двери ванной комнаты перед Винвином и сидящим у того на руках Ютой. Купание едва ли не единственная причина, почему Юта молчал почти всю короткую дорогу к дому. Минут пять. Благо, соседский курятник максимально близко к их роскошной вилле. Во-первых, он действительно не хочет, чтобы его сейчас оставили таким грязным на улице, а для этого надо, чтобы Винвин умилостивил Джэхена. Во-вторых, Юта лишний раз не хотел открывать пасть, чувствуя, как воняет его шерсть. — Стой смирно. Только дернешься — и я сделаю из тебя шкурку. Юта даже позволяет Джэхену поливать себя теплой водой, а когда первый слои помоев стекает в канализацию, то Винвин выливает шампунь и намыливает спинку, лапы и морду. Учуяв знакомый запах и избавившись от грязи на морде, Юта начинает трещать: — Я теперь буду пахнуть каким-то сандаловым деревом. Чего вы не взяли просто шампунь с мятой? — Слыш, ты! Это сандаловое дерево стоит, как половина вашего леса. Диор, между прочим.  — Деньги есть, а вкус так и не появился. Пахнешь, как типичный бабник, — фыркает Юта и прочищает от пены усы и уши. Он сует нос под струю воды, отчего пена образует большое облако вокруг всей его фигуры, и только острая мордочка с глазами и черная кнопка-носа торчат из него. — Винвин, и чем он тебе нравится? Такой нахал. Винвин едва открывает рот, чтобы ответить, как тут же закрывает. В ванную врывается растрепанный, со следом от подушки на щеке Марк. — Юта, лисенок! Ты в порядке? Что вы делаете с ним? — Стираем! — ворчит Джэхён и, Юта уверен, в сердцах зло добавляет «с лица Земли». Чихнув от пены, Юта тут же использует свой шанс: — Марк! Он на меня орет, — кончик хвоста указывает на Джэхена, который показывает кулак и грозно скрипит зубами, — а еще они помыли меня приторной гадостью. Я теперь пахну, как чертова супермодель. Можешь смыть это говно и намылить своим гелем с арбузиком? — под конец речи Юта делает особенно жалобные глаза, уже представляя, как Марк использует на него всю свою арбузную упаковку. Совесть Юту, конечно, не мучает. — Из говна мы тебя буквально вытащили, — смирившись с происшествием и видимо успокоившись, что катастрофа с джинсам и обувью решается с помощью порошка и стиральной машинки, заявляет Джэхен. — Марк, серьезно, вывозить это чудовище на люди будет огромной ошибкой. И если ты даже посадишь его за парту и обучишь этикету, то наглость просто не позволит ему жить среди нормальных людей. Похоже, Джэхен заговаривается и его несет куда-то не в ту сторону, поскольку Марк шикает и, отобрав у Винвина душ, спешно выталкивает их из ванны под предлогом: «мой лисенок, мне и мыть его». На фразу Джэхена Марк никак не реагирует даже после трех явных намеков в стиле: «А кого он нормальными людьми посчитал? Уж не Джонни ли с Джемином?», «Лисы не учатся этикету, они его создают», и «Марк, ты же не бросишь меня из-за этого всего?». После душа Юта выглядит, как нормальных размеров отъевшаяся лиса, принимая практически шарообразную форму на четырех лапках, с ушами и носом, чем и вызывает у Джонни приступ бурного веселья. Тот снимает на камеру, как по комнате перекатывается «рыжий бочонок с ножками» и даже игнорирует раздосадованный выпад Джэхена: — Прекрати над ним ржать, ты меня позоришь. — Я? — сквозь смех удивляется Джонни. — Разве не вашими стараниями у нас дома сейчас пони на минималках? Юта бы с радостью укусил их всех, чтобы лишний раз не надрывались с комментариями, но его больше волнует то, что собирается делать Марк, когда битва с аманодзяку закончится и опасность минует. И узнать это нужно как можно скорее.

