Сказка о том, кто же кого и зачем украл

Приютившийся на самой границе между княжествами Се и Хо город встретил путников улюлюкающими криками. Они раздавались прямо от северных ворот, где вперемешку стояли бедняки, зазевавшиеся в пути торговцы и просто странники, которые по незнанию да на свою беду решили именно здесь пополнить запасы. Увы, сделать это было совершенно негде. Ещё вчера ночью главная улица опустела: торговцы убрали свои прилавки, мастера закрыли двери и окна и с утра присоединились к тысячеликой толпе, что ютилась по обе стороны улицы тремя длинными покачивающимися рядами от ворот до главной площади, а от неё до особняка наместника. В свободном пространстве танцевали и резвились ярко одетые люди с разукрашенными лицами, и бубенцы на их одежде, обуви и похожих на перевёрнутых осьминогов головных уборах звенели насмешливо и пронзительно, и этот звон разносился над улицей и всем городом, и будто поднимался к самим небесам. Небеса, как им и положено, молчали, вместе с ними молчал Яба Чжан, и, что удивительно, молчал Хэй Сяцзы. Возможно, думал он, в этом и заключалась суть непонятного праздника — заставить людей наконец-то заткнуться. Они шли уже пятый день, и успели наслушаться тихих шёпотков да пересудов, да громких разудалых речей, и все они касались лишь двух тем: похищенного княжича и грядущей войны. Причём, чем дальше они уходили от княжества У, находящегося как раз на границе между Империей Ванов и Объединенным королевством Цзюмэнь, тем большими слухами обрастали оба животрепещущих вопроса. Хэй Сяцзы особенно понравился тот вариант, где княжна — княжна, вот умора! — украла дракона у собственных дядюшек, чтобы перейти на сторону врага и отомстить королевству за погибшего возлюбленного. Хэй Сяцзы тогда хохотал так, что упал с хлипенького стула, а потом мог только задыхаться и давиться от смеха, потому что Яба Чжан так посмотрел на рассказчика, что у того вино пошло не тем горлом. Кто же им дал право хохотать и грозно смотреть? О, у них было на это официальное, высеченное на медной бирке разрешение, подкреплённое мелодично бряцающими в кошеле монетами. Проще говоря, их отправили этого самого княжича спасать. Причём не от каких-то непонятных, но вполне человеческих воров, а от дракона — этот симпатичный факт был той крупицей правды, что упорно кочевала из рассказа в рассказ. Хэй Сяцзы всё ждал, когда же людская молва изменит его настолько, что это дракона сопрут из его уютных гор и спрячут где-то под главным домом. На его взгляд, это намного больше походило на княжича У. — Эй, дядя, подвинься, — острый детский локоть впился Хэй Сяцзы куда-то в бедренную кость, и он, шипя, позволил наглому ребятёнку протиснуться вперёд. Тёмная медь кудрей забавно смотрелась на контрасте с бледной кожей и выдавала в мальчишке смесок людей с кем-то из южных рас, живущих среди песков. Хэй Сяцзы таких давненько не видел. Зато последующие за товарищем дети оказались привычными, хотя и такими же забавными: худой мальчик в дорогих одеждах всё норовил извиниться, а подпихивающий его в спину друг больше походил на воришку и настороженно смотрел на окружающих взрослых, как привыкший к побоям бродячий пёс. Хэй Сяцзы ещё успел удивиться, как эта разномастная троица умудрилась подружиться, а их уже и след простыл. — Ну и детки пошли, да, Яба Чжан? — хмыкнул Хэй Сяцзы и обернулся. Рядом с ним было пусто, а закутанная в синее фигура скрылась за поворотом. — Да ладно, ты снова это делаешь? Хэй Сяцзы с ухмылкой бросился в погоню. За его спиной на смену танцующим актёрам молча и смиренно шли одетые в тонкие