Made you think that he's the one

— …Да, но это был ты, — Нишимура показывает ладонью — не пальцем (японское воспитание, чтоб его) — на Сону. — Враньё. Ники непреклонен, и полупьяный хохот девушек и захмелевшего Джейка лишь подливает масла в огонь. Веселье переходит в ту стадию, когда тяжело веселиться, а наполненный живот сводит от обилия съеденного и выпитого. Джей расслаблен ровно настолько, насколько может быть расслаблен человек, который знает чей-то секрет. Джеюн не говорил об ориентации младшего как о чём-нибудь постыдном, совсем уж отвратительном. Но для Чонсона колоссальная разница — играть в гляделки с человеком, коему нравятся исключительно девушки, или с геем. Пускай чересчур самонадеянно и себялюбиво, но. Ни на йоту не хочется быть тем, кого понимают неправильно. Потому Джей старается держаться на расстоянии и не привлекать внимания младшего. Вести себя естественно, дабы не оскорбить, — кредо. Пак промаргивается, сидя в одном из минималистических кресел (дизайнеры постарались на славу — никаких претензий ко вкусу), и запоздало понимает, что тут не все. Хисына нет, но нельзя забывать об его пристрастии к сигаретам, зато отсутствие Сонхуна и Чонвона вводит в ступор. Предчувствие заставляет понервничать, тем более вкупе с воспоминаниями. Мог ли клуб быть, скажем, тематическим? Джей умом понимает, что поступает, как чокнутый параноик, и не стоит лезть не в своё дело. Какая к черту разница, кто с кем спит, если это не наносит вред? Если обоюдно и полюбовно, в соответствии с возрастом, без обмана и по-честному — отлично. — А у нас есть пунш? — доносится высокий голос Сону. Ким смотрит по сторонам и будто бы пытается за кого-то зацепиться мутным взглядом. — Никто не хочет? — Я принесу. Одному Богу известно, почему Чонсон вызывается пойти на кухню. Дом действительно большой, и времени «на проветриться» по пути вполне хватит. Но явная цель, прослеживающаяся на задворках сознания, говорит о том, что необходима разрядка в виде смены обстановки. Кухня в бежевых оттенках, из неё есть прямой выход на улицу. Чонсон включает светильник на стене и вздрагивает — знакомый силуэт ближе к углу вызывает оторопь. Джей не планировал и никак не ожидал остаться фактически наедине с Чонвоном. Ян убирает мобильный в карман спортивных штанов и смотрит неотрывно, когда подходит к графину, чтобы налить себе воды. — Что ищешь, хён? Тебе помочь? — звучит так, словно издевается. Джей умел быть хладнокровным, сохранять поразительное спокойствие в особенно напряжённые моменты. Иногда — то есть редко, но это случалось — взрывался без предупреждения. Человек с тяжелым, неподъёмным характером? — едва ли; но не амёбное нечто, которое не в состоянии показать стержень и зубы. — Сону попросил пунш. — По-моему, Рики засунул его сюда. Верхняя полка, — и кивает на двухкамерный холодильник. На мгновение его выражение лица становится по-детски очаровательным. Крайне очаровательным для возраста Чонвона и половой принадлежности. Джея не привлекают парни, понятно? Разница весомая между обыкновенной парой, состоящей из мужчины и мужчины, и чего-то чрезмерно опошленного, дикого. Конечно, и среди «классических» существует множество мерзости и прочего, однако Чонсон по-прежнему далёк от всего нетрадиционного. Нет-нет-нет. И частью себя понимает: внутренний разрастающийся конфликт — постфактум. Его бы ничуть не смутило, если бы, к примеру, внезапно начали бы встречаться Хисын и Джейк. Многие годы дружбы за плечами, абсолютная адекватность и связующее из гастрономических пристрастий. А есть иная сторона — не изученная, полная подводных камней и внезапных воронок. Вдвоём пытаться открыть дверцу — ошибка. Пунша нет (может, попросту не увидел), а по коже волной растекаются мурашки. Джей одёргивает ладонь слишком резко, отчего испытывает запоздалую вину. Вовсе не тот жест, который можно понять как-нибудь неправильно, но Чонсон готов поклясться чем угодно, что у него ни капли брезгливости. — Ты чего, хён? — Ничего, — резковато бросает Пак. — Я бы справился сам — необязательно было меня трогать. Зачем? Кто просил открывать рот? Старший стыдливо зажмуривается. А Ян, отходя к острову и разворачиваясь к нему спиной, чтобы опереться, не разряжает обстановку жалким притворством. Он усмехается и прерывает зрительный