Свои чужие люди

— Поведай мне, красна девица, — раздалось негромкое завывание откуда-то из темноты. — что делаешь ты здесь в этот неподобающий час. И не белены ли ты обожралась, — завывание сменилось на твердый, самую малость сердитый тембр, — тащить ни в чем не повинных людей в царство ночи? Где-то сбоку мелькнул темный, почти невидимый силуэт. Ингрид молниеносно обернулась… и столкнулась лицом к лицу с Августой Июнь. — Привет, — на Гром пахнуло парами алкоголя. — Надо че? — Ниче, — в тон коллеге парировала Ингрид и добавила прежде, чем та успела раскрыть рот. — Ты что, пила? — Не, — хмыкнула Лето. Кажется, она улыбалась. — Топор. Так о чем ты хотела поговорить? — Я… — Ингрид резко растеряла уверенность в правильности своей спонтанной затеи. — О Грачеве. Если ты… Лето молчала. Долго. — Ингрид, — ее голос был тихим и, почему-то, уязвимым. А ещё она впервые назвала ее по имени. — Давай нажремся. — Завтра рабочий день. — Я, блять, ради тебя из дома выперлась, мисс яибезвасбыпрекрасносправилась. Потому что ты попросила. Тебе что теперь, сложно отплатить мне тем же самым?! — Нет. — Это было совсем не то что Ингрид планировала, но и оставить коллегу в одиночестве не решилась. Лето, конечно, майор и все такое, но… — Вовсе нет. Августа благодарно кивнула и, схватив ее под руку, потянула за собой. — Я развожусь, — выпалила она спустя какое-то время, пока они двигались по улицам города в сторону крышуемой ею точки. — А ещё Женька уходит. Совсем. Из органов. Он подал заявление сегодня утром. Без отработки двух недель. — Какой Женька? — не поняла Гром. Она предпочитала называть коллег по фамилиям — это помогало сохранять внутреннюю дистанцию… но помогало, как выяснилось, хреново, потому что вслед за осознанием на нее накатило предательское ощущение покинутости. И пустоты. Это было странно и неприятно, потому что Ингрид надеялась на то, что позиция «полное одиночество — жизненная стратегия» не потеряет актуальности, потому что это… проще. Привычнее. Продуктивнее. — Из-за жены? Лето кивнула. — Потому что не хочет ее терять. Мудак. — в пьяном голосе начала подниматься злость. — А вот так просто взять и кинуть своих напарниц — это видимо нормально. Без обьяснений! Даже не сообщив! Я вообще узнала об этом случайно — подслушала разговор. А ведь мы даже не раскрыли дело этого блядского Весельчака! И пояснила, увидев направленный на нее недоуменный взгляд: — Я так этого придурка с запиской назвала. Он ведь явно глумится над нами, ты понимаешь?! А этот козел бросает нас! И даже не сообщил! А ведь мы столько времени проработали бок о бок! Прикрывали друг другу спины! Мы с тобой заслуживаем большего, чем… это все! Ингрид кивнула в знак солидарности, подумав о том, что «Весельчак» — идеальное прозвище для слетевшего с катушек психа. — …как будто человек, ставящий перед таким выбором, того стоит! Вот скажи мне, чтобы ты выбрала, если бы Сережа вдруг сказал «или я или работа»? — Работу конечно, — Ингрид поежилась и обхватила себя руками. — Но… — Это было бы сложно, да? — Лето достала из кармана штанов сигареты и прикурила. — Но правильно. — Именно поэтому я и решила развестись. Люди не меняются, так что нет никаких гарантий, что Юрка не вернётся к старым загонам про «нормальную жену». Но самое смешное, что какая-то часть меня восхищается его выбором. — Гром потребовалась пара секунд, чтобы сообразить: последняя фраза Лето относилась совсем не к бывшему. — Абсурд, правда? То, что от женщин ожидается как само собой разумеющееся, в исполнении мужчин вызывает гребанный восторг. Блядский патриархат! Они наконец-то дошли до точки. Ингрид осталась ждать на улице — пространство магазинчика было слишком маленьким для двоих. Августа вышла спустя десять минут, с бутылкой вина в кармане куртки. — Как в студенчестве, — вздохнула она, доставая из кармана штанов штопор. — Знаешь, я была счастлива тогда. У меня было призвание, которым я горела. Был брат. Мама… Ингрид нахмурилась и осторожно погладила коллегу по плечу. Она знала, что у Майи Валентиновны Июнь тяжёлая стадия рака — это выяснилось в самом конце апреля, когда Лето, плюнув на гордость, попросила Серёжу помочь