Лисий огонь

      Когда к полудню следующего дня Такао входит в шатёр Мэй, та почти собрана и ловкими движениями закручивает волосы в незамысловатый плотный пучок, чтобы не мешались в бою. Приглядевшись, Такао с удивлением понимает, что Мэй облачилась в сёдзоку, а на подушках рядом с веером лежат маска и капюшон.       — Не слишком демонстративно? — поднимает брови Такао.       — Что конкретно? — Мэй хмурится и прослеживает направление его взгляда. — Выступаем в темноте. Пока Савада усиленно крушит столицу, мы пробираемся через потайной ход… Я одета как раз согласно обстановке, дзёнин.       — Но маска, Мэй?       — Лежала вместе с сёдзоку. И, предвосхищая дальнейшие расспросы — капюшон на случай дождя. А сёдзоку… С меня достаточно стычек, во время которых затормозить может меч, воткнувшийся в край кимоно.       Мэй заканчивает с прической, легко поднимается и несколько раз бесшумно подпрыгивает, проверяя, чтобы ничего не звенело.       — Как будто и не уезжали никуда, да? — чуть нервно улыбается она.       — Мне позвать Кадзу? — проницательно уточняет Такао, и Мэй моментально подбирается и холодеет взглядом.       — Прошу прощения за несдержанность, дзёнин. Признаться, я нервничаю. — Мэй прикрывает глаза, расслабляя мышцы лица и стирая из жестов излишнюю подвижность.       В деревне, перед очередным заданием ее успокаивал и приводил к балансу именно Кадзу. Но в деревне Мэй не нужно было так сильно себя контролировать, и она много язвила и болтала. Сейчас, облачившись в привычный наряд синоби, она не может преодолеть волнение, и личина благородной принцессы невольно сползает.       — Дыши глубже, лисица Мэй, — Такао мягко улыбается. — Мы все рядом, я рядом. В темноте не придётся держать лицо.       Мэй хмыкает:       — Я учту, спасибо. Но это тоже мое лицо.

***

      Ждать выступления армии приходится совсем недолго. Над вечерней столицей нависают низкие тучи, воздух пахнет грозой.       Сёгун стоит перед командирами отрядов. Рядовые бойцы, виднеясь дальше, тонут в густых сумерках. Не жалея голос, он кричит:       — Сегодня мы исполним долг! Освободим дворец Кина Хаттори от врага! Прольём кровь за Нойрё!       Мэй вздрагивает и выпрямляется сильнее. Темный костюм не скрывает ее стати, от дневного волнения не осталось и тени, и она внимательно скользит взглядом по рядам воинов. Громом прокатывается звон и стук оружия, которым воины выражают готовность отдать жизнь за высшую цель. Сёгун поворачивается к стоящей рядом с ним Мэй:       — Мэй Хаттори, сегодня мы поставим перед тобой империю на колени!       Мэй выходит вперёд и тоже кричит, стараясь, чтобы ее услышало как можно больше людей.       — Нет!       В наступившей тишине кажется, что ее голос долетает до самых стен столицы.       — Поднимите ее с колен!       Слова воины встречают бесстрашным, презирающим смерть криком. От боевого клича самураев небо Нойрё раскалывается: его перечеркивает ослепительная трещина молнии, освещающая горящие решительностью глаза Мэй. По металлическим наплечникам стучат первые капли дождя. Мэй, найдя взгляд Такао, холодно усмехается и натягивает капюшон.       Выходя на позиции гулким маршем, фланги выполняют маневр. Стоящий перед Мэй центр войска ждёт. В нетерпении молодой боец из первого ряда вдруг стучит кулаком о свой нагрудник:       — Во имя принцессы!       Чуть левее, придавая крепости духу, ударяет себя другой — его доспех украшает герб древнего южного рода. Сперва едва различимый, звук повторяется тысячи раз, гремящей лавиной набирая силу. Рвущиеся в бой воины перед сражением отдают честь Мэй Хаттори. Савада слегка мрачнеет, но никак не комментирует происходящее. Она осматривает своё войско пылающим взглядом, осознавая важность момента.       Наконец, выхватив катану, сёгун указывает на столицу. Гремит приказ:       — Выступаем!       