контакт, чтобы шмыгнуть носом и вновь поднять голову. — Да неужели?.. — пауза и очередная улыбка-усмешка. — Кто тебе рассказал? Шокирован так сильно, что дотрагиваться до меня противно? «Враньё», — высоким голосом Сону внутри. Желание увильнуть от ответа не знает границ, но поступать не по-мужски и прятаться Джей не привык. По крайней мере, не при собственных косяках. Бутылочка с холодной минеральной водой выступает в качестве спасательного круга. Ни единой эмоции, и не дрогнув: — Я отнял руку не поэтому, Чонвон. Если я задел тебя, извиняюсь. Меня не волнует, с кем ты предпочитаешь проводить время. — Да? — Да, не моя забота. Мне поебать, с кем ты там веселишься, — после этого можно смело заключать: «Облажался, когда делал вид, что на тебя подобное не оказывает влияния». — О-о, — важно протягивает Чонвон. — Мы заговорили о заботах? Интересно, а в какой момент моя ориентация стала ею для кого-то? — Не ёрничай. Зачем Ян здесь? Не мог ответить на сообщение или звонок в кругу остальных? Личная жизнь отвлекает? Что логично, если брать в расчёт убеждение: «Не надо кричать о своих отношениях». Он постукивает пальцами по столешнице. Джеюнова правда: «Чонвон дотошный, что с ума сойти можно. Если вас столкнуть лбами, я не уверен, что ты выйдешь победителем». Обычно этим промышляют подростки, когда назло гнут собственную линию и знают, что не правы. Но сейчас — иное. Чонвон всё-таки собирается покинуть кухню первым, потом замирает. Молчание длится недолго, и он наклоняется для того, чтобы сказать на ухо: — На будущее запомни, пожалуйста: я не считаю первого встречного симпатичного парня за потенциального любовника. — Мне плевать. — Что-то не похоже. Перестань уже, — гораздо мягче, — ты не в моём вкусе. — Меня не заботит твой вкус, — детский сад. Переговариваться — стиль максимум подростков из средней школы. Но конфликт не зарождается, а, скорее, напоминает тление. — И правильно, — кивает сам себе (?) и отводит взгляд, глядя в пустоту. — Можешь не беспокоиться, что на тебя запал педик.

***

Перекур в час ночи — едва ли правильно. Но как же замечательно, что арендованный дом просто огромный и из трёх имеющихся выходов можно оказаться на своего рода веранде. Ночь лунная, но тучи периодически погружают в чуть ли не кромешную тьму, где даже не видны звёзды. Чёртов Ян Чонвон. Его слова набатом стучат в висках. Конечно, Ян говорил правду, потому что нетрадиционная ориентация не предполагает тот факт, что геи влюбляются в каждого красивого парня (то, что он привлекательный, Чонсон знает и сам). Однако ответ задел, а это вообще не нормально, учитывая, что Джей должен был радоваться или испытывать равнодушие. Принесло ли «ты не в моём вкусе» облегчение, как и должно было? Нихуя. Пак прикрывает веки и нервно постукивает пальцами по бедру. Может, в действительности не нужно принимать близко к сердцу чужие предпочтения и видеть нечто особенное в том, что не является особенным никак. Как бы грубо ни прозвучало, на тебе свет клином не сошёлся — святое правило. Нельзя додумывать лишнее. Джей делает затяжку и, поколебавшись, решается подойти к Сону (конечно, отсюда Ким его не видит). Только выдыхает горький дым и готовится к тому, чтобы сделать шаг, как мгновенно замирает. Появление лучшего друга не входило в его планы — это нежданно. Сонхун планировал лечь спать и, как показалось, взаправду уснул в отведённой ему комнате. Отчего не решается осуществить задуманное — загадка. И ебаный шок — не есть хорошо. Странное ощущение не должно преследовать человека столь часто, потому что оставляет след в душе и в голове. Но Чонсон почему-то упорно молчит и отводит ладонь с зажатой сигаретой, чтобы потушить окурок о деревянную перегородку. Предчувствие, преследующее в течение последних дней, никак не обмануло. Сонхун оказывается вплотную к Сону отнюдь не по-дружески. Обнимает за талию и утыкается носом в пушистые волосы, вздыхая как-то не менее двояко. Увиденное идёт вразрез с тем, каким сформирован образ, поведение и предпочтения Сонхуна. Он — не тот, кто будет без шуток миловаться с парнем, обнимать его вот так. На мгновение промелькает предположение: а что если Сонхун знает, что Джей здесь? Через секунду раздастся хохот обоих, ведь прикалываются по-разному? — Отпусти, — тихо смеётся Ким и вяло