Сделка

Я выскочила из автобуса на остановке «Университет» и на бегу достала из кармана телефон, позвонила Вилке. Встретившись, мы обсуждали события последних дней и, я внезапно почувствовала укор совести из-за того, что не все рассказала подруге. Виолетта, конечно, моя подруга, но не привыкла я все рассказывать. Особенно, если болит. Уж лучше вычеркнуть и забыть. Рабочий день в баре прошел спокойно, посетителей было немного, и мы с Катей даже успели посмеяться над новой порцией анекдотов, которыми как всегда щедро сыпал Макс. Мороз на улице не только окреп, он вздумал кусаться. Я попыхтела к остановке, спрятав нос в шарф, с опаской оглядываясь по сторонам, наконец, села в автобус. Доехав до уже привычной конечной, сошла и поплелась к дому. Вечер обещал быть долгим. Время сессии приближалось. Но самое печальное, что наш препод по экономическому анализу до конца года задала сделать экономический проект (экономический проект — программа мер по осуществлению конкретного, социально-экономического замысла, например, по обновлению производства, выпуску и продаже новых товаров и так далее), который я не понимаю от слова совсем. Pov Кристина: Настроение с утра было ни к черту! Я сделала себе кофе, вынула из пачки сигарету и вышла на лестничную клетку к окну. Темно. Промозгло. Даже в подъезде. Небольшая уличная дорожка, освещенная фонарями, люди, которые торопятся на работу и учёбу, чуть виден свежий снег, лежащий на голых ветках деревьев и земле. Сегодня в планах не было универа, я собиралась убить себя на тренировке. Устала. Но перед этим нужно было сгонять в магазин, купить молока, сыра и сахара. — Свободны, ребята! Кристин, задержись. — Да, Леонид Борисович. — Тренировка закончилась. Тебе не пора домой? — Нет. — Ты смотри… И откуда только силы берешь? Надеюсь, не подсела? Смотри мне, Захарова, не вздумай! — Не волнуйтесь, Леонид Борисович. Обхожусь без добавок. — Питание? Неужели нормализовала по-человечески? —Да вроде так. — Я пожала плечами. — Вот и хорошо! Молодец, так держать! Мяч гоняла еще с час, отрабатывая угловой. Когда зашла в раздевалку — застала только пару ребят, самых упорных. Разговаривать не хотелось, перебросились всего парой фраз. Затем долго стояла под душем, подставляя тело контрастным струям, стараясь не впускать в голову лишние мысли. Домой пришла ближе к одиннадцати. На кухне горел свет, я прошла и увидела полуспящую Индиго, которая надвисала над горой конспектов. — Долго ты собираешься здесь торчать? — Я возникаю на пороге кухни, как раз тогда, когда её подбородок грозит соскользнуть в белую чашку с остатками чая. — Поздно уже, Индиго, — Я подошла к столу и налила себе кофе. — Иди спать. — Куда? — Почти засыпая спросила девушка. — В спальню, Индиго, в спальню, — ответила я устало, подошла и бросила ей на колени чистую футболку и полотенце. — Только свет за собой выключи. Надеюсь, у тебя хватит сил не уснуть на ходу. Pov Лиза: Два дня я Захарову почти не видела. Днем после учебы забегала домой и возвращалась из бара к девяти вечера, к десяти засыпала, а она — и того позже. Судя по развешанным на сушилке в ванной спортивным вещам — пропадала на тренировках. Одним днем, вернувшись поздним вечером с работы, я захожу в спальню и включаю свет. Едва поворачиваюсь к окну, как замечаю стоящую на подоконнике бутылку с остатками спиртного и пачку сигарет рядом. Я застываю на месте от ужасной картины, открывшейся взгляду, едва оборачиваюсь и замечаю на кровати спящую Кристину. Она лежит на животе, опустив голову на согнутый локоть правой руки, зарыв лицо в подушку, а её левый бок, и часть обнаженной спины, которые хорошо видны, пугают меня проступившими на коже сине-красными