Лисий жемчуг

***

Стянув лапой свежий кусок курицы с марковой тарелки, и, конечно же, получив громкий оклик от невыспавшегося Джэхена, Юта считает, что начал утро правильно. Не то чтобы он следует принципу «ай чуз вайоленс тудей», но лисья природа берет верх. — Пусть ест, — воодушевленно замечает Марк, ловя кривые взгляды двух своих приятелей. — Ну что? Разве вы его кормить не собираетесь?! — Но не с твоей же тарелки. — Эта лисья жопа вкрай охамела, если начинает воровать. Может, он уже здоров и его пора отпускать в лес? Вот же, бездушные богатеи! Юта фыркает и крошечными шагами подбирается к своему единственному защитнику и личному супергерою. Он пытается собраться в кружок на коленях Марка — вполне законное место, но Марк ставит на пол тарелку с едой. После пламенного знакомства и раскрытия ютыной сущности было решено пока не шокировать остальных. Да и не сказать, чтобы Юта претендовал на место за столом — он всю жизнь был лисом и к каким-то особым привилегиям в мире людей не привык. Хотя и сидеть рядом с Марком не отказался бы. Еда пахнет, как и всегда вкусно. Юту радует, что ему не предлагают какие-то объедки. Джонни однажды пытался, но Юта ясно дал ему понять, что кости пережевать он может и сам. Челюсть крепкая, справится. А вот куриная грудка — блюдо для него. После завтрака, часть из которого Юта, благополучно наеденный, проспал на подоконнике, дружная компашка человечишек засобиралась на прогулку. — Там южнее от выхода из центра продают отличное вино, Джон. Это совсем небольшая лавка, незаметное местечко. Его готовит бабка, чью молодость, кажется, ещё мой прадед застал. Но винишко у неё вкуснейшее! Такое больше нигде не попробуешь. Ясно-понятно, профессионалы в деле. Юта прикидывает, что Марк вино и что-то там ещё своё, типа пива и виски, хоть и пьёт, но достаточно равнодушно относится к пьянкам. — Может, на подарок взять, — Юта приоткрывает один глаз, заслышав голос Марка. — Чону угощу по приезду. И Ченле не откажется. Параллельно с болтовнёй Марк что-то щёлкает в своём телефоне. Юта дёргает хвостом. Кому это ещё подарки, какие такие Чону и Ченле? Марк за кем-то ухаживает, кому-то хочет сделать приятно? Накануне им удалось немного поболтать, но разговор в основном касался ютыной сущности и вопросов безопасности: нужно было заверить Марка, что он ничего не сделает ни ему, ни его друзьям. И Юте так хотелось остаться в доме, побыть с Марком еще немного. Во-первых, ему здесь нравилось — с ним возились и сюсюкались, а в безопасной атмосфере и рана заживала быстрее, во-вторых, было ужасно любопытно, откуда у Марка такая мощная духовная энергия, какой Юте не доводилось встречать прежде, в-третьих, долг жизни. У кицунэ в здешних местах не было четких правил о том, как поступать, если человек спас аякаши, но понятие долга существовало. Поначалу Марк скептически отнесся к россказням Юты, но отрицать и выгонять не стал. Видать пожалел раненого (Юта очень старался делать как можно более жалобные глаза). Просить исполнения желаний он не стал, да и это было не в силах юного кицунэ, поэтому тему отложили до лучших времен. Юта больше всего хотел, чтобы Марк ему верил — почему-то это казалось самым главным сейчас. — На подарок сгодится, — авторитетно кивает Джэхен. — Я тоже друзьям буду брать. Может сразу штук десять… Алкаш, бубнит Юта. — Кто это сказал?! Ёжики-божечки, опять забылось, что при этих городских лучше держать свои умения в секрете. Они и так слегка пришпаренные — пугаются, когда аякаши пытаются заглянуть в окна или когда высоко над домом пролетает карас-тэнгу. Юта ему себя не выдаёт, хотя уверен, что тэнгу ощущает присутствие сильного духа в доме. Марковы амулеты часто переливаются и от этой энергии, и того, как по мере выздоровления к Юте возвращаются силы, и конечно, когда они приближаются к лесу. Лес всегда был особенно наполнен самыми разными силами, незримыми человеческому глазу. И Юте нравилось, что Марк хоть и нацепил эти побрякушки, но всегда с уважением отзывался и о местных красотах, и о том, что в лесу существует свой, отдельный мир, тоже признал легко и как-то даже по-детски наивно. Пока на Юту пялится две пары глаз, он зевает и дёргает ухом, подставляясь солнцу. — От алкаша слышу, Джон. — То есть, ты серьезно выбрал меня виноватым? — Я выбрал тебя собутыльником. Терпи и не жалуйся. Поднявшись и потянувшись, Юта спрыгивает с подоконника и топает к Марку. Тот закидывает в рюкзак ветровку и большую мягкую кофту, в которую тут же удаётся заскочить. — Юта! — Марк смотрит на него сверху вниз, и Юта высовывает язык и лыбится. Он бы как-то поговорил с Марком, но рядом два тупых кабана. — Ты хочешь пойти со мной? Ну хорошо. Только не балуйся, ладно? Нам нужно купить это вино, потом Джонни поедет проявлять пленку в город, а Джэхен скорее всего напиваться. Нам надо следить за ним, понимаешь? Ещё бы Юта не понимал! Пьяный Джэхен почти как тануки — не понимает, что творит. В принципе, Юта только за, если Джэхен напьётся и ляжет спать или смотреть свои грустные сериалы по типу Шербурских зонтиков, а они с Марком тогда смогут спокойно побыть вдвоём. Поход за вином проходит довольно скучно. Местность для Юты знакомая, а болтовня ничем не примечательная. Чтобы как-то себя развлечь, Юта лазит по плечам своих сопровождающих. Он долго сидит на спине Джонни, который вообще похоже не замечает чужого веса. Джэхен же возмущается, что опять «лис разбушевался». Тогда Юта перебирается обратно к Марку и долго фырчит ему в ухо. — Дже у нас просто не тактильный, — добродушно замечает Марк. Зная о возможностях Юты, он старается говорить с ним иначе. Слов он не ждет, но контакт складывается и без них. А поздно оправдывать Джэхена, крутит носом Юта, поздно. Легко обидеть кицунэ, сложнее получить его благосклонность. И пока Юта размышляет, как отдать на обед аякаши любимые тапки Дже, он улавливает знакомый запах. Винвин! Юта воротит мордой и выставляет нос, стараясь ухватить направление аромата. В том, что это Винвин, чудом оказавшийся среди оживленного людского посёлка, он не сомневается. У Винвина, как и у Куна, и Тэна — особая аура, четко прослеживается духовная сила, которой лес наделяет своих божеств, и которой божество питает это место. Винвин ещё достаточно юный аякаши, он не стал богом водопадов или покровителем птиц, хотя вырос и знает эти места лучше всех в деревне. Кун позволил ему подумать над своим предназначением еще какое-то время, и Винвин пока просто наслаждался свободой и помогал в основном детям, исполняя их мелкие желания. Конечно, у Винвина были обязанности при Куне и Тэне, поэтому Юта старался вести с ним хорошую дружбу. Впрочем, дело было не столько в какой-то выгоде, хотя, как и везде, лис оставался лисом, но штука была в том, что Винвин нравился буквально всем и каждому, как самая сладкая ягодка! Интересно, смог бы Винвин заставить Дже бросить пить?! Самое время проверить и заодно проучить этого бурчащего ленивого тугодума. Пока Джонни прощается с ребятами и просит не выпить все вино без него, Юта ныряет в толпу и, унюхав след Винвина, идёт по нему. Отыскать могущественных аякаши далеко не всем под силу. Однако ж, кицунэ далеко не слабые существа и с течением времени их могущество растёт. Говорят, тысячелетние кицунэ способны вступить в бой с самим Нурарихеном — предводителем тысячи духов. Винвина он находит, притаившимся среди какого-то столпотворения. Тот заглядывает через головы, пытаясь рассмотреть, что происходит. Он одет как самый простой человек: черная кофта с длинными рукавами и цветочными узорами и темные штаны. В руках расписанный кленами зонтик. Дитя леса. Выхода нет, и если Юта хочет подойти сейчас, ему нужно превратиться в человека. Он идёт на эту вынужденную меру и надеется, что его сил хватит на долгое время и что никто не заметит лисий хвост. Было бы очень стыдно показать свою неопытность перед другими, более сильными аякаши. — Хей! Винвин! Он машет ему и, заметив приветственную улыбку, выманивает из толпы. С Винвином всегда легко. Он очаровательно хихикает, радостный от встречи, смущенно комкает зонтик и вежливо интересуется, как поживает молодой кицунэ и его родные. Протягивает горсть свежих ягод, и Юта не может отказаться, хотя и не слишком любит такое. Они прохаживаются среди толпы зевак и редких туристов.  — У нас, видишь, новый магазин с сувенирами открыли. Я ходил посмотреть, нет ли там чего опасного. А то ведь Кун на днях прикончил аманодзяку, — Винвин делает такие большие глаза и повышает тон, — ты знал?! Эх, наивное дитя. Любимчик Куна и Тэна. Есть ещё, правда, Янян, но тот чистый демон! О нем думать не хочется, да и надо бы утолить любопытство Винвина. Юта мнётся: — Ну я… Кун его правда уничтожил? Он больше не угрожает лесу и здешним людям? К сожалению, радостных ответов Винвин не дает. Он останавливается и рассматривает верхушки деревьев, будто желая убедиться, что за ними никто не смотрит: — Аманодзяку может вернуться. Кун так считает и велел мне присматриваться к новеньким аякаши и к тому, что происходит на южной стороне. Янян наблюдает за западной частью и за водопадом. Где-то в окрестностях источник мощной злой энергии. — Но как? И почему этим тварям возвращаться? А даже если так, то мы же дадим отпор. Мои силы начинают расти, — Юта храбрится, пушит хвост и складывает руки в кулаки. Он явно не собирается признаваться Винвину, как пару дней назад его самого чуть не сожрал аманодзяку и спас человек. Края винвиновой длинной кофты колышет ветер, и Винвин будто берет его за руку — соприкасается с невидимой частью природы, которую знает и понимает. Юту всегда завораживало, как Винвину удаётся быть частицей этого мира, сливаться с ним в одно целое и понимать язык деревьев и цветов, птиц и прочих тварей, обитающих на земле. Было бы здорово и дальше гулять по улицам, наслаждаясь неспешной беседой с приятелем, но в голове крутится мысль о новом аманодзяку, с одной стороны, и мысль о том, что если Джэхен напился, то неплохо бы подшутить над ним — с другой. И хотя Винвин всегда был осторожным аякаши, но Юте никогда не составляло труда уболтать его и увести за собой. Он быстро унюхал Марка и шел по его следу, но в процессе сам так увлекся, рассказывая о вилле Джэхена, что очухался только, когда они столкнулись на выходе из винной лавки с собственно хозяином упомянутой виллы и Марком заодно. И пока Джэхен, явно мгновенно павший перед красотой Винвина, смотрел на него во все глаза, Марк бубнил какие-то извинения, что его друг задел их на выходе, а Винвин просто молча краснел ушами, Юта нанёс стратегический удар и пнул Винвина четко в руки Джэхена. Пословицы гласят, что журавль в руках довольно неплохо, но кицунэ всегда знает, что человек, способный прикоснуться к аякаши, и аякаши, который позволит ему это, могут образовать пару. И судя по тому, как бережно Джэхен кладёт руки на талию Винвина, лисья магия лишь слегка ускорила очевидное.

