Made you think that he's the one

У Чонвона невероятно красивый изгиб спины, когда он лежит на животе, в меру костлявые плечи и охуенная задница. Хозяин квартиры старается отбросить мысли о последнем куда подальше, но раз за разом возвращается к тому, что происходит. Что происходило около получаса назад и чем закончилось, отпечатавшись в памяти навек. Это было… больше, чем хорошо. Да, можно вновь заняться самообманом (потому что Чонсона не привлекают парни в широком значении данного высказывания), но пока рано. Флёр близости не спал окончательно, как и не наступило утро. А ночь, как всем известно, добавляет иные краски всему и скрывает многое от осуждения, ощущения свершившейся огромной ошибки. — Что ты делаешь? Чонвон часто зависает в телефоне. Судя по движению тонких пальцев, переписывается с кем-то или попросту занимается печатанием текста, что фактически равносильно. Но не выходит не испытывать смутную тревогу, чувствовать ненужность. У Джея были сентиментальные девушки — необходимы объятия, поцелуи, иногда горячая ванная или освежающий душ после близости. В списке «побед» также находились и те, что начинали общаться на непринуждённые темы, будто бы несколько минут назад не занимались сексом. Но никогда — абсолютно никогда — не попадались полностью равнодушные особы. Чонвон — не девушка, и оттого всё равно не легче. — Переписываюсь?.. — выгибает бровь и даже не смотрит на него. — Не поделишься, с кем? Зрительный контакт. Внимательный взгляд сменяется хитрым прищуром и кошачьей полуулыбкой, и младший перекатывается на правый бок, подпирая ладонью щеку. — А зачем? Его правда — а зачем? Джей неловко усмехается и натягивает на лицо привычную маску. Пожалуй, не стоит додумывать себе мотивы Яна и далее по списку. Важнее цепляться за реальность, где Чонвон прямо сейчас находится в чонсоновой постели и кажется кем-то божественным. Усталый вздох сменяется привычной занятостью в телефоне. Джей не находит ничего лучше, чем прикрыть глаза и прислониться затылком к изголовью кровати. Спустя неопределённый период времени матрас прогибается под весом чужого тела — Ян поднимается. Чонсон осознаёт, что он собирается делать, однако не предпринимает ничего, чтобы что-либо исправить. А зачем? Сомнительно, что случившееся относится к сексу по дружбе или к мимолётной (не) любовной связи. Как бы ни было обидно, в глубине души живо чёткое понимание: Чонвон не из тех парней, готовых к близости пусть и с плохо, но знакомым человеком. Может, воля момента или маленькая, практически невинная месть за все сказанные слова. — У тебя есть газировка? — М? — Джей распахивает веки и приподнимается. В отличие от бесстыдно обнаженного гостя, он успел надеть бельё. В сию секунду они на равных. — Пепси или что-то наподобие? Минералка? — Есть. Направляясь в сторону кухни, ощущает прожигающий лопатки взгляд. Не исключено, что лишь хочется думать об этом, ведь самолюбие — обоюдное, как и палка о двух концах. Младший бодро шлёпает по паркету следом, сильнее убеждая: не злобное сновидение. Вопреки предвзятости, Чонвон садится за барный стол и смиренно дожидается напитка. Джей оборачивается, чтобы испытать расплывающуюся по венам нежность от его вида. Поразительно, как очарование чередуется с кошачьими повадками, дьявольски притягательным поведением — словно разные люди. — Кола или спрайт? — Кола, — протягивает руку и забирает прохладную баночку. Щелчок крышки сопровождается его довольным стоном. — Господи, спрайт испоганили пару лет назад. Слишком приторно — много сахара, разве нет? Его приходится запивать. Пак отвечает медленно вовсе не специально — так получается: — Да, наверное. Чонвон забавно морщит нос, когда делает пару глотков газировки. Тяжело не приподнять уголки губ — чрезмерная нагрузка на сердце всегда имеет последствия. И сидящий напротив является не проблемой, а диагнозом-приговором, потому что проблему зачастую можно устранить, зато от него избавиться — вряд ли. Существенная разница между Чонвоном-знакомым и Чонвоном, который делил с тобой постель. Всё ещё странно вспоминать о близости, прокручивая в черепной коробке яркие картинки, как смотрелся младший, сидя на его бёдрах и запрокидывая голову от удовольствия. — Ты опять делаешь это. — Что? — Чонсон промаргивается. — Что я делаю? — Пялишься, хён. Заканчивай. Джей оказывается застигнутым врасплох. Какое облегчение, что не краснеет от смущения, иначе позора не избежать. Непривычно общаться после секса с кем-то, кто с тобой на равных. — Ничего я не пялюсь. — Угу, охотно верю, — наполняет щёки и становится запредельно трогательным. При иных обстоятельствах знакомства и трений Чонсон позволил бы себе возмутительную вольность — коснуться тёмных волос или обвести линию подбородка. Они не любовники и не друзья — никто.

