Я влюбился в наркоту, к сожалению не в тебя

Когда и как это началось? Если спросить совершенно идентичный вопрос у двух братьев, каждый ответит по разному. Один расскажет всё в подробностях, с эмоциями, расчерчивая словами каждую деталь того вечера. Назовёт дату, день недели, погоду и точное время на циферблате своих часов, в тот момент когда впервые почувствовал мягкость губ своего младшего брата. А другой… а другой одарит вас презрительным взглядом и скажет «думаешь я помню?». Всё дело в том, что Итачи изнывал от любви к своему отото. Он хранил в себе её годами. Когда маленький братик появился на свет, аники был так рад. Всё своё свободное время он проводил с младшеньким, даря ему свою нежность, он учил его ходить, кормил, играл с ним. Родители много работали, поэтому когда Саске исполнилось пять лет - почти перестали уделять ему своё время, такой связи братьев они были даже рады, не пришлось нанимать няньку. Потом, когда Саске было семь лет, родители отдали его в школу, в ту же где учился и Итачи. Каждый день братья ходили туда вместе, приходили назад, готовили обед, смотрели фильмы. Итачи обнимал своего отото, когда в фильме начинался страшный момент, успокаивал, когда Саске падал и разбивал коленку, помогал с уроками. Они делали вместе всё и всегда, до одного момента. С каждым годом, младший становился всё более закрытым и молчаливым, начал приходить со школы позже обычного и озорные огоньки в его глазах угасали. Итачи много раз пытался узнать причину, но всегда получал в ответ презрительный взгляд, такой, как будто он спросил самую глупую вещь на свете. А потом молчание. Времени, которое они проводили вместе, становилось всё меньше и меньше. Саске мог молчать неделями, буквально не выговаривая ни буквы, игнорируя даже родителей. Это было как-то жутко. Младший приходил со школы в девять вечера, всегда в помятом состоянии и сразу же ложился спать. Это при том, что школа заканчивается в час дня. Как же жаль, что родителям было абсолютно плевать, они были заняты только работой. Заручившись их поддержкой он возможно мог бы вытащить из младшего хоть какие-то ответы на вопросы, а не тишину. Столько хотелось ему сказать, хотелось обнять, нежно поцеловать в лобик, как раньше… А теперь даже поговорить нельзя. Но одним декабрьским днём старший не выдержал. На улице стояла мгла, не слишком густая из-за отсутствия влаги и особого мороза. В семь утра было ещё темно. Пары начинались уже скоро, но он специально не пошёл в университет и дождался, пока Саске уйдет в школу. Лёжа на кровати в своей комнате, он прислушивался к скрипу кровати через стену - значит братик уже проснулся. Дальше шорох одеяла и простыни, наверное заправляет постель, затем он слушал, как распахиваются дверцы шкафа и шелестит выглаженная им самим рубашка. На секунду, мозг Итачи дал слабину и он представил, как брат натягивает чёрную хлопковую материю на плечи, как она скользит по телу, скрывая бледную, фарфоровую кожу и подтянутый живот с слегка выступающими мышцами. Как длинные тонкие пальцы застёгивают пуговицы. Встрепенувшись и помотав головой, старший брат вспомнил, что надо вслушиваться внимательно, а не поддаваться фантазиям своего больного воображения. Дальше никаких звуков нельзя было разобрать, только какие-то шорохи, но затем отчетливо было слышно одно - как поворачивается ключ где-то, а потом захлопывается деревянная полка. И вот уже через 10 минут, от Саске и след простыл. Старший безвольно и как-то даже печально подошёл к окну, он не обдумывал это действие. Итачи смотрел вслед своему младшему брату, чей силуэт поспешно растворялся в утреннем тумане. Ну черт, что же за дурак, даже куртку не надел, вышел в своей дурацкой чёрной кофте. Рубашка и кофта… интересное сочетание. Другим детям родители никогда бы не позволили выйти в таком виде, он невольно вспомнил, как мама Шисуи сначала с