Живи, сохраняя покой. Придет весна, и цветы распустятся сами.

Тарталья невидящим взглядом уставился на Аято, что тихо поставив стул, сел прямо напротив. Комната, в которой находились эти двое, была освещена лишь несколькими тусклыми свечами, благодаря которым были видны какие-то заклинания, висящие на стенах. Атмосфера, царящая здесь, была премерзкой и если бы лис только мог хорошенько оценить свое положение, то его непременно бы передернуло. Он находился в тюрьме для особо опасных тварей, что принадлежала школе Ясиро. Она была надёжно спрятана и хранила в себе тех существ, которые либо дожидались свей смертной казни, либо же…по мнению главы Камисато, могли быть использованы в интересах школы. Аято положил руку на спинку стула и подпер щеку, глядя прямо в мертвые глаза напротив. — Ты уже неделю здесь. Быть может пришло время поговорить? Тарталья ничего не ответил на это. Он опустил голову и тупо уставился на вервие бессмертных, что оплетало все его тело. В голове мелькало множество мыслей, однако он никак не мог ухватиться ни за одну из них. Да и сил у него не было это делать. Аято устало вздохнул и прикрыл глаза. — Ты даже понятия не имеешь, что натворил, Тарталья. Мало того, что половина Ли Юэ сейчас уничтожена, так ещё и пик Цисин в ужасном состоянии. Главе Нин пришлось тебя временно отдать в мои руки, чтобы я позаботился о тебе, пока они восстанавливают все то, что ты разрушил. К тому же… после вашего сражения со старейшиной Чжун Ли, — Аято сделал маленькую паузу, впервые увидев хоть какую-то реакцию юноши за все его время пребывания здесь… уши Аякса сначала дернулись, а потом прижались к голове. — демоны вдруг поверили в себя и стали более активными. Признаться честно, у заклинателей весьма скверное положение дел. Нам элементарно не хватает рук, чтобы защитить в случае опасности школу. — Когда казнь? — спросил Тарталья тихим хриплым голосом, проигнорировав все речи главы. Аято замолк. Комната погрузилась в давящую тишину. Если бы не фигура, сидящая напротив, лис бы почувствовал хоть какое-то облегчение, оставшись в такой комнате в одиночестве. И непременно бы вновь заснул… однако в данный момент возможности избавиться от «собеседника» не было и Тарталья был вынужден терпеть чужое присутствие. Аято усмехнулся, покачав головой. — По твоей вине погибло и продолжает гибнуть огромное количество людей, Тарталья. Ты стал кровавым идолом для демонов. Ты… правда думаешь, что за свои грехи, сможешь наконец получить столь желанные освобождение и покой? Ты правда думаешь… что тебе позволят умереть? Лис поднял болезненный взгляд на мужчину и расплылся в какой-то… сумасшедшей улыбке. — Ох, вы правы. Я монстр. А место монстра в аду. — он замолк, усмехнувшись. Тарталья помнил абсолютно все. Каждую мелочь. После того, как Кэйа провёл обряд, Люмин смогла с лёгкостью изменить воспоминания лиса так, как ей было нужно. И Тарталья, после пробуждения, воспринял все ее слова за истину… он был уверен, что Чжун Ли прямо на его глазах расправился жестоко с его родителями, он был уверен, что именно Чжун Ли был инициатором того нападения на деревню. Девушка смогла очень хорошо выставить старейшину за злодея… и из-за этого заклинания, у юноши не возникло даже никаких сомнений и подозрений… а ведь когда он очнулся, у него не было никаких ярких воспоминаний о тех событиях, что внушила ему Люмин… он знал о них лишь как читатель, который прочёл увлекательную книгу, где главным героем был он сам. И все… Однако он поверил в это все. Поверил и… Глаза Тартальи заблестели и он опустил голову. Да, он помнил все что