***

 — Я правда не думал, что все зайдет та-ак далеко, — пищит Юта, развалившись на марковой кровати. Они с Марком только что отошли от окна, чтобы не глазеть, как Джэхен кружит Винвина и наклоняется к лицу, пока думает, что за ними не наблюдает хитрый кицунэ и случайно выглянувший во двор Марк. — Ему хватило три дня, чтобы втрескаться по уши. Что дальше, он бросит пить и переедет сюда, на Хонсю? Вид у Марка при этом такой растерянный, что Юта даже слегка жалеет о разрушенной человеческой жизни. А впрочем, Джэхен взрослый мужик и в их отношениях с Винвином нет каких-то чар и заклинаний. Если только не говорить об очаровании самого Винвина и магии любви. — Я не обвиняю тебя, Юта. И я не сомневаюсь, что на Джэхена никто не накладывал никаких заклятий. Он просто… по жизни такой странный. — О. Странно, Юта уверен, что все эти мысли о вине и будущем двух голубков не произносил вслух, но Марк так или иначе узнаёт их. Уложив голову на подушку, Юта прикрывает глаза и осторожно прислушивается к окружающему пространству, к энергии, что наполняет комнату. Чуткий слух позволяет разобрать даже отдаленное биение сердца и погрузиться в его размеренный ритм. Духовная энергия Марка имеет голубоватый, очень спокойный оттенок. При сильной концентрации он вспыхивает яркой рябью, и тогда воздух вокруг становится густым, наэлектризованным, а амулеты звенят громче. Даже мелкие екаи опасаются пакостить людям с такой сильной энергией, а Марка и его компанию и вовсе рассматривают, как объекты на выставке. Он определенно наделен силой, но никогда сознательно не использовал ее. Юта уже успел расспросить интеллигентного Винвина о таком и тот заверил, что у Марка есть способности видеть аякаши, говорить с ними, даже не подозревая того.  — Возможно, его предки были оммедзи или пасторами. Он впитал эту энергию с детства, хотя его и не обучали. А еще похоже, между вами есть связь, и ваши силы подпитывают друг друга. Но я не понимаю, как так вышло. Может, ты знаешь, Юта? Юта делает вид, что ничегошеньки не понимает. Ему пока ещё не хочется рассказывать про долг жизни и про то, что они с Марком… ну, общаются. Хоть и не так однозначно, как кое-кто с Джэхеном. — Я просто прибился к нему… вилла классная, да? На то, что Винвин поверит, расчета не было, но донимать вопросами он перестал. Теплые марковы руки гладят его по шерстке и накрывают одеялом. Юта крепко слился с духовной энергией Марка, и раньше ему было достаточно ощущать его присутствие в комнате, но похоже Винвин прав — они взаимодействовали и взаимно тянулись друг к другу. — Что ты будешь делать, когда уедешь отсюда? — неожиданно для себя задумывается о будущем Юта. Марк скидывает пайту и лезет под одеяло. Он приглушает ночник до минимального и его лицо, подсвеченное желтым, выглядит идеально. Юта ждет, когда Марк уляжется, чтобы примоститься под его боком. Забавно, но даже после случайного превращения Юты в человеческую форму, Марк не запретил ему спать на одной кровати. Возможно дело в том, что большую часть времени Юта оставался лисенком и только ради совместной встречи с Винвином накануне днем принял образ человека. Его представили Джонни и Джэхену, и пришлось разыгрывать знакомство с Марком, чтобы иметь возможность погулять всем вместе среди туристических точек. За время их прогулки Джонни пытался донимать «настоящего японца» расспросами для своего блога и честно говоря, зная его потребности, Юта показал себя с лучшей стороны. А потом они уединились с Марком в магазине сувениров, где Юта рассказывал о продающихся там талисманах, болтал о своём тысячелетнем девятихвостом дядьке с Хоккайдо и даже о противном тануки Сончане. Джэхен чьего-то присутствия, кроме Винвина, похоже не заметил. Он вообще в курсе, что за прошедшие три дня они расставались только для того, чтобы поспать? И то, вероятно сегодняшнюю ночь они собирались провести вместе. Валяться под боком у Марка, конечно, здорово. Но то, что Марк видит в Юте питомца, хоть и с необычными способностями, расстраивает. — Что буду делать? Да… как и раньше, мне бы универ закончить. Один год остался. И, — Марк зевает, натягивает одеяло, накрывая их с Ютой по самый нос. — И? Марк зевает еще шире. Неудивительно, они весь день играли с Джонни в баскетбол, а потом Марк гонял мяч с Ютой, а еще они снимали видео для канала прямо на заднем дворе виллы, пока Джэхен возил в «самые лучшие места» своего новоиспеченного возлюбленного. Что это были за места и чем они могли поразить Винвина тот еще вопрос, но судя по широким лыбам на лице парочки, дневная поездка удалась. — И, ну что обычно делают в большом городе? Буду тусоваться с друзьями, помогать Джонни снимать блог, может быть, съезжу зимой с Донхеком покататься на сноуборде. Здорово было бы найти квартиру и завести щенка… — Ты хочешь завести щенка? — у Юты замирает его крошечное лисье сердце от такого подлого предательского заявления. И судя по тому, как Марк крепче его обнимает, ему немного стыдно. — В городе обычно держат собак или кошек, Юта. — Я знаю. Хотя жизнь молодых кицунэ большей частью проходит в отдаленных от мегаполисов местах, но об устройстве жизни там им известно с малых лет. Позже, годам к ста, когда успевает вырасти второй хвост, а сил хватает на то, чтобы уверенно постоять за себя, кицунэ наведываются в города. Кто-то находит свое место там, другие возвращаются поближе к природе. Обычаи горожан не пугают Юту, но заявление Марка о щенке и его отъезд в целом заставляют грустить. И вновь ютыны чувства оказываются услышаными и понятыми.  — Я не знаю, лисенок, то есть Юта, — Марк чешет его за ушком, и Юта довольно урчит, — я бы не против забрать тебя, но даже не представляю сейчас, как это сделать.