ужасом, а потом уже и с яростью, кричала на него и заграждала проход из дома, когда он осенью не надел шапку. Но умилятся пришлось не долго, он сразу же вспомнил, что их родители пропадали в командировках, но даже когда были дома - от усталости не обращали на такие «мелочи» внимания. Казалось, что они не в чём не виноваты, они же просто хотели улучшить условия жизни во благо сыновей, но денег и так было достаточно. И в глубине души каждый из Учих понимал, что компания и так давно процветает и не требует такого внимания. Просто Микото и Фугаку за столько лет настолько отдалились от детей, что чувствовали себя неловко, боясь заговорить и спросить какую-то глупость, сразу выдавая прежнее безучастие и незнание о жизни, интересах, планах и целях братьев ничего. Закончив свои раздумья, он с лёгкой неуверенностью пошёл в комнату к брату. Всё же влезать в личное пространство человека - очень невежливо. Такой поступок может полностью разбить их с братом и так не очень крепкие отношения, которые сейчас можно было сравнить с хрустальной вазой. Хотя нет, хрустальная ваза - прозрачная и чистая, такое сравнение совсем не подходит. Кроме того, если Итачи не найдёт ничего подозрительного в комнате, то всё точно провалится. Он и рад был бы ничего не найти, но была существенная проблема - у Саске очень хорошая память. В детстве, когда они рисовали, Саске хвастался новыми маркерами, которые ему подарила тётя. Он распаковал их и положил в пенал, там всё хорошенько перемешалось и казалось, что если старший брат возьмет один и потом положит на место, то младший ничего и не заметит. Но не тут то было. Как только отото отошёл в туалет, аники исполнил свой коварный план. Он разрисовал ушко своей бумажной кошечке фломастером Саске. А потом положил его назад. Какого же было его удивление, когда возвратившийся с туалета брат посмотрел сначала в пенал, а потом прямо старшему в глаза и с осуждением сказал: —Нии-сан, зачем ты брал мой фломастер без разрешения? Надо было попросить, а не красть их! — он вздул губки и обиженно протараторил своё нравоучение. — Эээ, прости, но как ты понял, я же его закрыл и положил там же. — Итачи с непониманием спросил, даже покраснев от неловкости и неожиданности того, что его поймали. — Там же говоришь? Не правда, он лежал рядом с чёрным и розовым, а сейчас лежит между голубым и зелёным! И такая ситуация происходила ещё не раз, но уже не с маркерами, а например с монетами, одеждой и подобными вещами. Поэтому старший точно знал - если он что-то переложит в комнате, Саске сразу поймет, что кто-то в неё заходил и обыскивал его вещи. Но страх окончательно потерять доверие брата не мог взять своё. Ему просто надоело терпеть постоянное молчание, недомолвки и осознание, что он не знает про своего брата ровным счётом ничего. А раньше они даже спали вместе. От этих мыслей кололо в сердце и отбросив все сомнения окончательно, Итачи прошёл в дверь уже решительно, без неуверенности. Он надеялся, что в комнате брата найдёт хоть какой-то ответ и одновременно молился, что бы там не было ничего. Комната Саске была довольно не типичной для четырнадцатилетнего юноши. Всё было чисто и аккуратно, никаких лишних деталей. Стол для учёбы, чёрная кровать и шкаф. На первый взгляд ничего особенного, но внимание Итачи привлекла нижняя полка стола. Она была заперта на ключ. Он припомнил, как всего 15 минут назад слышал, как ключом открывают что-то, а потом звук закрытия деревянного ящика с характерным треском. Конечно, этот метод не очень хорош собой и если он не найдёт ничего у брата, то прийдется не знаю как выкручиваться, но всё же старший взял нож и просто напросто взломал несчастный ящик. Когда он увидел что там, его сердце сжалось, а глаза уже начали заполняться слезами. В ящике, так же аккуратно, как вещи в шкафу, были сложены пакетики с таблетками, травой и даже несколько с белым