Лисий огонь

      — Вперёд! — кричит Досё. Первыми через борт перемахивают самураи сёгуна, за ними — остальные. По всей протяженности набережной закипает бой, воины Островов теснят противника. Сотня под командованием Йоко Наён скоро присоединяется к Мэй и ее сопровождению и закрывают их плотными рядами — они двигаются в авангарде наступления.       Отряд с незнакомыми пестрыми знамёнами, выскочивший из-за горящего после зарева Мэй дома, налетает прямо на них и тут же откатывается, потеряв едва ли не треть людей — Нгаи Ше нанял на службу принцессе прекрасных бойцов. Другие островитяне, наблюдавшие короткую стычку, радостно кричат — мимолетная победа отряда под фиолетовым флагом поднимает боевой дух остальных. Мэй определенно знала, что делает, когда решила выдвигаться в авангарде. Самураи будут проливать кровь охотнее, видя знамя Ириса и свою принцессу. Где-то сбоку сражаются самураи, ведомые в бой Тосио Руми.       — Пробиваемся к замку, — громогласно командует он.       С другой стороны слышится яростный крик, хозяина которого Такао опознает как Фэна Камэнаси — самурая, с чьей свадьбой помогла Мэй. Сейчас он сражается не только за свою принцессу, но и за возможность назвать свою невесту женой. И это она тоже предусмотрела — у каждого здесь есть причина биться насмерть.       Жениха Лин Каи прижимают к подножию высящейся над портом скалы. Мэй нервно дергается — кажется, вот-вот перекинется лисой и бросится защищать своего воина, но ему на выручку уже спешит отряд Хвана Одзаки. Мэй чуть растерянно оглядывается — привыкшая к тихим убийствам и быстрым, смертоносным атакам, сейчас она на чуждой для себя территории открытого шумного боя.       — Нельзя стоять! — рявкает Масамунэ, — мы открыты стрелкам!       — Какой приказ, госпожа? — спрашивает приблизившаяся Йоко Наён.       От окрика Мэй приходит в себя и снова напоминает лисицу, почуявшую добычу.       — Идём с Тосио Руми, к замку, — коротко бросает она.       Битвы и штурмы — непривычное для ниндзя поле боя, зато Масамунэ без раздумий подтверждает ее решение:       — Все верно. И быстро!       Йоко машет рукой, и самураи бодро двигаются по улице, продолжая прикрывать принцессу. Оказавшийся рядом Досё кричит, перекрывая шум шагов и лязг доспехов.       — Главной дорогой путь короче! Но на ней сопротивление будет сильнее, — Досё указывает налево, — можем проулками. Это крюк, зато выскочим почти у самых ворот.       — Госпожа? — Йоко ожидает приказа принцессы.       — Идём через проулки, — Мэй почти не задумывается над ответом. — В обход.       Бушующее пламя в темных глазах почти ощутимо сменяется тихой водой, гладкой поверхностью неподвижного озера. Не будучи опытным воином, Мэй выбирает привычный, понятный и почти гарантированно успешный путь — тихими окраинами, в которых синоби сильны как никто.       — По двое! — командует Йоко.       — Не отставать! — вторит Досё.       Они двигаются почти бегом, растянувшись длинной колонной, огибая поселение по краю и не задерживаясь в мелких стычках. От центра и пристани долетают вопли и лязг. Петляя между заборами, отряд Йоко Наён быстро поднимается по склону к замку на вершине холма. Под стенами, на подходе к воротам, никто не оказывает им сопротивления. Окровавленные, изувеченные тела врагов и защитников замка лежат в неестественных, вызывающих отвращение позах.       Когда Мэй смотрит на погибших, ее взгляд слегка бледнеет, словно присыпанное пеплом пламя. Она холодно и цепко изучает окружающую обстановку. Одного из юношей ее сотни от увиденного сгибает и выворачивает наизнанку, пачкая доспех. Мэй и остальные не обращают на это ни малейшего внимания.       — Будем надеяться, командир гарнизона жив, — говорит Масамунэ. — Если нет, необходимо добраться до его кабинета, там могут быть письма от сёгуна. Часть войск бросили встречать нас к побережью. Однако осторожно, в замке нас наверняка тоже ждут.       