устроить мать в элитный врачебный центр. Сережа, разумеется, согласился, и даже взял на себя расходы по содержанию, вопреки возражениям оперативницы, ненавидящей быть финансово обязанной кому-либо, хоть и понимающей, что такую сумму ей никогда не потянуть без залезания в кредиты. — Соболезную. — Завали ебло, — Лето отшвырнула пробку в сторону и как следует приложилась к бутылке. — Она жива. Просто… ничего хорошего. Мне звонили сегодня. Ингрид слегка качнула головой и послушно приняла предложенное ей вино. Она понимала. Слишком хорошо понимала. — Мне кажется, я теряю контроль над своей жизнью. Каждый раз, когда все более или менее устаканивается, я теряю контроль и все опять летит в пизду. Ладно, вывезу. Что там у тебя? Они дошли до какого-то местечкового сквера и, не сговариваясь, уселись на травяной склон возле крошечного пруда. В его стоячей воде отражался свет фонарей и кирпичный фасад дома напротив. Ингрид не торопясь закурила, понимая, что разговор идёт совершенно не плану. Но отступать было некуда, поэтому она со вздохом сунула руку в карман и протянула напарнице скомканную записку. — Нашла под дверью старой квартиры незадолго до первого эпизода. А сегодня вечером краем уха услышала тот подкаст. Со своим участием. Я сказала что у смерти нет лица. Его это спровоцировало. Поэтому хотела спросить у тебя насчёт Грачева. Как ты с этим справилась? Грачев Анатолий Васильевич был психопатом, которого Лето засадила за решетку. Ее тогдашние коллеги хотели грохнуть его за то, что он перерезал горло беременной жене, списав на сопротивление при задержании, но она не позволила. А через несколько лет он вышел на свободу из исправительной лечебницы и, в качестве благодарности за сохранённую жизнь, перерезал горло сначала ее свекрови, потом — осточертевшему ей соседу, а после — начальнику Калининского убойного, чтобы дать своей спасительнице возможность карьерного роста. Это стало первым совместным делом их практически сразу устоявшейся тройки — узнав, что Июнь перешла в С. О. Н., никак не дающийся в руки правосудия Грачев решил, что нужно подсобить своей любимой оперативнице еще немного. А спустя ещё несколько трупов напал на Гром, решив, что тем самым сможет дать Августе больше возможностей для проявления своих профессиональных талантов. Но потерпел неудачу и направился за решетку, а Разумовский, к огромному облегчению оперативников и руководства, так ничего и не узнал о незадавшемся покушении. — Наверное мне помогает понимание того, что я не в ответе за его психику, — отозвалась Августа после нескольких глотков вина. — И его решения. Но иногда они мне снятся. Все они. Даже свекруха. И я рада, что у Юры хватило воли, чтобы не кидать обвинения мне в лицо. Наверное, это тоже одна из причин, по которой я хочу развестись. Не могу жить с чувством вины. От этого нихрена не становилось легче. — И знаешь, ещё мне помогают воспоминания… Помнишь, полтора месяца назад случился захват балетной школы? Как будто это можно было забыть. В том числе и потому, что Субботина Лена, дочка Настасьи Дмитриевны, находилась среди заложников. Это был первый раз, когда Ингрид видела как профи высочайшего класса, славящаяся своей непоколебимостью и умением хладнокровно действовать в любой ситуации, растеряла все свои навыки и просто металась туда-сюда в неконтролируемой истерике. Ее крики, полные душераздирающей боли, до сих пор иногда приходили к Ингрид в ночных кошмарах. — Так вот, я успокаиваю себя тем, что меня миновало самое страшное, потому что если бы что-то случилось с моими детьми… Я бы покончила с собой. Честно. — Лето помолчала ещё немного. — Временами я жалею, что завела их. Это как… если бы твое сердце достали у тебя из груди дав ему жизнь отдельно от тебя. В двух экземплярах. Самое лучшее и самое жуткое что со мной вообще могло случиться. Ингрид пожала плечами. Она не могла в полной мере понять откровения своей коллеги. У нее не было детей. Да и маловероятно, что будут — возраст, здоровье и профессия были серьезными аргументами «против». Тем более, что она никогда не мечтала о том, чтобы посвятить себя материнству. Ее призванием всегда была работа и именно работа