платья из холстины молодые девушки, и толпа рыдала, словно провожала их в последний путь. Где-то вдалеке, на центральной площади, загорелся первый чан с маслом… Но Хэй Сяцзы этого не видел и под громоподобный бой толстопузых барабанов догнал Яба Чжана и легкомысленно закинул ему руку на плечо. — Ну и куда мы идём? — Хэй Сяцзы оглядел ряд жилых домов, а потом по инерции пошёл следом: Яба Чжан руки его не сбросил, но и подстраиваться не собирался, просто сворачивая в те переулки, которые считал нужным. Так они пошли вглубь города, двигаясь на юго-запад. Все города, в которых доводилось бывать Хэй Сяцзы — а их, поверьте, набралось бы на добрую сотню — строились по-разному: где-то рынок держался на окраине, поближе к торговому пути или порту, где-то был в самом центре, окруженный лавочками и домами более-менее зажиточных горожан, а где-то занимал крохотную пядь земли, потому что на нём торговали лишь для немногочисленных местных… В общем, всё зависело от географического положения. Этот город выделялся тем, что рынок тёк по нему кровеносными сосудами: торговцы занимали главную улицу, ведущую с севера на юг, а также тракт с востока на запад. Так город был разделён на четыре части, причём его южные районы были богаче, чем северные, а внешние части районов, прилегающие к основным дорогам, были богаче внутренних. Яба Чжан упрямо держал путь в бедные кварталы, ютящиеся в северо-западном районе. На блеклых улицах стояла напряженная тишина, каждое соприкосновение покрытых пылью сапогов с землёй расходилось шумными волнами и терялось где-то на острой линии черепичных крыш, а потом и на соломенном изгибе их скромных товарок. Однако через сотню шагов и пяток поворотов гомон снова начал нарастать, и Хэй Сяцзы усмехнулся скрипнувшей двери постоялого двора, из-за которой кто-то громким возмущенным голосом ругал жаркое. — Да я эту дрянь помойную даже голодным свиньям бы не отдал, отравятся же! Хэй Сяцзы с лёгким удивлением заметил, как едва-заметно смягчилось лицо Яба Чжана, а потом они вошли внутрь, уворачиваясь от пролетевших мимо палочек. — Ну так и проваливайте, если моя еда вам не по вкусу! — орал в ответ владелец постоялого двора, легко перекрикивая смешливый гомон остальных посетителей и азартно блестя глазами на красном от гнева и чувств лице. Его товарищ по спору оказался высоким, крепким и даже толстым мужчиной с широким, опасно-улыбчивым лицом. Лохмотья, стоптанные сапоги и грязь делали его похожим на медведя, который раньше времени вышел из спячки из-за неожиданно начавшегося зимой дождя и потепления. Ревел он, на взгляд Хэй Сяцзы, очень похоже. А вот на бедняка с таким голосом и спрятанным под лохмотьями оружием походил едва ли, как и остальные присутствующие. Толстяк уже явно приготовился идти на второй круг, как заметил, что в помещении стало на двух людей больше. Короткая напряженная заминка сменилась восторгом, а потом вокруг Яба Чжана сжались огромные руки, чуть ли не поднимая обманчиво-тонкую фигуру над полом. — Сяогэ! — рявкнул толстяк, выглядя так, словно ему раньше времени цилинь принёс подарки. — Долго вы за нами шли. Всё нормально? — Панцзы, — кивнул Яба Чжан. Хэй Сяцзы с лёгкой ревностью наблюдал за их тисканьями, потому что ему позволили хотя бы похлопать этого молчуна по плечу только на третью совместную вылазку. Мелочь, а неприятно же! — Пришлось сделать крюк. — Ой, да потом всё расскажешь, надо поесть. Эй, господин хороший, принеси моему другу…и его другу самое лучшее! И мяса побольше, не жлобься. — Будто ты сможешь это оплатить, — кхекнул владелец постоялого двора, но ушёл