Могло быть и хуже

— А вдруг это все-таки он?.. — Размышления прервал противный писк закипания чайника. Гермиона так и не могла выбросить встречу с Хайдом из головы. Было слишком сложно отделаться от той навязчивой мысли, что человек, по которому она скучала, может быть жив и, вероятно, впервые за свои годы имеет возможность наслаждаться жизнью, а она пытается влезть в это и все испортить. — Я не знаю… — Девушка запрокинула голову, но сразу же вернула внимание коту. — Понимаешь, он очень сильно похож… Я тут даже не про внешность говорю: он разговаривает так же и… Его голос. Сначала он был не похож: более грубый, хриплый, — но он резко переменился, когда произносил мое имя. Что, если он меня узнал? Я не знаю ни одного человека, обладавшего бы таким же голосом, Крукс… Кот лениво потянулся на диване, продолжая наблюдать за своей ходившей по квартире туда-сюда и нескончаемо тараторившей хозяйкой. Сходила ли она с ума? Возможно, но он привык. — Крукс, ты залез ему на колени, — Внезапно вспомнив этот факт, Грейнджер остановилось, указав на «компаньона» пальцем. — Ты бы не залез на колени к тому, кому ты не доверяешь, ты всегда очень избирателен к людям, даже если им необходима помощь, ты чувствуешь их… Почему он? Что именно ты в нем увидел? — Кот будто бы издевательски закрыл глаза и положил голову на вытянутую лапку. — Крукшанкс, — строго предупредила девушка, смерив его взглядом. — Ты понимаешь, что я, вероятно, сейчас могу иметь на руках раскрытие самой интересной тайны магического мира за последние годы?.. Или же я окончательно свихнулась… Ты прав, это все очень нереалистично, я знаю, но… Вдруг? Безусловно, мне придется за ним наблюдать, но вряд ли полевое исследование, проводимое в течение пяти минут раз в месяц, будет хоть каплю полезно. Я не верю, что это правда он, потому что быть такого не может, но мне очень хочется верить, Крукс… Возможно, я просто хочу закрыть ту дыру стыда и недосказанности с профессором через мистера Хайда. В моих словах есть хоть какой-то смысл? Я сама понятия не имею, о чем думаю… Как только Гермиона поняла, что Крукс был не настроен ей никак отвечать, она тяжело вздохнула. «Еще и ты молчишь, интригуешь, будто знаешь что-то,» — проворчала она про-себя, зафиксировав взгляд на полке с книгами. Надо было отнести их Ванессе. Выходить из квартиры девушке было особенно лень из-за желания побыть наедине с собой (и с котом), чтобы обдумать все, что ее волновало. Выходные дни иногда имели тенденцию проходить именно так, особенно, после тяжелых будних, но выбираться из сковывавших четырех стен было все-таки необходимо. — Хорошо… — задумчиво произнесла девушка, стянув с полки том анатомии человека с иллюстрациями и несколько университетских пособий по химии. Она надеялась, что Льюис оценит этот жест, потому что покупать учебные книги самостоятельно вышло бы в приличную сумму денег, а местные библиотеки, работавшие под нужными школами, имели в своем инвентаре лишь старые затертые издания, непригодные для ежедневного использования. Накинув на себя домашнюю толстовку и прибрав непослушные волосы, Гермиона с крепко прижатыми к ней книгами вышла из квартиры и спустилась на улицу. Будь проклято отсутствие лифтов в старых зданиях на Манхэттене. Оставалось надеяться, что прохожие дадут пройти половину квартала до Бодеги, не начав заваливать ее миллионами вопросов из разряда «У меня болит горло, а как посоветуете лечить?». Она сталкивалась с подобными ситуациями слишком много раз во времена своего обучения. — Ванесса, я принесла книги… — громко объявила Гермиона с порога магазинчика, как только заметила, что владелицы не было на ее привычном месте, но затем замерла, решив не продолжать речь. Откуда-то из-за продуктовых стеллажей доносились