порошком. Рядом лежали несколько зажигалок, весьма дорогих, возможно даже коллекционных. С всеми этими «чудесными» вещами, красовались несколько поддельных паспортов, старых лезвий и набор для самокруток - специальная бумага и фильтры. Что? Зачем? Почему? Итачи не хотел об этом думать. Да у них была не идеальная семья, но и не плохая. Он не хотел думать, что его четырнадцатилетний брат уже возможно курьер, который доставляет незаконные вещества - что объясняет и почему он так поздно приходит домой, и откуда у него деньги на наркотики и поддельные паспорта. Он просто не хотел думать, что его любимый, его отото занимается этим, принимает эту гадость. А лезвия там вообще зачем? Он закрыл этот злополучный ящик и отполз к кровати, откинув на неё голову. Мысли роились, как надоедливые мухи. Стоило ему только зацепится за одну, как от осознания его будто прошибало током. Потом откинув столь болезненную мысль, он тянулся к следующей, что оказывалась ещё хуже прежней. В таких жалких попытках убежать от собственных страшных догадок, Итачи сидел уже не один час. Ноги холодил чёрный паркет, в лопатки упиралась перегородка кровати и шея затекла, но как можно было думать о собственном комфорте, завтраке или чём-либо другом, когда только узнал, что твой самый родной человек возможно уже имеет проблемы со здоровьем, зависимость и вероятно, психологические проблемы. Всё же спустя какое-то количество времени он заснул с мыслью, что подождёт Саске тут, выведает у него все ответы и постарается помочь. Итачи проспал в комнате брата до восьми. Было уже очень темно и только бронзовый свет старого фонаря, еле как освещал комнату. Она выглядела как-то особенно с таким освещением и он даже забыл причину своего пребывания здесь, пока взор при осмотре комнаты невольно не опустился на взломанный ящик, что так небрежно лежал на паркете с слегка погнутой коричневой древесиной в месте, где она была вскрыта ножом. Размеренно тикающие часы раздражали и будоражили совсем пустую от мыслей голову. Его состояния до сна и после, очень разнились. Если недавно в его голове вертелись мысли быстрее, чем Наруто ест, то теперь голова старшего Учихи будто превратилась в чугун. Как только проскальзывала какая-то мысль - она сразу же отлетала в пустоту с характерным гулом в ушах. Блаженная тишина, как сейчас она была нужна. Однако, противно тикающие часы обращали взор глаз и сознания на себя. Половина девятого. Итачи сидел ещё долго, следя за часами. За каждым движением секундной и минутной стрелки, которые сопровождались щелчками, вводя его сознание в своеобразный транс. Вот уже половина десятого, теперь кроме размеренного тиканья слышно, как открывается входная дверь, снимается обувь, скрипит уже давно не новый пол в коридоре, прогибается с характерным звуком каждая ступенька. Вот младший брат уже заходит и останавливается в полумраке посреди комнаты, включает свет. Итачи начинает жмурится и прикрываться рукой. После двух часов, что он просидел в темноте, яркое освещение неприятно резало сетчатку. Глаза младшего сначала исказились в удивлении, а потом приняли такое же не читаемое выражение. Обычный незнакомец не заметил бы там и промелькнувшего удивления, но только не Итачи, он всматривался в эти глаза месяцами, пытаясь понять и помочь. Отото был слегка мокрым, наверное на улице шёл снег. Чёрная кофта на замке была расстёгнута, а рубашка слегка смята. Он кивнул подбородком указывая младшему на взломанный ящик, ожидая объяснений или извинений. Старший ждал какой угодно реакции кроме той, что последовала. На лице Саске заиграла подлая или, возможно, даже победная ухмылка. — А, так ты узнал всё-таки? Не думал, что ты зайдешь дальше своих дурацких расспросов. Взламывать чужие столы это невежливо, Нии-сан, неужели мамочка тебя не научила?, — он говорил это всё с такой издёвкой, с таким спокойствием, как будто