натворил за все эти дни. Возможно это из-за того, что он не был одержим никаким злым духом и действовал исключительно по своей воле и своему желанию… Он был вменяем. И признаться честно, он не испытывал и капли вины за те жизни, которые оборвал. Кроме одной. Думать о Чжун Ли было невыносимо больно. Хотелось подорваться с места и тут же пойти к нему. Сесть и… просто быть рядом. Однако у него не было такой возможности. Веревки, комната, охрана и тем более бесстрастное лицо Аято, резко вдруг стали ему до скрежета зубов ненавистны. Тело стало все зудеть, от желания встать и уйти… но стоило лишь представить бледное лицо Чжун Ли, как зуд и навязчивое желание исчезли. Он мёртв. И мёртв по его вине. Разве Тарталья имеет право сейчас приходить к нему и ронять слёзы над его телом? Разве нужны эти бессмысленные рыдания тому, кто уже не дышит? На Тарталью вновь навалились бессилие и апатия. Глаза потухли, а голова чуть склонилась в бок, как будто лису не хватало сил держать ее прямо. Аято и весь остальной мир снова стали ему не интересны, как и пару минут назад. Камисато, заметив это, несколько секунд сидел в полной тишине, наблюдая за тем, как парень напротив него все глубже уходил в себя. Однако он так и не оставил его в покое. Ему как будто нравилось наблюдать за всеми переменами в лице юноши, поэтому его рука скользнула в рукав и стала там что-то искать. Через мгновение, Он вытащил какой-то странный мешочек и намеренно подбросил его несколько раз, привлекая к себе внимание. Тарталья поднял глаза лишь потому, что чужое присутствие и тем более какие-то телодвижения вызывали дискомфорт и раздражение. Юноша довольно долго смотрел на мешочек, совершенно не понимая для чего мужчина достал этот предмет. — Узнаёшь? Когда мы нашли тебя рядом с телом старейшины Чжун Ли, ты лежал, крепко держа этот мешочек у сердца. — Аято демонстративно покрутил его, задумчиво рассматривая… но не сам предмет, а лицо лиса, которое с запозданием, но немного изменилось. На секунду, Камисато заметил в нем какую-то задумчивость. Ему показалось, что лис словно вот-вот должен был вынырнуть из пучины всепоглощающей апатии и отчаяния, и наконец хоть что-то вспомнить и возможно даже поговорить с ним… однако задумчивость исчезла с его лица так же быстро, как и появилась… Тарталья вновь опустил пустые глаза на пол. — Очень похож на ловушку для духов. — заметил мужчина, переведя разочарованный взгляд на мешочек, — но несколько изменённый. Зачем тебе он понадобился? Это очень было похоже на разговор со стенкой. Аято уже не видел смысла и дальше продолжать весь этот бессмысленный монолог. Он тяжело вздохнул, однако не поднялся с места и не исчез, на радость лису. Мужчина наклонил голову чуть в бок и раскрыл мешок, заглядывая внутрь. — Я понятия не имею для кого ты его хранил, однако он пуст. Не удалось поймать душу? Тарталья ничего не ответил на это. Сил не было разговаривать и издавать какие-либо звуки. Хотелось лишь тишины и покоя. Хотелось спать. Осознав, что делать было нечего в этой комнате, Аято поднялся с места. — Знаешь, Тарталья, очень печально видеть тебя в таком состоянии. Не думал я, что ты так легко сломаешься. Я планировал поиграть с тобой, а ты оказался до ужаса скучным… остаётся лишь запереть тебя в камере и держать до смерти. — мужчина приблизился к юноше и, взяв его за подбородок, заставил приподнять голову и взглянуть на него, — казни не будет, Тарталья. И учитывая тот факт, что ты хули-цзин… гнить в тюрьме ты будешь очень долго. Не будешь нормально питаться - мы тебя заставим. Не будешь нормально спать - мы насильно