знакомые голоса. Один из них принадлежал мадам Гонзалес, а другой… Мистеру Хайду. От неожиданности встречи, Гермионе захотелось убежать: она совсем не была готова пересекаться с Себастьяном настолько скоро, — но план побега провалился, не успев даже начаться, потому что собеседники показались из-за угла ровно в тот момент, когда девушка собиралась развернуться. — Гермиона, дорогая, ты будто бы чувствовала, о чем мы здесь беседуем! — воскликнула Ванесса, по-доброму улыбнувшись. — Помнишь, я рассказывала тебе про Себастьяна, который занимается с Льюисом? — Женщина указала рукой на Хайда, представляя его, словно своего давнего друга или члена семьи. — Мисс Грейнджер, — Себастьян сдержано улыбнулся, не сводя с Гермионы темных глаз, мгновенно напомнивших девушке о том, что она совершенно забыла разобрать ту странную эмоцию, возникшую в них при последней встрече. — Вы, британцы, там все друг друга знаете? — От неловкости, возникшей между гостями, Гонзалес раскатисто рассмеялась. — Не подумайте, я не оскорбляю, мы на островах, вообще, как одна огромная семья живем, вот я и раздумываю о схожести. Вы народ тоже островной, как-никак… Ладно, ладно, — продолжила она, заметив странную «борьбу» взглядов между посетителями, — показывай, что ты принесла, дорогая. Немного помявшись, Гермиона выгрузила стопку книг на столешницу у кассы. Прежде чем Ванесса успела к ней подойти, чтобы осмотреть предоставленную помощь, Хайд сделал один сильный толчок и в мгновение оказался перед девушкой, крутящим в руках одну из ее книг. — Неорганическая и бионеограническая химия? — хмыкнув, спросил он, заглянув под обложку, чтобы просмотреть содержание. — Полезная вещица, не совру. Сомневаюсь, конечно, что мистеру Гонзалесу она пригодится, поскольку у него уже имеется необходимая литература по данной теме. — Может, мистер Гонзалес сам решит, что из этого ему будет нужно, а что — нет? — даже к собственному удивлению строго выпалила Гермиона, сложив руки на груди. Она не знала, что на нее нашло, но выработавшаяся за время работы в министерстве защитная реакция по привычке сработала на не самый лестный отзыв Хайда. Похоже, Себастьяна поразил дерзкий жест девушки. Улыбнувшись, словно Чеширский кот, он отложил то пособие, которое рассматривал, обратно в стопку и достал следующее, принявшись внимательно изучать его аннотацию со слегка приподнятой бровью. Даже если это действительно был Снейп, то с каких пор у него была такая уверенность и компетенции в преподавании маггловской химии? — Вы преподаватель? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась Гермиона, решив, что ей следовало хоть как-то загладить вину после своего резкого высказывания и вывести разговор на более будничный лад. Себастьян рассмеялся, оторвавшись от просмотра книг. — Ради всего святого, нет. Я бы не подпустил себя к работе с детьми, — ответил он с неоднозначным блеском в глазах. — Хотя, не буду скрывать, у меня был опыт работы в школе, поэтому я все еще обладаю некоторыми компетенциями для репетиторства. Однако это было настолько давно, что я не хочу его даже вспоминать, — заметив практически нечитаемый вопрос на лице Гермионы, Хайд решил пояснить: — Я тогда жил в другом штате и занимался всем, что попадалось под руку. — Какое у Вас образование? — Научное. «Отличный» ответ,» — саркастично подумала Гермиона, слегка нахмурившись. Казалось, что Хайд просто издевался над ней. Хотя, возможно, об этом твердила лишь ее паранойя. — Ладно, дорогие, мне, наверное, надо работать, а то вы сейчас рассоритесь здесь на пустом месте. — В разговор вклинилась Ванесса, почувствовав, что взаимодействие двух ее гостей выглядело довольно странно для обыденной встречи. — Я заберу литературу и передам ее Льюису при встрече, — отозвался