Made you think that he's the one

— …Стоять, — хватает младшего за кожанку в районе спины и принюхивается. Хисын ушёл, оставив после себя ничего, кроме огорчения, злости на него из-за слов, в которые отчаянно не хотелось верить, и скребущих нутро сомнений. Аргументы буквально взяты с потолка, потому что если постоянно задумываться над тем, кто и насколько похож, рискуешь заработать не только головную боль, но и разрушить отношения всякой хренью. Так, почему-то — опять-таки, чёрт бы всех побрал — никто в упор не видел различия между Сону и Сонхуном. Или воспринимали, как должное. Есть ли у Чонсона настоящие друзья? Мысль шальная, проходящая через виски навылет, зато оставившая после себя кашу из воспоминаний худшего, что вываливаются из повреждённого мозга. Неприятные моменты, которые, накапливаясь, выдают неутешительный итог. Конечно, хорошего всегда больше. Весёлое времяпровождение, взаимопомощь, поддержка и даже шутки. Всё собиралось не год и не пару лет — Сонхун, Джейк, Хисын и он — проверенные десятилетием с лишним. Не пустой звук, не внезапный разрыв связей из-за вроде бы мелочи под названием «За тебя волнуются твои близкие», плавно переходящей в следующую главу «Мы не желаем, чтобы в конце тебе было плохо». Джей читал, что самое болезненное при утоплении, когда стараешься держаться. Когда борешься из последних сил за жизнь, а лёгкие сжимаются от нехватки кислорода, потому что вдохнуть не сможешь, ведь повсюду вода. Зато после, сдавшись и приняв поражение в лице смерти, ты станешь свободным. Боль отступит. (что, если потому существует дистанция?) Запах знакомых сигарет отрезвляет. Ники баловался куревом, но совершенно точно не таким. Ошибки быть не может, и внеочередной разрыв шаблона вынуждает чувствовать себя преданным. — Чья куртка? — У Чонвона попросил, — бормочет он и пытается вырваться. — Блин, отпусти! Замечательно. Может, проблема заключается в Джее? Его представления о здоровых отношениях основывались на нескольких составляющих, но самых важных — доверие, откровенность и верность. По сути, скомпоновать это реально в одно, однако для него понятия абсолютно разные. Доверие предполагает, что ты не ревнуешь к каждому столбу и знаешь, что если твой партнёр идёт с кем-то на прогулку или в гости, с кем не связан родственными связями, ты не обязан тайком следовать за ним и пытаться поймать на измене. Не должен допускать и мысли о том, что за твоей спиной есть некто третий. Откровенность — как раз данный случай. Говорить обо всём, включая мелочи, но не предоставлять грёбаный отчёт о своих действиях. Заранее уведомлять вроде бы о не столь важных вещах, которые впоследствии могут сыграть свою немаловажную роль. Например, как сейчас, когда одежда твоего парня на другом парне. Верность — «я всегда буду на твоей стороне». По крайней мере прилюдно, потому что отношения предполагают это, разве нет? И по прошествии всего времени, что находились в статусе пары, Чонсон порой чувствовал себя покинутым несколько раз. Словно на твоей стороне, на самом-то деле, нет никакого. Или то — последствия мнительности, неуверенности в собственных силах? Чонвон не девушка, поэтому аргумент весомый. Ведь Чонсон понятия не имеет, каково быть партнёром для парня. — Какого хрена ты носишь его куртку? — Она классная, поэтому попросил ненадолго. Боже, да ты чокнулся!.. Ещё приревнуй ко мне, хён. (почему он будто бы рядом, но всегда на чрезмерно большом расстоянии — не дотянуться?) Пальцы резко разжимаются. Ошарашенный словами младшего Чонсон делает шаг назад. Конечно, сказанное не являлось истиной, а Ники бросил подобное полушутя, пытаясь поскорее слинять домой и сделать вид, что он что-то не рассказал Хисыну после их случайной встречи. Нишимура замечает его ступор и, поправив куртку, неловко поджимает пухлые губы. Он похлопывает по плечу и действительно кажется виноватым. А Хисын попросил не натворить глупостей и помнить: признаться в неправильно