***

— Всё! Я так больше не могу, — восклицает Джонни, как попало кидая газовый баллончик в раскрытый походный рюкзак, и плюхается на свободный стул возле кухонного стола. Марк, увлечённый рассматриванием недавно сделанных фотографий Юты на фоне деревушки, в замешательстве обращает на него внимание. Правда, он не успевает стереть с лица непонятно откуда взявшуюся глупую улыбку. Краем глаза он видит Джэхёна рядом — такого же потерянного, с по-дурацки счастливой физиономией. — Вот! Вот об этом я и говорю, — продолжает Джонни, заставляя Марка непонимающе переглянуться с Джэхёном, — у вас лица, как у влюблённых хомячков. — Ты видел влюблённых хомячков? — с искренним интересом спрашивает Марк и игнорирует остальную часть претензии, за что получает взгляд а-ля «ты вот сейчас серьёзно?» в ответ. — Я пытаюсь сказать, что уже девять вечера, а сумки мы к завтрашнему походу так и не собрали, потому что вы сидите и пялитесь в экраны на своих ненаглядных. Нет, ну ладно Джэ, он как втрескается, так хрен оттащишь, но ты-то, Марк! Ты-то куда со своим Юк… Юп… — Ютой. — Да! — припоминает он, шлёпнув ладонью по коленке, и задремавший под столом виновник разговора лениво потягивается, задевая лапами марковы ноги. — Джон, ты бесишься, потому что тут Джемина нет. Ты себя-то со стороны с ним видел? — не остаётся в долгу Джэхён. — У меня спальня напротив твоей вообще-то. Пересказать Марку, как вы там сюсюкаетесь, когда болтаете? — Это между прочим был удар в спину сейчас, — кривляется Джонни, складывая руки на груди. — Какие претензии, такие и ответы, — разводит руками Джэхён. — Винвин вообще-то очень милый, и от него по крайней мере шерсти нет на диване, — добавляет он уже тише. — Так и знал, что в итоге окажусь крайним, — усмехается Марк и смотрит на стол перед собой: тут газовая плитка и аптечка, которую ему поручили собрать как почти состоявшемуся за последние дни эксперту по оказанию первой медицинской помощи, но он и правда благополучно отвлёкся на Юту. По большому счёту Джонни прав — времени мало, дел много, а они тут сидят. Джэхёна, впрочем, тоже понять можно. Обычно он на тёплые чувства и откровенности если и способен, то только с самыми ближними. Винвин в эту картину не вписывается совершенно, так что перед глазами Марка и Джонни буквально разворачивается исторический момент. Пропустить такое было бы ужасной ошибкой, поэтому Джэхёна в процессе сборов никто особо не дёргает — так, по мелочам немного, чтобы спросить, что где лежит. Действо от этого, правда, не ускоряется, потому что в какой-то момент Джонни обнаруживает крепления палатки связанными между собой и тратит еще полчаса, чтобы привести её в порядок, пока Марк укоризненно смотрит на развалившегося уже на подоконнике Юту. Тот не особо раскаивается, напротив — ведёт себя так естественно и безучастно, что никому в голову не приходит его тревожить. — Так, ну теперь всё вроде сходится, — заключает Джонни спустя час и ставит невидимые галочки перед собой, судя по пустому взгляду, будто пролистывающему невидимый список вещей. — Не знаю, как вы, — доносится из коридора от Джэхёна, только что унёсшего канистру с водой в машину, — а я иду спать, чтобы встать пораньше. Если мы завтра с утра прособираемся также, как в прошлый раз, будем обустраиваться на самой жаре. — Поддерживаю, — вяло отзывается Джонни, выключая кондиционер на кухне, и едва не запинается об почему-то оживившегося Юту, путающегося у всех в ногах, — Марк? — Я немного погуляю на улице перед сном, — устало тянет он, наливая в стакан воду из фильтра, и неловко желает всем спокойной ночи, ожидая, пока все разойдутся по спальням, чтобы прислушаться к образовавшейся тишине и выскользнуть на задний двор. Юту он уже не зовет, потому что и так знает, что тот бегает за ним хвостиком, почти не выпуская из виду. Вечерняя прохлада и темнота не кажутся Марку гостеприимными, но он забывает об этом, лишь подняв голову — россыпь ледяных звёзд, не приглушенных огнями городской иллюминации, затягивает его в бесконечный космос, и ноги будто сами ведут его в открытую беседку с широкой изогнутой крышей. По сравнению с виллой она выглядит более традиционно на фоне деревушки, а ещё пахнет свежей влажной древесиной. Марк не успевает проверить, видно ли его из окон спален, как слышит за спиной тихое шуршание гладкой ткани. — Не меня случайно ждёшь? — Юта приваливается снаружи к одной из несущих колонн, щуря едва поблёскивающие в темноте жёлтые глаза, и слабые тени на его лице выдают игривую улыбку. — Даже если бы не ждал, ты бы всё равно увязался за мной, — усмехается Марк себе под нос, надеясь, что это не прозвучало как жалоба, и ставит на перила стакан с водой, рядом с которым оставляет круглую таблетку, — вот, выпей. — Что это? Пахнет не очень, — кривится Юта, чуть наклоняясь вперёд, и демонстративно морщит нос несколько раз, видимо, узнав неприятный запах. — Это обезболивающее, чтобы раны ночью не беспокоили сильно. Раньше я тебе в еду незаметно добавлял, но только теперь додумался, что в этом необходимости нет. Выпей, лучше будешь спать, — поясняет Марк, и в какой-то момент ему кажется, что Юта восхищенно вздыхает. А может, это лишь ветер шумит. — Ну раз так, ладно, уговорил. Ты такой заботливый, — жеманно соглашается он и, побыстрее расправившись с лекарством, ловко перемахивает через перила, не заботясь о том, что его юката с на вид крепко завязанным поясом на тонкой талии так и норовит оголить его ноги по самые бедра. Марк думает, что не помнит никого, кто бы прыгал и приземлялся с такой лёгкостью. — Давай ещё здесь постоим, тут так тихо и красиво, никто не тревожит. Ты ведь не боишься темноты, Марк? — спрашивает Юта и наклоняется ближе. Не так близко, как он себе позволяет в своём лисьем обличии, но этого достаточно, чтобы его пушистый хвост со струящейся шерсткой коснулся руки Марка самым кончиком. — Никто не боится темноты. Все боятся неизвестности, которая в ней кроется, даже я, наверно, — пожимая плечами, рассуждает Марк и опирается руками на перила, глядя поверх забора, на верхушки деревьев, — как в лесу, например. — Хах, в нашем лесу кроются такие же, как я, Марк. Нас о-очень много, — тянет Юта, — люди называют нас аякаши или ёкаи. Смешно, правда? Когда ты слышишь скрип деревьев и звон амулетов, видишь покачивающиеся кусты, чувствуешь чьё-то присутствие — это всё мы. — И что, все такие же, как вы с Винвином? — интересуется Марк невпопад, пока не совсем понимая, как ему осторожно приблизиться к знанию целого иного мира, который был у него под носом. Что из того, о чём переговаривались местные, видя Марка с лисёнком, является правдой, а что — всего лишь глупой выдумкой на потеху туристам? — Что значит такие же? — заискивающе спрашивает Юта, перегибаясь спиной через перила, из-за чего дерево тихонько поскрипывает. Марку кажется, будто в его желтоватых хитрых глазах дрожит отражение луны, и он сам не замечает, как начинает сильнее присматриваться. — Мы все разные и в то же время чем-то похожи. Кто-то оборачивается животными, кто-то прячется у воды, а кто-то летает по небу, как птица. Не все могут принимать обличье человека. — И почему же кицунэ могут? — задумывается Марк, тут же видя, как Юта поднимается с перил и довольно улыбается, не то радуясь вопросу, не то тому, что он запомнил имя его лисьей сущности. — Раньше ёкаи не были такими добрыми, Марк. Кицунэ в поисках силы ели человеческую печень! Мы и другие злые ёкаи превращались в прекрасных юношей и девушек, заманивали людей в лес, путали их иллюзиями и видениями, заводили в самую глубокую чащу, чтобы они не могли найти дорогу назад, — щурясь, нагнетает Юта и медленно перебирает ладонями по краю перил, всё ближе приближаясь к Марку, — а потом игрались, сводили с ума и пугали до смерти, отдавая их тела земле. После этого люди боялись осквернять лес и никогда не смели тревожить могущественных аякаши, — подбираясь совсем близко, мрачно говорит Юта, и выдержав несколько секунд тишины, в которой Марк слышит собственное сердце в ушах, начинает хихикать и прикрывать улыбку пальцами, отступая на шаг. — Но сейчас всё иначе. Новый закон не позволяет нам враждовать друг с другом и нападать на людей. Мы можем только припугнуть их, если они начнут пакостить в нашем лесу. — То есть, теперь я не умру, но зато испугаюсь до потери носков в случае чего? — пытается разрядить напряжение Марк. — Как-то так, — кивает Юта, всё ещё смеясь, — но тебе всё равно лучше не ходить в лес одному или без присмотра добрых аякаши. Ёкаи тебя не тронут, они могут почувствовать твою энергию, как и я, но помимо нас в лесу могут появляться демоны, которым не писан никакой закон. Один из них оставил мне мои шрамы, — немного потускнев, предупреждает Юта, пока ходит вперёд-назад, шлепая по дереву босыми ногами и не оставаясь в одном положении дольше нескольких секунд. И как только не устаёт? — Знаешь, во всё это так сложно поверить, несмотря на то, что теперь я понимаю, насколько это всё реально, — признаётся Марк, засматриваясь на звёзды, и слышит со стороны леса какой-то незнакомый вой — не то голос ветра, не то зов очередного невиданного существа. Теперь уж точно не разобраться после всех тех вещей, о которых Марк узнал. То утро, кажется, разделило его мироощущение и понимание природы на «до» и «после». — Это не имеет значения, Марк, — по-доброму улыбается Юта, пристраиваясь к его плечу, — ты и до того, как узнал, кто я такой, поступал правильно. Уважение к природе и всем её созданиям не рождается из страха перед могущественными аякаши, — вздыхает он, позволяя себе дотронуться пальцем до кончика маркового носа, и тут же отстраняется, хихикая. Марку кажется, что он впервые слышит от Юты что-то настолько серьёзное, и он не обращает внимание на то, с каким шутливым тоном это всё