Себастьян, кивнув владелице лавки, и стянул со спинки кресла к себе на колени рюкзак, чтобы загрузить в него всю «добычу». — Мисс Грейнджер, есть ли какие-то определенные сроки, в которые он должен вернуть Вам книги? — поинтересовался он, как только молния была застегнута. Все это время Ванесса и Гермиона просто молча наблюдали. — Нет, никаких определенных. Пусть пользуется ими столько, сколько они могут быть ему полезны. — Девушка неловко поправила упавшую на лицо прядь волос. — Я все равно знаю их практически наизусть. Хайд усмехнулся. Постоянные формальные обращения Себастьяна к ней все сильнее и сильнее возвращали Гермиону в школьные годы. Она так сильно пыталась бежать от прошлого, не пересекаться с ним, а тут… Он. Человек практически каждым своим вздохом напоминавший виновника самых разрывавших изнутри воспоминаний. Девушке не было так больно от известий о смертях Римуса и Фреда, как от смерти профессора Снейпа, потому что, в отличие от них, он умер на ее глазах, она никак не могла помочь… Она пыталась, но все, что она делала было бесполезно. Иногда Гермиона размышляла над тем, что медицина ее привлекла возможностью «отплатить» за ту свою неудачу, перекрыть свой эфемерный долг, но сразу же отбрасывала эти мысли, так как приходила к тому, что они звучали будто попытки самоутвердиться в собственных же глазах. «Люди умирают, Гермиона,» — в моменты ее истерик эти слова произносил каждый, кто находился рядом, — «Но это так несправедливо…» — бесконечно повторяла она, заливаясь слезами. Пусть девушка и не знала того, чем действительно занимался ее профессор зельеварения в течение всей войны, в тот момент, когда Реддл натравил на него свою змею, она была уверена в том, что он все это время был верен «их» стороне. Она это просто видела. Вряд ли кто-то еще обращал внимание на Снейпа в силу его репутации, но Гермиона каждый раз подмечала те моменты, когда он был уставшим, раздраженным; как он закрывался за тканью мантии, когда чувствовал угрозу со стороны, будь то пререкавшиеся студенты или кто-то из коллег; как в его глазах загорался огонек, когда он принимал от кого-то невербальное приглашение на ментальный поединок… Она всегда видела в нем человека. Да, странного, со своими тараканами в голове, но точно не бесчувственного монстра, каким его представляли другие. Девушка для себя сравнивала его поведение с обычным поведением дикого кота: закрытый, недоверчивый, иногда пугливый, если дело касалось человеческих взаимодействий. Естественно убийство им Дамблдора являлось точкой невозврата для большинства волшебников, но Гермиона не была «большинством». Она всегда слишком тщательно рассматривала людей. Возможно, даже чересчур тщательно. Она видела дикую боль в его глазах и жестах еще до того самого дня, после которого та боль в разы усилилась. То, что остальные не обращали подобного внимания на Снейпа, было проклятьем для него самого и спасением для его роли в войне. Как только Гермиона вернулась из своих размышлений в реальность, она обнаружила, что Хайда в Бодеге уже не было. Не понимая, что на нее нашло, девушка резко вылетела за дверь, в совершенно необдуманной попытке найти и догнать его. Один лишь Мерлин знал, в какую сторону тот отправился… Грейнджер вздохнула и решительно двинулась в противоположном от своего дома направлении. «Зачем я вообще это делаю?» — спросила она сама у себя, практически бегом продвигаясь по узкому тротуару между прохожими, виртуозно стараясь никого не толкнуть. Ответа на это себе дать она не смогла. В четверти квартала от лавки девушка разглядела в толпе знакомый по последней беседе рюкзак. — Мистер Хайд! — Гермиона окликнула мужчину, но тот никак не отреагировал, продолжая стремительно двигаться вперед. «Ты точно