сделанном выборе раньше лучше, чем идти до последнего и пытаться кому-либо что-то доказать. — Я давно её забрал, хён. У Чонвона много классной одежды, и у меня есть его толстовка и клёвый шарф. И я… — сглатывает и делает паузу, словно колеблется, а стоит ли продолжать. — Я часто забираю у него вещи. — И всё? — Ага, — часто-часто кивает. — Ни у кого из знакомых нет таких клёвых вещей, в которые можно и в клуб сходить. Чонвон же знает в этом толк, потому что носит именно такие. — Клуб?.. Как долго можно витать в облаках, считаться влюблённым, но ничегошеньки не знать о своей… половине? Джей всю жизнь ненавидел, когда люди выражались данным образом, делая акцент на том, что якобы до встречи с кем-то особенным были неполноценными. Если ты здоров физически и не имеешь никаких психических отклонений, что стальными тросами привязывают к объекту воздыханий, а ты мало похож на самостоятельную личность, — не бывает. Чонвон бросил прежнюю работу недавно, объяснив, что ушёл в сферу, напоминающую предыдущую — «то, что мне нравится». Джей наивно был уверен, что это опять связано с торговлей соответствующими товарами для занятий водными видами спорта. Ему было достаточно знать район и график работы Яна — с обеда и до семи часов. И больше ни-че-го. «Ты правда не замечаешь, что вы разные напрочь? Я не говорю о Сону и Сонхуне, потому что они дышат в одном ритме, Джей.» «Дышать в одном ритме», — что это означает на самом деле? Если говорить сухо-категорично и не используя красочные выражения, правда есть. Человек, умеющий задерживать дыхание подолгу, априори отличается от того, кто способен барахтаться в бассейне или неподалёку от берега. Тот, кто готов упасть в морскую пучину и быть сбитым волной. Кто точно всплывёт наружу и начнёт заново, потому что нехватка кислорода для него — почти что наркотик. Ну, такое впечатление. — А где Чонвон работает? Ники смотрит глазами, переполненными виной и животной паникой. В его мыслях проносятся доводы в пользу того, что лучше молчать. И заодно убраться побыстрее, дабы не стать козлом отпущения. — В клубе?.. Ты что, хён, не знал? Нет. Или не хотел знать.

***

Джей сдерживается. Сдерживается от того, чтобы не начать бросаться претензиями, обвинениями в недоверии. Потому что в таком случае вполне логично предполагать: а сколько у него секретов? Где же открытость и, блять, жалобы на работу или исключительно коллектив, потому что везде есть подводные камни? В этот раз Джей поступил красиво. Предварительно позвонил и сказал, что планировал заехать к нему после работы и исправить маленькое упущение — впервые приготовить что-то на чонвоновой кухне, а не заливать доску для разделки продуктов своей кровью. Вопреки ожиданиям, подогнанным разрастающимися подозрениями, Ян отреагировал спокойно. Что с ним не так? Чоснону постоянно чудится — именно чудится, а не иначе, — что у них всё замечательно и переживания ни к чему, но потом вскрывается всякое. Как трупы обитателей моря, когда происходит неладное, а его жители гибнут, брюхом вверх всплывая на поверхность. — Как прошёл день? Пальто — на вешалку и в небольшой шкафчик без дверей, ботинки — на коврик в углу. Чонсон пару раз сжимает и разжимает ладонь, чтобы не добавить лишнего. Мама постоянно повторяла в подростковом возрасте, что нельзя делать поспешные выводы и говорить что-либо, не обдумав хорошенько. Ты можешь извиниться, но осадок никуда не денется, как и воспоминания. Разрушать проще, чем строить заново. — Устал, — доносится голос Чонвона. Ян забрал пакет с покупками из дорогого, но качественного продуктового магазина. Вдох-выдох. Джей попробовал найти на гугл-карте клуб по интересам, расположенный приблизительно там, где якобы работал Чонвон, но не нашёл. Японец утверждал, что понятия не имел, каков точный адрес и чем занимаются в заведении, зато «Сонхун-хён должен знать». И Чонсон, следуя своему неутешительному опыту из студенчества, мог представить много