От единого шага дрожит земля — двигается основное войско. Скрипят колёса осадных башен, каждую из которых толкает несколько десятков бойцов. Трава быстро превращается в грязь. Савада удачно выбрал диспозицию — они наступают со стороны, зато спускаясь с пологого холма. Сёгун и Мэй под надежной защитой идут пешком вместе со всеми остальными. Природа не делает послаблений на положение в обществе, и под их ногами грязь хлюпает точно так же. Некстати вспоминается лисица, трусившая у ног Кадзу, облепленная грязью до самых боков.       Такао вглядывается в городскую стену. Далеко, еще далеко то и дело мелькает крохотные огоньки — готовят костры. Как только осадные башни приблизятся на расстояние выстрела, на них посыпятся горящие стрелы. Такао оглядывает тех, с кем им предстоит пробираться тайной тропой — не более двух десятков человек, больше привлекут излишнее внимание. Мэй, Кадзу, Масамунэ, часть из подчиненных Савады и воинов трёх провинций. Часть из сотни Мэй, остальные будут задействованы в прикрытии их отряда при движении по городу. Лучшие. Почти все могут заменить друг друга, почти все способны к разным видам боя, каждый — доброволец. Возможно, Мэй увидит сегодня смерть кого-то из них. Или они — ее. Такао чуть встряхивает волосами, чтобы убрать набежавшую воду. Она выживет, не может не выжить.       Город приближается. От него в небо взвиваются редкие черные росчерки — лучшие лучники уже пытаются дотянуться? Или банально определяют снос стрел ветром?       Сёгун поднимает руку, одним жестом останавливая войско. В прохладном вечернем воздухе от разгоряченных тел бойцов идет пар. Воины набираются сил перед атакой, звучит команда «поднять заграждения». Первые ряды слаженно выставляют перед собой большие щиты, сколоченные из досок. Во взглядах Мэй и Кадзу то и дело мелькает одинаковое нетерпение, и Такао хмурится. Сегун четко отдаёт приказы, отпуская от себя командующих по разным направлениям.       — Господин Такахаси, как только возьмем ворота, пробивайся к центру, — даймё кивает, приняв указание. — Господин Ше, лестницы на фланге готовы?       Юный островитянин, возглавивший самураев Восточной провинции, бросает мимолетный взгляд на своего подручного — опытного, закаленного боями аристократа и коротко кланяется:       — Да. Мы будем у стен одновременно с осадными башнями.       Закончив с последними распоряжениями, сёгун позволяет себе сухую улыбку.       — Удачи, господа. И тебе, госпожа Хаттори.       — Всем нам, — Мэй кивает с лихой улыбкой: лисица чует бойню. К ней подходит Йоко и что-то тихо шепчет, от чего та слегка бледнеет.       — Господин Такахаси, — обращается она к южному даймё.       — Принцесса? — коротко кланяется он в ответ.       — Могу я попросить тебя сохранить мое знамя? — даже сейчас аккуратно дергает за ниточки: претендентов много, но она отдаёт фиолетовый флаг даймё, который останется в столице, когда они тут закончат.       — Для меня честь, — Такахаси низко кланяется. — Буду рад поднять его вместе со своим.       — Благодарю, — кивает Мэй.       Йоко Наён машет кому-то из воинов. Низко поклонившемуся Такахаси тут же почтительно подают фиолетовый флаг с вышитым ирисом.       Построение, подход к столице, передаваемые указания — обрывки упорядоченной, поддающейся осмыслению жизни перед бешенством и агонией сражения. В стороне, где теперь находится сёгун, разносится тоскливый звук горна. Его подхватывают другие, передавая сигнал к атаке. В тылу начинают бить барабаны. Такао сжимает и разжимает кулаки, раскрывая порезы на ладонях.       — Началось, — одними губами произносит Мэй.       Отряды движутся быстрее, ползущие до того осадные башни мощным рывком приближаются к городу. Сверху сыпятся стрелы и льётся горящая смола. Но воины не ослабляют натиск, поднимаются, штурмуя стены. Крики раненых сливаются в единый вой. Подтягиваются остальные войска.       