удивительно споро. Панцзы на молчаливые вопросительные взгляды лишь пожал плечами: — Я здесь работал какое-то время, когда был мелким. Им быстренько освободили стол у стены, подальше от общей толпы и чтобы можно было обозревать всё небольшое пространство, чем Хэй Сяцзы и занимался. Его мало посвящали в политические дела, ограничиваясь только тем, что было нужно для его работы, но он долго топтал землю, чтобы научиться кое в чём разбираться. Впрочем, он также научился держать выводы при себе — потому всё ещё был жив. Сейчас было важнее, что им не мешали выполнять поставленную задачу и, более того, их даже были готовы дармово накормить и развлечь. Кормили тут, конечно, не любимым рисом со свининой и перцем, но сытно. Хозяин поставил перед ними наполненные доверху миски с выражением лица, словно отдавал на растерзание дочку, а Панцзы, прежде чем есть, внимательно поворошил содержимое мисок новыми чистыми палочками. Одобрительно кивнул и тут же, словно любимому едва обретённому родичу, переложил Яба Чжану побольше мяса из своей миски. — Эй, Панцзы, а со мной поделишься? — нагло влез Хэй Сяцзы, щёлкнув палочками. — Доплати золотом, тогда поделюсь, — хитро прищурились в ответ. Хорошие слова, Хэй Сяцзы и сам бы так сказал, так что довольно хмыкнул и принялся за свою порцию. Минут десять они стучали палочками по безыскусным, но добротным мискам, а Панцзы им в такт рассказывал о пройденных городах, хорошем урожае, предсказании засухи в следующем году, а ещё о сплетнях и местном празднике. — Вообще, его празднуют в Хун, — объяснил Панцзы, шумно ставя опустевшую миску на стол. — Там со времён, когда Объединённое королевство ещё не было объединённым, ходила легенда, что первый князь был не человеком, а фэнхуан. Однажды он пролетал мимо княжества и увидел, как молодую девушку вели на жертвенник бушующему в тех краях дракону. Возмущенный, он спалил жертвенник. И тогда девица заплакала, потому что без жертвы дракон уничтожил бы всю её семью и всех в деревне, и в городе, и во всей земле Хун. Тронутый её горем и влюбившись в её душу, фэнхуан пообещал защищать её земли и стал человеком и первым князем Хун, а дракона прогнал в другие земли. Так что местные каждый год славят свою божественную птичку, тьфу на них, даже пожрать не купишь в этот день. И ладно бы только в Хун, так и в Се начали праздновать. — А здесь-то почему? — Хэй Сяцзы солидарно грохнул миской. Ответил ему хозяин постоялого двора, отобравший посуду от греха подальше. — Так князь наш, долгие ему годы мира и покоя, да и нам заодно, когда ещё княжичем был, учился у князя Хун. Ну и понравилась ему эта легенда. А нам-то что, да, торговля целый день стоит, но зато расходы на всё оплачиваются из княжеской казны. Кому не в радость повеселиться задарма да по хорошему поводу? — И то верно, — кивнул Хэй Сяцзы. Он прищурился, да только хитрый его прищур никто под плотной чёрной повязкой не увидел. — А ты что тогда тут делаешь, хозяин? Праздник же? — А у меня жена и семеро по лавкам, мне лишний десяток монет лишним не будет, — и пристально уставился на Панцзы. Тот разворчался, но высыпал на стол горсть медяков и ещё один серебряный сверху, который хозяин ловко закинул за пазуху и, довольно что-то напевая, ушёл проверять соседние столы. — Мы уйдём с рассветом, — повернулся Панцзы к Яба Чжану, тот кивнул. Хэй Сяцзы ещё раз осмотрелся, пересчитал болтающие и молчащие головы и запил свои мысли вином: даже если они были точными, его это не касалось. *** Дело в том, что когда-то по миру действительно летали огненные птицы и драконы, в глубине рек плавали и пели