***

В сумраке хоси но тама светится необычайно, ярче лунного света. Переливается в такт биению сердца — расходится волнами, как узоры на ракушках под водой. Юте нравится наблюдать, как воображаемое море играет на марковой коже. Чистый и наивный свет гладит, рябит и тонет, будто Марк впитывает природную силу. Его духовная энергия обрастает панцирем — несокрушимым, практически ледяным. — Иди ко мне, лисенок. Ластиться к Марку и целовать его, отдавать и отдаваться — Юта впервые в своей лисьей жизни уверен, что все делает правильно и ни о чем другом не мечтает. Он и без того не жалеет о проведенных в лесу годах, но прежде его жизнь была беззаботной, а дни полны шалостей и мелких пакостей. С приходом аманодзяку становится резко не до шуток, а с появлением Марка… Юта знает наверняка, что это самое важное событие в жизни. Он кусает марково плечо, еще немного влажное от пота, лижет кончиком языка и прислоняется щекой. Ведет себя, как привык, как ему удобно, и это так чудесно, что Марк сразу принял в Юте его лисью натуру и не пытается навязать ему людской образ жизни. С этим прекрасно справляется Джэхен. Эта черта — уважение чужой сущности и свободы — отличала Марка не только от его друзей, но и от всех людей, с которыми прежде доводилось встречаться Юте. И похоже, даже Кун и Тэн относились к Марку, как к достойному представителю рода людского. Юта потягивается. В теле приятная расслабленность. Ему так хорошо сейчас, когда Марк перебирает его спутанные волосы и коротко целует в макушку. Из динамика телефона звучит мелодичная песенка, и Юта позволяет себе валяться и наслаждаться моментом. О том, что как устроены отношения между людьми, Юта давненько знал в теории. Их, юных лисят, которых уже можно было отпускать в город без сопровождения взрослых опытных родственников, собирали в кружок и рассказывали, что за существа такие люди и чем они отличаются от кицунэ. Обладать этим знанием обязательно, ведь некогда лисицы дурили мужчин и вступали с ними в брак, да и в принципе облик человека — часть сущности кицунэ. Единственное, о чем Юту никогда не предупреждали, что человек может вызвать у него столь крепкий и необъятный интерес. Похоже, в природе существует особое название, объясняющее происходящее, и оно вертится на языке уже порядочно долго, но произнести заветные слова вслух рискованная штука. И без того из каждого угла звучат томные обещания и сопливые признания Джэхена и Винвина. Даже Джонни изображает рыгающий смайлик каждый раз, когда видит парочку. В общем-то, Джонни как раз и предложил: — Как насчет того, чтобы купить билеты в ваше свадебное путешествие, — Джонни показывает кавычки пальцами, — и свалить подальше из Японии? На что Винвин справедливо заметил, что у него нет документов. Тогда Джонни предложил Джэхену купить яхту и уплыть на ней. Судя по тому, как пыхтел Джэхен, втыкая в монитор ноутбука, слова попали в плодотворную почву. Современные Ромео и Джульетта готовы сражаться за свое персональное счастье, и их пример мог бы вдохновлять, будь Юта чуть более уверен в их будущем с Марком. Когда юный кицунэ впервые проснулся на кровати человека, спасшего его жизнь, он был полон благодарности и любопытства. Оставался долг жизни, который нужно оплатить, и оставалось обещание Марка защищать от любой напасти, но Юта и без этих пафосных слов и формальных уз готов на все. Марк без труда подчинил все чувства дикого лесного создания. — Твоя хоси но тама сегодня ярче обычного, похожа на жемчуг. Ты ведь знаешь, что жемчуг очень трудно добыть? Это нечто, что создается раковинами — живыми организмами. И стоит баснословных денег, хотя, если подумать лучше, то и вовсе бесценно, — голову Марка нередко посещают внезапные мысли, а после близости Юте и вовсе сложно уловить логику его раздумий и последующие выводы. Хотя в общем-то ошейник действительно привлекает к себе достаточно внимания, и Юта не рад этому только показательно — при Джэхене и Джонни. Марку он даже разрешил сделать свое фото в этом сомнительном аксессуаре. Если быть точным, в одном только этом аксессуаре. Собственно, именно так они забыли про ужин и оказались в постели. Жалеет ли об этом Юта? Нет. Необходимость быть с Марком растет с каждой минутой, и всякие надоедливые блогеры и влюбленные богатенькие олени только мешаются под ногами. — В Японии раньше жемчуг добывали ныряльщицы. Их называли «ама», — Юте известно, что Марк не думает ни о какой истории, но болтает о том, что когда-то слышал от деда. Тот изредка навещал одного старика — Кокити Микимото, который вроде как создал жемчужную ферму и был первым, кто придумал, как культивировать жемчуг. На этом ютыны познания заканчиваются, но и их хватает, чтобы произвести впечатление. — Что? Ты же не думал, что я у тебя дурной и необразованный лис? Я просто… ну… маленький… еще… — Лисенок. Ты — мой лисенок, Юта. В том, как Марк это говорит, есть большой смысл. И, может быть, момент, когда