пытается вырваться, — кто-нибудь нас заметит. — Ну и что? — Рано, — полушёпот Сону приобретает иные краски. — Не надо, ведь… Позже, пожалуйста. — Все спят. — А вдруг нет? Я не хочу открываться прямо сейчас остальным, понимаешь? Мы же как-то встречались. И сейчас — потерпим. Что? Джей тихо отступает, однако не спешит оставлять их наедине. Чья-то ледяная ладонь сжимает горло не до боли, зато весьма крепко. Тактичное покашливание, способное спугнуть, разрушить момент и разорвать на кусочки, не рвётся из груди. — Понимаю, но ничего не произойдёт. Они в отключке — всем на нас плевать, — переплетённые пальцы — конечная. — Я соскучился. Сонхуновы руки, которые не раз притрагивались и занимались тем, чем многие люди заниматься не стали бы, не могут настолько нежно обнимать парня за талию. Единственное, что выдаёт его, не заставляя усомниться в реальности и не считать это галлюцинацией, — движение. Нечто хирургическое, лишний раз подтверждающее: «Как здорово ты ошибался в Сонхуне». Взаправду ли Чонвон знает о нём гораздо больше, несмотря на столь короткий срок знакомства? Какой именно был клуб, если Сонхун там находился и выглядел потерянным? Неужели школьные и институтские подружки — прикрытие, дабы не слыть среди товарищей «педиком»? Джей тушуется и спешит ретироваться, выйдя из оцепенения. Обидно, что доверия как такового и нет, ведь Чонсон на правах якобы лучшего друга не посвящён в тайну. Вероятно, расстояние сделало своё дело, не оставив ничего, кроме отголосков прежней, поистине близкой дружбы. Чонсон почти интуитивно, на ощупь поднимается на второй этаж и искренне удивляется (повторно, мать вашу, когда не хватает сил удивляться). Столкнуться с Чонвоном — слава Богу, не нос к носу — последнее, на что рассчитывал. Но вопреки тем же паршивым ожиданиям, которые вообще в последнее время не имеют свойства подтверждаться, Ян просто смотрит и молчит. Помутнение рассудка. Ну априори не может мужчина в полутьме казаться привлекательным. Джей напрочь отказывается признавать. Для личного успокоения, ради поддержания привычного ритма жизни без потрясений в виде Чонвона и его невозможных глаз, что при отблеске луны в окне проникают аж под рёбра. Спрятаться бы или спрятать его в самый тёмный угол, чтобы не доводить до худшего. — Ты чего? — А ты? Джейк был прав — «соперник» под стать. Чонсону попадались непреодолимые, отвратительные и безосновательные упрямцы. Гнуть свою линию надо не из эгоистичных побуждений, а когда ты прав и чётко осознаёшь это — правильно. Встречал не менее целеустремлённых и частично наглых, но он — кривое зеркало. Без тех же шуток, насмешек. — Там ребята, — полушёпотом говорит Пак и прочищает горло. Скупое понимание — привилегия. — Не ходи, не то спугнёшь. «Или нет, потому что я — не ты, а ты — не я», — запоздало вертится на языке. Приторная сладость, непонятно откуда взявшаяся, оседает на самом кончике с сигаретной горечью. Чонсон облизывает губы и не спешит расходиться с ним. Впрочем, Чонвон тоже. — Когда избегаешь меня, делай менее заметно. — Я и не избегал. — Правда, что ли? — с усмешкой. — Значит, мне привиделось. — У меня нет запары с геями. С тобой, Чонвон, — есть. Торопливые, несчастные два шага навстречу. Выставленная рука, что упирается в стену совсем рядом с чонсоновым лицом, отнимает пути для побега. Сердце делает кульбит, падая куда-то вниз, но не фатально — не по-подростковому «в пятки». Уступает в возрасте, в росте, но едва ли остальном. У Чонвона широкие плечи, что буквально вынуждают, тычут в его внешнюю мужественность, крепкие руки и уверенная походка. Иногда он становится похожим на кота, и в фальшивом умилении кроется что-то тягучее, обволакивающее с ног до головы так же, как смола несчастную букашку. Янтарь — сомнительная участь. — Да? Выражайся конкретнее, хён. Потому что я уж точно не делал ничего, чтобы ты говорил мне такое. Уверен, что корень зла не в тебе, а? Загляни-ка внутрь себя. Не там ли гниёт? — добивает раз за разом, подчистую. — Что, если ты специально творишь всё это, потому что я тебе интересен? Будь прокляты обстоятельства, выбранный маршрут и младший. Чонсон зачем-то подаётся вперёд, Чонвон зачем-то никак не реагирует. Поцелуй получается сухим, немного неуклюжим и невыносимо горячим. Неизвестно, почему сосуды не