закроем тебе глаза. Ты не умрешь так легко. Запомни это. — сделав маленькую паузу, глава с обманчивой нежностью провёл большим пальцем по щеке лиса. От такого движения, Тарталью передернуло. Парень, что пару секунд назад нисколько не отличался от душевнобольного овоща, неспособного даже разговаривать, вдруг резко отстранился от него и оскалился. Аято расплылся в довольной улыбке, — очень интересно. Ну что же, до завтра, Тарталья. Не скучай тут без меня. Мужчина махнул ему на прощание рукой и открыл дверь. В комнату ворвался отвратительный дневной свет, который тут же резанул по глазам лису. Тарталья сощурился, проведя испепеляющим взглядом фигуру. Когда он остался один, парень вдруг почувствовал, как резко навалилась на него усталость. Даже такой «разговор» забирал у него последние силы… парень откинул голову назад, понимая, что в таком состоянии даже до камеры не сможет дойти на своих двоих. Да и плевать… Тарталья закрыл глаза, отдаваясь полностью такой успокаивающей, обволакивающей тьме. С болезненным трепетом взглянув на домик, Аякс словно провинившийся щенок побрел к нему, прижав к голове уши. Неделю… уже неделю он видел во снах эту хижину из детства. И каждый раз когда он открывал дверь, видел одинокую фигуру с широкими плечами, что возилась над готовкой или была занята ещё каким-то хлопотами. Тарталья замер на проходе, не решаясь войти внутрь. Несомненно, он был очень рад видеть Чжун Ли бодрствующим хотя бы во сне… однако воспоминания о том роковом дне, когда он собственными руками проткнул грудь любимому человеку… словно битой били ему по голове, возвращая с небес на землю. Хули-цзин приложил лоб к двери, жмурясь. Эти сны были такими обманчивыми. Приносили лишь иллюзию покоя и счастья. Спасали, лишь для того, чтобы потом вновь вернуть в жёсткую реальность и утопить его в слезах. Хотелось спать… но не видеть всего этого, а погрузиться во тьму. Чтобы не было возможности думать и вспоминать что-либо. Когда в голове уже возникла мысль о том, чтобы развернуться и уйти подальше от хижины, дверь вдруг резко распахнулась и прямо напротив Тартальи замер Чжун Ли. Янтарные глаза с непониманием уставились на него. Лис тут же отвернулся, чтобы скрыть мокрые глаза, и принялся чесать затылок, делая вид, будто рассматривает дворик, при этом нервно смеясь. Старейшина во сне не разговаривал с ним… однако юноша все равно не хотел, чтобы тот увидел его в таком виде. Он был жалким. Жалким маленьким лисом, который потерял все что было ему дорого, и сейчас занимался самообманом. Почему он вообще здесь стоит? Он же знает… знает, что настоящий Чжун Ли сейчас лежит в усыпальнице с мертвенно-бледным лицом. Так почему он все еще стоит на месте, а не уходит? Чего ждёт? Подняв голову и взглянув на небо, Тарталья упёр руки в бока. — Прек… — голос дрогнул, — прекрасная погодка, а, гэгэ! Стою и налюбоваться не могу. Даже в дом не хочу заходить. Глаза лиса расширились, когда мужчина вдруг крепко обнял его со спины и уткнулся носом в волосы. Это было слишком… он правда хотел бы сдержать в себе все это, показывая ему лишь яркую улыбку… однако парень не смог. По щекам потекли слёзы, обжигая кожу. Тарталья часто заморгал, все еще желая избавиться от влаги, но все же не выдержал и закрыв лицо ладонями беззвучно зарыдал, переодически всхлипывая. Чжун Ли стоял долго, молча обнимая лиса. Он не пытался его утешить, не пытался успокаивающе гладить по волосам… лишь стоял и ждал, как будто прекрасно понимал, что сейчас ничто не способно было унять дрожь во всем теле юноши. Тарталья развернулся к нему лицом, обняв старейшину, и