это Итачи здесь грёбанный наркоман. Да уже только за то, что он пришёл в таком виде в -10, в такое время со школы, никого не предупредив, можно было его отругать. В Итачи закипала ярость, от такого явного нахальства, переходящего уже все пределы. Но он сидел спокойно, думая что вообще можно на такое ответить. И хотя он прокручивал, пока сидел тут, все возможные фразы и развития диалога, таким тоном младший поверг старшего брата в ступор. — Д-да, как ты… Что ты несешь? Откуда это всё у тебя? Как ты можешь после такого мне ещё и грубить? Что это всё значит? Я уже молчу о том, что ты ходишь почти раздетый в такую погоду и приходишь чёрт знает когда домой, без предупреждений, — аники говорил спокойно, в его голосе не было ни ярости, ни злобы, скорее просто обеспокоенность. Как бы он не старался отругать, нагрубить, наказать, но хотел он лишь помочь, а Саске как назло не ценил такого добродушия, считая его откровенной слабостью и местом куда бить. — Ты вопросов поинтересней не придумал? Что-что? А то, что ну да, я принимаю наркотики. Но это не должно никого волновать - у меня отличные оценки и на мою работоспособность это не влияет. А на счет куртки, пока я не заболел и не доставил кому-либо проблем, разве ты должен мне ебать мозг? Вот если ты купишь мне лекарство за огромные деньги, потом и поучать будешь. —Какой же ты дурак, при чём тут работоспособность? Это же только начало, наркотики затягивают. Тем более в таком юном возрасте. Саске, ты понимаешь, что я сейчас могу рассказать всё родителям и тебя положат на принудительное лечение? — Итачи повысил голос, в надежде на то, что его брат образумится, спесь спадёт с его лица и он объяснит всё и извинится. Ну или хотя бы перестанет нести эту чушь про деньги и учёбу. — На лечение? А то, что у тебя заберут твой наркотик, тебя значит совсем не волнует? На недавно злом лице Саске промелькнуло удовольствие. От победы. Он увидел, как при последней фразе Итачи дёрнулся всем телом. Что это вообще за фокусы такие? Откуда… откуда он знает. Старшый брат вжался затёкшей спиной в твёрдый край кровати, заставляя себя испытывать неприятные ощущения в лопатках. Казалось, если сейчас он не соберёт мысли в кучу, то так и растечется лужей прямо по паркету. Пока он размышлял, что бы ответить, свет вдруг погас. Резко подняв голову, он увидел, что младший точно также стоял на том месте, но его рука была протянута к выключателю. Зачем он выключил свет? Подняв взгляд с руки у выключателя, Итачи невольно взглянул на лицо брата. Всё тот же бронзовый фонарь подсвечивал левую сторону лица, чёрные волосы теперь отливали золотом, а младший братик расстёгивал свою несчастную промокшую кофту. Какой красивый. Когда он снимал эту бесформенную накидку, ткань рубашки натянулась, оголяя ключицу, которую сразу же обдало тем самым золотистым светом. Итачи сидел и просто пялился, не шевелясь, он как будто даже затаил дыхание, нет вовсе не в ожидании чего-то. Его недавно пустая голова, стала ещё в разы опустошеннее. Теперь только одна мысль билась в ней с оглушительным эхом - какой же он красивый. Саске как будто этого только и ждал. Он знал, как он красив в этом свете и наслаждался этим. Словно играя он обошёл в темноте брата и сел у того за спиной, упираясь коленями прямо в уже измученные лопатки. И откуда в 14 лет такая грация? Нет, он не просто подошёл и залез на кровать, он буквально подлетел и вспорхнул, так, что даже не единого звука. А может, это просто старшый брат был в состоянии, что бы слышать только своё собственное сердце, глухо бьющееся об рёбра. И вдруг сидящий до этого смирно брат, провёл кончиками пальцев вдоль плеч Итачи, даже от такого лёгкого прикосновения те вздрогнули. То ли он неожиданности, то ли от напряжения. Дальше Саске провёл пальцами ниже к лопаткам, уже более настойчиво, с нажимом, как бы разминая. Старший брат тихо