Такао лишь кивает, соглашаясь с его словами. В открытом бою он без раздумий уступает первенство более опытному в подобных сражениях. Мэй передвигается молча и почти бесшумно, находясь справа от Такао. Слева такой же тихой тенью скользит Кадзу. Поначалу кажется, что они поднимаются по дороге из трупов, однако затем один из воинов со стрелой, пробившей нагрудник с гербом противника, вдруг шевелится и пытается отползти от приближающихся самураев. Йоко, идущая среди первых, не сбавляя шага, замахивается, намереваясь добить его, но Мэй рявкает:       — Нет! — и отточенный металл нагинаты замирает у самого горла раненого бойца, а Йоко вопросительно смотрит на свою госпожу.       — Без нужды не убивать, — ледяным тоном командует Мэй.       Выполнив четкий приказ принцессы, островитяне устремляются к воротам. Неприятель обнаруживается во дворе — воины готовятся тараном ломать двери главного здания. Это увеличивает шансы на то, что командир гарнизона до сих пор жив. Бросив все, противники спешно разворачиваются навстречу людям с фиолетовыми, красными и зелёными флагами. Йоко Наён, задорно гикнув, сходу вламывается в ряды противника, не давая врагу собраться в боевое построение. Тут же ее поддерживают бойцы с других кораблей. Каменный колодец двора наполняется грохотом, скрежетом и захлебывающимися хрипами. В такой суматохе Мэй сложнее бить магией, и она пользуется тэссеном, змеёй ныряя под тяжелые самурайский доспехи и рассыпая вокруг мириады кровавых брызг.       Держа наготове сюрикэн, Кадзу внимательно следит за окнами и смотрит по сторонам.       — Конюшни, — наконец говорит он.       Сбоку появляются лучники, прикрытые отрядом, выставившим вперёд копья. Помимо этого, их с двух сторон защищают длинные приземистые постройки.       — В укрытие! — шипит Сатоши.       Пояснений не требуется: через несколько мгновений их, находящихся на открытом участке двора, начнут безыскусно расстреливать, как мишени в тренировочном зале. Мэй оглядывается:       — Туда! — Досё смотрит растерянно, когда она указывает на конюшни, зато Масамунэ понимает сразу и командует:       — В бой!       Досё коротко ругается себе под нос, но подтверждает приказ, и самураи сёгуна бросаются к конюшням, остальные — следом. Вражеские лучники дают первый залп, и самураи напарываются на копейщиков. Такао слышит вражеский приказ о стрельбе по готовности, но стрелять прицельно им крайне затруднительно: им мешают свои же воины, пытающиеся сдержать натиск Досё и Масамунэ. Тот словно находится в коконе из неимоверно быстрых ударов катаны и расчищает себе путь; его техника достойна восхищения. Отбивая выпады длинных копий, он легко, как нож в снег, врезается между врагами. Чужая кровь пачкает его одежду снова и снова, будто он решил посоревноваться с Мэй по количеству пролитой драгоценной жидкости.       У самой Мэй тэссэн уже давно полностью покрыт красным, так же как и лицо с руками. Воины сёгуна стараются не отставать. Косой удар одного из самураев отшвыривает воина с копьем на стену конюшни. Командующий лучниками, осознав, насколько противники опасны, кричит:       — Назад! — стрелки, отпрянув, вскидывают луки. В следующий миг их командир падает, царапая ногтями лицо. Из скулы торчит маленькая металлическая звезда: в меткости Кадзу не отказать.       Копейщиков почти не остаётся, но лучники готовы к залпу в упор. Сатоши, грязно ругаясь, закрывает собой Мэй. Та ловит взгляд Такао и одними губами произносит «вместе»; в ее глазах загорается янтарное пламя, когда она бросается к Такао, ныряя под его плечо и прижимаясь вплотную, одновременно крича:       — В стороны!       Масамунэ и Кадзу бросаются вправо, Сатоши — влево, самураи — кто куда. С ладоней Мэй и Такао срывается огромный шар гудящего синего пламени. Находясь на открытом пространстве, рядом с заляпанной кровью Мэй, среди трупов и раненных союзников и врагов, Такао ощущает восторг. Восторг от того, каким колючим жаром ощущается магия Мэй при совместно выполненном заклинании, насколько неукротимая сила ей подчиняется. Результат оказывается впечатляющим: часть стрелков сносит ударной волной, часть обжигает, несколько человек рассыпаются в прах.       Уцелевшие отступают. Мэй коротко сжимает пальцы Такао и бросается в проход между конюшен вслед за самураями и синоби. В замкнутом пространстве техника боя ниндзя куда эффективнее, и впереди двигаются Кадзу с Сатоши. Мэй явно сейчас с удовольствием перекинулась бы, но сдерживает себя и пользуется только веером. Враги, зажатые между стен, побросав луки и едва успев выхватить мечи, мешают друг другу.       