чего — начиная только с обнажённых тел, заканчивая остальными весельями. К лучшему другу обращаться, разумеется, не стал. После разговора с Хисыном, словно попал в воронку из обиды и сомнений касательно того, а есть ли толк в чём-либо. Сонхун держал дистанцию, когда дело напрямую или косвенно касалось не отдельного Чонвона, а их как пары. Не совсем ясно: почему? Из описаний ближайшего окружения Ян Чонвон как человек без «условностей» просто замечательный — надёжный, умный и неотъемлемая часть посиделок, потому что таковы правила: близкие должны быть вместе, а не порознь. Но стоит брать его и Джея как общее, всё становится противоположным. Как суровый вердикт: «Вы не пара». — А что так? Вымыв руки, Джей закатывает рукава на рубашке. Хозяин квартиры садится напротив, чтобы следить за процессом приготовления. — Весь день на ногах. Сегодня было много работы. — Неужели? — вскрывает упаковку и, окончательно слетев с катушек (терпение, когда внутри давно кипит, — не его конёк). Нож оказывается воткнут в деревянную доску. — А ты когда мне собирался сообщить о том, что работаешь в гей-клубе? Мелочи, из-за которых не нужно переживать? — нет. Чонвон абсолютно равнодушно поднимает глаза и складывает локти на столе. Обычно застигнутые врасплох люди пытаются сходу оправдываться или играть в недоумевающих, шокированных. Он немного склоняет голову, и на дне глаз плещется бушующее море, готовое вот-вот обрушиться смертельной волной. Пускай цвет глаз далёк от синего, ничего не меняется. — А я должен? По-моему, я тебе не единожды говорил, что уволился и нашёл что-то временное и относительно подходящее. Охуеть. Чонсон наивно полагал, что в умении переворачивать ситуацию на сто восемьдесят градусов и делать тебя виноватым могут исключительно девушки, но нихуя. Здесь Ян старается на высший балл, ведь сперва старший не находит подходящих слов. На языке крутится мат, а желание выплеснуть агрессию единственным способом — как минимум взять за грудки и потребовать объяснений — превалирует. Ситуация выходит из-под контроля. Американские горки или жуткое лобовое — не предел мечтаний. Джей не представлял, что однополые отношение также могут доставлять реальные трудности и пошатывать эмоциональное состояние. — Разве нет, если мы встречаемся? Я был уверен, что ты устроился в магазин или типа того, а не туда, где можно клеить парней. — Во-первых, — тон становится более суровым, ниже, — я никого не клею, потому что мне такое не то что не положено делать, но и из-за тебя. Во-вторых, это место становится настоящим клубом после девяти вечера, а днём — кафе для нетрадиционных пар. Потому что если два парня будут мило общаться друг с другом в обычном месте, возникнут вопросы и неприятные последствия вплоть до того, что их фотография может появиться в открытом доступе с унизительной подписью. Ещё вопросы? — Да. — Валяй, — бросает он, отчего градус напряжения не спадает. Аргументы не кажутся убедительными, его выражение лица в данный момент бесит. — Какого же хера ты уволился тогда? Раньше проблем не было. — Раньше мой начальник не знал о том, что я гей. Как видишь, при вынужденном сокращении это считается важным аргументом. Понял?! Каждый скажет, что есть колоссальная разница между тем, как ты говоришь, как преподносишь ту или иную информацию. Вкрадчиво рассказать правду, а не бросить её, чуть ли не рыча, и не задумываться о действиях. Последствия — третьестепенное, если не дальше. — А, многое меняется, — наигранно кивает Чонсон, — теперь по полочкам. И поебать, что я не в курсе, да? Подумаешь, какая мелочь… Чонвон бессовестно перебивает, не желая то ли понимать, то ли признавать собственную неправоту: — Я не обязан докладывать тебе обо всём. Ты живешь спокойно — вот и живи. Проблема решена, а я не бедствую. Как раз накоплю денег до отпуска, а после вернусь и найду что-нибудь получше. Это полный пиздец. Это тикающая бомба, на таймере которой осталось секунд пять.