потеряла рассудок. Бежишь по городу в домашней одежде за незнакомым человеком. Чего ты пытаешься добиться?» — рациональный внутренний голос не унимался. Себастьян свернул за угол на узкую менее людную улочку. Гермиона, не останавливаясь, сделала то же самое и чуть не споткнулась об него от неожиданности, когда обнаружила, что он остановился за поворотом и явно ее ждал. — Могу ли я поинтересоваться, на кой черт Вы бежали за мной, выкрикивая мое имя чуть ли не на весь Манхэттен? — спокойно спросил Себастьян, слегка склонив голову набок и, будто изучая, оглядел Гермиону. — Я-я… — Она не знала, что ему сказать. Она не продумала план: лишь слепо ринулась за Хайдом без определенной причины. — Я хотела извиниться за нашу прошлую встречу в центре, — выпалила она первое, что пришло на ум. — Я знаю, что Вы тогда подумали, что мы с Маргарет обсуждаем Вас и… — Мне плевать, что обо мне говорят, мисс Грейнджер. Можете продолжать делать это без угрызений совести. — Один уголок его губ немного дернулся вверх. Гермиона стыдливо притупила взгляд, будто бы вновь оказавшись отчитываемой на уроке в школе. — Я Вас не обсуждала, это очень непрофессионально и неэтично, — наконец, сказала она, посмотрев на мужчину. — Черт, это звучит больше как оправдание, чем как извинение, простите… — прошептала Гермиона, перемявшись с ноги на ногу. — Не вижу разницы, — однотонно ответил Хайд, развернулся на месте и продолжил двигаться в том направлении, с которого его сбила девушка, имея при себе полную уверенность в том, что рано или поздно она вновь побежит за ним. Три простых и совершенно обычных слова сбили Гермиону с толку настолько, что она, казалось, вросла ногами в асфальт тротуара, не в силах пошевелиться. Мысленно она вернулась в класс, где перед ней с ухмылкой на лице возвышался силуэт профессора Снейпа. Ее тогда обидел не сам едкий комментарий зельевара, а факт того, что она постоянно старалась всеми силами привлечь его внимание к себе по абсолютно другим, — академическим, — причинам, пыталась заполучить от него похвалу хоть в какой-то форме, возможно, наставление, как от профессионала своего дела, а заметил он ее в результате лишь для нелестного высказывания. Весьма «по-Снейповски». А теперь еще и Хайд вел себя точно так же. «По-Снейповски». — Я замечаю все эти детали только из-за того, что я хочу их замечать. Мне больно, я скучаю, это — нормально, — вслух наставила себя Гермиона, беспомощно смотря в след удалявшемуся Себастьяну. Он двигался медленнее, чем тогда, когда она преследовала его по большой улице, будто бы издеваясь, соблазняя… «К черту», — про себя выругалась девушка, зашагав за ним. — Почему я могу помогать другим людям, но не могу помочь себе?.. Паранойя донимала настолько сильно, что Гермиона была готова сделать все, что угодно, дабы убедить собственное подсознание в том, что это были лишь его попытки напомнить ей о прошлом из-за ее одиночества. Ей следовало найти хоть одну значимую деталь между личностями Хайда и профессора Снейпа, которая не могла бы состыковаться настолько, чтобы принадлежать им обоим. Это бы ее успокоило. Она смогла бы полностью доказать себе то, что и так знает: зельевар давно мертв. Она прекрасно понимала, что все, что она творит — глупо, наивно и необдуманно, но не эти ли именно качества считались «темной» стороной гриффиндорцев? Проехав еще один квартал, Хайд остановился у входной двери одного из немногочисленных зданий без возвышения на фундамент, поскольку он был под землей на минус первом уровне, и повернулся, чтобы впервые за всю дорогу показать Грейнджер то, что он знал о ее маршруте. Не оставлять же ее чересчур самодовольной своими шпионскими навыками. Себастьян даже с приличного расстояния заметил, как девушка нервно сглотнула