уткнулся ему куда-то в ключицы. — Ты… п-почему ты ос…тавил меня? — говорить было тяжело, парень то и дело всхлипывал словно ребёнок, — ты ведь сам говорил… такому жалкому лису с тремя хво… стами как я, не… победить тебя. Почему… почему почему почему!? — Тарталья сорвался на крик, кулаком слабо ударяя мужчину по груди. Чжун Ли не отстранился. Дождавшись, когда парень вновь обессилено опустил руки и уткнулся носом, он заставил его приподнять голову, взяв аккуратно за подбородок. Их взгляды встретились. Тарталья на несколько секунд замер, заворожённый янтарем, в котором плескалось столько эмоций… мужчина молчал, но ему и не нужны были слова. Его глаза были куда красноречивее. Чжун Ли смотрел на него с беспокойством, печалью и с такой щемящей нежностью… старейшина слегка опустил голову и прикоснулся лбом ко лбу хули-цзин. Аякс готов был простоять так вечность. Все плохие мысли тут же исчезли, он лишь стоял и наслаждался близостью с дорогим человеком, даже не позволяя себе думать о том, что она мимолётна и совсем скоро ему вновь придётся вернуться в жестокую реальность. Однако всему хорошему свойственно заканчиваться… Чжун Ли отстранился и, взяв его руку, вложил туда что-то в спешке, после чего нахмурил брови и оглянулся быстро назад. Что-то было не так. Мужчина вдруг серьезно взглянул на него и сделал шаг назад, в дом. Он позволил себе ещё пару секунд посмотреть на ничего не понимающего лиса, и одними губами сказав: «иди», захлопнул прямо перед носом Тартальи дверь. Лис нахмурил брови, в недоумении глядя мокрыми глазами на дверь. Лишь спустя какое-то время, он наконец опустил взгляд на свой кулак и разжал его. В руке лежала сережка… которую носил когда-то Кэйа. Злоба так быстро овладела им, обжигая все внутренности, что юноша тут же бросил вещицу со всей силой куда-то в сторону. Его… снова бросили? Просто взяли и ушли, оставив лишь это? Парень, чувствуя, как беспокойно принялось биться сердце в грудной клетке, схватился за ручку и дернул, резко входя внутрь хижины. Однако перед ним возникла совершенно другая комната, которую он точно не ожидал увидеть… он вбежал в тюрьму, в которой и был заключён уже неделю. Тарталья разлепил тяжелые веки и невидящим взглядом уставился на железные прутья, которые были все мелко исписаны различными сдерживающими заклинаниями. Непонимание и злость смешались в одно, терзая его изнутри до такой степени, что хотелось разнести все, что находилось в «клетке». Вот только он не мог даже подняться с места… словно его пригвоздили к неудобной грязной койке. Эмоции, накрывшие его огромной волной, быстро исчезли, оставив после себя лишь пустоту. Парень облокотился о стенку головой, мертвыми глазами глядя вперёд. Даже думать не хотелось, для чего Чжун Ли отдал ему сережку человека, что предал его, во сне… хотелось лишь послать все это к черту. Вдруг откуда-то послушалась какая-то возня и звук открывающейся с тяжестью двери. Для того, чтобы приблизиться к камере, в которой находился Тарталья, нужно было пройти две хорошо охраняемые комнаты, которые находились в северной части тюрьмы. Именно там, где держали особо опасных тварей, вдалеке от остальных заключённых. Так как лиса уже допрашивали, он понятия не имел, для чего к нему вновь пожаловали незваные гости, нарушая его покой. Быть может с прекрасными вестями о предстоящей казни? Парень прикрыл глаза, вслушиваясь в спешные шаги. Это был не Аято. И не стража. Кто-то нервно оборачивался, приближаясь к нему. Напротив прутьев возникла фигура в чёрной мантии. Быстро достав откуда-то какую-то печать, он приложил ее к