Кроме небольшого резерва, на своём месте остаётся только отряд Мэй и воины, которые должны помочь пробиться к подземному ходу. Доносящийся до них рокот напоминает штормовое море, бьющееся волнами о скалы. Сатоши, вчера вернувшийся из города, вглядывается вдаль:       — Таран у ворот.       — Господин Досё… — обращается к командиру Йоко. Как участвовавшему в наибольшем количестве сражений и нередко бывавшему во дворце, командование доверили ему. Он коротко отрезает:       — Рано.       Воины прикрытия плотным строем окружают Мэй. В сёдзоку и капюшоне она выглядит так, будто самураи охраняют сгусток темноты. Окованное железом бревно с грохотом бьется в крепкое дерево ворот. Ярким факелом загорается одна из осадных башен, выбирающихся из неё людей расстреливают. В ответ тоже летят стрелы. Огонь бликует в темных глазах Мэй, и становится непонятно, горят ли ее глаза или просто отражают пламя пожара. В ответ тоже летят стрелы, но Досё снова повторяет «рано».       От ворот доносится треск: одна створка перекосилась, повиснув на искореженной петле, вторая падает плашмя. Йоко удовлетворенно качает головой.       — Открыли.       Вновь звучит горн, и в проем бросаются самураи Савады, следом — бойцы Фумайо Такахаси.       — Вперёд. Шагом, — приказывает Досё.       Теперь отчетливо различимые, силуэты защитников исчезают за бойницами. Штурмующие падают и ползут обратно, тяжело встают и, спотыкаясь, идут вперёд. Или же остаются лежать. Мэй, идущая справа от Такао, сохраняет бесстрастное выражение лица. В общий шум битвы добавляются новые оттенки: гул пламени, скрежет лестниц о камни; общие крики смещаются левее. За спиной Мэй Хван уверенно произносит:       — У наших на стенах хорошо идёт. Зацепились.

***

      Когда Хван Одзаки пожелал присоединиться к группе, идущей во дворец, никто не возражал. Даже неопытный колдун может оказаться крайне полезен при встрече с óни или рэйки.       Над воротами мелькает красное знамя сёгуна — бой закипает по ту сторону стен. Воины, сопровождающие отряд Мэй, двигаются плечом к плечу, закрывая обзор. Мэй не выглядит огорченной, лишь бесшумной лисой скользит за их спинами. Под ноги то и дело попадаются тела; обходить все не получается, и приходится идти прямо по ним. В воротах — страшная толчея.       — Кучнее… Ещё. За мной! — рявкает Досё. Они бросаются вперед, втискиваясь в общую массу.       Мэй зажимает между Сатоши и Виеном, примкнувшим к отряду в надежде искупить вину. Несколько мучительно долгих секунд, и их выносит на площадку за воротами, забитую людьми. Воины сёгуна теснят оборону города вглубь расходящихся в разные стороны улиц. Судя по шуму, самая ожесточенная схватка бурлит в направлении центра города. Досё ведёт их направо, в обход. И почти сразу они налетают на противника — крупный отряд, спешащий помочь отбить ворота.       — На крышах! — шипит Кадзу. Отряд, защищающий Мэй, сразу вступает в бой, и воздух наполняется звоном мечей. На домах по обеим сторонам появляются лучники. Короткая стрела пробивает ногу одного из бойцов личной сотни Мэй. Другая свистит над головой, и кто-то сзади стонет от боли.       — К стенам! — командует Досё. Скрываясь от стрелков, часть людей прижимается к домам и хозяйственным навесам.       Рядом мелькает Тосио Руми, героически показавший себя в битве на побережье. Он коротко кричит:       — Госпожа, скорей!       Не медля, Мэй бросается под ближайшую крышу. Такао и Масамунэ оказываются по обе стороны от неё.       — Цела? — отрывисто спрашивает Масамунэ.       Она только кивает. Крыша защищает лишь частично, с домов напротив их все ещё можно достать. Хван Одзаки вытягивает руку, концентрируясь, и объятый фиолетовыми нитями, один из врагов, дергаясь, катится по черепице. Такао хмыкает и швыряет зарево, которое сметает двух других. Сверху раздаётся гулкий стук, и прямо перед Мэй падает тело с сюрикэном Кадзу, глубоко засевшим в переносице. Мертвые пальцы так и не разжали оружие. Следом, совсем близко, другому бойцу сотни Мэй стрела чиркает по пластинам нагрудного доспеха.       