и покраснела. — Мисс Грейнджер, я не просил, чтобы меня провожали до дома, — елейно улыбнувшись, строго проговорил мужчина, прекрасно показывая разрозненностью своей мимики и тона голоса, что он был не то, чтобы очень рад действиям Гермионы. «Ну же», — про себя проговорил он, ожидая конфронтации и совершенно не думая о том, к чему для него она может привести. Однако девушка, похоже, решила действовать совсем иначе. «Ну же», — мысленно пнула себя Гермиона, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. — Вы так и будете молчать и смотреть на меня, как на неведомую зверушку? — Да, — внезапно спохватилась девушка, сделав несколько шагов вперед. — То есть… Нет. Простите. Я хотела сказать, что не пыталась оправдаться и не думаю о Вас ничего плохого, как Вам могло это показаться тогда… — И это — тот самый повод, по которому Вы решили, что преследовать меня до дома — хорошая затея? — Хайд вздернул бровь. — Нет, просто… — Гермиона тяжело вздохнула, опустив взгляд в ноги. Она сейчас не могла смотреть на Себастьяна из-за мучившей ее совести и нервов, от которых тряслись руки. — Просто Вы очень сильно напоминаете мне одного хорошего человека, которого больше нет и… Я не знаю, почему я к Вам пристала, правда, простите, я должна была оставить свою скорбь при себе и не навязываться. Хайд осторожно понимающе кивнул, оценив состояние собеседницы взглядом. Его сердце болезненно сжалось от осознания истинной причины ее поведения: она не хотела устраивать показательных конфронтаций, она лишь хотела поделиться своими чувствами. Взвесив все «За» и «Против», он решил действовать, согласно ее «идее». — Я понимаю, что терять близких людей очень тяжело, — пытаясь грамотно подбирать слова, начал он, — поэтому я не виню Вас за то, как Вы поступили. — Он не был близким человеком, он был просто… Знакомым, — поправила мужчину Гермиона, чувствуя себя еще более неловко. — Знакомым? А Вы тогда уверены, что, не зная его достаточно, Вы можете считать его хорошим человеком настолько, что он достоин Ваших переживаний и скорби в той степени, в которой Вы их испытываете? Гермиона закусила губу, задумавшись о том, что говорил Хайд. Она никогда не знала Снейпа лично, видела лишь то, что он хотел показывать окружающим, периодически пытаясь заглянуть чуть глубже. Однако она прекрасно знала, через что тот прошел, что ему пришлось пережить, насколько велик был груз ответственности на его плечах, и сколько боли было у него внутри. Ее злило то, какое отношение от окружающих он терпел всю свою жизнь, то, как несправедливо с ним обходились, то, что он умер, так и не получив шанс на спокойствие и счастье… — Уверена, — твердо ответила девушка, подняв взгляд на собеседника. — Он сделал много хороших вещей для большого количества людей… И мне бы хотелось, чтобы он знал, что ему благодарны, и… — Она опомнилась. — Прошу прощения, мне не стоит впутывать Вас в это еще сильнее. Вам это не интересно. — Человек, совершавший хорошие поступки, не является «хорошим человеком» автоматически, мисс Грейнджер, — очень мягко произнес Себастьян, пытаясь всеми силами скрыть дрожь в голосе. — Я не пытаюсь Вас переубедить, я лишь хочу заставить Вас задуматься, стоит ли продолжать потакать тем эмоциям, на которых Вы действуете, или же стоит работать с логикой, — он вздохнул, на мгновение отведя взгляд в сторону. — Потому что другими способами поддерживать я, к сожалению, не умею. Хайд звучал чутко, а его вопросы выглядели так, будто он проникся тем, что она ему поведала. Кроме того, он не в первый раз в их разговорах открыто признавался в том, что не очень силен в какой-то сфере и в том, что не умеет что-то делать… Гермиона вздохнула. Внутренний голос подозрительно резко затих, видимо осознав, что профессор