они оба голые нежатся под одеялом не идеальный, но слова сами срываются с языка: — Твой лисенок? Значит, когда закончатся каникулы, ну или путешествие, или как там все это назвать, — речь Юта контролирует плохо, но остановить свой порыв уже бесполезно, — ты заберешь меня с собой? И мы будем жить в твоем городе? В той квартире, про которую ты часто говоришь с Джонни? — Юта… Глаза у Марка такие большие и круглые, он приподнимается, облокачиваясь на подушки, и Юта подхватывается тоже, игнорируя настораживающие нотки в обращении, расправляет плечи и продолжает вещать: — Ты не думай, я специально ничего не слушал! Вы просто очень громко говорили. О, и Марк, — Юта вертится и едва не скачет на месте, запутываясь в простыне на манер древнегреческих одежд, но даже это не заставляет заткнуться. — Видишь, у меня уже стало намного больше сил и я умею становиться человеком, а хвоста не видно! Так что тебе совсем не о чем переживать, Марк. Это действительно становится важным событием. Не все кицунэ так быстро овладевают способностью долго находиться в облике человека и скрывать признаки своей сущности. У кого-то уходит год, а Юта горд собой, прятать хвост он научился всего за несколько дней. Он знает, что в этом есть заслуга Марка — вокруг него всегда настолько мощное энергетическое поле, что он практически купается в ней, как в океане. Ну и после нескольких советов Винвина, Юта без труда овладел необходимыми навыками. Заодно он выучил несколько защитных приемов на случай нового нападения аманодзяку. — И, знаешь, я очень рад, если мы будем там вдвоем. Я бы, конечно, мог давать консультации Джонни о Японии, но он такой нудный. — Юта! — А еще я знаю язык животных, и если ты хочешь завести щенка, то я могу быть переводчиком! Я вчера так Джемину помогал, когда он кота подобрал и хотел отнести его Джено! — Юта, — перебивает Марк настойчиво, хватая за плечи и заставляя посмотреть на себя, и четко произносит каждое слово, пользуясь паузой. — Дело совсем не в твоем хвосте. Это на самом деле мелочи, мы бы что-то придумали. И не в твоих переводческих навыках. И даже не в Джонни с Джэхеном. У жизни в городе есть свои нюансы, — Марк дергает бровью и смотрит в пространство, раздумывая о вещах, которые в ютыну голову не приходят. — Даже не знаю, Юта, ты всю жизнь был кицунэ и жил в лесу. Что ты знаешь о городе? О другой стране? Там нет магии. Там нужно работать и соблюдать множество законов. Экономика, политика, образование… — Прекрати. Так. Тон у Марка строгий, и, ну вот да, Юта уже видит, как светло-синий становится темнее, значит, сейчас будет что-то сложное и серьезное. И Юта заранее прикрывает уши руками. Привычка осталась чисто лисья, хоть он и проводит большую часть дня как человек. Он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Хоси но тама мерцает сильнее, будто бы дрожит, и это что-то новое, необычное, чего Юта контролировать не может, и он сжимает бусину в руке. Это не первый их разговор о будущем, но прошлые как-то удавалось замять или же они заканчивались поцелуями и простыми обещаниями, что все будет хорошо. Теперь же похоже, Марк тщательнее обдумал перспективы их отношений. Юта знает, что такое страх. Его хитрая душонка всегда боялась встречи с Куном. В детстве ему было стремно получать нагоняй от отца и в наказание нянчиться с Джисоном или ловить рыбу у дальней границы деревушки. Он испытал страх смерти. Дважды, когда аманодзяку едва не разодрал его тушку. Но все это нельзя было сравнить с той болью, что билась и царапала грудную клетку сейчас. Хоси но тама, сжатая в ладони, трепетала, как живая, как замкнутая в клетке птица. И почему это Марку так обязательно нужно посмотреть на нее? Юта пытается отстраниться и отползти, но замотанный в простынь и неуклюжий в облике человека, он очень быстро сдается и падает навзничь. — Жемчужинка, — Марк подцепляет ее пальцем, задерживая руку на ютыной груди. Дышать становится тяжелее и легче одновременно. Марк все еще здесь с ним, он человек и мыслит так, как положено человеку. Весь этот мир аякаши и демонов не должен был коснуться его жизни. И все же судьба распорядилась так, что волей случая они оказались у того самого водопада, где обычный парень смог различить скулеж кицунэ — создания из совершенного другой реальности. — Ты боишься, Юта? — Нет, — Юта щурится, как будто это поможет скрыть ложь. Он даже язвит. — Когда это кицунэ чего-то боялся? — Ты дрожишь. — Ну так согрей меня, Марк? И не говори больше этих глупостей про эту работу. Фу, страшное слово. Я же все равно ничего не понимаю, так давай не будем. — Юта, слушай. — Забей, Марк. — Потянув носом, Юта делает вид, что очень заинтересован запахом из кухни. В конце концов, у него действительно пропадает желание обсуждать их будущее. Да и лучше не знать Марку, как его страх отражается на мерцании хоси но тама. Лучше Марку не понимать, что это дрожит не жемчужинка, а лисье сердце.