была тем единственным, чему она действительно была готова отдать себя целиком и полностью. Общество считало таких женщин как она пустоцветами и ненормальными, а Гром плевала на мнение общества с самой высокой колокольни. Лучше бы люди были настолько обеспокоены тем, что мужчины саботируют алименты и считают что им все должны просто по факту наличия члена; чем репродуктивностью чужих маток. — Не уверена, что мне это подойдёт, но спасибо. Зря она вообще затеяла этот вояж. Нужно было оставаться дома, у Серёжи под боком. Он конечно ещё тот придурок, но… — Черт, Гром. — Лето неожиданно закашлялась, поперхнувшись дымом, и посмотрела на нее расширившимися от ужаса глазами. — Получается, что наш Весельчак… охотится за тобой? Ингрид не знала, что на это ответить. Не понимала, почему он убивал незнакомых людей, а не ее? Почему не пришел сразу за ней? Насколько было бы легче, приди он за ней с самого начала. — Ты показывала записку Яшиной? — Нет. Я… не была уверена в наличии связи. Ингрид покривила душой. Она не собиралась показывать записку Яшиной. Она и Лето ее показала исключительно ради получения информации, но уже успела пожалеть о собственной откровенности. — Это наверняка кто-то из тех, кого ты засадила. Кто может желать тебе зла? — Половина города? Не, не катит. — Смотри, чтобы Сережа не узнал, — с затаенным весельем в голосе и пьяным блеском в глазах сказала Лето. — А то наймет тебе телохранителя. — Он уже. Ингрид брякнула это раньше, чем осознала, но было поздно. Пришлось рассказать про Волкова, который обязан теперь таскаться за ней как приклеенный. — А ты сбежала с глаз долой в первую же ночь, — напарница хохотала до тех пор, пока не прослезилась. — Вот это по нашему! Какой наемник? Какие профи? Нашему С. О. Н. никакие наемники не страшны! — Да… — в голове начинал образовываться приятный пьяный дурман. — Ещё не ревновал бы. Как будто я повод даю. Вот даже Олег. Он заебал со своим Олегом. Сваха ебаная. — Да просто внимания не хватает. Ты посмотри на него, там чуть ли не основная потребность — быть нужным. Чтобы его выбрали и одобрили. — Лето со вздохом отставила вино в сторону. — Это решаемо. Просто подтверди эту важность, даже если ты этого не чувствуешь. Вот увидишь, он очень быстро успокоится. Тем более, сколько вы не виделись по нормальному из-за работы, потому что оба — одержимые трудоголики? Кто бы говорил. — А как же желание контролировать? Проблемы с доверием? — А желание контролировать и проблемы с доверием это «или я, или работа», — Августа передразнила Елену Погодину. — Ненавижу таких. А тебе завидую. По белому. — Полусухому? — Полусладкому. Вот как найти такого же мужика, скажи мне? Залипнуть на рыжие волосы. Позволить проломить собственные границы теплотой и стремлением помочь. Скрыть психически нездорового убийцу от правосудия. Разрушить несколько человеческих жизней. Потерять себя. — Если разойдемся, можешь забрать себе. Уж лучше ты, чем сучки с его работы. — Все настолько паршиво? Ингрид понятия не имела, что ответить. Да, Сережа поклялся, что не сделает ей больно, но значит ли это, что он перестанет думать свои отвратительные мысли? Что он ничего не предпримет у нее за спиной (опять)? Он ей не доверяет. Считает предательницей. Он ведь именно это имел в виду. Так стоит ли продолжать оставаться вместе при подобном раскладе? Или это все — влияние разошедшегося альтера, который и Сережа и не Сережа одновременно? — Ты можешь спать с кем хочешь. Получится ли вычеркнуть его из своей жизни, если она все-таки решит сделать это? И насколько проблема именно в нем, а не в самоощущении рядом с ним? А может быть вообще никакой проблемы не существует? Ведь отношений без трудностей не бывает, а они еще даже года не провстречались… …я боюсь тебя потерять… Ингрид вздохнула и спрятала лицо в ладонях. Она запуталась. Она чувствовала себя уязвимой. Она понятия не имела как правильно обозначить то, что она чувствовала, потому что определять это как влюбленность… Нет, спасибо. Слишком много дерьма в ее работе проходило под этим слоганом. Избиения до полусмерти. Сталкинг. Травля. Похищения. Изнасилования. Убийства… Молодая девушка, три года