ему преподносится. Возможно, это лишь попытка скрыть, насколько это на самом деле важно. — Ты поэтому показался мне тогда? Это ведь была не случайность? — спрашивает Марк, надеясь, что он правильно догадался, и немного настораживается, когда Юта перестаёт играться с собственным хвостом и останавливается в центре беседки. — И да, и нет, — непонятно отвечает он, оборачиваясь через плечо, и возвращается к перилам, чтобы под скрип забраться на них и свесить босые ноги наружу. Марк такой манёвр совершить даже не пытается, понимая, что также ловко у него не получится и он скорее всего свалится вниз, в мокрые от росы кусты. Поэтому он просто встаёт рядом, облокачиваясь на деревянную колонну. — У людей же бывают такие моменты, когда вы себя не контролируете? Не от злости, а потому что вам нечего бояться. Молодые кицунэ очень редко это чувствуют — мы не такие могущественные, как наши взрослые сородичи, отрастившие девять хвостов, в лесу опасность поджидает за каждым деревом. Но в этом месте я почувствовал себя настолько в безопасности, что перестал осторожничать и превратился прямо во сне. Будь я старше, такого бы, наверно, не случилось, однако вот мы здесь, — Юта разводит руками и немного тушуется, замечая, как его внимательно слушают с понимающими глазами. Марку сразу же хочется спросить, какова вероятность, что это не повторится вновь, потому что в случае чего будет довольно затруднительно объяснить Джонни и Джэхёну, почему он спит в обнимку с каким-то незнакомым парнем на одной кровати, но он откладывает этот вопрос до поры до времени и вместо этого улыбается. — Забавно, что ты мне рассказал о том, как на самом деле может быть опасно в лесу именно в ночь перед походом, — неловко почёсывает затылок Марк, не совсем понимая, как ему реагировать. Может, к чёрту эту затею? Однако Юта на это только смеётся, очевидно тоже желая перевести тему. — На самом деле мне сейчас в лесу появляться ещё более опасно, чем тебе и твоим друзьям-оболтусам, — признаётся он, болтая ногами, и смотрит вдаль, куда-то на окраину за забором, где чернеет пространство между деревьями. — Почему? — В мире аякаши есть правила. О том, как мы должны сосуществовать с людьми, чтобы не навредить ни одному, ни другому миру. Если Кун узнает, что я открылся человеку и отдал Винвина в лапы Джэхёна, скорее всего он оторвёт мне мой единственный хвост, а я не хочу ещё полвека на отращивание тратить, — тревожно покачивая этим самым хвостом, поясняет Юта, и как будто вздрагивает. — А кто такой Кун и почему он так за Винвина радеет? — резонно спрашивает Марк, стараясь не представлять себе ни оторванный ютын хвост, ни то, что может случиться с Джэхёном, если этот Кун на самом деле так страшен. — Кун… Он глава леса и наш защитник. Вот у вас премьер-министры, президенты там всякие, а у нас Кун, — поясняет Юта, и хотя Марк прыскает в кулак на его попытку разъяснить максимально наглядно, он мысленно благодарит за заботу. Президент леса звучит скорее смешно, чем презентабельно или устрашающе. — Мы его между собой иногда лесным главнюком называем. А Винвин, ну, как бы это сказать, — сомневается он, — его любимчик, ребёнок, считай. И пока Марк с отрешенным лицом пытается каким-то образом уложить в своей голове мысль, что его друг влюблён в сына лесного президента, Юта продолжает рассуждать о своей тяжелой судьбе: — Хотя, нет. Если Кун мне хвост оторвёт или усы, это я ещё легко отделаюсь, а вот если он мой хоси но тама заберёт потом, ой, что буде-ет. — Хоси… Чего? — внезапно возвращается в реальность Марк. — Хоси но тама! Это… — Ма-арк! — безбожно разрывает ночную тишину голос Джонни со второго этажа виллы, и Марк всерьёз задумывается над тем, что тот бы преуспел, работая пожарной сиреной. — Что? Что ты орешь? — выглядывая из беседки, шикает он, видя, как Джонни высовывается из открытого окна своей спальни. — С кем ты там разговариваешь? Опять со своим лисёнком? — Сам с собой! — Потом успеешь! Время видел? Нам завтра Винвина ещё забирать нужно. Не выспишься же совсем! — говорит Джонни, и если не вся деревня, то как минимум вся улица, половина леса и все обитающие в нём сущности под кустами теперь знают и про Винвина, и про их завтрашние планы, и про то, что Марк разговаривает с лисами. Если Юта кому-то и должен быть благодарен за свой потенциально оторванный хвост, то точно Джонни. — Да иду я, иду! — отмахивается Марк и, убедившись, что тот закрыл окно и выключил свет в спальне, поворачивается обратно к Юте. А если быть точнее, то к пустым перилам, где его уже и след благополучно простыл. — Юта? Марк осматривается вокруг и лишь потом додумывается выглянуть наружу, перегнувшись через перила. — Клянусь, я подброшу ему змею в спальный мешок, — зло бормочет Юта, лёжа с задранными ногами в мокрых кустах, явно смягчивших его падение, и смахивает с лица спутавшиеся волосы, прежде чем перекатиться на траву с недовольным кряхтением. — Пойдём спать, — сдерживая смех, предлагает Марк и искренне надеется, что про змею Юта всё-таки пошутил.

***

Винвин похоже первым выматывается от активного кемпинга. И нет, дело не в том, что в далеко не святой троице проснулся спортивный азарт, потом охотничий, а в завершение еще и профессиональный навык Джонни — блогерский. Лес радушно принимал гостей, которые прибыли под покровительством аякаши. Тем более такого значимого, как Винвин. Но что-то было не так в самой сути природы — пожухлые листья разносили гнилой запах, а болота кишели гадостью. Юта не раз наблюдал, как его взрослые — лет под пятьсот — родственники расправлялись с муши — существами природы, которые частенько становились разносчиками зла и вредили, как екаям, так и людям. Предки рассказывали, что до появления Куна и Тэна муши могли собираться в огромные зеленые ядовитые облака, и если они не пожирали друг друга, то становились настоящей угрозой. Лес очистили снадобья и заклинания Тэна. Он нашел какого-то человека, знающего об этих мелких вошках все, и вместе им удалось создать мощный барьер от нечисти, классифицировать их, разделить на безвредных и опасных, и спустя несколько бессонных ночей, Тэн сварил подходящие зелья и написал заклинания. Ютына мама, взволновано пересказывающая эту историю мелким кицунэ, добавляла, что после этих событий Кун, властелин леса, и приметил Тэна и позвал его к себе. И с тех пор они не расставались. Для юных лисят это звучало, как сказка, но со слов Винвина Юта знал, что доля правды в том была. И вот теперь Тэн обучил всех, как распознавать и прогонять муши. — Их стало так много, — украдкой прошептал Винвин. Он поставил несколько сильных барьеров еще днем, когда стал подозревать неладное, и укрепил защиту на ночь, чтобы его возлюбленный и его друзья могли спать спокойно. И хотя заклинания отпугивания злых духов и создание безопасного пространства были одними из лучших навыков Винвина, но они отбирали у него практически все духовные силы. — Думаешь, мы в безопасности? Лицо Винвина выражало приятную удовлетворенность, и это дало Юте возможность вздохнуть спокойно. Последние несколько дней он припоминал, чему его учили взрослые кицунэ, но там почти ничего не было о том, как сражаться с могущественными демонами или как ставить барьеры. Все-таки он достаточно юн, и все эти знания ждут его в ближайшие пятьдесят лет. Не зря ведь второй хвост появляется только после первой сотни. — Все, мы спать, — авторитетно заявил Джэхен, стоило Винвину примостить голову у него на плече и на секунду прикрыть глаза. Юта единственный, кто понимает, как много силы потратил Винвин, заморочившись с защитой глупых людишек. И чего нельзя было вернуться домой на ночь? Екаи должны обитать в своей среде, а люди — у себя по домам. Но осознание реальной опасности снизошло на Юту слишком поздно и выбираться из леса в темноте для людей сложная задача. Надежнее положиться на силу Винвина и не высовываться. В ответ Джэхену Джонни угукает и продолжает возиться у костра. Он еще Джемину не все огоньки сфоткал, не все мясо пожарил и не весь экстрим в блог заснял. Пока Джэхен поднимает и уносит на руках Винвина, Юты тыкает лапой Марка. Они не так много общались за день: у всех на виду не слишком поболтаешь, а потом Юта битый час таскался с Винвином. Еще и Сончан заглядывал, но Юта такую морду состроил, что тануки ветром сдуло. Под конец дня хотелось хоть недолго побыть с Марком наедине. Они отходят на пару метров, чтобы остаться в радиусе винвиновых заклятий, но и чтобы не пугать своей болтовней марковых спутников. Светлячки стремительно проносятся у них над головами, разнося трель. — Не ходи за эту линию сегодня ночью, Марк, — Юта указывает на покосившиеся ветки и старый пень, обозначая видимую человеческому глазу территорию, — и с другой стороны, тоже самое. Лучше вообще не вылезать из палатки до рассвета. Тронув лапой сухую шишку, Юта пинает ее к ничего не понимающему Марку. Паники тот не испытывает, как и страха или недоверия, но выглядит немного растерянно, будто не может выбрать, что делать в первую очередь — послушать и принять, как есть, или схватить друзей и спасать их задницы. Шишку он берет в руку, а после уверенно подхватывает Юту и крепко обнимает, позволяя уткнуться носом в шею. Они милуются не впервой, но именно то, с каким чувством Марк прижимает к себе и как говорит — точно не так, как прежде: — Тогда ты тоже держись ко мне поближе. У нас с Джонни полно места в палатке, ляжешь с моей стороны. — Хорошо. Юта соглашается легко, потому что с Марком ему спокойнее. Он в случае чего наведет морок, залает громко и кто-то из своих да услышит. За Марка Юта готов на все и больше, и держась за его плечи, приходит осознание, что дело здесь не в пресловутом долге, а в том, что Юта просто не позволит причинить Марку вред. Не подпустит злое: ни екая, ни человека.