***

Почему нет ничего удивительного в том, что Сону — осведомлённый? На него даже нельзя полноценно обижаться, не то что возненавидеть (да и когда данное чувство возникало?; Чонвон не имел привычки винить других в своих несчастьях). Зато взять на заметку, что его парень и Пак Чонсон недавно разговаривали, необходимо. Не очень-то красиво жаловаться друзьям, тем более при первой ссоре в статусе пары. Впрочем, Ян не уверен, что после всего уместно считаться парой, хотя точки не расставлены и «давай расстанемся» пока не всплыло на, так скажем, официальном уровне. Но нет сомнений — ненадолго. Как и заведено по негласным правилам: впервые не бывает хорошо. Крохотные исключения, разумеется, есть, но не их случай. Чонвон давал этим отношениям пару месяцев, и оказался прав. Чутьё не подвело, да и сам, если честно, несколько лет назад пришёл к неутешительному: едва ли подходит для классических нетрадиционных отношений. Жить вместе и встречать друг друга на кухне утром с широкой улыбкой? — нет уж, не нужно. Не на постоянной основе, когда раздражение из-за чужака в личном пространстве, в зоне комфорта по каплям нарастает. Таскаться всюду вместе и тратить свободное время на своего парня, только потому что это якобы правильно, а скучать на расстоянии и довольствоваться этим — не норма? Нет. Когда всё не то и не так, может, «не то» и «не так» — это ты? Чонвону нетрудно увидеть корень зла в себе, но до полностью свободных отношений или случайных связей не дойдёт, как думает сам, никогда из-за самоуважения и внутренней брезгливости. Идти по рукам и будто бы подтверждать убеждения многих гетеросексуалов о том, что геи — переполненные похотью, по-настоящему омерзительные извращенцы, которые помешаны на сексе с кем угодно, кто из их круга общения? Блять, ни за что. — Вы поссорились, да? — Формально, — отвечает Чонвон и ковыряет небольшой скол на столешнице, — это он ушёл и хлопнул дверью так, что у меня посыпалась с потолка побелка. Не страшно, но осадочек имеется. Шутки в сторону — претворяться по сети легко, зато в реальности твоё тело сделает всё за тебя. Чонвон не из тех, кто будет демонстративно убиваться, заходить после ссоры на страничку к своему партнёру, проверяя, когда в последний раз он был в сети, и из этого решать: обижаться дальше, потому что не звонит и не пишет, или ждать? — Чонвон, — с укором осекает Сону. — Ну и что? Я говорил? — и сам же себе отвечает. — Говорил. Не велика потеря в масштабах Вселенной. Если меня перестанут приглашать на ваши вечеринки, я не расстроюсь. Вообще-то, я и на ту пошёл исключительно из-за весомого повода: Сонхун получил диплом. Жаль, разошлись не на мирной ноте. И невзирая на внешнюю невозмутимость, Чонвон злится не на себя — на Чонсона. Какого чёрта вскипел, если должен быть счастлив, что его никак проблемы не трогают? Не сразу, но со временем всех начинает раздражать нытьё. Почему не спасовал, когда его намеренно дразнили? Мужская невнимательность, чтоб её — Чонвон носит кольца там, где заблагорассудится, потому что ему плевать (да и кто взаправду придаёт значения этому?) — левая ли, правая ли рука. Джей всё равно прошёл проверку — готов был, блять, покориться. Может, сказанное когда-то давно Сону сродни клейму неправильного и среди геев: «Я бы никогда не подумал, что ты тоже. Я не чувствую тебя». Может, Чонвон сам по себе неправильный. Хотя, а к чему уныние? Чонвон не думает, что, имея некоторый запас денег и отличные связи с владелицей клуба (святая девушка — и плевать, что ей ближе к сорока), не получит отгулы длиною в две-три недели. Надо ближе к морю, чтобы напитаться им. — Если при каждой ссоре расставаться, ты всегда будешь один. Так нельзя, Чонвон-и, — произносит мягко, ничуть не нравоучительно. — Помиритесь, всё у вас наладится. Ты не стал бы встречаться с тем, кто тебе не нравится очень сильно. Я тебя знаю. Знать бы ещё себя. — Мне не нужен человек, жалующийся на меня своим друзьям. — Он не жаловался. — Да ну? Ты ведь не телепат и не пророк. Чонвон ненавидит эту свою черту. Мерзкая — вырвать бы и избавиться навек, чтобы никогда не прорастала снова, но нет. Задетая гордость, боязнь после остаться в одиночестве с разбитым сердцем, как валяющаяся на берегу косатка. Никакой прилив не поможет. — Сонхун ему первым позвонил и понял по голосу, что что-то произошло. Но Джей не стал ничего рассказывать. Только спросил, а почему ты всегда держишь дистанцию. Потому что не надо впускать никого в свою жизнь, когда ты не уверен, что потом уберёшь разруху. Менять интерьер после — такое себе удовольствие, да и не факт, что привыкнешь к новому. Ведь Джей не гей.