Мэй резко приседает, и в следующую секунду стрела с пестрым оперением вонзается в стену именно там, где она только что стояла. Не поднимаясь, она зло шипит и складывает пасс — через мгновение в стрелка летит огненный шар, сжигающий ему лицо. Крича от боли, тот спиной съезжает с крыши и падает на камни. Последнего стрелка сбивает Йоко, легко, словно копье, метнув в него нагинату.       Бой впереди заканчивается. Получив такой отпор, остатки чужого отряда спешат прочь, их никто не преследует — необходимо как можно скорее добраться до цели.       — Двигаемся, — командует Досё. Оставив раненых, не способных продолжать путь, их отряд переходит на бег.       В переулках нет ни души. Горожане, плотно закрыв двери и окна, по одному и с семьями молятся, чтобы их дом не затронула битва. Когда они оказываются на месте, появляется возможность отдышаться. Судя по дыму и далеким звукам рога, Савада постепенно пробивается к своему дворцу и к городскому центру. Однако у здания, в котором, по словам южного даймё, находится тайный спуск в подземный ход, тихо.       — Что за место? — спрашивает Йоко.       — Сэнто, — отвечает Масамунэ.       — Общественная баня? — Йоко удивленно распахивает глаза.       — Одна из самых больших в столице, — говорит Досё и вдруг предлагает ей. — Приезжай после всего в гости сюда, госпожа. Я новее и лучше покажу.       Йоко задорно блестит глазами:       — А приеду, Юдзуру. Если выживем. И если принцесса отдохнуть отпустит.       Мэй лихо улыбается двум куражащимся воинам. Двум командирам. Очевидно, они затеяли переброс смелыми словами, чтобы отвлечься от тягот предстоящего пути, но чем черт не шутит… Сочтя отдых достаточным, Досё становится серьезным и подзывает нескольких бойцов.       — Мидзутани, как договаривались, остаешься ответственным за остальных. Расставь неприметные посты на подходах, прочих заведи в сэнто. Не думаю, что кто-то ещё попытается воспользоваться этим путём, но осторожность разумна. Важна гарантия отсутствия врагов у нас за спиной.       Такао, внимательно осматривающийся по сторонам, замечает знакомый силуэт. Мэй тоже его видит и негромко говорит:       — Свои.       — Спокойно, это с нами, — добавляет Кадзу.       Все начинают озираться, стремясь угадать направление их взглядов, но все трое уже смотрят в разные стороны. С крыши старинной бани соскальзывает тень.       — Приветствую, — говорит Хонг. — Вокруг спокойно. Но любоваться видами не лучшее время.       — Синоби, — цедит Досё. Он косится на Кадзу и Сатоши, или ожидая подтверждения, или давая понять, что догадывается о роде их деятельности. Но оба молчат. Йоко никак не реагирует. Предупреждая любое недопонимание, Мэй сразу твердо объявляет:       — Все в порядке. Я знаю этого человека, ему можно доверять. Он будет полезен.       Подвергать сомнению слова принцессы Нойрё никто не осмеливается.       — Вход я нашёл, — говорит Хонг. — Идём?       — Ты уже спускался? — уточняет Мэй.       — Да. Замаскировано было на совесть. Поискал… Далеко не ходил. Все старое, зато сделано добротно. Само обвалиться не должно было. Верится, что ход выведет нас… куда надо.       Птицу Хонгу Сатоши отправил ещё ночью, но остальным этого знать необязательно. Как только определились с планом, Такао решил, что полезно будет осмотреться заранее. Мэй не возражала.       — Показывай, — говорит Такао.       Следуя за Хонгом, группа проходит через темные пустые помещения общественной бани и спускается в подвал, где хранятся всевозможные хозяйственные мелочи. Сэнто действительно строили основательно. Глядя на тесаный камень, которым были обложены стены и который, вероятно, использовался для фундамента, Такао предполагает, что вся баня строилась в первую очередь как прикрытие для входа в подземелье. В дальнем углу чернеет щель: часть стены, скрывавшая потайной ход, сдвинута. Рядом валяются небольшие куски глиняной штукатурки.       — Кто бы мог подумать, какие тайны хранят стены, — задумчиво тянет Масамунэ. Мэй с Кадзу обмениваются ухмылками, вспомнив, очевидно, об óни во дворце сёгуна.       Один за другим люди ныряют в темноту, где ждёт новая лестница вниз. Они попадают в узкий коридор, тускло освещенный бумажным фонарем.       — Сырость, крысы… Все как я люблю, — вздыхает Сатоши.       — Тебе лишь бы ворчать, — отзывается Мэй.       Брезгливо морщась, Сатоши шаркает ногой об пол, вытирая испачканную обувь.       — Лучше крысы, чем кто-либо иной, — напоминает Такао.       — Продолжаем движение тройками, — командует Досё, — каждая тройка не выпускает из поля зрения впереди идущую. И потише. Для надежности.       — Если нет возражений, я первый, — предлагает Хонг. — Внимательнее под ноги смотрите, местами пол неровный, лодыжку подвернуть - раз плюнуть.       Зажигают заранее припасенные складные бумажные фонари. Досё, Кадзу и Хонг идут первыми, за ними Мэй с Йоко и Масамунэ, следом — Такао с Сатоши и Хваном. Масамунэ вполголоса бросает вопрос в спину Хонга:       — Ты оставался следить за óни в лавке мехов?       — Точно, — так же негромко отвечает Хонг.       — Что с ним?       — Перед рассветом появился запыхавшийся человек. Они бегло поговорили, потом оба поехали во дворец.       — Императорский? — уточняет Кадзу.       — Да. Я потом ваше послание получил и у дворца уже не мелькал.       — Запыхавшийся — лысый?       — Да, — Хонг переходит на эпитеты, подражая Кадзу, — слащавый, заискивающий, жалкий.       — Вэнь, — шипит Мэй.       — Похоже, — кивает Кадзу.       Тоннель тянется и тянется бесконечным коридором. Где получается, отряд переходит на бег. Порой приходится идти медленно и осторожно, хоть это и удаётся с трудом — продолжающаяся где-то сверху битва подгоняет. Каждый понимает, сколько жизней зависит от того, как быстро они справятся.       — Господин Досё, госпожа Наён, — тихо обращается Такао к самураям, — мы не знаем, где именно окажемся, выбравшись наверх. Полагаю, мои друзья смогут осмотреться тише и незаметнее самураев.       Спина Мэй каменеет — лисица хочет пролезть во все закоулки дворца первой, но сейчас нужно уступить.       — Конечно, — соглашается Досё.       Явно оценив постукивание ножен, глухое звяканье и скрип доспехов, сопровождающие отряд, Йоко заключает:       — Надеюсь, получится не так громко.       — Безусловно, — дружелюбно отвечает Такао.       Подземный ход постепенно углубляется. Становится холодно, мокрая одежда не удерживает тепло. По ощущениям, отряд давно миновал городские стены, но как далеко они от дворца, определить сложно. Путь заканчивается неожиданно: легким поворотом и круто устремившейся вверх каменной лестницей. Вся группа позволяет себе отдых в ожидании Кадзу, Сатоши и Хонга, ушедших наверх. Присевший на ступеньку рядом с Мэй Хван спрашивает:       — Кто они такие, госпожа? Я полагал, твоя охрана, но тот человек, встретивший нас у бань…       Мэй на секунду задумывается, прежде чем ответить.       — Наверняка ты все правильно понял, господин. Разве одно исключает другое? И, с твоего позволения, закончим на этом, — голос Мэй звучит мирно, но в глазах — сталь.       — Разумеется, — тут же кивает Хван. — Прошу прощения.       — Не беспокойся, — Мэй усмехается и переглядывается с Такао.       Темнота коридора обретает форму и голос Хонга:       — Добро пожаловать во дворец императора. Мы под банями. Потайная дверь выходит к бассейну. Там пусто, зато потом сразу коридоры с охраной, так что нужно тихо.       Масамунэ коротко напоминает, как убить рэйки, потом говорит:       — Если не произошло ошибки и Врата здесь, то они должны быть в закрытой части дворца, где мало кто бывает. Верно?       — Да, — кивает Такао. — Рэйки не нужны зрители.       — Казна? — предполагает Йоко.       — Арсенал? — Досё.       — Вряд ли, — качает головой Хван. — Любая тревога или построение, и в арсенале становится людно. Идея с казной кажется мне более… перспективной. Вход постоянно под надзором, и посторонних там-то уж точно не бывает.       — Нет, не то — холодно бросает Мэй, и сразу поясняет удивленному взгляду Хвана, — помимо изолированности от случайных посетителей, искомое место, скорее всего, выполняет ещё одно условие: в него должен иметь доступ кто-то из слуг… Кто-то, кто, попав по дворец, может быстро приблизиться к его хозяину.       — Ты имеешь в виду создателя Врат? — спрашивает Такао.       — Да, — кивает она, — вряд ли у него было время получить доступ в казну, не вызвав подозрений у придворных. Как ты знаешь, удавалось ему не все.       Он соглашается. Скорее всего, Мэй права. Сколько бессонных ночей она провела, размышляя над этим?       — Крыло императора? — предлагает Масамунэ.       — Возможно, — говорит Досё, — там ведь не только его покои. Кабинет, сад, комнаты, предназначенные для супруги и детей.       На этих словах в глазах Мэй вспыхивает боль, но быстро исчезает за ледяной маской.       — Это сердце дворца, — тянет Хван. — Не может быть, чтобы там…       Предупреждая спор, Такао поворачивается к ней:       — Как думаешь, где бывала та, что их запечатала? Куда идём?       — В крыло императора, — выдыхает Мэй. Хван кланяется, принимая ее волю.       — Решили? — вмешивается Хонг. — Тогда прошу за мной.       Из бань, где их ждут Кадзу и Сатоши, отряд попадает в переплетение дворцовых коридоров. Довольно быстро сообразив, где они оказались, Досё выводит отряд во двор. Два поста удается оглушить бесшумно и отволочь в кладовку. Уложив охранников между ведрами и благоухающими кувшинами, Кадзу с Хонгом заботливо прикрывают дверь на засов. Ещё один пост удаётся обойти.       Во дворце знают о нападении сёгуна на столицу, и, похоже, всех слуг, чтоб не путались под ногами у самураев, отправили по комнатам или же заняли приготовлением бинтов для защитников. Кругом тихо, даже сонно. Такао вспоминает слова Савады о дворце: в воздухе действительно разлит тяжёлый, душный запах страха. Мэй чуть дергает головой и трет левую ладонь о бедро — даёт о себе знать печать?       Очевидно, часть воинов, служащих Кину Хаттори, отправилась оборонять столицу. Однако здесь охраны по-прежнему много. Ее должен оттянуть к внешнему периметру дворца прячущийся где-то поблизости и ждущий сигнала Харуко Эгасира. От отряда Мэй требуется предельная осторожность. Но напряженным лицам бойцов вместе с моросящим дождем скатывается пот. Остановившись в тени длинного здания, Досё кивает Мэй:       — Подходящее место. Затем нам туда… — он указывает в сторону, — там закрытая большая беседка. А после — ориентируясь на те крыши.       Все понимают, на какой случай командир рассказывает план движения. Такао легко касается руки Мэй:       — Сама?       — Да, — та решительно кивает.       В глазах вспыхивает яростное пламя. Она жестко фиксирует позицию, вскидывая голову и складывая пальцы в пасс. Крохотное зарево, слетев с пальцев, устремляется в проясняющееся ночное небо. Но то ли Мэй не рассчитала силу, то ли сказалось волнение, но зарево, поднимаясь выше и выше, все увеличивается в размерах. Огненный шаг освещает кромки деревьев и, поднявшись достаточно высоко, взрывается ослепительным светом. Хван изумленно шепчет:       — Какая поразительно красивая магия.       