прожившая на цепи, потому что сожитель боялся, что она найдет себе кого-то другого. Старшеклассница, задушенная парнем в порыве ревности. Женщина, обречённая до конца жизни существовать в состоянии овоща, так как супруг намеренно сломал ей спину, чтобы никто не мешал ему проявлять любовь и заботу… Каковы были гарантии, что Птица не нашепчет Серёже что-то похожее? Где гарантии, что Сережа сможет сопротивляться? А где гарантии, что Сережа и без шёпота Птицы не додумается до похожего? … я вчера полночи об этом думал. Представлял… А она? Разве она не ведёт себя сейчас как эталонная мразь, подозревая в предательстве самого близкого своего человека? Он ведь не давал ей поводов. Или… — Я… я не знаю. *** Домой майор возвращается через час. Они с коллегой залипают на воды пруда ещё некоторое время, после чего обе вызывают такси. Лето предлагает заночевать у нее, но Гром отказывается — меньше всего ей хочется находиться в помещении с двумя детьми, пусть даже в достаточной степени взрослыми (старшей, Алёне, было семь, а маленькой Алисе — пять с половиной). Дети слишком шумные. Рядом с ними не может быть и речи о каком-либо спокойствии. К тому же, дома будет кровать. И мягкая, живая грелка. Ингрид надеется, что за время ее отсутствия Сережа так и ни разу и не проснулся, но надежды не оправдались: Разумовский отыскивается на кухне, с ноутбуком и «королевской» чашкой чая, никак не реагируя на внезапное появление своей сожительницы. Ингрид мысленно вздыхает и подбирается, готовясь к бою, пусть даже в отражающемся в окне экране видна не программа слежения, а мелькающие кадры «Черной вдовы». Мог ли он услышать ее шаги и успеть закрыть лишнее? А может быть размышляет над тем, как лучше взять ее под контроль? Или… — Привет. Тон получается самую малость вопросительным и это бесит. Сережа вздрагивает, восхитительно правдоподобно, поворачивается в ее сторону, расплываясь в приветственной улыбке. — Размышляешь над тем, как воссоздать сыворотку контроля? — Чт… — в голубых глазах плещется недоумение и Ингрид внезапно становится очень стыдно. Особенно когда она замечает беспроводной наушник у него в ухе. Прямое объяснение отсутствия звуковой дорожки. — Нет, я… Ты чего? — Ничего, — всколыхнувшаяся злость улеглась также быстро, как и подняла голову. Гром сделала глубокий вдох и не менее глубокий выдох. Думает о том, что со стороны это скорее походило на провокацию к драке со злейшим врагом а не попытку разговора с близким человеком. — Прости. Я… Она вдруг чувствует себя неуместно. А еще — неловко, потому что не уверена как лучше себя держать и о чем говорить. Словно и не было никогда долгой и крепкой дружбы, построенной на разговорах и перетекшей в отношения. Очень близкие отношения. Ингрид понятия не имеет как так вышло, что они в одночасье скатились вот до этого. Это пугает. Она не уверена, что они смогут справиться с этим. — Я лягу сегодня в комнате Сони, ладно? Боюсь не проснуться. Ну, в смысле, на работу. — Всё в порядке? Нет. Нет, ни капельки. Всё чертовски, пиздецки, отвратительно не в порядке. Он считал ее потенциальной предательницей. Приставил к ней Волкова. Коллега, храбростью которого она всегда восхищалась, оказался трусом. Мать Лето больна. Неизвестный псих убивает людей, из-за нее, и нет никаких гарантий, что следующим не станет кто-нибудь из ее близких… — Да, конечно. Ты просто слишком уютный. Это даже не было ложью. А вот тошно от самой себя было. Ингрид ждала, что Сережа начнет спорить, или хотя бы возразит, но этого не происходит. Он только улыбается немного растеряно, как дурак, и кивает, щелкая чайником. Ингрид кивает в ответ и медлит пару мгновений, наблюдая за спиной своего партнера, с повышенным интересом изучающего процесс кипения воды через прозрачные стенки посудины. Кивает еще раз, сама себе, и уходит в Сонину спальню. Думает о том, что нужно было не впускать его в свою жизнь. С самого начала. Ни его, ни своих блядских навязанных ей напарников по спецслужбе, к которым она привыкла сама того не заметив. Повторила ту же самую ошибку, что и с Дубиным. И с Рылеевым. Идиотка. Здесь начинается феерия мракобесия. Большую часть жизни я был