Made you think that he's the one

— Подскажи, где можно отдохнуть? Но чтобы не было кучи таких же туристов, как мы. Чонвон продолжает перебирать лук и мысленно прикидывает, какой именно сорт идеально подойдёт для супа. В памяти не отложилось ничего, кроме как святого убеждения из-за повара в телевизоре, что любой сумеет приготовить данное блюдо. Хотя перспектива сомнительная, если с готовкой у тебя не очень-то ладится. Но попробовать стоит, верно? Пробовать надо всегда, если мгновенно в голове не всплывает «нет» или не превалирует. В жизни есть и наверняка будут вещи, о которых Ян жалеет, — чистая правда. Только при любом раскладе не стал бы ничего менять, ибо скверный опыт — тоже опыт. — А что, вы куда-то собираетесь? — не то чтобы Чонвону интересно — скорее, из вежливости и ничего больше. Мысли забиты иным. Либо Сонхуну тоже вдруг понадобился белый лук, либо он собрался купить его просто потому что. Запланированная-дефис-случайная встреча в продуктовом магазине обещала быть богатой на события. Чонвон почти привык общаться со старшим в компании как минимум Сону или в социальных сетях, избегая личных контактов. Наедине. Триста пятьдесят семь граммов на весах. Приблизительно столько же притянутых за уши причин, почему не стоило говорить правду и видеться с ним. Сонхун не навязчивый или дотошный, отчего уже чудом считается то, что он не стесняется обращаться за помощью. Но вот в чём загвоздка: Чонвон устал. Вымотан морально и физически всем подряд — работой, попеременной апатией и двоякостью некоторых людей. Сайты знакомств не приносят ничего положительного, быть может, за исключением двух-трёх относительно нормальных парней, переписки с коими не заходят дальше узнавание интересов друг друга. Как последняя инстанция: Пак Чонсон. Есть важное правило: «Не влюбляйся в чужих партнёров». Второе, но не менее важное (а иногда и первостепенное): «Не влюбляйся в натуралов». На самом деле, переживать не стоило. Чонвон за всю жизнь испытывал нежные чувства, дай Боже, раза три. Являться невлюбчивым и отчасти скрытным замечательно — никакой всепоглощающей драмы, тяжёлых расставаний, оставляющих болезненный отпечаток на долгие годы, или пьянок. Разошлись — и ладно; ничего вечного нет. — Думаю, что нам необходимо провести вместе отпуск. Не в Корее, а где-нибудь ещё. Что ж, идея замечательная. Чтобы проверить отношения на прочность, необязательно начинать совместный ремонт или сразу пробовать жить вместе. Всё равно притирки — неотъемлемая часть. Зато можно узреть человека в непривычных локациях, вытряхнуть наружу оставшиеся неизученные эмоции. Как и заведено, выливается не только светлое, но и тёмное. — Мои маршруты однообразны, — пакет с наклеенным на него ценником — в корзину. Чонвону дико хочется мятного чая или конфет, пускай ненавидит мяту всеми фибрами души приблизительно всегда. «На любителя» и «по настроению» — оно. — Думаешь, Фиджи, Индонезия и прочее подойдёт вам?.. Я занимаюсь серфингом и тусуюсь с друзьями, а не хожу по храмам и разглядываю достопримечательности. Спроси меня про национальные блюда, тебе в ответ прилетит целое ничего. Так и пролетает жизнь: от дома до работы, от работы до магазина, от магазина до дома. Разумеется, в череде будней врывается что-нибудь этакое, но суть не меняется. В итоге вырисовывается обобщённое — ни-че-го. Сонхун скалит жемчужные зубы, обнажая клыки: — Ты вредничаешь. — Да, вредничаю, — спокойно соглашается Ян, но внутри начинает постепенно закипать. — Твой товарищ мудаковатой наружности проел мне все мозги. Уверен, что вы общаетесь, как и прежде? Меня терзают смутные сомнения: а не гомофоб ли он? — Джей? — Ага, он самый. — Получается, вы всё-таки сцепились? — предположение