Снейп никогда не поступил бы подобным образом с малознакомым человеком: это бы вышло за рамки его гордости. Похоже, что девушка нашла ту самую яркую деталь, которая смогла усмирить ее чувства. Да, эти двое похожи, но похожи, словно зеркальные отражения. — Вам пора домой, — заметив, что пауза затянулась, вновь подал голос Себастьян. — Д-да, пора, — неловко произнесла Гермиона, когда поняла, что молча стояла, смотря на Хайда последние несколько минут, стараясь смириться с внутренней борьбой своих эмоций. — Еще раз, пожалуйста, простите за… Все это. — Увидимся, мисс Грейнджер, — неоднозначно ответил Хайд и практически сразу скрылся за входной дверью, оставив девушку наедине с ее размышлениями. Дверь в квартиру закрылась, и мужчина наконец-то выдохнул, закинув голову назад. Мерлин его тянул начинать этот чертов разговор. Сейчас в нем скопилось чересчур много непонятных чувств и эмоций, с которыми предстояло разобраться до их следующей случайной встречи с Грейнджер. Он стянул куртку, кинув ее на вешалку, взял трость, прислоненную к стене в прихожей, и медленно поднялся из кресла, на котором по скромному метражу помещения перемещаться было невозможно, похромав в сторону гостиной. Ему казалось, что девушка сообщит ему, что знала, кем он является, задаст миллион вопросов, обвинит во всех смертных грехах, а затем сообщит всем, кому надо, что он жив, но он точно не ожидал того, что она будет искренне изливать ему свои чувства и желание справедливости, что она практически слезно будет вспоминать о нем из ее прошлого... — Вероятность — один на несколько миллионов, но я все равно лично встретил кого-то, кто меня знает… — сквозь истерический смех проговорил он и потянулся к пачке сигарет, лежавшей на журнальном столике у дивана: — Даже хуже. Я с этим человеком заговорил. — Прикурив, он задумчиво засмотрелся на сизый развеивающийся под потолком дым. Что Грейнджер, вообще, делала в Нью-Йорке? Он задавал себе этот вопрос с того дня, как заметил табличку с ее именем на двери кабинета в центре реабилитации и увидел копну ее непослушных волос там же в столовой несколько лет назад. Попытки избегать их пересечений до недавних пор работали великолепно, ведь мужчина прекрасно понимал, что она его узнает. Она и узнала, он был в этом уверен. Однако узнать знакомого человека в незнакомце и узнать в незнакомце мертвеца — совершенно разные по характеру и внутренним ощущениям вещи. Он не хотел вспоминать о своем прошлом не для того, чтобы теперь его преследовала огромная часть этого самого прошлого, ставя под угрозу его настоящее. Он успел освоиться, найти не вызывавшую ненависти ко всему живому работу, начать строить себе жизнь, не зависимую ни от кого, кроме него самого… Почти ни от кого: чертов учет в центре давал мерзко-сдавливающее ощущение контроля со стороны. В любом случае, он делал все это не ради того, чтобы все это обрушилось, как только он почувствовал себя более-менее свободным, как только он понял, что может строить свои собственные планы, а не подчиняться чужим. Планы. У него все еще был шанс сделать так, чтобы вся эта ситуация сложилась, не нанеся вреда его новой жизни, потому что «умирать» во второй раз он точно не собирался. Хотя, идея продолжать клоунаду перед человеком, подсознательно все понимавшим, также не вызывала у него особого трепета на душе. Ему в жизни уже хватило игр с притворствами. «Хайд» был им, он вел себя так, как вел себя всю свою жизнь, но при Грейнджер продолжать это делать было опасно. Опасно не только для его безопасности, но и для самой девушки, ее эмоционального состояния… С каких пор он начал задумываться об эмоциональном состоянии Грейнджер? С тех, как услышал от нее пропитанные скорбью и горечью утраты слова у входной двери в здание.