***

Друзья, говорят, самое ценное в жизни, и найти настоящих — та еще задачка. Марку повезло. У него есть Джонни и Джэхен, и какие-то еще Джемин, Джено и Ченле, которые вроде как помладше первых двух экземпляров, но Марк отзывался о них с симпатией, которую нельзя игнорировать. Наличие всех этих важных людей в жизни Марка несомненно нужно, но когда Джонни начинает тянуть свои лапищи под маркову футболку, Юта сначала охреневает, а потом просто подскакивает и хватает Джонни зубами за ляшку. — Ай, блять! Марк! Твой Юта совсем озверел на природе? Он мне чуть бедро не прокусил. Джонни дергает ногой, но Юта плотно схватился зубами за штаны и рычит. Да-да, ради Марка он не стал прокусывать кожу, и вообще Юта такое не любит — фу. Негигиенично и невкусно. Штаны так-то тоже не чистые, но лисья магия с этим справится. А кожа и кровь — кто знает, что за зараза у этих людишек! — Юта. Юта! Отпусти его! Ну давай же. Джонни не собирался меня обижать, он просто шутил и хотел пощекотать. Ага, пощекотать. Нечего руки распускать. Юта посылает Джонни гневный взгляд, гордо задрав хвост, шествует по спальнику и укладывается между Марком и Джонни. — Ты сказал, он будет спать с твоей стороны. Что, если эта дикая лисья жопа захочет укусить меня снова? Юта поднимает морду и выразительно пялится в ответ на оскорбление. А потом чувствует поглаживание между ушек и, так и быть, подползает ближе к Марку. — Он не будет, Джон. Просто не трогай меня, видишь, как лисенок напугался. Спи, мой хороший. От ласковых словечек Юта буквально тает и вскоре его начинает тянуть в сон. Он засыпает под бормотание Джонни и Марка о какой-то квартире недалеко от парка, вроде как ее нашел Джемин и у них есть свободная комната, но там нет мебели, а у Джемина — лишних денег на покупку. Юта прикидывает, что его старшие родичи порой так исхитрялись, что заставляли арендаторов идти на любые уступки, и будь он там, с Джемином, то мебель бы они раздобыли. Разговоры продолжаются и продолжаются, и Юта теряет суть и проваливается в дрему. Просыпается он резко. Открывает глаза и сразу же вслушивается в сгустившуюся ночную опасность. Амулеты и заклинания Винвина работают исправно — над их лагерем огромный безопасный купол, но вокруг будто все облеплено мошкарой из мелких тварей, и где-то поодаль притаилась тварь покрупнее. Джонни дрыхнет, раскинувшись на добрую часть палатки, а Марк так и держит ладонь поверх ютыной лапки. У Юты замирает сердце. Да что же оно такое, откуда эти наплывы эмоций и такие новые, едва знакомые восторженные чувства? Будто внутри рождается море. И прибой волнует, гладит, щекочет. Радует. Юта трогает маркову ладонь носом. Ему нравится, так сильно нравится быть с Марком, что он уже даже не находит правильных слов. Все, что он хочет — оставаться с ним рядом навсегда. Потянув носом лесной воздух, Юта осторожно выбирается из палатки, стараясь не разбудить спящих. Хотя порой Джонни так храпит, что удивительно, как вся лесная живность не разбежалась от ужаса. Поборов желание ухватить Джонни за жопу и оставить там приличный след от зубов, Юта выпрыгивает наружу. Костер уже давно не дымится, и из соседней палатки не слышно ни звука. За время, что Джэхен и Винвин знакомы, все привыкли как минимум к тому, что они постоянно воркуют друг с другом, когда думают, что никто их не слышит. Ну хорошо, возможно, человеческий слух не улавливает всего, но уж лисий различает даже то, что лучше б не знать. И честно говоря, Юте одновременно и завидно за то, как трогательно складываются отношения у его хорошего друга, и одновременно обидно — Винвин еще не осознает, что Джэхену скоро уезжать. Впрочем, Джэхен, ослепленный своими чувствами, не осознает этого тоже. О сущности Винвина он и вовсе не догадывается, и чем это обернётся, Юта не думает. Когда Юта подбирается к границе защитного поля, его обдает резким гнилым ароматом. Ветер нарастает: зловонный и мрачный. Верхушки деревьев пригибаются, кусты сцепляются ветками, закрывая лесные тропинки от людей, птиц и мелких екаев. Вдалеке слышится вопль, и в нескольких сантиметрах проносится голова рокурокуби. Юта отскакивает и пинает летающую голову несчастного демона. — Вали домой, — шипит он. — Разлетались тут. Рокурокуби для него не страшны. Да и для людей не представляли большой опасности, так, напугать могут, но вредить нарочно — нет. Чаще сами рокурокуби страдают от проявления своей сущности. И ведь правда, днем многие из них живут, как обычные люди, а ночью вторая натура берет верх — шея удлиняется и плавает где-то вокруг тела, создавая жуткий вид. Когда об этом узнают люди, то всеми возможными способами пытаются уничтожить екая. В мире аякаши рокурокуби тоже не принимают — они чаще всего бестолковы и бесполезны. Ходят легенды и о том, что рокурокуби становятся люди, совершившие различные злодеяния. И таким тоже нет места ни среди добрых духов, ни среди людей. — Пошла, пошла, — Юта пинает екая все дальше и дальше и замирает лишь, когда слышит еще один ужасающий скрежет и шум ломающихся веток. Несколько тяжелых шагов и после пугающая тишина. — Вот жеж…. ежички-кошечки… Юта запрыгивает на плечи екая и, схватив лапами длинную шею, пытается прикрыться ею. В нескольких шагах от него в ожидании замер аманодзяку. Бороться с ним идея весьма фиговая и заведомо проигрышная. И как назло Юта выбрался за пределы поля, установленного Винвином. Выбора у него не так много, и быстро собравшись, Юта использует свои способности кицунэ, отвлекая аманодзяку шумом леса, а когда тот отворачивается, то Юта пинает рокурокуби, восседая на ней, как всадник на лошади. Ему удается тихонько проползти пару метров, прежде чем аманодзяку замечает его, а длинная шея его «боевой лошади» врезается в куст. Юта спрыгивает ровно в тот момент, когда лапа хватает рокурокуби и тащит себе в пасть. Все это проносится в мгновение, которое он использует для побега. Защитное поле всего в нескольких метрах и едва-едва получается добраться, как его откидывает назад мощной ударной волной. Аманодзяку не силен в магии, но он превосходит в силе и умело использует свои навыки. — Отвали! Пискнув, Юта уворачивается от загребущих лап и короткими перебежками скачет в направлении палаток. Он использует лисью магию, чтобы отвлечь аманодзяку, создает препятствия с помощью деревьев и ныряет под корягу, переводя дух. А потом его носик различает знакомый родной запах. Марк. Ошалело высунув морду, Юта видит тот самый пенек, за который говорил не переступать накануне вечером, и, святые кунтэны, там Марк! Они пересекаются взглядом, и вся шерстка встает дыбом. От Марка исходит мощный поток энергии. Его переполняет светло-синее пламя, практически срываясь с кончиков пальцев. В Марке так и не открылись способность оммедзи, мастера-муши или кого-то еще, но его вид — крепкого уверенного в себе человека, пробирает до мурашек. — На счет три иди ко мне, — произносит Марк, и Юта посылает ему мысленное согласие. Он не вдается в детали задуманного — некогда. Да и вера в Марка сильнее любых других. И Марк считает. — Раз. Два. ТРИ! Краем глаза Юта замечает, как прям в ублюдский глаз аманодзяку прилетает шишка, — та самая, которую он играючи подбросил Марку несколько часов назад. От четкого попадания демон воет. Юта несется стремительно и спустя пару секунд запрыгивает на пенек, а после — сразу на руки к Марку. — Назад, назад к палаткам! — верещит он, оглушая всю лесную округу. Сейчас точно проснется и Джонни, и Джэхен. И только надежда, что Винвин усыпит их обратно, чтобы не задавали лишних вопросов и приняли все за странный ночной сон. Винвинова магия мягко трогает лапы и приятно потрескивает на кончиках усов. Марк отлепляет перепуганное тельце от себя и пытается рассмотреть в свете тусклого фонаря. Юта чувствует себя плюшевой игрушкой, повиснув на вытянутых руках Марка. Забавно, если забыть, что у края лагеря шляется злобная херня, которая хочет их сожрать. — Я не ранен, — сообщает Юта, и только тогда Марк выдыхает. Они оба оборачиваются на мерзкий рев, доносящийся от аманодзяку: — Впусти, впусти! — Он ёбнулся, — замечает Юта и на всякий случай становится у Марка в ногах. Рядом с ним он ощущает себя на порядок смелее и наглее и готов загрызть любую тварь, если та приблизится слишком близко. Чего Юта не может предугадать, так это марковы планы. Тот шурудит чем-то, переставляет фонарик к пеньку, кладет пальцы на кнопки дальнего света. Марк технично отдает команду: — Стой здесь и в случае чего превращайся в человека и разбуди Джонни. Он тебя узнает, но не болтай с ним долго. — Ч-чегооо? — Скажи ему, что нужны его мускулы и поменьше вопросов. Скажи… скажи «как тогда в лагере», он поймет.  — Марк! — Юта встает на задние лапы и преграждает дорогу, не дает выйти за пределы безопасной территории. — Марк, куда ты? Очевидно, что Марк не боится, что адреналин и что-то еще — явно не здравый смысл, а другие мотивы, о которых Юта не догадывается, так сильно действуют, что обычный американский пацан возомнил себя супергероем по уничтожению екаев. Рука Марка гладит, чешет за ухом и трогает носик. Юта трется мордочкой о маркову ладонь. Он понимает, что Марк задумал без слов и может только хныкать: — Марк, не иди. — Я быстро, Юта. Ты же видел, я хорошо умею попадать в цель. Не бойся, лисенок. Ага, не бойся, фыркает Юта. Мог бы — не боялся. А еще мог бы, так и просто сам сожрал этого мерзкого аманодзяку. И чего они только все прутся сюда, что им надо? Почему, почему именно на кицунэ эти твари открыли охоту?! Пристроившись у пенька, Юта использует все добытые за свою короткую лисью жизнь знания. Он взывает к крошечными екаям и муши, создавая из них маленькую армию — они отвлекают аманодзяку, лезут ему в глаза и нос. А Марк, боже, Юта бы восхищенно молился на него, как на местного ками, будь у него сейчас шанс. Сначала Марк «приветствует» демона серией ударов теннисными мячиками, конфискованными у главного богатея их компашки. Джэхен расстроится утром, но кого волнует Джэхен! Попадания наносят нетяжкие, но болючие повреждения. А потом Марк вступает в прямой бой с битой в руках. От шока Юта осознает себя не сразу, а когда понимает все, то оказывается, что он стоит на задних лапах, зажав в зубах пучок травы, а левой лапой прикрывает глаза. Ну как прикрывает, лапу он поднял, но до морды не донес, так и замер на полпути. Выплюнув траву, Юта начинает скандировать: — Марк, давай! Давай еще слева! И сверху, сверху его приложи посильнее. Е-еще! Отлично, продолжай. Левее, левее бери. В увлекательной схватке Юта едва не пропускает момент, когда аманодзяку наносит контратаку. Лисье чутье срабатывает за несколько секунд до, и этого хватает, чтобы учуять опасность. Юта бежит, несется так быстро, как