Пака сперва вводит в ступор, но приходится намеренно играть равнодушного и помалкивать. Сонхун сам должен выложить все карты. — Он как-то узнал, что я и Сону встречаемся. Вроде бы ничего против не имеет… Разве что обиделся, ведь я не рассказывал ему об этом. Джей хороший. «Такой хороший, что творит хуйню», — злобно отрезает Чонвон, однако ни в коем случае не произносит вслух. Чересчур опрометчиво, если брать в расход то, что многое собеседнику до сих пор неизвестно. — Я запомню. — А что у вас стряслось? — Он мне не нравится, — коротко и ясно. — Я не нравлюсь ему. Поразительная взаимность, не находишь? Пак хлопает ресницами, несколько светлых прядей спадают на лоб. Чонвон мог поклясться и без утайки сказать: самый красивый парень, повстречавшийся ему на жизненном пути. Глупо отрицать чью-то привлекательность, ведь ключевое содержится в сумме — характер, увлечения, поведение и прочее-прочее-прочее. Хотя и красота субъективна. Чонвона лишь привлекают высокие, с очень тёмными глазами, отличной фигурой и «острыми» чертами лица. Но ледяная тишина и умиротворение чужды, невзирая на то, плавать в штиль безопасно. Ему надо, чтобы волны бились о берег; чтобы порой был дикий шторм и разруха — огонь. Многие утверждают, что все, кто увлекается или фактически живёт экстремальными видами спорта, чокнутые. Чонвон интроверт до мозга костей, который меняется до неузнаваемости словно по щелчку пальцев. Радует, что не на постоянной основе, да и размеренность преобладает, но. Рождённый ползать летать не может, а разным вместе не ужиться.

***

jay: «можем пообщаться?» Тупо. Совсем по-детски тупо, ни капли не разумно, если рассуждать как взрослый и состоявшийся мужчина. А в этом Джей уверен, потому что теперь уже зарабатывает на жизнь самостоятельно, не просит у обеспеченных родителей денег на собственное «хочу» и ведёт себя так, как полагается взрослому. И тут в игру включается Ян Чонвон — безупречная ошибка. Либо вся жизнь состояла из неправильных правильностей, а тут вдруг кое-кто решил указать другое направление, из-за чего возник натуральный диссонанс. Разрыв шаблона лишний раз напоминает: не будь абсолютно категоричным. jungwon: «допустим, можем 🤔 о чём речь? учти, что если ты вновь собираешься говорить мне о том, что тебе не нравятся парни, не трать моё время.» Агрессия или Чонсон слишком много берёт на себя? Принял бы на свой счёт, да для обид не было места, раз начал диалог и собирался открыться. Чонвон считается (почти) посторонним человеком, но отчего-то есть твёрдое убеждение: он не станет обсуждать их положение при всех. Остальные ребята ничего о недоразумениях не знают, ведь так? Получается, Чонвон действительно надёжный — кто не болтает попусту. jay: «как раз об этом я и собирался с тобой поговорить. не кидай меня в чёрный список и не сочти извращенцем, хорошо?» Сомнительно, что Чонвона подкупит подобная интрига, но важно прояснить некоторые моменты заранее. Для старшего необходимо. jungwon: «ладно, договорились. что там такого? не хвастаюсь, но всерьёз занимался тхэквондо, хён. всякую грязь оставь также при себе.» Да, тхэквондо. Чонвон и без того не выглядит слабаком, коего можно легко обидеть словами и физически. jay: «думаю, меня привлекаешь ты. точнее, я хочу только тебя. не в горизонтальном, а… в целом, чонвон. » jungwon: «интересно…»