вздохнул. Затем младший медленно приблизился к уху и аккуратно прикусил мочку, сразу же зализывая. Если предидущие действия были ещё чем-то невинным, то это уже выходило за рамки любого понимания. Итачи чуть не застонал, в последний момент успев плотно стиснуть зубы. Но Саске, кажись всё и без этого понял, как обычно. — Нии-сан, ты что совсем не расстроишься если меня заберут?, — он специально сделал голос притворно нежным, так будто ребёнок клянчил игрушку у родителя. Итачи не мог ничего ответить, он лишь молчал в полном исступлении, пока не почувствовал ещё одно горячее прикосновение. Только теперь уже не к мочке уха, а к шее. Саске провёл языком вдоль шеи вверх к уху и обратно, слегка прикусывая некоторые участки кожи. Уже сейчас стон не удалось сдержать и он буквально почувствовал ухмылку брата своей кожей. Он был в шоке и эйфории одновременно. Такой развратности и настойчивости от младшего брата он не видел даже в своих самый пошлых снах. Он почти тут же и забыл про наркотики, лезвия, родителей и всю прочую «незначительную» ерунду. Сейчас он чувствовал и думал только о языке отото, который к слову, уже оставил засосов 5 на его шее. Он развернулся и потянулся к Саске губами, притягивая рукой за талию к себе. Но встретил лишь подставленную щёку. — Хорошего понемножку, Нии-сан. Надеюсь моя маленькая зависимость останется нашим секретом, как и твоя. А теперь выйди пожалуйста, я устал. — С этими словами Саске слегка оттолкнул аники и лёг на кровать. Просидев ещё несколько секунд у изголовья, старшый брат всё же поднялся и на негнущихся ногах пошёл к себе. Нет, вовсе не потому, что действия младшего ввели его в гипноз, хотя лёгкий шок всё ещё был. Он боялся сделать непоправимое, перейти черту. Да, Саске смел и самоуверен в своих ласках, пока игра идёт по его правилам, но к тому, как хотел его старший брат, он мог быть просто не готов. А причинить боль ему Итачи не мог. Он всё же держался за последние нити самоконтроля. Да, он бы ушёл и так, даже если бы его не попросили. Так он себе и думал, убеждая себя. Он столько хотел сказать, спросить, но все его мысли были забиты только горячими прикосновениями. Казалось, что его мозг ещё не отошёл от того момента шока, когда вместо губ ему подставили всего-навсего щёку. Хотя упорно убеждал себя, что ушёл бы до того, как всё бы переросло во что-то более серьёзное. Он уже лежал в своей комнате, но мыслями до сих пор переживал ту боль и радость. На жалкое мгновение он подумал, что все те чувства, которые он взращивал в себе с самого детства оказались взаимными, но какая-то часть сознания кричала, что его использовали, просто заткнули попытками соблазнить. И как же эта часть была права. Обычно Саске не выговаривал ни слова, а теперь Итачи как будто кувшин проглотил. Он ещё долго не сможет ничего сказать, по крайней мере родителям. Да, младший брат не сказал ничего такого особенного, но чётко понимали оба - если Итачи хоть обмолвится или попытается препятствовать этой зависимости, то Саске уйдёт. Куда? К кому? Старший не знал, но увидев паспорта и дорожную сумку в шкафу, ему не хотелось проверять. Пускай нюхает, пускай курит, но будет вместе с ним, никуда не уйдёт. Это эгоистично и даже преступно, убивать почти своими руками здоровье своего брата в обмен на редкие прикосновения и поцелуи. Но по другому он не мог. Если бы ему удалось остановить всё тогда. Но человек это всего лишь человек, он сдался как и миллионы остальных. Упал на колени пред своей любовью, что завязала тугими нитями его глаза, ограничивая обзор на происходящее, затуманивая сладкой ложью рассудок. Засыпая он уже не думал о чем-то плохом, он теперь предвкушал сладкое будущее со свои любимым братом, так не предусмотрительно отбрасывая все действительно серьезные вещи. Да, и всё-таки, Саске точно поверг Итачи в своего рода гипноз. Только старший этого ещё не понимал.