Мэй слегка поднимает бровь, принимая неожиданный комплимент. Вспышка огня ещё гаснет в небе, а отряд уже бросается прочь, свернув к крылу, где располагаются покои Кина Хаттори. На грани слуха Такао слышит размеренный счёт кого-то из бойцов: «Восемь, девять…»       Многие бросают на Мэй ошеломленные и одновременно восторженные взгляды. Прошмыгнувший рядом Сатоши весело подмигивает. Где-то кричат: «Тревога!» Двигающийся рядом с Досё Кадзу замирает. Обернувшись, резко машет рукой вниз и, присев, сливается с тенями. Мэй тут же опускается на колено и закрывает лицо темным веером. Весь отряд следует примеру синоби. Из-за угла какой-то невысокой постройки выскакивают самураи с фиолетовыми поясами. Не обратив никакого внимания на непрошенных гостей, десяток бойцов проносится мимо.       Кадзу вновь проявляется и рукой манит всех за собой. Пройдя ещё немного, группа укрывается в густо оплетенном плющом деревянном сооружении. Мэй косится на двух бойцов, считающих вслух. Йоко отвечает на ее безмолвный вопрос:       — Так мы точно знаем, когда Харуко выступил. Вдруг отсюда ничего не услышим и не увидим?       — Скорее бы, — бормочет Хван, — дождь почти прекратился. Тучи разойдутся — станет светлее.       — Сёгун тоже уже отводит войска из столицы, — говорит Досё, — разворачивает сюда.       Пока воины считают, остальные напряженно ждут. Мэй прикрывает глаза и чуть ослабляет пояс на промокшем сёдзоку. Такао переводит взгляд на Кадзу: он тоже расслабляется и отодвигает все лишнее в сторону. Сейчас важен только конечный результат.       По территории разлетается передаваемый по цепочке приказ «на стены», бьют тревожные гонги. Самураи Кина Хаттори увидели надвигающегося неприятеля и спешно выставляют оборону. Теперь уже весь дворец зашевелился и ожил. Тут и там бряцает оружие, звучат грозные распоряжения и команды. Такао прислушивается: шум смещается дальше. Несомненно, некоторые посты внутри помещений остались, императорские покои не могут бросить без охраны, однако это лишь часть.       В главное здание императорскооо дворца отряд попадает через вход для слуг. Он тоже под надзором, но синоби разбираются с этим быстро и тихо. Ни вмешательство самураев, ни магия пока не требуются. Такао не сомневается — пока. Здесь не слышно звуков гонга или воплей боя, хотя Эгасира, без сомнений, уже ударил. Миновав очередную галерею, отряд оказывается перед десятком бойцов, сторожащим украшенные золотом двери. Масамунэ и Досё бросаются вперёд, за ними остальные. Коридоры наполняются криками и звоном оружия. Вероятно, намереваясь убежать за подмогой, один из самураев счел человека, вооруженного лишь ножом, представляющим наименьшую угрозу, и пробует проскочить мимо Кадзу. Кадзу, уклоняясь от катаны, поворачивает короткий клинок. Красные брызги широким веером пачкают стену.       Уступают ли воины друг другу в мастерстве, определить сложно — сказывается численный перевес нападающих. Воины императора погибают быстро, один за другим. Хван Одзаки, не торопясь колдовать и обходясь мечом, бросается в бой вместе со всеми. Не ввязываются в схватку только Мэй и Такао, берегущие силы и следящие за тем, чтобы никто из врагов внезапно не появился позади. Через несколько мгновений все заканчивается. Мэй снова трет и разминает ладонь — видимо, близость Врат сказывается на печати.       На полу среди дворцовых самураев, остаются лежать двое из сотни. Йоко и огромный самурай тоже из сотни распахивают двери. За ними обнаруживается темный коридор.       — Никого. И тихо, — комментирует Такао.       — Чуднó, — хмыкает Кадзу.       — Мы уже совсем рядом с покоями императора, — тихо говорит Мэй, — охраны мало. Правителя должны были бы сторожить тщательнее.       Кое-кто из воинов смотрит на нее с одобрением. Досё кивает:       — Да, и на шум к нам никто не прибежал.       — В любом случае это не повод задерживаться, — поторапливает Масамунэ.       — Мутно, — Кадзу хмурится и смотрит на Мэй. — Осторожнее.       