***

— Ты уверен? — Чонвон говорит шёпотом, отчего его голос становится каким-то невероятным, чарующим. Вместо кивка или озвученного согласия, старший кладёт ладони на его широкие плечи и ласково проводит по ним вплоть до предплечья. Не исключено, что только хочется верить в это, однако кажется на долю секунды, что дрожь обоюдна. Что Чонсон не единственный, кто трепещет. Если поразмышлять, случайной близости ещё не было ни разу. Чтобы познакомиться и в этот же день рухнуть с какой-нибудь девушкой в постель, став единым целым, — нет. Джей, вопреки образу и ярлыкам, навешанным на него из-за богатых родителей, не имел привычки вести беспорядочные связи. Суть не столько в банальной безопасности — есть множество способов избежать всякого, — сколько в брезгливости. Внешние данные важны, но и их мало. Нельзя бросаться на красавицу, которая не привлекает тебя, в первую очередь, как человек, словно голодная собака на кусок мяса. Так не работает, пускай большая часть мужчин в женских глазах приравнена к данным «персонажам». — Почему спрашиваешь? — наконец, сухо произносит Джей и сглатывает вязкую слюну. — А ты вообще понимаешь, что я буду сверху? Честно говоря, смутно. Списать бы всё на дурь или виски, но Чонсон в адекватном состоянии. По крайней мере, с данной точки зрения — да. Никаких наркотических веществ не было и не будет, а в последний раз употреблял алкоголь, если ничего не перепутал, в прошлую пятницу. Половина бокала красного полусладкого — ребячество, а не серьёзная попойка с последствиями. Сейчас можно и обойтись без вина. Чонвон пьянит похуже, особенно наедине и в квартире Пака, когда побежать некуда. Без всяких сомнений, будучи хозяином дома, Джей имеет полное право прервать всё это и выпроводить его за дверь. Однако. — Понимаю. Полотенце держится на талии каким-то чудом. Подготовка к сексу с мужчиной унизительна для эго, и до сих пор вероятная насмешка со стороны Чонвона вынуждает колебаться сильнее. Но Джей — не шестнадцатилетняя девственница или неуклюжий парень, неуверенный в своих способностях. Существует негласное правило, вытекающее из вполне логичного заключения: «Если кто-то соглашается на секс с тобой или предлагает это, ты автоматически привлекательный. Перестань переживать». Чонсон падает на мягкую постель. Впервые подушки воспринимаются такими упругими, одеяло — мягким. На локтях доползая до центра кровати, старший внимательно следит за тем, как полуобнажённый Чонвон разводит края влажного полотенца, чтобы после отбросить его подальше. Бёдра касаются бёдер, и в тусклом свете торшера силуэт младшего приобретает волшебные черты. Он чересчур красивый, хотя остатками пока ещё трезвого ума Чонсон прекрасно осознает, как сильно ошибается. Чонвон человек — и ничто человеческое ему не чуждо, включая неидеальности в характере и поведении. Он может выглядеть грубым и раздражённым, может говорить дерзкие вещи. Сбивает с толку своими жестами и даже звонким смехом. О равнодушии изначально не шло и речи — либо безоговорочное расположение, либо беспочвенная неприязнь. Иные варианты не допускаются. — Я не буду целоваться с тем, кто этого не хочет, — большой палец с поблескивающим серебряным кольцом оттягивает нижнюю губу. — Я хочу. Джей достаточно самоуверен и раскрепощён, чтобы не лежать бревном и не делать ничего. Но конечности деревенеют, потому он цепляется пальцами за шлевки чужих джинсов и приподнимается буквально на секунду. Едва уловимый поцелуй сравним с прикосновением крыльев бабочки. А затем — нити, сдерживающие их, обрываются. Чонвон целуется хорошо, и лёгкий укол недовольства из-за возможного количества его бывших превалирует над сухим «мне плевать». Джей рискует разделить благодаря младшему всю жизнь на «до» и «после», оставшись на руинах былого. Целоваться с Чонвоном одновременно с тем, как он выпутывается из остатков одежды чрезмерно красиво, чтобы быть реальностью. И вполне допустимо предположение о том, что происходящее — чудовищное сновидение. Вероятно, Джей сильно впивается короткими ногтями в его плечи, оставляет ярко-розовые полоски и издаёт