***

— Хён сказал, что это может быть у тебя. — Каким, блять, образом его медицинские записи могут находиться у меня? — с наигранным раздражением спрашивает Джей и обречённо машет рукой. — Пожалуйста, перерой мои полки. Вариантов два — либо в стопке с журналами, либо среди чонсоновых тетрадей с момента обучения в старшей школе и вплоть до конспектов из университета. Зачем-то перевёз вроде бы ненужную макулатуру сюда, периодически ностальгируя по счастливым и беззаботным временам. Быть подростком и хуже, и значительно лучше. Потому что, достигая заветной цифры и заканчивая студенческую жизнь, словно ощущаешь незримые оковы из правил, мнения общества. Конечно, в масштабе отдельных лиц или группы людей Чонсона мало волнуют чьи-то слова и советы, но отрицать их некое влияние бесполезно. Нишимура гаденько посмеивается и усаживается на пушистый ковёр напротив заветных полок. Если многие предпочитали хранить нечто такое наверху, то Джей использовал «атмосферные» коробки или шкафчики без дверей и задней стенки. Потому-то Ники резво отсеивает лишнее, через раз останавливаясь на чём-то, что его заинтересовывает. Большой ребёнок. Сколько ему там лет от роду? Старший шаркает тапочками и отправляется на открытую кухню. Почти с любого ракурса виден младший, отчего создаётся иллюзия сохранения контроля. На самом деле, Чонсон на сто процентов уверен, что ничегошеньки он не сумеет отыскать. Конспекты Сонхуна попросту не могли попасть к нему, невзирая на то, что друг приходил несколько раз сюда после окончания пар. Джей заваривает чёрный чай, и размешивая в нём сахар, возвращается к самому важному на данный момент — к Чонвону. Четыре дня в глухом неведении и методичной слежки за ним в социальных сетях не дали ничего. Пак не больной на голову, не ревнивец или жалкий собственник, имеющий внутри зияющую дыру от комплекса неполноценности, но всё равно ревнует. Что, если он переписывается с парнями на сайтах знакомств? Посещает ли клуб, где можно провести вечер или ночь в компании равного себе? Достаёт мобильный и проверяет время — девятнадцать часов ровно. Сомнительная перспектива для встречи, тем более среди недели. Однако Чонсон признаётся: скучает. Казалось бы, плохо изученное и позабытое чувство обязано было уйти или притупиться, чтобы не давало о себе знать. Впрочем, а какая к чёрту разница, если Ян Чонвон умело перечеркнёт это и поднимет вверх дном? jay: «что за клуб, в котором ты познакомился с чонвоном? я знаю, где вы впервые встретились.» Поступок отвратительный по отношению ко всем — к Сонхуну, которого не стоит приплетать, к ничего не подозревающему личному Наваждению, к «я». Когда творишь откровенную хрень, начинай с главного: готовься брать ответственность. И колебания при таком раскладе ни к чему, хотя не сомневаться здесь нереально. Стоит ли пригласить Чонвона на свидание? Может, перестать уже вести себя, как незрелый мужчина (да и настоящий ли мужчина тот, кто вечно в сомнениях?) и сделать первый шаг? sunghoon: «больше никогда не заводи эту тему, окей? по-дружески тебя прошу, джей. никогда мне не говори про наше знакомство и клуб. забыли обо всём.» Чонсон промаргивается, перечитывая ответ не единожды, прежде чем принять его к сведению. Тот, с кем сохранял тесную связь на протяжении многих лет, с кем преодолевали недомолвки и прочее дерьмо, никогда не славился резкостью. Достаточно было произнести умеренное «нет», но без извинений или пояснений. Выбивающееся из разряда «обычно» поведение. Мерзкий голос акцентирует внимание: просьба-приказ товарища напрямую связаны с Ян Чонвоном. И это, наверное, задевает сильнее. jay: «ок.» — Тут пусто! — кричит Нишимура, вырывая из раздумий. Торопливые шаги заставляют убрать мобильный в карман. — Уверен, Сонхун-хён что-то перепутал или забыл. — Я же говорил тебе. Горечью оседают на языке совсем безумные подозрения. В конце концов, Чонвон, как сам поделился, познакомил их и фактически помог завязать в будущем любовные отношения. Нельзя сбрасывать со счетов, что другу некомфортно, неловко вспоминать о былых временах. Ему приходилось играть чью-то роль, но никак не свою. Японец подходит к барной стойке и кладёт что-то серебряное, пристально глядя в глаза. Сперва Джей недоумённо хмурится, а потом запоздало понимает: браслет принадлежит не ему. — Я нашёл на ковре — в углу, ближе к полке. Ошибка? — нет. Чонсон знает, ведь никто из его последних гостей не носит никакие украшения, за исключением Чонвона. Теплится наивная надежда, что проницательный и хитрый Ники сам в раздумьях, чья конкретно это вещь. Но правда буквально читается в его блестящих глазах. — Спасибо. — Не за что. Пойду-ка я домой. С тайной за пазухой. Противное тиканье часов, которые раньше казались беззвучными. Джей