Они проходят несколько шагов, прежде чем из тени в углу взметается зеленое пламя. Хлестнувшая огненная плеть, сбив на пол трёх самураев из отряда и Хонга, изгибается вновь. Стоящая за спинами других, Мэй с силой закручивает тэссэн и бросает его вперёд. Пролетая под потолком, дико вращающийся металлический предмет размером с чайный поднос, делает своё дело: отвлекает от следующего удара. Воспользовавшись моментом, Кадзу, Виен и Масамунэ нападают одновременно. Óни рычит и вырывается из угла. Получив мечом в спину, падает; не вставая, пытается колдовать снова. Нагината Йоко Наён пригвождает его к полу. Мэй и Сатоши склоняются над Хонгом. Осторожно приподнимают ему голову и снимают тлеющую маску. Хонг морщится необожженной стороной лица и приподнимается на локтях.       — Глаз цел? — спрашивает Сатоши.       — Да.       — Встанешь?       — Конечно, — Сатоши помогает.       Из пострадавших от магического пламени выжил еще один. К сожалению, продолжить путь воин не в состоянии, и его приходится оставить с двумя погибшими. Кадзу наклоняется к óни и сдергивает маску. Подавая Масамунэ, произносит:       — Тот самый, из лавки.       Проверив подпись на обратной стороне, ронин ломает маску о колено. Внешне он остаётся совершенно спокойным — значит, не тот.       — Есть что-то приятное в убийстве знакомых, — шелестит Кадзу. Шутку понимают не все.       — Идём, — усмехается Масамунэ.       Они двигаются дальше, быстро проверяя двери по обеим сторонам коридора. Все помещения пустуют. Мэй снова крутит запястьем и замечает, что Такао за ней наблюдает.       — Да, это она, — подтверждает догадку Мэй. — Как на обрыве.       Через несколько шагов Виен открывает очередную комнату и тут же закрывает, отпрянув.       — Проклятье… — бормочет он. Морщится, закрывая рукавом нос и рот. В коридор тянет сладким смрадом разложения. — Там тела. Как в мясной лавке… На крюках…       — Кухня, — морщится Масамунэ. — Óни или рэйки.       За поворотом их встречают новые помещения. Такао кожей ощущает висящее в воздухе напряжение магии. Судя по застывшему, нервному лицу, Мэй тоже это чувствует.       — И здесь… — Досё открывает очередные двери, — а нет, живые.       В темной комнате, прикованные к стенам, сидят люди. Одетый в грязные лохмотья мужчина, завидев самурая, скрючивается и жалобно скулит. Досё прикладывает палец к губам и шикает на него. Впрочем, кричать пленник и не собирается, в глазах плещутся безумие и ужас. Кривясь от вони давно немытых тел, командир оборачивается на остальной, ждущий в коридоре, отряд.       — Другие без сознания. Нищие, сброд… Хотя постойте, — он бросается к богато одетой женщине, наклоняется, тронув ее за плечо. — Госпожа?       Та не отвечает. Досё встряхивает ее сильнее, звенит цепь. Застонав, женщина открывает глаза. Увидев воина в окровавленном доспехе, вздрагивает:       — Не убивайте, молю…       — Не бойся. Кто ты?       — Наложница. Господа, смилуйтесь…       — Наложница? — хмурится Досё. — Почему ты здесь? Где император?       — Не знаю… Он разозлился и велел меня сюда… Пожалуйста… — заикаясь от страха, женщина начинает говорить громче, и Досё быстро зажимает ей рот ладонью.       — Тише, госпожа. Видела тут ещё кого-то?       — Его слуги, — запинаясь, отвечает женщина.       — Где?       — Повсюду… Я не хочу, не надо…       Мэй наблюдает за развернувшейся картиной нечитаемым взглядом. Похоже, император тщательно прячет всех своих наложниц…       — Освободим? — спрашивает командир. — Не бросать же…       — И куда мы с ней? — возражает Хван.       Йоко переводит взгляд с пленников на Сатоши:       — Замки не открыть?       Даже не заходя внутрь, тот сварливо отзывается:       — Открыть. Но куда эти разбредутся? Чего доброго, шуметь начнут. Или стрелу шальную поймают. Сидели — пусть ещё посидят, от них не убудет.       Досё шепчет женщине:       — Вас освободят позже. Только не кричите, — та согласно кивает, и Досё выходит, закрыв комнату.       — Двигаемся, — говорит Такао.