уверен, что женщинам в органах не место. Я ошибался. Ее вообще-то целое МВД ищет, уже три года. Нет, Сереж, ты не гений. Ты какой-то компьютерный маньяк. Теплота чужой спины в непредвиденном окружении. Теплая, но усталая улыбка. Ежеутренняя шаверма. Пальто… Он подал заявление сегодня утром. Тридцать три года, майор спецслужбы, а ощущение как будто кто-то всадил обвалочный нож в грудную клетку. Ингрид сердито поджала губы и натянула на голову покрывало. А потом, неожиданно для себя, всхлипнула. И разревелась. *** Заснуть у Ингрид так толком и не выходит. Она ворочается с боку на бок около часа из оставшихся на сон полутора, но в конце концов сдается и поднимается на ноги. Думает о том, что не помешало бы переодеться в более свежие вещи, но сразу машет рукой на эту затею — три дня подряд это не критично, и так сойдёт. При мыслях о еде к горлу подкатывает тошнота, поэтому единственное, куда она заглядывает перед уходом, повинуясь сиюминутному порыву — комната Юли. Олег Волков расплылся по кровати журналистки морской звездой даже не подумав о том, чтобы раздеться. А может быть наоборот — успев одеться, но притворившись спящим, чтобы ничем не выдать готовности к исполнению заказа. Ингрид позволила себе усмехнуться. Удивительно, но теперь, без этой шахидской бороды, он действительно выглядел симпатичным. Даже мужественным. И совершенно не похожим на аристократическую красоту своего лучшего друга. — Я в контору сейчас. — зачем-то сообщила она, с интересом отметив, что уровень дыхания не изменился. Значит либо спит, либо профи. Делайте ваши ставки, дамы и господа. — Адрес найдешь. …До офиса С. О. Н. добирается на своих двоих, неторопливым шагом бредя по городским улицам. Свежий утренний ветер наконец-то прочищает мозги, а собственные ночные переживания в большинстве своем теперь кажутся незначительными и какими-то… дурными. Погодин не обязан отчитываться перед ней и перед Лето. Он не умирает. Не предает их. Они не были друзьями, они даже приятелями не были, они просто вместе работали. Не так уж долго, если на то пошло, всего лишь несколько месяцев. Это нормально — выбирать семью вместо работы, а им он скажет тогда, когда посчитает нужным. Если посчитает. Его право. Она бы тоже не стала отчитываться перед навязанными напарницами. Она вообще не понимала, почему ее это обидело. Видимо реакция организма на стресс из-за Весельчака и собственной неосторожности. Зря она затеяла весь этот ночной разговор. Способ справиться с чувством вины всё равно не отыскался. Лучше бы поспала лишние пару часов, голова была бы свежее. А в итоге проебала время на сон, и, наверняка, подала Серёже новые поводы для паранойи. Просто блеск. Дурак рыжий. Тоже ведь наверняка сидит сейчас, загоняется из-за ночного разговора, если только проснулся. А всё из-за Волкова. Большого и совершенно нежданного источника проблем, с которым необходимо что-то решать. Нельзя допустить, чтобы он шатался за нею как приклеенный. Да, конечно ускользать от профи — ещё тот азарт, но ведь так не может длиться вечно. Если только… Пришедшая в голову мысль настолько абсурдна, что Ингрид вздрагивает и оборачивается по сторонам. Херня же. Ну херня как она есть. Они ведь… а он… Ингрид встряхивает головой, заталкивая непрошенные мысли в игнор, а потом, поддавшись спонтанному импульсу, отправляет Сереже фотографию рыжего котика в веночке из васильков с подписью «нашла твою фотку». Получает в ответ милашного котика в россыпи сердечек и улыбается, чувствуя, как внутри поднимается теплота. Дурак рыжий. Ну какой же дурак, даром, что гений. Ингрид не была в этом уверена, но, кажется, все их проблемы начались после того, как они оба по полной окунулись в рабочий график. Но ведь она не может работать на полставки. И он тоже. У него своя компания, в конце концов, он и так долгое время работал не так усердно как мог бы. Потому что ПТСР, отходняк, лечение, возня с ней. Так больше продолжаться не могло, тем более, что у нее теперь была работа. Это значило, что он снова может полноценно заниматься делом всей своей жизни. Своим призванием. Раньше, во время расследования дела Чумного Доктора все было намного проще. Они