казалось прежде не бегал. Он оборачивается в человека на ходу, чтобы проще было оттолкнуть Марка в сторону, ведь в лисьем образе вышло бы и косо, и криво, и сил бы не хватило. Справившись с задачей и откинув Марка в сторону, Юта превращается обратно и цепляется зубами в противные растопыренные пальцы демона. Аманодзяку воет. Зашкаливает адреналин, и Юта вертится, кусается, впивается клыками, раздирая демонское отродье до мяса. Становится больно, когда аманодзяку хватает за загривок и, отрывая от себя с куском плоти, швыряет в кусты. Юта падает удачно — переворачивается, мгновенно подрывается на лапы и успевает отскочить, когда землю рядом раздирают когти. А сверху Марк прикладывает ударом биты, ломая один из них. Защита Винвина далеко, и Юта судорожно пытается найти способ полноценно сражаться. Если заманить аманодзяку через опушку, левее их лагеря, там есть глубокая нора, вспоминает Юта. Непонятно чьи предки ее выкопали и что там водится, но живым оттуда никто не выбирался. Он быстро ставит Марка в известность об этом месте и просит следовать за ним. Используя морок, им удается добежать до норы достаточно безопасно. Крошечные муши — по своей или чужой воле, — помогают запутать демона, жужжат и лезут в глаза. Аманодзяку слабеет, выдыхается. Его раны болят, удары мажут мимо цели, и Марк ломает ёкаю еще два когтя. Здесь, вдали от лагеря, Юта начинает лаять на своем, лисьем, одноврменно вынюхивая и раскапывая вход в нору. Ему все-таки достается от аманодзяку — острая боль пронзает заднюю лапу и спину, и он пищит, припадая к земле. — Юта! — Я в норме, Марк. В норме… еще чуть-чуть! Юта врет, но собравшись с силами, поднимается и на дрожащих лапах продолжает рыть, пока Марк сдерживает нападение разгневанной твари. В Марке открывается второе дыхание. Ютын жалобный плач разозлил, и он дубасит аманодзяку со всей дури, превращая морду и когти в кровавое месиво. Чтобы демон попался в нору, Марку нужно дать ему дорогу, а Юте стоять у края до последнего и успеть отскочить в сторону. Это страшно и рискованно, но должно выйти. Большая воронка уже разобрана со всех сторон, и Юта крутится вокруг нее, выискивая наиболее удачную позицию. Со дна веет мрачным и голодным. Там обитает нечто, которое никогда не вылезет наружу, а питается оно самым отвратительным, что есть на земле — злобой и тьмой, что копится в мстительных и враждебных миру аякаши. Юта становится у самого края, и от бездны за спиной начинает кружиться голова. Он крепче вцепляется когтями в землю и машет хвостом, удерживая подобие равновесия. Лес издает звонкий свист, ветки шепчутся, кончиками листьев перенося какую-то новость. Винвин бы понял, это его язык. Но Юта однозначно распознает приближение кого-то могущественного. Не понять только, доброжелательно оно настроено или нет. Листочки собираются в крошечные вихри, соединяются один с другим и взмывают высоко в рассветное серое небо. Лапы подкашиваются, и Юта изо всех сил старается удержать себя в сознании. Вряд ли у него выйдет отскочить куда-либо, он едва может установить контакт с Марком, чтобы пропищать ему что-то хорошее и прощальное. Юта уже почти уверен, что сейчас его недолгая жизнь в образе кицунэ оборвется, и только бы с Марком все было хорошо. Сощурившись, сквозь лиственный водоворот Юта видит, что Марк стремительно подходит к нему и подхватывает на руки. Прижимает к груди бережно и закутывает своей силой, вселяя в крошечное ютыно сердечко надежду. — Держись, лисенок, я рядом. Так забавно, хоть Марк и узнал его имя, но даже когда Юта стоял перед ним в образе человека, он использовал это ласковое обращение. Не кицунэ, нет, не по породе. А именно так, как приспичило Марку. Это кое-что интимное и только для них двоих. — Он у меня! Давай! Марк кричит громко, перекрывая вой леса и звон, исходящий со всех сторон, и вихри. Время замирает, заключая в надежное плотно. Останавливается, как поверхность реки зимой. Где-то поодаль слышится гул, и Юта улавливает отголоски могущественной силы. Он прижимает уши и позволяет обнять крепче. В этот пугающий момент хочется сказать важные слова, дать понять, как сильно Юта хочет быть с ним, но почему — он не разобрался. Просто так есть, и когда они выберутся, то над этим Юта подумает. Вихрь окружает их, заключает в плотное кольцо, оглушает, и спустя мгновение они оказываются в стороне от черной голодной пасти, которая перемалывает тушу аманодзяку. Буря стихает, и сквозь верхушки деревьев пробиваются первые солнечные лучи. Замороженное время восстанавливает свой ход, и лес вздыхает с облегчением. Юта делает несколько глубоких вдохов, лежа у Марка на руках, и приоткрывает глаза. Первое, что он видит — бледное лицо с ехидной лыбой. — Янян! Паренёк живо откликается, бесцеремонно тыкая Юту в живот: — Я ж говорил, не сдохнет. Кицуне так просто не сдыхают, Марк. Особенно этот. Он Куну уже столько проблем доставил. И Винвина вечно втягивает в опасные и провокационные ситуации. Ну ничего, скоро Кун сам с ним поговорит. От количества информации у Юты снова закипает мозг. С одной стороны, становится сразу хорошо и просто — аманодзяку больше нет, и похоже, пока Юта пытался не откинуться у края адской норы, Янян пришел им на выручку. И ведь стоило догадаться — шепот деревьев и вихри, частые знаки появления Яняна. Уж его магии более чем достаточно, чтобы вступить в схватку с сильными аякаши. Тем более, что Марк серьезно потрепал демона. Выходит, Янян использовал свою силу, чтобы удержать аманодзяку, а когда Марк с Ютой на руках отскочил на безопасное расстояние, Янян скинул одну тварь в глотку другой. С другой стороны, легче не становилось. — Мои бедные лапки и хвостик, — завыл Юта, цепляясь за Марка, — Кун из меня шкурку для охотников сделает. Марк, спаси меня! — Он итак тебя спас, шкурка! Фу. Янян хоть и воспитанник Куна и Тэна, но совсем не такой, как Винвин. Совсем. Мелкая вредная язва! — Марк? Юта смотрит Марку в лицо и видит, как он улыбается, а его взгляд говорит лучше любых слов. Юта уже собирается тыкнуться носом — по привычке, — в маркову щеку, как слышит ехидное яняново: — А вот, кстати, и Кун. Вереща поочередно на лисьем и человеческом, Юта хватается когтями за Марка. Он бы тут же убежал подальше в лес, но во-первых, аманодзяку задел его лапу и бегать снова невозможно, во-вторых, нельзя бросать Марка. Любого другого — да, но не Марка. — Тише, тише, — сквозь собственный ор разбирает Юта марков голос, — это всего лишь Джонни и ребята. — Ох, Джонни, — мгновенно успокаивается и повторяет Юта, сползая и разваливаясь, как отъевшаяся кошара на груди у своего человека. — Всего лишь. А я-то думал. — Всего лишь?! То есть, я для тебя «всего лишь», наглая ты шкура?! Когда Джонни напрямую обращается к Юте, он сначала дёргает хвостом, выражая презрение, а потом до него (и заодно до Марка) доходит: — Ты что, все знаешь?! Лицо у Джонни скорее озабоченное и недовольное, чем удивлённое. Он сканирует Марка с головы до пят, проходится по Юте, и тот сразу же издаёт жалобный писк и показательно смотрит на ушибленную лапу. — Вы целы? — вопрос Джонни игнорирует и ждёт пока Марк не кивнёт ему. Следующей жертвой пристального осматривания становится Янян. И тут тоже Марк приходит на выручку. — Это друг. Янян. Он помог нам с Ютой… Джонни? В зоне видимости появляются Джэхен и Винвин. Первый выглядит так, что хочется ему налить чего покрепче, а Винвин, быстро переглянувшись с Яняном, устраивает новый осмотр на предмет ран и повреждений. Джонни использует это время для своего рассказа: — Знаю ли я? Марк, за кого ты меня держишь?! Мы приехали в японскую глубинку, где аякаши разве что из-за угла на тебя не выскакивают. Или выскакивают, тут уж как посмотреть. О том, что эта пушистая жопа, которую ты нянчишь, кицунэ, не догадывался только тупой, а в нашем случае — вот, Джэхен, — Джонни указывает в сторону приятеля, явно пребывающего в полном ахере. — Ты воркуешь со своим лисом целыми днями, Марк. Сначала долго не знаешь, как его зовут, а после неожиданно называешь Ютой. И что самое забавное, спустя пару дней появляется другой Юта, но только человек. А теперь ты, — Юта щетинится, когда Джонни тянет к нему руки, и фыркает, ибо нефиг. Такие фамильярности только исключительным людям позволены, список которых максимально короткий. Там буквально Марк и Винвин, если причислять Винвина не к духам.  — Что тебе нужно от него, Джон? Он слаб и ему нужна помощь. И я его в обиду не дам! — Марк из образа супергероя не выходит и закрывает собой, отчего становится так радостно на душе. — Да кому нужно обижать это рыжее несчастье? Пусть покажется в образе человека, если я прав. А то Винвину Джэхен не верит, а мне надоело ему по пятому кругу втолковывать, кто такие кицунэ. Просьба Джонни звучит разумно. За время, что они тут треплются, силы немного вернулись к Юте, да и Винвин успел помочь, направив немного исцеляющей магии. Сейчас Винвин снова прилип к своему дражайшему алкашу и о чём-то шепчется, видимо объясняя ситуацию. Неожиданно в разговор вклинивается прежде молчавший Янян: — Юта, сколько же ты правил нарушил? Собираешься показаться им сейчас? — Мы уже сделали это, — негромко сообщает Винвин. Блин. Ну вот только этого не хватает. Винвин не должен брать на себя ответственность. Не то чтобы Юта не подозревал о возможном выговоре, но обстоятельства всегда складывались так, что некогда было раздумывать о последствиях. Ну, подумаешь, сделал не все по правилам, но так это его кицунячья сущность, никакого злого умысла. Юта спрыгивает на землю, принимая уже знакомый всем образ рыжеволосого юноши в юкате. Джэхен ошалело крякает и выдаёт несколько складных матов. Что ж, дошло. Вероятно, Винвин потратил немало усилий по дороге сюда, рассказывая о лесе и его обитателях, чтобы не вызвать припадок у далеких от другой стороны жизни горожан. Хотя Джонни вот показал себя весьма адекватным человеком, в принципе у них есть шанс стать друзьями при определённых обстоятельствах. — Хорошо, — соглашается Джэхен, — черт с вами, допустим, все эти духи и кицунэ существуют. И значит, пока мы дрыхли, Винвин каким-то там образом воззвал к магическому мобильному телефону и вызвал Яняна к вам на помощь? — Ага, — насмешливо соглашается Янян, — допустим. Джэхен оглядывается по сторонам и что-то усердно соображает: — А какого хрена мы делаем здесь сейчас? Вопрос резонный, прикидывает Юта и бодро шагает к Марку. Раз уж все друг с другом знакомыми, целы и невредимы, то пора переместиться на уютную виллу, вымыть шерсть, дать Марку перевязать лапу и хорошенько отдохнуть. И именно в этот момент лес смыкается, перекрывая все возможные тропинки и даже верхушки деревьев образуют густую сетку. Им не выбраться по своей воле.