клетке, из-за чего все иероглифы вдруг загорелись красным, а потом и вовсе исчезли. Как только с заклинаниями было покончено, явившийся незваный гость, ещё раз обернувшись назад, достал ключ от камеры. Тарталья наклонил голову чуть в бок, равнодушно наблюдая за всеми нервными и быстрыми телодвижениями пришедшего. Когда дверь отварилась, фигура в чёрной мантии отступила на шаг. — Выходи. У нас мало времени. Лис прищурил глаза, не сумев узнать человека перед собой по голосу, но так и не шелохнулся. Гость, заметив это, содрал с себя капюшон, ожидая, что хули-цзин наконец придёт в движение. Однако парень лишь приподнял брови в слабо видневшимся на его лице удивлении, когда увидел перед собой Дилюка. Красноголовый несколько секунд постоял на месте, давая возможность Тарталье самому выйти, но так и не дождавшись этого, быстрым шагом вошёл в камеру и, схватив лиса за предплечье, дернул в сторону выхода. — Я же говорю, нет времени сидеть как овощ. Лис сначала покорно поднялся с места, однако стоило ему приблизиться к выходу, как он замер на месте как вкопанный. — Зачем? — Что зачем? — Дилюк был сейчас как на иголках, поэтому его вопрос прозвучал довольно грубо и нетерпеливо. Он вновь обернулся назад, глядя на открытую тяжёлую дверь. — я пришел тебя вытащить, а ты стоишь передо мной и спрашиваешь зачем? Тарталья молча опустил глаза и, развернувшись, сделал шаг обратно к койке, однако был тут же остановлен парнем. — Ты смеёшься? Мне столько пришлось пройти из-за тебя, а ты хочешь остаться? Собираешься гнить заживо в этой тюрьме? — Тебе-то какая разница? — тихо сказал лис, дёрнув плечом. Дилюк нахмурил брови, но все же позволил скинуть свою руку. Он сжал губы, глядя на спину Тартальи, который, по всей видимости, пытался всячески избежать зрительного контакта с ним. Парень тяжело вздохнул, стараясь избавиться от нервозности в голосе и успокоиться. Насильно тащить лиса не удастся, он прекрасно это понимал, однако и слов он не мог подобрать, чтобы хоть как-то дозваться до него… недолго думая, Дилюк молча бросил в его сторону чёрную мантию, в которой был завернут меч. — Я всегда видел в тебе достойного воина. А воины не опускают руки и не прячутся в конуре, позорно поджимая хвост и дожидаясь казни. Они идут до конца. И если умирают… то только на поле боя. После этих слов парень развернулся и вышел из камеры, оставляя Тарталью одного за железными прутьями. Лис равнодушно уставился на стенку, чувствуя как быстро раздражение начинает сдавливать грудь. Ему хотелось покоя. Тишины. Почему вдруг все решили, что жить не могут без него?! Зачем приходить и пытаться вытащить его? Какой в этом всем смысл? Парень искренне не понимал, почему должен последовать за Дилюком, не понимал, почему тот решил, что эти речи вдруг заставят его вылезти наружу. Ведь там… больше ничего нет. Ему некуда идти, не к кому вернуться. Человека, которого он любил, Тарталья проткнул насквозь собственным оружием. Для чего его хотят спасти? И почему ему просто не могут дать спокойно умереть? Ведь этого хотят все. И он сам в том числе… ждёт освобождения от этих ужасных оков чувств и привязанности. Боковым зрением, лис увидел фигуру. Слегка повернув голову, он увидел стоящего там Чжун Ли. Мужчина смотрел на него сурово, сложив на груди руки. Аякс хмыкнул с какой-то грустью, глядя на него. — Прекрасно. Давай еще в качестве галлюцинации ко мне приходить будешь. — тихо обратился он в пустоту, — мало тебе, да? Мало моих мучений? Не смотри на меня так! — зашипел Тарталья. Казалось, будто он уже выплакал все слёзы… он хотел вновь бы забыть в голос