гематомами. Мне кажется, на Захаровой нет живого места. На её ногах свободные спортивки, одна из штанин высоко задралась к колену, и на голени я также замечаю темный след от удара. Не в силах оторвать взгляд от обнаженной спины, я подхожу ближе и, не особо задумываясь над тем, что делаю, наклоняюсь, осторожно касаюсь ее рукой, проверяя, не лгут ли мне глаза. Кристина оборачивается так стремительно, что я не успеваю даже отпрянуть. Впивается рукой в запястье и крепко держит, оторвав плечи и голову от подушки. Во взгляде нет ничего живого, глаза стеклянные. — Индиго, — произносит так тихо и обреченно. — Черт, — хмурит взгляд и отворачивается, — Пожалуйста, уходи… — Ну же! — произносит уверенней, когда я, сделав шаг, вновь останавливаюсь и замираю на месте, не решаясь оставить её одну. — Да уходи же! Pov Кристина: Не знаю, что меня будит — мокрый снег или что-то другое, но я просыпаюсь и опускаю ноги на пол. Время около 5 утра. Во рту сухо, в глазах резь, в висках шумным потоком пульсирует кровь. Что-то смутно-беспокойное всплывает в голове. Какое-то неясное воспоминание, связанное с Индиго. Чувство, словно я упустила из рук что-то важное и теперь страшно зла на себя. Но вот что, я вспомнить не могу. Странно. Я стряхиваю беспокойство ладонью с лица и ухожу в ванную. На часах первые минуты седьмого, я только открыла глаза. Кристина появляется неслышно из кухни, держа в руках чашку, замирает в проеме двери и долго смотрит на меня. — Индиго, — говорит негромко. — Кажется, благодаря тебе я начинаю понимать истинное предназначение кухни. Я сделала нам кофе, ты посидишь со мной? И я сонно киваю, раньше, чем успеваю удивиться переменчивому настроению Захаровой. — Хорошо, — просто говорю и поднимаюсь с матраса. Девушка оделась, и смотреть на неё сейчас куда приятнее, чем вчерашним вечером в спальне. Видимо, серьезных повреждений нет, в её теле не чувствуется болезненного напряжения или слабости, она двигается вполне свободно, и от этой мысли мне становится спокойней. — Кристин, ты злишься на меня? — задаю первый пришедший в голову вопрос. Захарова делает длинный глоток кофе и подходит к столу. Опустив на него чашку, садится на стул и вытягивает перед собой чуть согнутые в коленях ноги. Смотрит на меня слегка устало, с непонятной грустной насмешкой в глазах. — Это пиздец… — Выдыхает практически шёпотом. Она неожиданно резко встает, хватает с полки сигареты и выходит из квартиры. Проходит четверть часа, но домой никто не возвращается. Странно, ведь куртка осталась в прихожей. Я выглянула на площадку. Кристина стояла, облокотившись на подоконник, её тело еле заметно сотрясалось, плакала. Тихо плакала. Кристина не плакала на глазах других. Кристина считала, что сильные люди не плачут, сильные только пиздят и заставляют рыдать других. Сильным не больно. Никогда. Плачут ли сильные люди? Нам мало кто даст ответ, Увидеть такое можно, но раз, и в тысячу лет… Сильные люди не плачут, люди такие воют, Просто у них другое, немного сильнее горе… Как у всего на свете, у сильных людей есть предел, И давит на грудь им камень… неразрешимых проблем… Уходят они ото всех… Слезы им спрятать важно, Слезы сильных людей — это поверьте… страшно… Я осторожно подошла и какое-то время просто стояла рядом. Почувствовав, что меня не прогонят, осторожно коснулась кисти Захаровой, боясь спугнуть некое доверие и откровенность момента. Она слегка отшатнулась, но руку не убрала. Когда человеку по-настоящему тяжело, он не плачет навзрыд, на это нет сил. Его голос звучит почти спокойно. Боль уходит вглубь. Здесь не помогут слова поддержки, они здесь не нужны. Я молча положила вторую руку на плечо Кристины и бережно обняла, накрыв её собой.