***

Поспать Юте конечно же не удается. Он делает вид, что задремал, чтобы Марку легче было уснуть и не тревожить его своей расстроенной мордой. Мыслями он остается в их несостоявшемся диалоге. Неужели он так много просит? Хорошо, да, Винвин прав — они не люди, у них нет документов, нет навыков, чтобы полноценно быть городскими жителями. Но у них есть магия, придется немного использовать ее и заодно приврать, чтобы получить эти так необходимые бумажки. Ну а горожане. Да сколько вообще иностранцев ходит по улицам и пытается адаптироваться к новой для себя стране? Уж Юта точно справится. Для Джэхена и Винвина все ясно, но с Марком они похоже не с того начали. Не было признаний и обещаний быть вместе. Было ли это очевидно — им не хотелось искать объяснения чувствам, а хотелось поддаваться им? Или так сложилось, потому что их общение никогда не требовало дополнительных слов? Или потому что Юта обманулся марковой духовной энергией? Хитрый лис оказался одураченным и попал в сети перламутрового блеска, драгоценности, сияющей настолько ярко, что за нее не жаль и погибнуть. Хоси но тама мигает, будто соглашается и говорит: «Человек провел кицунэ. Ты попался. Ты обманут, и весь твой накопленный жизненный опыт оказался совсем бесполезным». Марк догадывается, он спрашивал у Винвина, сидящего в гостиной: — А не реагирует ли хоси но тама на мысли и трепет сердца кицунэ? Конечно реагирует, пробубнел Юта и утащил Марка за собой, чтобы тот не прознал от наивного и честного Винвина слишком многое. Хоси но тама буквально содержит силу и концентрируется на эмоциях и желаниях своего владельца. Именно потому эту силу нужно держать в надежных руках, чтобы управлять ею в случае чего. И Юта уже успел заметить, что его хоси но тама свыклась, сроднилась с марковой энергией. Это единение все еще трудно объяснить, но одна теория у Юты появилась. Он тычется носом в плечо, и шепчет: — Марк, ты знаешь, что жемчуг — это символ святости и невинности? Знаешь? Я вот думаю, поэтому ты меня и подобрал — ты всегда оставался и, конечно, остаешься, я хочу сказать, что так всегда было. В общем, Марк, ты очень хороший человек, поэтому я… — Юта запинается. Хоси но тама озаряет комнату мягким перламутром, дарит ночи поцелуй благодати и целомудрия. Духовное поле Марка, как мириады светлячков, как млечный путь, скользят к звездному шару и соединяются в узор. Комната наполняется влажной и спокойной темнотой, а из-за штор улыбается луна. Юта делает глубокий вдох, впитывая в свое сознание истину. — Да, Марк, я тебя люблю. Амулеты звенят, создавая тонкую, но осязаемую мелодию. В окно несколько раз стучит глупый сверчок, и Юта шикает на него по-лисьи. Сверчок не унимается, и разозлившись, Юта поднимается, чтобы прогнать назойливого гостя. Он раскрывает окно и тут же слышит, как внизу тявкает его непутевый приятель — тануки. — Сончан, что за дела? Ты как меня нашел и чего приперся, предатель? План с выдиранием усов Юта уже давно решил не воплощать в жизнь, но все еще немного фыркает на Сончана. Скорее, конечно, из вредности, чем со зла. — На Марка твоего посмотреть поближе. Так. Решение об амнистии Сончана преждевременное. Юта рычит и уже готов обернуться лисом, чтобы вступить в схватку с наглой пушистой мордой. — Что такое, Юта, ревнуешь? Никогда тебя таким не видел. — Вот же мерзкий безмозглый мешок! Я как спущусь, так шерсти у тебя поубавится! — контроль над эмоциями и телом сразу уменьшается, и Юта замечает, что вот уже и хвост заметный стал, и если так пойдет, то он точно прыгнет на Сончана и покажет, кому принадлежит Марк и что нечего другим аякаши на него пялится. — Марк — мой! И я его! А Сончану все нипочем — хихикает себе и продолжает: — Ага. Твоего человека за версту