просто встречались друг с другом, без всяких заморочек и мозгоебств. Они доверяли друг другу. Безоговорочно. С какого момента все это отправилось по пизде? … Здание С. О. Н. — настоящее спасение от навязчивых, отвлекающих внимание от того, что действительно важно, мыслей. Десять шагов через блестящий в ламповом свете желто-мраморный пол с рыжей гранитной окантовкой. Пара секунд, чтобы достать и приложить пропуск, молча кивнув поздоровавшемуся охраннику. Пять шагов от турникета до лифта. Одна минута чтобы закатить глаза и подождать окликнувшую ее Аллу Вишневу — одну из компьютерщиков (Ингрид невольно улыбнулась, вспомнив, как Лидия Валентиновна предлагала Сереже должность руководителя компьютерного отдела). Ещё пара минут — чтобы дождаться лифт, пока Вишнева, воспользовавшись ситуацией, докладывала ей результаты компьютерных изысканий по второй жертве Весельчака. Результаты были такие же неутешительные, как и в случае с Примаковой: ничего интересного кроме того, что покойный оказался на улице из-за того, что проигрался в карты на огромную сумму и был вынужден продать все свое имущество, чтобы расплатиться с долгами и сохранить жизнь. — …он как будто намеренно убивает тех, кому не повезло в жизни… — Нет, — Ингрид покачала головой. — Тех, кого считает генетическим мусором. Их легче всего убрать. Никто не хватится. Это рушило сережину теорию о великом рандоме, но, по крайней мере, делало мотив не настолько жутким. Просто очередной ублюдок, заигравшийся в бога. Совсем как Птица. Ингрид была вынуждена признать: если бы у Серёжи не было железобетонного алиби на момент первого убийства, она была бы вынуждена включить его в список подозреваемых. Первым и единственным номером. — Жутко, правда? — Как всегда, — Ингрид облокотилась на деревянный поручень возле зеркальной стены и крепко выругалась, когда тот с грохотом выскочил из собственного крепления и рухнул на пол. Отличное начало очередного блядского дня. А всё из-за Волкова. — Если спросят — скажешь, что ударила молния, — хмыкнула коллега. Ингрид фыркнула, но сразу же посерьезнела. — А что по Каменевой? — Волоски, найденные на месте убийства, принадлежат песцу. — Тогда нам даже искать никого не надо. Сам отыщет. — Ты не права. Песец, конечно, зверь коварный и подкрадывается незаметно, но даже он не способен написать предсмертную записку. — А может это особый песец. Генномодифицированный. — Сплюнь и постучи. Нам по жизни и обычных песцов хватает. Это было правдой. — Зато на оперативке будет что доложить. Это тоже было правдой. Лидия Валентиновна хоть и была до редкости адекватным начальством, но отсутствие продвижек в расследовании не любила. Чем дальше от открытия дела, тем сильнее. И в любой другой день Ингрид радостно доложила бы ей о каждой, даже самой мелкой детали, игнорируя ворчание напарников, что она не единственная, кто задействован в раскрытии преступления… Но сейчас она собиралась молчать. По крайней мере пока. До возможности поговорить с Яшиной наедине, потому что утаивать такую информацию от начальства было бы не слишком разумно (теперь, на относительно свежую голову, Ингрид понимала это), но и остальных коллег это не касалось. Да, конечно теперь ещё информацией владела Лето, но… Ингрид надеялась, что Лето будет достаточно загружена плохим состоянием матери и начавшимся бракоразводным процессом, чтобы забыть об услышанном и не путаться под ногами. Особенно если ее перекинут к другой команде. Если уж Весельчак начал партию на двоих, то другие будут только отвлекать и уводить в сторону. Он явно пытается что-то сказать ей. Она обязана понять, что именно. И победить. *** Оперативка кажется бесконечной и это раздражает чуть ли не до трясучки. Ингрид плевать, как обстоят дела у других троек, ей плевать на официальное заявление об увольнении Погодина, плевать на его прощальные слова, удивлённое гудение коллег и презрительное «мудак» со стороны Лето. Раздражение подступает к груди горящей лавой, грозя вот-вот выплеснуться наружу. Ингрид сжимает зубы до скрипа и упорно смотрит перед собой, в стол. Огромный овальный стол из белого пластика, загнанного под стекло. В этом стекле — мутные, но