лопаются, а полый фиброзно-мышечный орган (простите, медицинские термины) не перестаёт биться. Безумие в чистом виде — мысль, чтобы сотворить с ним множество грязных вещей. Две волны сталкиваются, но воды не смешиваются. Чонсон успевает поймать за хвост случайно вычитанный факт касательно того, что это бывает — блядское наваждение. Джей бывал на море не единожды, и чувствует себя так, словно вот-вот накроет волной. Ян до невозможности гибкий, а ладони правильно ложатся на узкую талию. Упираться затылком в стену, чувствовать, как мужское тело прижимается к тебе вплотную, странно и неудобно, но. Ян Чонвон улыбается сквозь поцелуй и, отрываясь буквально на мгновение, касается кончиком языка нижней губы. — Препятствие?.. — с придыханием произносит личный палач и издевается. — Ещё минута — и у тебя крепко встанет, пять — ты кончишь. Будешь спорить? Мне даже не нужно вставать на колени. Блять. Нихера не забавно. И невообразимо, непреодолимо грустно осознавать, что какой-то мальчишка (плевать, что «расстояние» в годах небольшое) творит такое, выбивая из колеи. Он мстит за попытку отдалиться, откровенное игнорирование. Джей прекрасно понимает, что спор не даст ничего — возбуждение растекается по венам, а низ живота горит огнём. Пальцы зарываются в чёрные влажные волосы младшего, оттягивая пряди. Чонсон целует крепче — металлический привкус, как побочный эффект. Джей продолжает цепляться за здравый смысл и то, что, чёрт побери, творит, но виноват Чонвон. Так проще для душевного равновесия, чтобы не пытаться искать внутри «я» проблему. — Хватит, — и буквально в один шаг становится далеко — на вытянутую руку. Верно ли, что корень зла не в ком-либо, а в тебе? — да. Потому что Чонсон хватает его за тонкую ткань футболки и тянет обратно. Списать на случайность никак не получится, ведь второй раз более осознанный, пускай и не признанный до конца хотя бы из-за гордости. Чонвон неплохо играет на нервах, дразнится, умудряясь выставлять себя невинным и равнодушным. Джею не мерещится соблазнение. Может, это его стиль или философия — потешить самолюбие. Непреднамеренно задетая локтем ваза, стоящая на подоконнике, — и её падение с глухим стуком на пол из натурального дерева отрезвляет. Джей отскакивает как ошпаренный, когда вдобавок слышит тихий скрип половиц по направлению к ним. Оскорблённый или обиженный Чонвон грубо толкает в грудь и бодрым шагом идёт навстречу к неспящему (не) счастливчику. Девушки или Сонхун? Кто-нибудь другой из ребят? Пак следует его примеру, сбегая (лишь уходя). Отдельная комната в северной части здания — универсальное убежище. Чонсон накрывается одеялом по подбородок и отворачивается к окну, чтобы быть спиной ко входу. Как в далёком детстве, когда проще не видеть чудовище и считать, что оно не прячется под кроватью; что не растворит со скрипом дверь и не ворвётся внутрь, дабы выпотрошить, как свинью. Чонсон закусывает изнутри щеку — обманываться не получается. Привкус мяты и отчего-то вишни ощущается на губах до сих пор. Минуты тянутся мучительно медленно, а мобильный телефон, про который вспоминает не сразу, показывает неутешительные цифры. Минуло пятнадцать минут — не беда, а катастрофа. Чёртов Ян Чонвон. Чёртов Ян Чонвон. Джею всю сознательную жизнь нравились девушки. Его привлекают такие, как Юджон или та симпатичная сотрудница с тринадцатого этажа на работе — груша или песочные часы, ровная кожа, длинные волосы, выкрашенные в клубничный блонд или «необычные» для азиатов оттенки. Исключительно противоположный пол, а не парни с кошачьим взглядом и несгибаемым характером. Чонсон принимает вертикальное положение и трёт виски. Хуже ночи быть не могло: целоваться с будущим врагом (а как иначе, если мирно не удастся?), не иметь возможности высунуть мозги и выбросить его также наружу. «Если тебя что-то пугает, просто заставь себя сделать это», — наказывал папин дядя, уверяя, что клин вышибают клином. Отцовское решение в преодолении трудностей почти идентично: методом от противного. Завтра к вечеру все разъедутся по норам. Дом — укрытие, куда впускают доверенных, от кого не ожидаешь получить нож в спину. Джей с горечью признаёт: Ян Чонвона жаждал бы увидеть однажды в своей квартире. Желательно в темноте. Желательно с теми же намерениями, что сегодня. Проблема.