и зарыдать, однако просто не мог. — Ты гребанный эгоист, Чжун Ли. Чем ты думал, когда решил так поступить, а? Думаешь я поверю в то, что в самом деле сумел собственными силами прикончить тебя? Нет, если бы ты сам этого не захотел, я бы в жизни не достал тебя! Тогда скажи мне, чем ты думал, когда решил вот так поступить со мной? Память хотел вернуть? Решил собой пожертвовать? — он залился безумным хохотом, подняв голову к потолку. Проведя рукой по лицу и зачесав челку назад, он вновь взглянул на все еще стоящего там мужчину, — Ты сдох, а мне как прикажешь жить дальше, м? Тарталья отвернулся от Чжун Ли, нервно стуча пальцем по бедру и облизывая потресканные губы. Его взгляд упал на лежащую на полу мантию и злость мигом охватила его. Он раздраженно пнул ее и развернулся обратно, желая высказать все что сейчас грызло его душу мужчине… однако того уже не было рядом. Он исчез. Вновь. — Ну и пошёл ты! — рявкнул лис. До жути хотелось разодрать что-то или кого-то… парень снова злобно уставился на бедную мантию, будто именно она была виновна во всех его бедах. Он приблизился к ней, отшвыривая ногой меч, и подняв с пола… замер. Из неё вывалилась ещё одна вещица и упала прямо на пол. Это был мешочек. Тот самый, что крутил на допросе Аято. Тарталья несколько секунд смотрел на него хмуро, однако потом морщинка на лбу стала разгораживаться. «Ловушка для духов,» — повторял он в мыслях задумчиво. Где-то внутри он понимал, что этот предмет очень важен, однако уставший мозг никак не хотел вспоминать для чего вообще мешочек ему был нужен. Присев на корточки, Тарталья подобрал его и принялся рассматривать со всех сторон. Эта ловушка уже бесполезна. Душа Чжун Ли наверняка уже спустилась в мир мёртвых и возможно даже вошла в круг перерождения. Ему не удастся ее поймать. Тогда почему эта вещь до сих пор так тревожит его сердце?.. Парень приложил ее к губам, задумчиво уставившись в грязный пол. «Кошка.» — мелькнуло в мыслях. Тарталья расширил глаза и медленно опустил взгляд на мешочек. Точно… его отдала лису та кошка, которой они с Итэром помогли. Нэкомато — настоящие проводники. Но они способны не только отводить души в загробный мир, но и приводить обратно. Да, они очень гордые и редкие существа, что обычно не показывают своей истинной сущности… однако он помог ей. А значит кошка в долгу перед ним. Парень задержал дыхание, чувствуя, как заболела его грудь, внутри которой спыхнул маленький огонёк надежды. Аякс обернулся в ту сторону, где совсем недавно видел мужчину, на этот раз спокойно, без злости и раздражения. — Ладно. Хорошо. Я не опущу руки и буду бороться до последнего. — сказал он тихо, поднимаясь на ноги. — и где бы далеко не блуждала сейчас твоя душа, я верну тебя. Ты обязан открыть глаза. Обязан заговорить со мной. Тарталья вышел из камеры молча, держа в руках мантию и мешочек. Совсем неподалёку стоял Дилюк, слегка хмуря брови. Парень понятия не имел, выйдет лис или нет, однако продолжал его ждать до последнего... увидев Аякса, он облегченно вздохнул. — У нас мало времени. — хмыкнул лис, взглянув пустым взглядом на Дилюка. В его глазах не было видно никаких эмоций… лишь какая-то пугающая уверенность. Тарталья ускорил шаг, направляясь к тяжёлым дверям, рядом с которыми лежали без сознания охранники. Кончик губ Дилюка приподнялся, напоминая что-то на подобии улыбки. Он очень быстро сравнялся с хули-цзин, после чего повёл его в нужном направлении. Меч так и остался лежать в камере. Перед уходом Тарталья лишь одарил его презрительным взглядом, после чего оставил на грязном полу, даже не прикоснувшись.