все же отражения других коллег и от этого становится только хуже. — …можете быть свободны. Гром, задержись. Ну разумеется. Разумеется, Яшина не могла не заметить, что с ней что-то не так. Она была слишком хорошим психологом, и к тому же — полковником. — Ты сегодня немного странная, — дождавшись, пока последний сотрудник покинет кабинет, Лидия Валентиновна закрыла дверь и вернулась на свое место во главе стола. — Что-то случилось? Ингрид немного помолчала, подбирая верную формулировку. Формулировка так и не нашлась. Пришлось импровизировать. — …прошу отдать это дело мне. Лето… То есть, Августа, будет гораздо полезнее в другой команде. В одиночку я буду эффективнее. И к тому же… Яшина вздохнула и прикрыла глаза. — То есть, ты говоришь, что Весельчак играет с тобой в игру, где уже целых два трупа и записки, связанные со смертью. То есть, нет никаких гарантий, что ты не станешь следующей. И ты просишь меня отдать это дело в единоличное расследование и утаив информацию от коллег, потому что считаешь, что справишься лучше других, которые только «путаться под ногами» будут? Я правильно изложила? Ингрид кивнула. Она уже поняла: тон начальницы не сулил ничего хорошего. — Так точно, товарищ полковник. — Когда я брала тебя сюда, я специально оговорила: работа в С. О. Н. — командная работа. И я надеюсь, что нынешний твой выверт случился исключительно из-за беспокойства за коллегу в тяжёлой жизненной ситуации. Не так ли? Ингрид вздохнула ещё раз и покаянно опустила голову: ей совсем не хотелось нагнетать на себя гнев начальства. Это Федор Иванович давал ей поблажки и смотрел на всё сквозь пальцы. Здесь никто ничего спускать не будет. — Да, товарищ полковник. — Ты уже составила список тех, кому перешла дорогу? — Смеётесь что-ли? Там половина Питера, не меньше. А единственный, кто относительно похож на нашего Весельчака по масштабности — Чумной Доктор. — Но он удавился в камере, — уже куда более миролюбиво кивнула Яшина. Ингрид поморщилась, но промолчала. Не могла же она сказать, что это было убийство. Что она самолично сдала людям Кабана ключи от камеры и расположение «слепых пятен» в системе видеонаблюдения. Что настоящий носитель Чумного Доктора живёт с ней в одной квартире, руководит корпорацией и получил предложение возглавить компьютерный отдел в С. О. Н. — Испугался заточения, — Ингрид пожала плечами, старательно отгоняя от себя образ мертвого Академика и ощущение холодной кожи, когда она закрывала ему глаза. — Или мести. Так или иначе — он мертв. Оттуда не возвращаются. — Подумай ещё. Составь список. Попроси Августу тебе помочь. В конце концов, покажите материалы дела Субботиной, пусть проведет психологический анализ. У вас два трупа. Почему все это ещё не сделано? Ингрид промолчала. — А я скажу почему. Потому что все вы, вы трое, позволили себе роскошь поддаться эмоциям. Один так вообще… — полковник обречённо махнула рукой. — И ведь ладно бы хороших кадров было в избытке. Или хороших, но без гонора. С гонором мне и тебя с лихвой хватает. Как только твой Разумовский ещё не поседел полностью, удивительно. Ингрид открыла было рот, чтобы возразить, что Разумовский не ее, а очень даже свой собственный, но почему-то не смогла ничего сказать. — Он приставил телохранителя. Это была вторая, ещё более неприятная часть беседы. Но молчать было нельзя — это грозило ворохом проблем по всем фронтам. — Телохранителя? — Да. — Мимолётная бредовая идея снова подняла голову. — Его друг, Олег Волков. Профессиональный военный наёмник. Настоящий профи своего дела. — И когда он его приставил? — В ту же ночь, когда я попросила отгул. Он сам потом рассказал. Случайно проболтался. — И отозвать его он конечно же не захочет, — казалось, Яшина больше говорит сама с собой, нежели с ней. — И надавить на него не выйдет… — Но может быть… — Ингрид поспешно прикусила язык. Это же бред. Бред собачий. Яшина никогда не пойдет на подобное, не говоря о ее дяде. — Может быть что? Яшина ждала ответа. Ингрид закусила губу. Все ещё бред. Бред, который позволит держать все под своим контролем. Полный. Собачий. Феерический… — Кажется, я знаю где взять годный кадр на замену Погодина.