отвратительные, скулящие звуки. Но. Боже, этими губами можно воскресить и убить, руками — задушить и дать больше кислорода. Чонсон приоткрывает рот в немом крике и пытается то ли отстраниться, то ли притянуть полуночного гостя ближе. Абсурд в прямом его значении перетекает во что-то интимное, по-настоящему значимое и сохраняющееся не на один день. Приехать из-за жалкого сообщения. Конечно, таким образом Чонвон волен потешить своё самолюбие и вновь доказать — опять-таки — себе, насколько сексуален. Каким желанным и доверительным выступал в глазах того, кто недавно утверждал, что не нуждался в любых отношениях данного рода. — Перевернись на живот, — неожиданно мягко произносит Чонвон, — будет лучше. Вдох-выдох. Нет ничего унизительнее, чем становиться на колени и испытывать мучительное ожидание. Казалось, бессчётное количество дней в самокопании и прочем обязаны были вынудить в красках представить себе, что на тот момент могло быть лишь в теории, унять переживания. Но всё-таки ничто не способно сравниться с домыслами и суровой реальностью, где придётся выступать в пассивной роли. А потом он передумывает и просит снова лечь на спину. Это волнующе, страшно и странно. Чонвон оставляет укус на тазовой косточке, и Чонсон запоздало жалеет, что не успевает разглядеть его татуировку. Находящийся на уровне паха Ян слишком горячо смотрится там, чтобы что-либо внезапно менять из-за сиюминутного порыва. — Я могу отсосать тебе, — внезапно хрипло говорит он, обхватывая ладонью вставший член, — и мы закончим. Нет, это Джей закончится. Как человек, придерживающийся принципов и личных выстроенных границ; как полноценный любитель женского пола. Капелька пота стекает по лицу прямиком к шее, а привкус соли на языке окончательно сводит с ума. Чонвона не должно быть здесь, но лежит в чонсоновой постели и гладит внутреннюю сторону его бедра. Пальцы путаются в тёмных волосах на затылке младшего, оттягивают густые пряди. И в полуневинном действии — когда Ян проводит по влажной коже кончиком языка, — нет ничего запретного. — Где?.. — В первом ящике, — кивает на прикроватную тумбочку, — там всё. Не друг многозначительно цокает: — Какой молодец. Вообще, с их разницей в возрасте разговаривать таким образом неуместно, нагло. Однако стало бы высшей степенью издевательства или безумия диктовать свои правила, когда чужая ладонь дарит скупую ласку, а поцелуи посылают табуны мурашек. Джей не помнит, в какой период покатился по наклонной в препятствие, называющееся его именем. Чонсон прикрывает веки — становится очередной фатальной ошибкой. Потому что вместо того, чтобы развести его ноги, Чонвон садится сверху и раскатывает презерватив по члену. Недоумение прерывается протяжным стоном — вид потрясающий. Если под «ты внизу» подразумевалось это, Чонсон готов хоть вечность быть тем, кого седлают. Не самая лучшая поза, ведь партнёр быстро устаёт, но оправдание есть: Чонвон сам решил. Упирается одной рукой в плечо и, помогая себе второй, медленно опускается. Джей завороженно следит за ним, кажется, теряя рассудок. Пиздец как красиво. — Блин, ты… — Чонвон замолкает на полуслове и хмурится. Но стоит старшему потянуться, чтобы взять его за талию, практически рычит. — Даже не думай. Клянусь, иначе я прекращу, и всё случится так, как планировалось изначально. Значит, ошибся. Чонсон не будет задавать кучу вопросов, что именно заставляет его изменить своим убеждениям (?). Потому что Ян Чонвон — непредвиденная перемена в судьбе — настолько ирреальный, что сердце вот-вот разорвётся от немого восхищения и необъяснимой нежности. Джей признаёт: наличие пути назад не предполагается, как и запоздалых отрицаний. И когда он начинает двигаться, наступает маленькая смерть.