***

После изнурительного сражения и попыток донести до Джэхена, кто есть кто, Марк без сил плюхается на землю. Едва Юта предлагает свалить, как становится слишком тихо. Не так, как бывает перед бурей, однако Марк видит в этом предзнаменование и на этот раз в своём шестом чувстве не сомневается. Опыт показывает, что все эти его предчувствия никогда не были плодом воображения или желанием уйти от скучной реальности. Всё это было явными попытками его мозга, настроенного на недоступную многим волну, сказать, что рядом есть что-то ещё. После всего случившегося он этого слегка побаивается, и взгляд на Юту, у которого мгновенно от страха зрачки сужаются, совершенно никаких надежд не внушает. Марк мельком переводит взгляд в сторону: Джэхён просто смотрит в одну точку в земле, наверняка не совсем успевая обрабатывать в голове всё, что происходит, Винвин пытается восстановить его связь с реальностью, и только Джонни остаётся собой — наматывает круги вокруг них обоих и много говорит, пусть это скорее и похоже на тщетные попытки бормотать себе что-то успокаивающее. Вот уж что точно не войдёт в хроники его влогов. А Марк просто в тревожной прострации. Ощущение, что к ним приближается что-то мощное, растёт. Марк понимает, что нападение ещё одной твари просто не вывезет, поэтому, даже не имея возможности претворить свои переживания в слова, подползает ближе к Юте и берёт его за руку. Чужие маленькие зрачки теперь фокусируются на переплетённых пальцах, и только потом — на лице Марка. В какой-то момент хранить молчание от страха перед неизвестностью становится невыносимо, но только Юта открывает рот, чтобы что-то произнести — лес начинает шуметь. Не взволнованно, а… приветственно? — Наконец-то, они здесь, как вовремя, — глухо слышится со стороны явно недовольного Яняна, и Марк ничего не понимает до тех пор, пока Юта не шепчет обречённое: — Прощай, мой хвостик. Если бы минутой ранее Марку предложили представить главу леса — солидная, чёрт возьми, должность, где наверняка должны цениться мудрость, рассудительность, ум и сила — он бы без раздумий представил какого-то зрелого, если не близкого к старости, ёкая. Однако, тот, кто рывком одной рукой поднимает Юту на ноги за перед юкаты, даже по меркам молодо выглядящих мужчин, которым «далеко за», кажется Марку едва ли тридцатилетним. То, что в мире людей называется камуфляжем — просто глупая шутка по сравнению с тем одеянием, благодаря которому Кун бы сошел за очень высокую кочку, пусть его кожа и бледная, словно светится изнутри. — Только не хвост, — держа многострадальную часть тела, пищит Юта и боязливо морщится. — Оторванный хвост наименьшая из твоих проблем, вертлявый ты мешок шерсти. Ты хоть понимаешь, что натворил? Марку не нужно быть специалистом по аякаши, чтобы понимать, насколько Кун зол. Он до последнего надеялся, что Юта преувеличивает, говоря о нём с такой жутью в голосе, но видя, как легко Кун оттаскивает его подальше и начинает с ним ругаться, Марк эту надежду утрачивает. Винвин, впрочем, тоже не остаётся нетронутым — какой-то прыткий невысокий аякаши, по-кошачьи прищуривающий глаза, который появляется вместе с Куном, вырывает его из рук Джэхёна и отводит в сторону, что-то осуждающе шепча про пьяниц и связи с людьми. Самое смешное, что стоит Джэхену кинуться за своими обожаемым Винвином, как этот аякаши с повадками кота, выставив руку, откидывает его прямо в Джонни и командует, видимо посчитав Джонни достойным капли своего царского внимания: — Держи своего приятеля покрепче, иначе с ним будет другой разговор. Винвин умоляюще пялится на всех и просит: — Не бойтесь. И не следуйте за мной. Дже… Джехен… За свою поддержку он получает осуждающее цокание, и договорить ему не дают. Марк злится. Немного на Юту и очень много — на себя. После драки кулаками не машут, несмотря на то, что в его случае это даже не фигура речи, но ему всё равно хочется устроить разбор полётов в своей голове и задать себе пару вопросов. Почему он не расспросил Юту о демонах и прочей потенциально опасной нечисти подробнее? Почему не уточнил, что такого ужасного в том, что аякаши открывается человеку? Обоснованный интерес, но увы несвоевременный. Самое страшное уже случилось, именно поэтому он вынужден стоять в стороне и скрипеть зубами от напряжения, глядя на то, как Юта отдувается за всю их шайку-лейку перед Куном в одиночестве. Он говорит что-то о неосторожности, законах, ютыной заботе только о своей мохнатой заднице, бедном Винвине с безалаберным Джэхёном, про то, что Юта весь провонял людьми, и почему-то очень много о Марке. В какой-то момент Кун всё-таки становится похожим на старого деда, но лишь в том смысле, что едва не начинает гонять Юту вокруг деревьев, так и норовя больно приложиться о «пустую твою кицунячью голову» своей ветвистой палкой, с помощью которой обычно пробираются через болота. Болот поблизости нет, но такая палка видимо по статусу полагается. Возможно, как раз для таких случаев. Марк хочет вмешаться, сделать хоть что-нибудь, его так и несёт в сторону избиения младенцев, но Янян стремительно преграждают ему дорогу, одним лишь своим видом показывая, что это очень плохая идея, как бы сильно ему не хотелось добиться предполагаемой справедливости. Он не знает местных законов и уж точно понятия не имеет, что здесь справедливо, а что нет. Может, здесь справедливо оставить их в этом лесу навечно? Марк грозно зыркает на Яняна. Он очень быстро узнаёт это бледное лицо и широкую улыбку, которая имела бы потенциал быть дружелюбной, если бы не его жуткая привычка не моргать и смотреть прямо в душу своими круглыми глазами. Кто же мог подумать, что хилый пацан, в одиночестве разгуливающий по лесу и подсказывающий дорогу непутёвым туристам — сильный аякаши, который сам кого хочешь напугает? Сейчас Янян больше не кажется Марку странным, как в первую их встречу, впрочем, осознание того, что он его не тронул тогда, не слишком улучшает ситуацию. Пусть Янян им очень сильно помог, очевидно, что он же Куну и доложил обо всей той вакханалии, что тут творилась. Для чего конкретно — пускай остаётся на его совести, ибо, даже если и из благих побуждений, с демоном им всё равно пришлось справляться почти что самим. У Джэхёна резко спадает ступор, когда Винвин пропадает из виду, поэтому Марк уже хочет подойти к нему и Джонни и сказать, чтобы те срочно собирали манатки, загружали их в машину и не задавали лишних вопросов, пока они не доберутся до виллы. Однако Юта зовёт его быстрее, чем он успевает сообразить. — Кун хочет с тобой поговорить, — тихо произносит он, подходя ближе с таким удручённым лицом и круглыми грустными глазами, что Марку хочется на всё плюнуть и просто уехать подальше отсюда, прихватив его с собой, но он себя пересиливает. Как бы ему не хотелось прямо сейчас успокоить Юту и убедиться в целостности его хвоста, его выбрали неким парламентёром с «человеческой» стороны, значит, залажать нельзя. Он коротко кивает и, оглядываясь на Джэхёна и Джонни, движется в сторону Куна, Винвина и этого аякаши, которого те зовут Тэном, просят успокоиться и не «начищать морду позарившемуся на святое алкоголику». Под «святым» очевидно имеется в виду честь Винвина, но это только так, марковы догадки. — Марк, прости, — успевает пискнуть Винвин, но Тэн задвигает его за спину. — Не будь таким наивным, Винвин, единственный, кто тут должен извиняться — этот мелкий пакостник кицунэ. Но он только тявкать горазд. Когда-нибудь я точно выдерну ему усы, — отрезает Кун и обращается к Марку ровным голосом, из-за чего тот напрягается, но старается держаться. — Итак, здравствуй! Ты, должно быть, уже все понимаешь, Марк. Юта подверг всех нас опасности, раскрыв тебе свою сущность и рассказав обо всех нас. — Мы не собираемся болтать, нас скорее примут за сумасшедших, чем за свидетелей чего-то мистического, — успевает вставить Марк. — Рад слышать, но мы отпустим вас совсем не из-за этого, — продолжает Кун чуть тише, — вы уважительно вели себя в лесу, ты заботился о Юте, когда он был ранен, и в конце концов помог победить демона, который мог угрожать всем нам. Твои друзья должны поблагодарить тебя за это. Если бы не твоя духовная энергия, Марк, мы бы не были так благосклонны, — поясняет Кун с серьёзным лицом, периодически поглядывая на Юту, видимо, чтобы тот особо не грел уши. — Духовная чего? — скептически переспрашивает Марк и мысленно хвалит свой метафорический третий глаз, что бы это ни значило. — Энергия, которая позволяет тебе находиться в гармонии с собой и окружающим миром, а ещё чувствовать и видеть то, что порой недоступно другим, хоть мы и не в восторге от этого, — немного расшифровывает Кун, и Марку становится странно слышать такое именно от него — сильнейшего ёкая. — В общем, не как те двое, — выглядывая из-за чужого плеча, нарочито небрежно говорит Тэн для сравнения — намекает на Джонни с Джэхёном. И хотя они марковы друзья, он не может не согласиться — со своими привычками до гармонии с природой им далеко. — Мне странно говорить это, но скорее всего именно из-за этой энергии Юта так сильно и привязался к тебе, — усмехнувшись на замечание Тэна, говорит Кун, — ты для ёкаев, как яркая лампочка в темноте для мотыльков. — И это плохо? — не совсем понимая, как реагировать, спрашивает Марк, поднимая бровь. Кун недолго молчит, кажется, обдумывая, к чему именно был этот вопрос: к привязанности Юты или духовной энергии. — Это не хорошо, и не плохо, это просто есть, даже если мы не понимаем, откуда в тебе эта энергия и почему Юта с ней так породнился. Так или иначе, нам придётся с этим смириться, потому что, как вижу, просто так он тебя теперь не оставит, — улыбаясь уголком губ, признаётся Кун, и от этих слов Марку становится подозрительно спокойнее, потому что отпускать Юту ему тоже не хочется. — Да и, если честно, пока лучше не нужно. Хоть он всё ещё наглая лисья морда и бестолочь полувековая, но всё-таки свой, а с тобой ему безопаснее, — добавляет Тэн, не переставая крутиться возле Куна ни на секунду, и укладывает голову на его плечо в конце концов. Кун прочищает горло, будто просит не липнуть к нему так сильно. — Почему? — хмурится Марк, заметив, как Кун снова становится серьёзным, и ему это не нравится. — Потому что Юта в опасности, Марк, и пока мы присматриваем за лесом и ищем источник этой злой энергии, тебе нужно его защитить.