всю сознательную жизнь приравнивал людей, посещавших психологов без весомых причин типа наступления рокового момента в жизни или перегоревших отношений, которые жаждали вернуть в прежнее русло, слабаками. Мол, не обязательно приходить к важной аджумме или аджосси, работа коих заключается в том, чтобы выслушать и дать очевидные советы. Те самые, что даст бабуля, лучший друг или захмелевший мужчина в скудном ресторанчике, где основным блюдом является соджу. Долой слабовольных, долой слабости. Проблемы решаются, безвыходные ситуации — редкость. Многое реально если не изменить полностью, то сгладить углы и устранить вполовину фатальные последствия. Ровно сорок минут до полуночи. По правилам приличия, если память не подводит, звонить можно до девяти часов вечера. Особенным людям, в чрезвычайных ситуациях и возлюбленным — иное. Джей недобро косится на мобильный, лежащий на прикроватной тумбочке, и переводит взгляд на браслет. Тонкий, но совсем не женский — сразу ясно. Высокая вероятность того, что Нишимура в курсе, напрягает, однако весомый плюс имеется: он не стопроцентное трепло. Выпытать что-либо гораздо проще у Джейка (он априори не умеет врать своим друзьям и семье) или у по обыкновению болтливого Сону, кто с лихвой заменит парочку сплетниц. Хотя… он и Сонхун умело скрывали свои чувства, или же Чонсон был чересчур слеп вместе с остальными ребятами. Якобы дружба замыливает глаза, и оттого труднее распознать, а где именно заканчивается одно и начинается другое. — Ладно, похуй… — выдыхает Пак, сдавшись. Но если посудить: не было ничего чересчур странного, чтобы позвонить парню, с которым однажды переспал. Напротив, мгновенно возникает весомая причина для звонка, напоминания о себе. И пускай они по-прежнему обоюдно носят клеймо «никто» или не менее запутанное «кто-то», у чего нет конкретики и рамок. Для Джея важно не упустить шанс. Это паршиво ровно настолько, насколько может быть. Как поистине дурацкие сообщения младшему, как заверения о том, что никакого напряжения не существует, а Чонвону всё чудится. Поражение принято; личная слабость в интерпретации влечения — тоже. Один. Два. Три. Четыре. Пять гудков. Чонсон растворяется в унынии и обрастает скорлупой из-за выдуманной обиды. Можно осекать себя сколь угодно, ругать за больные мысли, что применимы даже не к твоему парню, зато от правды не сбежать. В голове куча доводов, где находится Чонвон и с кем, а вдобавок и прочее. Отключаясь, бросает айфон на постель и случайно замечает, как потемневший экран через пару секунд загорается. Номер Чонвона был забит в контактах не с именем, а просто (виток самообмана или скрытности?): «Amazing». Прилипчивая мелодия напрямую ассоциируется с ним. Биение волн, песок и полуобнажённый Чонвон, обнимающий какую-то девушку. Переживать о красавице не стоит — младшему та неинтересна в сексуальном плане, учитывая его ориентацию. — Привет, — выпаливает Пак и терпеливо ждёт, пока получит ответ. Со стороны джеевы переживания ни разу не воспринимались кем-то, как переживания. Внешняя и внутренняя (чуть меньше, чем на вид, увы) уверенность помогали постоянно, отваживая ненужных людей и притягивая противоположных. Но есть весомая разница между другими и тем, кто, скорее всего, по-настоящему нравится. Предстоит разобраться: нравится в сексуальном смысле или всё гораздо хуже? Пак боится грядущего. — Привет, — шуршание упаковки из-под чего-то съестного, судя по звуку. — Я не успел выйти из душа. — Понял. — Что ты хотел? — Я нашёл у себя в квартире браслет, — приподнимает вещицу, словно Ян сумеет рассмотреть её прямо сейчас. — Ты ничего не терял? Видимо, Чонвон довольно щёлкает пальцами. — О, а я всюду его искал. Замок в последнее время испортился. Я собирался купить новый браслет или отдать мастеру этот. Спасибо, что дал знать. Мерзкий червяк сомнений грызёт изнутри типичным неверием обеспеченного человека, коего предавали и пытались предать когда-либо. Чонсон прекрасно помнил Евон — умную блондинку, намеренно оставляющую свои мелочи у него в квартире. Губная помада, серьги или чулки — играть удивление она умела превосходно. И Чонсон заходит дальше положенного, когда откровенно начинает напирать. Безусловно, в меру скрытно, но вполне хватит для провокации ради достижения цели: — Встретимся завтра? Или я могу завезти это к тебе после работы? — М-м, не совсем удобно… Я обязан сам забрать, — настырности ему не занимать. — Разве я не прав? Спорить бессмысленно, но Чонсон же сталкивается лоб в лоб с похожим — значит, напирать и отстаивать свою позицию не нужно, а обязательно. Становится принципиальным получить время Чонвона, узнать его. — Мне не сложно — стану доставщиком. Только продиктуй адрес или скинь в сообщении. Молчание. — Ну, ладно.