заметно — у него слишком мощная духовная энергия, и ты, — тануки дергает ушами, и лыбится так мило, что аж зубы сводит, — весь им пропах. — Ты! — Юта замахивается и повышает голос, но вовремя соображает, что Марк и остальные обитатели дома спят, а значит, надо бы притихнуть. — Чего приперся? Оглянувшись по сторонам, хитрый аякаши указывает Юте на беседку, намекая на приватность разговора. Хорошим это не пахнет, но зря бы Сончан не пришел. Не из-за Марка же он в самом деле здесь? Как бы ни не хотелось выползать из марковой комнаты, похоже придется. Юта оборачивается в прыжке и мягко приземляется на лапы. Он оглядывается на раскрытое окно и вздыхает. Оставлять Марка даже на мгновение тяжело. Но Сончан торопит его, пиная лапой в бок. — Шевелись, дело важное. — Что может быть важнее Марка? — Юта плетется в беседку и, честно говоря, ему и правда ничего не приходит на ум. — То, что Кун и Тэн отправились сражаться с целым полчищем демонов! Яняну удалось обнаружить их след у водопада, и прочесав лес, они нашли место, полное черной энергии. Откуда и появлялись новые злые аякаши. От новостей Юта с минуту сидит, разинув рот, а потом резко щелкает зубами и тараторит: — Значит, Кун перебьет всех тварей, а Тэн сделает ритуал очищения? И мы снова будем в безопасности? Мои родители уже наверно помогают им сражаться и всех там загрызут? А Янян? Этот наглец тоже задаст жару? Сончан красноречиво прикладывает лапу ко лбу и закатывает глаза. Он поднимается и обходит беседку по кругу. Бросает взгляд на луну. — Ты такой беспечный. Не зря на кицунэ нельзя полагаться. И что только в тебе нашел этот Марк? Юта все-таки наступает лапой Сончану на хвост, заставляя подскочить и взвизгнуть. Юта быстро прижимает его к деревянному полу и нависает сверху: — А ну тихо! Разбудишь хоть кого-то, я скажу Джэхену, что ты его тапки сгрыз! Он, знаешь, за них тебя в питомник сдаст. Будешь там зрителей развлекать своей мордашкой. А что касается Марка, то уж что-то да нашел. Он меня спас. И он со мной все время возится. И вообще я ему нравлюсь. Он меня… он… — под конец пламенной речи Юта осознает, что с выводами как всегда спешит. Боже, как ему в дурную голову могло прийти, что Марк испытывает ровно те же чувства, что и Юта к нему? Да, спас. Да, возится с ним. Нежит, ластит, и он обещал, но обещал защиту, а не свою любовь. Сончан выбирается из-под ютыных лап и, пригладив шерсть, садится напротив. — То есть, ты даже не знаешь, любит ли он тебя? И тем не менее доверяешь и носишь на виду это? — Сончан тянет лапу к ошейнику, за что тут же получает хвостом по морде. — Не трогай! Что ты вообще знаешь о Марке? Да, он видел и трогал мою хоси но тама и он, — Юта делает очень важную морду и внезапно осознает еще один уровень глубины их с Марком отношений, — никогда не пытался забрать мою силу, никогда не пытался украсть мою свободу. Он, наоборот, хочет, чтобы я сам выбирал, где жить, и ни к чему не принуждает. Эта мысль почему-то одолевает такой грустью, что Юта чувствует, как дрожат лапки, и он ложится, укладывая морду так, чтобы видеть окно марковой комнаты. Этот дом стал для него символом надежности и защиты. Тут на него хоть и ворчали, но Джэхен всерьез не выгонял, а Джонни познакомил со своим бойфрендом и в целом не прочь поболтать о насущном. Здесь было весело и легко, даже несмотря на всю историю с аманодзяку и две серьезные битвы. — Я бы смог жить в городе, — бубнит Юта себе под нос. Сончан вздыхает. Он не тревожит болтовней, давая Юте время на осознание, а потом только рассказывает, что Кун и Тэн однозначно справятся с тем, чтобы защитить лес и всю лисью стаю, но им наверняка известно, что аманодзяку хочет получить хоси но тама у всех кицунэ, кто ими обладает. — Ты говоришь об