***

Машину обратно до виллы по самой темени ведёт Джонни, потому что Джэхёна слегка потряхивает. Пока Марк ведёт переговоры о стратегически важных решениях с Куном, он сцепляется с Ютой в словесной перепалке из-за Винвина. Эгоистичные злобные слова срываются с языка: — Я с самого начала знал, что от тебя одни неприятности! Ты нарочно познакомил нас, чтобы разлучить и заставить мое золотко страдать?! Если ты знал, что мы нарушаем ваши законы, то какого черта так поиздевался, а? Ты дикая лесная тварь, а ну иди сюда! Без хвоста боишься остаться? Так я помогу! А если ничего не нарушаем, так верни мне Винвина! В итоге обиженного Джэхена и обессиленного Юту приходится разнимать и рассаживать по разным углам, срубая на корню все их попытки начать всё сначала. В принципе, это работает, однако поездка выходит напряженной и молчаливой. Все сходятся лишь в одном: сначала выспаться, а утром выяснять отношения. Марк едва может смотреть на то, как Юта обиженно пялится в окно, отвернувшись ото всех, но смириться с тем, что он в опасности, ему всё равно тяжелее. Кун говорит прямо: этот аманодзяку может быть не последним и скорее всего демоны не успокоятся, пока не получат желаемое. Он советует Юте оставаться в образе человека. Это делает его слабее, но в тоже время так он менее различим для аманодзяку. Тэн ещё толкует про охранные заклинания и вручает амулеты. — Хоси но тама, — декламирует Тэн, — по нашим предположениям именно это может быть целью нападений. Твоя задача, Марк, выяснить, есть ли оно у Юты, и не позволить отнять. Иначе мелкие пакости юного лиса покажутся цветочками по сравнению с тем, что начнут вытворять злые силы. А душа Юты будет уничтожена. Марк вспоминает, что Юта так и не успел рассказать ему об этом загадочном явлении подробнее, но теперь он точно знает две вещи: во-первых, это то, что имеет физическую форму, выглядит, как сфера, с накопленной энергией, которую непременно нужно оберегать; во-вторых, тот, кто присвоит хоси но тама себе, сможет управлять кицунэ, чья сила в нём собрана. Последнее особенно печально и звучит так безумно, что Марк всерьёз воспринимает эту мысль лишь дома, когда устало заваливается в спальню вместе с Ютой. С одной стороны, время для разговора не самое удачное, с другой — вопросов так много, что Марк решает расспросить об этом, едва закрыв дверь, но не успевает — Юта так быстро и отчаянно захватывает его в свои объятия, утыкаясь носом в шею, что он может лишь судорожно вдохнуть и обнять его в ответ. Хватка такая крепкая, словно он либо хочет сделать это уже очень давно, либо забывает, что в человеческом теле у него намного больше силы и веса. — Хэй, ты чего? — реагирует Марк немного заторможено, но по инерции начинает гладить по спине. Не привычно ощущать Юту так близко человеком, но это не отталкивает — скорее открывает новые физические грани. Он всё такой же тёплый и мягкий, пахнет лесом и жмётся с доверием, словно просит защитить. Ему даже не особо нужны слова, поэтому они и понимали друг друга, когда не имели возможности разговаривать. — Зачем они так? — бормочет Юта почти шепотом, и Марк чувствует, как его губы движутся по его коже. Лисёнку страшно и обидно, Марк понимает это и даже немного злится на Джэхена. — Посиди со мной, пожалуйста, как раньше, — просит Юта тихо и тянет к краю кровати, где тут же забирается на колени, из чего Марк делает вывод, что тот действительно перестал думать о том, кто он сейчас — лисёнок или человек. Чувства полностью его захватили, стерев заботы об обличии. — Я на твоей стороне, Юта, всё будет хорошо, — искренне заверяет Марк, стараясь делать всё то, что и до этого заставляло его успокаиваться: прижимает к себе, гладит по волосам и спине, позволяет перебирать завязки на капюшоне своей толстовки c бусинками. — Только ты на моей стороне, — приложившись виском к марковому плечу, жалуется Юта, пока его пальцы цепляются за одежду, а хвост огибает Марка со спины, будто пытается приблизиться ещё сильнее. — Кун усы оторвёт и из леса выгонит, Тэн с Джэхёном вообще за Винвина следом за аманодзяку скинут нафиг, а Джонни… а Джонни теперь сам меня за жопу укусит! — Лисёнок… Юта, — мягко перебивает Марк, разом сменив тон на серьёзный, заставляющий замереть и вслушиваться в каждое слово, — если ты сегодня ещё не понял, я никому и никогда не дам тебя в обиду. Будь это демон, пылесос или храп Джонни. Марк чувствует шеей, что последнее заставляет Юту немного улыбнуться, но он тут же пытается скрыть это, прижимаясь ещё сильнее и ближе. Хотя ближе некуда — его густые рыжие волосы, торчащие в разные стороны, уже щекочут нос и щёки, а колени у Марка немного затекают от тяжести. — Обещаешь? — вопросительно чуть поворачивает голову Юта, и Марку так и видятся его лисьи уши, заинтересованно поднимающиеся при любом намёке на что-то интересное или непонятное. Марк медлит с ответом. Ему кажется, что за этим вопросом стоит не только попытка успокоиться и найти поддержку хоть в ком-то. Юта говорит очень вкрадчиво и сильно притихает, будто вслушивается в чужое сердцебиение, звучащее учащённым ритмом в артериях. Оно Марка и правда выдаёт, но он сам пока не понимает, что пытается скрыть. — Обещаю, — с полным пониманием всех возможных интерпретаций этого ответа едва заметно кивает Марк и чувствует кожей облегчённый выдох. Пожалуй, даже слишком облегчённый. Чужое дыхание путешествует куда-то под ворот марковой толстовки, и пока он отвлекается на мурашки по всей спине, Юта весь расслабляется, перестаёт быть таким напряженным и по привычке трётся щекой о его шею, будто кошка, которую давно не баловали. Это Марка веселит, но он не видит причин отказывать — запускает пальцы в лохматые волосы и гладит, пока Юта не издаёт свой знакомый довольный звук, после которого обычно окончательно перестаёт соблюдать дистанцию и тычется мокрым носом в его щёку. Может, это и наивно — думать, что в этот раз мышечная память не сработает должным образом, — но когда Юта, вместо того, чтобы просто отстраниться, по привычке поворачивает голову к щеке и мажет своими губами по марковым, Марк уже не думает ни о чем. Ни о привычках, ни о случайностях. Мысли так резко покидают голову, что не срабатывает даже рефлекс — он не отстраняется, не распахивает глаза и не издаёт никаких возмущённых звуков. Напротив — ему хочется ощутить касание ещё раз, нет — больше. И самое странное здесь даже не это, а то, что Юта, наверно, думает также, потому что совсем не сопротивляется, когда их носы легонько сталкиваются, обозначая, насколько мала дистанция между их лицами сейчас. Марк не знает, запрещены ли поцелуи лесными законами или кодексом чести кицунэ, но ему плевать — он наклоняет голову и, подавшись вперёд, коротко целует. Возможно, Юта пропускает вдох. Возможно, он вообще всё это время не может дышать, и Марк его понимает, но ему мало — он целует ещё и ещё, пока перед глазами не вспыхивает фейерверк, когда Юта отвечает и сам тянет его к себе за шею. Слишком нежно и отчаянно. Просто слишком. Как будто получает разрешение стереть любые границы, окунуться полностью и забрать себе, ни с кем не поделившись. Не остаётся места ни для какой двусмысленности или случайности. Марк едва успевает закончить вдох, чтобы голова не закружилась без воздуха, когда Юта снова тянется к нему за поцелуем, держа обеими ладонями у лица, чтобы никуда не отвернулся и не убежал. Не то чтобы хотелось, но это желание быть с ним как можно дольше и ближе заставляет Марка улыбнуться и ответить взаимностью, обнять Юту за талию, дать понять, что он не испарится, если разорвать поцелуй. Судя по всему, это не работает, потому что с губ Юта переходит на его щёки и нос, целуя так, будто вспоминает свою лисью привычку лизать марково лицо, когда они играются. — И всё-таки лисёнок, — заключает Марк с улыбкой, пытаясь причесать его лохматые волосы, когда Юта по-лисьи склоняет голову, потираясь щекой о его ладонь, — всё-таки лисёнок.