Стесненные в движениях, они не могут как следует замахнуться или отразить атаку. Мэй щурится, глядя на это, а затем складывает пальцы в замысловатый пасс; она ртутью перетекает между врагами, то и дело вскидывая руку. От ее ладони разлетаются золотые бабочки; приземляясь на открытые лица, волшебные насекомые оставляют болезненные ожоги. Она была права, малютки и правда выжигают глаза; почувствовав отвратительный запах горящей плоти, Такао невольно растягивает губы в злой удовлетворенной усмешке. Принцесса может постоять за себя.       Ниндзя двигаются сквозь поток врагов, почти не останавливаясь, Такао страхует Масамунэ, прикрывая воздушной линзой — будет обидно, если заказчик не доживет до разрушения Врат.       Сатоши, Мэй и Кадзу выглядят настолько гармонично, что, обрати в общей бойне на них внимание любой самурай, поневоле задумается, что обучали их одни и те же учителя. Несмотря на разную технику, их объединяет грация воды и незаметного боя. Кадзу подныривает под атаки, уклоняется от клинков ровно настолько, чтобы сталь его не достала, а потом вгоняет нож под рёбра между стальных пластин, вонзает под подбородок или рассекает горло. Огненные бабочки Мэй рассеиваются, и снова слышно короткие смертоносные росчерки тэссэна.       Сатоши прикрывает ей спину и очень быстро покрывается брызгами крови — в кровавости ее техника обгоняет даже его. Все это Такао подмечает лишь краем сознания и не спешит тратить силы на колдовство. В глазах врагов он видит ужас и ощущает невольную гордость за синоби своего клана. Наконец троица выдавливает врагов из прохода между конюшнями. Остатки отряда лучников на открытом месте рассыпаются в разные стороны, но следом отчаянно и яростно наваливаются вновь, собираясь продать свою жизнь подороже и умереть с честью.       Такао глубоко вдыхает, собирая вокруг себя магический поток, и бьет в воздух раскрытой ладонью, отталкивая от себя воздушную линзу — трое бойцов впечатываются в стену. Кадзу, Мэй и Сатоши отступают чуть назад, освобождая пространство для Масамунэ и людей Досё. Зарычав, вдруг падает на колени и роняет меч один из самураев, Госуке Мидзутани. С его стороны на Мэй летит противник — та встречает его вспышкой зарева; ныряя в ноги, взмахивает веером, рассекая бедро чуть выше незащищенного колена. Ослеплённый, обожженный воин падает и откатывается назад. Следующего воина, тянущегося достать Мэй клинком, останавливает меч Кандзо Мидзутани. Уже мёртвый боец делает шаг и падает ей под ноги — она равнодушно делает шаг назад, встряхивая окровавленным тэссэном.       Следующего противника встречает росчерк стальных спиц, рассекая горло так, что голова откидывается назад. Противник возникает за спиной Кандзо, и Мэй швыряет в него тэссэн. Стальные грани врезаются человеку в лицо, перечеркивая его по диагонали темно-красной полосой. Опрокинувшись на спину, тот ещё пытается встать, но затихает, когда веер вдавливает глубже линза Такао.       Мэй бросает на него короткий взгляд, наклоняется, вытаскивая веер; взмахивает им, танцуя, снова вливается в гущу противников. На открытом пространстве Такао не жалеет себя, снося противников с ног одной волшебной линзой за другой. Упавших тут же добивают самураи сёгуна.       Бой заканчивается так же внезапно, как и начался. Такао приближается к Мэй: вся заляпанная чужой кровью, бледная после такого расхода магических сил, но целая. Она стоит чуть согнувшись и старается отдышаться. Заметив Такао, выпрямляется и улыбается немного нервно. Перед ними возникают Йоко и Хван.       — Замок отбит, госпожа, — отчитывается Хван. — Командир гарнизона Ксинг Игараси ранен. К счастью, угрозы для жизни нет.       Мэй немного рассеянно кивает, оглядываясь. Теперь, после яростной схватки, Такао чувствует, насколько устал. С трудом сохраняя вертикальное положение, он приваливается плечом к стене. Сквозь туман в глазах он видит появившегося из ниоткуда Кадзу, склонившегося над его ладонями.       — Госпожа не ранена? — с беспокойством спрашивает Йоко.       — Нет, я цела, — Мэй поворачивается в сторону. Такао следует за направлением ее взгляда и видит Масамунэ; незнакомый самурай перевязывает ему руку — Масамунэ ранен…       Мэй шагает было к нему, но ее останавливает Сатоши, что-то неслышно шепнувший в самое ухо. Мэй хмурится, но коротко кивает и остаётся на месте. Неожиданно Сатоши подхватывает ее на руки и опускает на землю в нескольких шагах. В том месте, где только что стояла Мэй, остается лужа из крови и грязи. Сатоши вытаскивает из-за пазухи чистый бинт и протягивает Мэй. Та благодарно принимает его и вытирает руки, чуть улыбаясь.       — Госпожа Хаттори, — с поклоном вновь обращается Хван, — в замке нет покоев для высоких гостей. Все жилые комнаты заняты ранеными бойцами, державшими оборону замка.       — Это правильно, — кивает Мэй, и даже Сатоши молчит, не начиная паясничать, — все в порядке.       — Господин Игараси предлагает воспользоваться его кабинетом, — говорит Хван.       — Спасибо, — Мэй снова кивает и оглядывается на синоби, — найдёте где расположиться?       Кадзу легко кивает. Когда Мэй уходит, Такао обессиленно сползает вниз по стене. Кадзу присаживается рядом и ножом разрезает пропитанные кровью бинты.       — Героический дзёнин, — тихо шипит он, промывая порезы из фляги с водой, — зачем столько сил потратил? Мы справлялись. Она справлялась.       — А как иначе? — Такао с трудом улыбается обескровленными губами. — Я должен защищать своих.       — Мертвым ты ее не защитишь, отчаянный.       Такао лишь качает головой. Он и сам себе не всегда может объяснить, откуда такое бешеное желание защитить, укрыть Мэй. Лисица сильна, хитра и бьется со звериной яростью. Сегодня все не раз слышали ее короткие, емкие и в итоге правильные приказы. В открытом поле она скоро сможет превзойти самого Такао, настолько сильное тактическое и стратегическое мышление демонстрирует. Мэй не пугают возможные потери, но при этом она сама прекрасная защитница, танец с тэссэном вокруг братьев Мидзутани — отличный пример. Но Такао все равно хочет помочь, сделать путь легче, быть рядом.       Кадзу закатывает глаза и помогает дойти до поваленной повозки. Усаживает на неё Такао и отправляется помогать утаскивать трупы союзников и врагов. Довольно быстро остаются лишь пятна и лужи крови, напоминающие о бойне, случившейся буквально только что. Рядом присаживается Масамунэ с перевязанной рукой, и вместе они наблюдают за суетящимися слугами, убирающими пространство.       Постепенно двор наполняется воинами. Самураи сёгуна, сотня Мэй, воины с Островов и защитники замка — пришли все, кто может стоять на ногах, и все чего-то ждут. Не чего, а кого, становится понятно, когда появляется Мэй. На бледное после боя лицо умело нанесён макияж, подчеркивающий тонкие черты. Тяжелое кимоно в цветах юга и Ириса — Мэй не изменяет своему вкусу, вплетая в наряд тонкий политический подтекст.       Наследная принцесса Нойрё выходит к воинам, облачившись в золотые и рыжие южные оттенки, сверху накинув фиолетовую накидку, будто завернувшись в собственный флаг. В волосах сверкают тяжелые золотые кисти, перекликаясь с медовыми всполохами в темных глазах; нет и намека на то, что совсем недавно она прыгала между врагами, пачкая кровью и грязью себя и все вокруг.       При появлении Мэй воины сгибаются в поклоне. Та внимательно осматривает всех присутствующих, выпрямляется ещё сильнее и бодро, благодарно улыбается, кивая своим защитникам. Ликующие голоса победителей взмывают к небу. Воины с восторгом и восхищением смотрят на свою принцессу: многие видели ее в бою, и ее появление без ранений, свежей, бодрой и улыбающейся вселяет в них второе дыхание. Чуть выждав, к Мэй приближается командир гарнизона.       — Госпожа Хаттори, — несмотря на ранение, Ксинг Игараси низко кланяется, пусть и слегка неловко и медленно. Спросив дозволения, он обращается к ней и стоящим рядом командирам отрядов островитян. — Вчера незадолго до нападения мы получили от сёгуна тревожные вести. Наши планы более не являются тайной.       Взгляд Мэй леденеет.       — Ко дворцу императора спешно стягиваются войска, — продолжает Игараси, — сёгун предпринял попытки переговоров, но большинство командиров не согласились даже на встречи. Ясухара Савада не успел подвести свои отряды…       — Продолжай, — холодно велит Мэй.       — Приближенные Кина Хаттори не стали медлить, воспользовались преимуществом и ударили. Под предлогом безопасности император перестал давать аудиенции, его видит только охрана.       — Сёгун? — коротко уточняет она.       — Прежде чем дворец сёгуна взяли в осаду, господин Савада покинул столицу. Сёгун ждёт вас в походном лагере, где собирает всех, кто верен ему и империи, — плечи Мэй слегка расслабляются, но лисий взгляд по-прежнему обжигает холодом. Ей не нравится, как звучат слова «сёгун» и «империя» в одном предложении?       Игараси сжимает рукоять меча так, что белеют костяшки пальцев, однако продолжает:       — Времени мало. Война, которой мы надеялись избежать, началась. В ваших силах не дать охватить ей всю империю.       Хван оборачивается к воинам:       — Воспользовавшись чистотой и его доверием, владетелю Нойрё препятствуют встречаться с его верноподданными. Никто не может убедиться, не находится ли он в плену! — он повышает голос, — Мы освободим императора и его дворец. Вырвем гнилые колосья. Кровью их умоем лицо империи! Выступаем на рассвете, в путь, на столицу! В путь с той, что с вами встала плечом к плечу — Мэй Хаттори! И пусть ее гнева устрашится враг!       Кажется, крик «Слава принцессе Мэй Хаттори!» долетает до пристани и распугивает чаек, едва успокоившихся после шума боя. Мэй стоит, высоко задрав подбородок, и оглядывает своих союзников. Победный крик топит лед в ее глазах; теперь в них плещется расплавленное золото.       Когда голоса стихают, Хван добавляет:       — Гонец уже отправлен. Скоро сёгун будет знать о нашем прибытии и этой битве.       Большинство воинов расходятся. Командиры отдают распоряжения, проверяют подготовку продовольствия, решают, в каком порядке выстроятся на марш. Йоко Наён старается держаться поближе к Мэй, охраняя свою госпожу. Вдруг Мэй поворачивается к ней и пытливо заглядывает в глаза:       — Госпожа Наён. — Йоко подходит ближе и кланяется.       — Госпожа?       — Хочу немного пройтись, — говорит Мэй, — мне будет приятна твоя компания.       — Почту за честь, — снова кланяется Йоко, и они не спеша отходят в сторону редких деревьев, негромко переговариваясь.       К Такао подходит Сино-Одори.       — Госпожа просила подняться в кабинет господина Игараси. Лишняя охрана сейчас не помешает…       Такао давит улыбку и серьезно кивает.       В кабинете командира Такао замечает тэссэн Мэй, уже вычищенный — наверняка Сино постаралась, тускло поблескивающий острыми спицами. Кроме сундука с вещами и разложенной прямо на полу постели, ничего не нарушает покой кабинета, определенно Мэй попросила Сино все убрать, когда выходила к воинам. Слегка улыбаясь, Такао отправляется туда, где можно умыться и привести себя в порядок. Вернувшись, он сталкивается с Мэй у дверей кабинета и с легким поклоном пропускает ее вперёд.       Внутри та сразу утягивает его на постель. Уставшее после боя тело отзывается благодарностью. Мэй разворачивает руки Такао ладонями вверх и удовлетворенно выдыхает, оценив старания Кадзу, после чего осторожно целует не прикрытые бинтами костяшки пальцев.       — Великолепная лисица Мэй, — шепчет Такао, кончиками пальцев обводя точеное лицо. В ответном взгляде плещется тепло и бесконечная нежность.       — Дзёнин снова не щадит себя и отдает больше, чем должен, — с мягким укором говорит Мэй, намекая на вымотанный вид Такао.       От заботы в ее голосе Такао не удерживается и, аккуратно подцепив подбородок пальцами, привлекает Мэй к себе. Чувственные губы доверчиво приоткрываются, позволяя запечатлеть лёгкий поцелуй. Гибкое тело под его руками подрагивает, заставляя кровь бежать по венам быстрее. Юркий язык обводит губы Такао, зубы чуть прихватывают нижнюю губу, и дыхание срывается. Мэй отстраняется, смотрит туманно, в глазах лениво переливаются медовые волны.       — В такие моменты так сильно хочется жить, — тихо говорит она.       Такао кивает, соглашаясь; снова тянется к желанным губам, но Мэй смеётся и уворачивается.       — Мы оба вымотаны, дзёнин, — она прижимает тонкие горячие пальцы к его губам. — Быть с тобой невероятно сладко, но я не отключаюсь только из упрямства.       — Ты невероятная, — качает головой Такао, но и сам чувствует, что находится на пределе своих возможностей.       Мэй легко поднимается, стягивает тяжелую накидку и берет со стола тэссэн. Щёлкает спицами, раскрывая его; осматривает лезвия со всех сторон и, удовлетворенно вздохнув, снова закрывает. Вернувшись на постель, кладёт тэссэн на расстоянии вытянутой руки и надавливает на плечо Такао, заставляя его лечь, после чего устраивается рядом.       — На рассвете движемся дальше, — шепчет она, глядя ему в глаза. — Я уточнила, Масамунэ не ранен серьезно, зашили хорошо. Кадзу и Сатоши вообще не ранены, только устали. Все бойцы моей сотни целы, Йоко — отличный командир. Госуке Мидзутани вряд ли доживет до утра, это прискорбно.       — Ты защитила его брата, — напоминает Такао, любуясь тенями, которые отбрасывают на лицо длинные ресницы Мэй.       — Я была должна. Они все идут за мной. Не за сёгуном, не за Масамунэ — за мной. Пусть я и всего лишь знамя, — Мэй невесело усмехается.       — В твоей власти это изменить, — напоминает Такао. — Если ты захочешь — встанешь во главе Нойрё, помнишь?       — Все ещё слишком много неизвестных, дзёнин, — отмахивается она. — Сначала дворец, Врата и Привратник. Возможно, по пути найдём Кина Хаттори. Где он? Жив ли? Понимает ли, что творится вокруг? Признает ли дочь-кицунэ?       Такао не отвечает, лишь прижимает Мэй спиной к себе.       — Ты права, лисица Мэй, — говорит он ей на ухо. — Тогда не тревожь себя лишними мыслями и поспи.       Обнимая такую хрупкую и одновременно такую сильную Мэй, Такао не замечает, как и сам отключается.

***

      Утром, когда войско готовится покинуть побережье, рядом с Такао оказывается хмурый Кадзу.       — Пушистая попросила у меня противоядие, — едва слышно говорит он. — Ты не знаешь, для чего?       Такао озадаченно смотрит на него.       — Мне она ничего не говорила, — он хмурится, — может, осторожность после попытки отравления на Островах?       Кадзу кивает, соглашаясь, но хмуриться не перестаёт. Такао молчит, но тоже начинает беспокоиться. Просто так Мэй почти ничего не делает, значит, есть некая веская причина и попросить антидот, и не говорить, для чего он.       Вскоре, растянувшись по дороге длинной колонной, островитяне выдвигаются в сторону столицы. Мэй снова едет в карете, но на этот раз — с Сино-Одори и Тиаки. Повозку для служанок загрузили провиантом. Сопровождению принцессы достаются те же лошади, что и прежде — Ксинг Игараси исправно содержал их до возвращения принцессы. Также выделили коней командирам отрядов, прибывших с Островов, Хвану Одзаки в том числе. Все остальные самураи двигаются пешком, поднимая тучи пыли.       Они движутся по той же дороге, что и по пути на Острова, но в обратном направлении, несоизмеримо медленнее. Такао не может согнать с лица улыбку, представляя, как выспавшаяся Мэй изнывает от бездействия в карете.       — Ты выглядишь слишком довольным, — тихо, чтобы никто больше не услышал, произносит Сатоши.       — Выспался, — честно отвечает Такао, и Кадзу дергает щекой.       Он и вправду очень давно не спал так сладко и крепко, будто постоянная тревога улеглась, убаюканная близостью Мэй. Такао никогда не стремился к отношениям и душевной близости с женщинами, забот хватало с головой и без лишних сложностей. Мэй же, будучи самой сложной и непостижимой женщиной в его жизни, одним своим присутствием все упрощает до понятных и желанных величин. Засыпать и просыпаться вместе, например. Или колдовать, соприкасаясь магией, и чувствовать, как по венам разливается лисий огонь, не требующий никаких жертв, а только дающий силы и затопляющий все ощущением могущества. Целовать мягкие вишневые губы, чувствуя отклик всем телом…       — Я скормлю тебе лимон, дзёнин, — снова шипит Сатоши, — мы вообще-то воевать едем!       — Нас и так считают странными попутчиками Мэй, только утвердятся в своём мнении, — отмахивается Такао, но усмешку с лица все-таки стирает.