этом так, словно, он может выбраться из леса и прийти сюда к людям. — Юта, дурная твоя башка! Именно это я и говорю! Хоть люди и могут победить аманодзяку, одолеть его физически, но это сложная битва. Марк силен, все аякаши ощущают его силу. Я подслушал, как Тэн говорил, что его сила стала такой мощной из-за тебя. — Из-за меня?! — Юта взвизгивает и сам же прикрывает себе пасть хвостом. Святые ками, сколько новостей за одну ночь. Не могли бы эти кунтэны и прочие причастные как-то порциями выдавать сведения о происходящем, а не заставлять бедного лисенка испытывать шок на каждом шагу. Почувствовав себя важной персоной, тануки деловито садится у кромки лунного света и тычет лапой в острый лисий носик. Юта гыркает и клацает зубами для профилактики. Сончан тут же попускается. — В общем, да. Тэн считает, что у Марка в роду были пасторы, которые обладали большой силой, и часть ее передалась в наследство. Он с детства рос с верой в то, что люди называют сверхъестественным, и он признает силу природы, а природа в ответ готова открываться ему. Вот так он увидел Яняна, просто принял за человека. А лес и все мелкие муси сразу распознали, что Марк настроен дружественно и не стали прятать тебя там, у водопада. Юта кивает. Обо всем этом он догадался и рассказывал Марку сам. Но сам-то он при чем к силе Марка? Неужто Кун прав и болтать надо было меньше? — И это тоже, — подтверждает Сончан. — Своими россказнями и встречей с Винвином, а после и Куном, ты дал Марку еще больше уверенности в реальности нашего мира. Все, что прежде показалось бы ему игрой света и тени, ветром или птицей, приобрело настоящую форму — екаев. Исчезли сомнение и зрение стало яснее, слух острее. А его желание защитить тебя, — Сончан фыркает снисходительно, топорщит усы и мечтательно вздыхает. — Тэн уверен, что у Марка не просто золотое сердце, если он так бескорыстно кинулся сражаться за тебя с непонятной и чуждой ему сущностью. Говорю по секрету, но Тэн уверен, что Марк любит тебя, и это делает его таким сильным. Как будто, знаешь, у него в руках крошечная драгоценность — жемчужина, которую он готов беречь и защищать ценой своей жизни. Всю пафосную речь Сончана Юта молчит и не моргает. Между лап падает что-то влажное и образует небольшую лужицу. Дернув носом, он понимает, что морда у него тоже вся мокрая и зареванная. Быстро отряхнувшись и протерев нос, Юта берет себя в лапы. Он прислушивается к звукам со стороны леса, взывает к зеленоватым точкам — собравшимся в тучку мошкаре-муси. Из черноты тянет гнилью, запахом земли и смерти. Отголоски битвы не слышны — плотно стоит защитный купол над лесом, чтобы не тревожить людей. Два мира сейчас пребывают в тревоге, но пока людям снятся странные сны, обитатели леса ведут сражение с силами зла. Благодаря Винвину их дом находится в безопасности. Но справятся ли они, если что-то в лесу пойдет не так? Если аманодзяку решит выбраться и отобрать хоси но тама у беспомощного лисенка? Справится ли Марк? Марк. Все мысли неизбежно заканчиваются Марком. — Он придет за мной, да? Аманодзяку больше всего хочет хоси но тама и если завладеет им, то сможет уничтожить и лес и людей? — Кун считает, что да. Поэтому они и решили начать это сражение. — Тогда я помогу им, — Юта поднимается и отряхивается. Хоси но тама впитывает ночной свет. — Если аманодзяку хотят поймать меня, я покажусь в лесу. Но сначала, мне нужно кое-что сделать. Пока Сончан остается ждать, Юта обратно запрыгивает в комнату к Марку. Он садится у края кровати и смотрит в его лицо, накрывает ладонь. Сила Марка течет плавно и окутывает с ног до головы, и всякие сомнения в том, что правильно, а что нет, уходят. Юта берет в руки свое сокровище и произносит: — Мое сердце навсегда твое, Марк.