о своём горе утопленники, а в морях резвились рыбы с драгоценной чешуёй и прочие другие, которых люди никогда не видели, но упорно складывали о них чудесные легенды. Но как неузнанность других не доказывала их мифичности, так и все истории о них — реальности, и люди так и жили где-то вне правды и вымысла, в каком-то своём третьем измерении. А дракон… Дракон всё-таки был. *** Они не стали ждать рассвета. Стоило ночи опуститься на город, а воротам закрыться, как Хэй Сяцзы и Яба Чжан тихо выбрались с постоялого двора. Обогнув дом, они вышли к пустырю, на котором хозяин надеялся привечать лошадок своих гостей, а в итоге оставлял мусор и держал на привязи молодого пса. Пёс, их учуяв, поднял голову и тихо зарычал. Хэй Сяцзы раньше бы дал дёру, опасаясь перебудить местных и стражу, но теперь лишь ждал, наблюдая, как Яба Чжан приближается к животному и протягивает ему руку. Что-то учуяв, пёс радостно завилял хвостом и подставил уши под сильные пальцы. Яба Чжан пару минут тискал едва сдерживающего восторг пса, а потом тихо приказал: — Спи, — и пёс, как и все другие собаки, которые им встречались на пути, покорно опустил голову на лапы. — А у тебя точно фамилия Чжан? — спросил Хэй Сяцзы. В воздухе повисло очевидное «а не У?», но оба вопроса проигнорировали. Как всегда. — Ладно-ладно, господин таинственное молчание. Идём. Они быстро пересекли пустырь, ещё один дом и остановились у городской стены. Каменная кладка поднималась к небесами на добрых четыре метра, но они подпрыгнули и ухватились за её край, словно за низко растущую ветку. Караульный, сонно зевая, прошёл мимо, едва на задев цепляющиеся пальцы. Стоило ему отойти подальше и зевнуть ещё раз, как Хэй Сяцзы и Яба Чжан быстро подтянулись и перемахнули на ту сторону. Если бы они дошли до южных врат, то перед ними лежал бы, как на ладони, целый континент: путешествующий от далёкого моря восточный солёный ветер толкал бы их в левые щёки, а прямо перед глазами еловые и сосновые леса перетекали бы в лиственные рощи, скрывающие собой бескрайние южные поля. Запад же был краем суровым и неуживчивым. Там степи бугрились горами и скалились проплешинами песчаных барханов, и лишь вдоль блестящей серебром единственной крупной реки расцветали огранённые изумруды оазисов. Когда-то люди бежали оттуда: от засухи, голода и жажды, от болезней и перепадов температур. Те, кто оставались, сбивались в банды и кланы, и кровь со слезами питали оазисы и пустыню намного чаще, чем столь редкий и долгожданный дождь. Первый князь Се пришёл к власти, как часто бывало, взяв своё по праву сильного. Но об этом почти никто не помнил, а кто помнил — предпочитал молчать, и уже на его правнуке в наследниках развивали знания и ум, предпочитая их сильному телу: что толку в крепких руках, если ты не можешь придумать, как в столь суровых условиях дать выжить своему народу? Вместо бесконечных военных игр, князья строили каналы от реки к немногочисленным озёрам, заключали союзы и отправляли своих людей во все соседние земли, а ещё добывали железо и металлы и ковали оружие и украшения так, как не мог никто из соседей. Поговаривали, что всё ценное — люди, деньги, сила и знания — сами текли к ним в руки. Врали, скорее всего, но ложь эта была с зерном истины: несмотря на все сложности и почти мёртвую от сухости землю, княжество Се было самым богатым в Объединённом королевстве. — Интересно, как они от дракона защищаются? — задумался вслух Хэй Сяцзы на одном из привалов. Позади было три крупных города и пяток мелких поселений, по левую руку насмешливо скалилась пустыня, над головой словно драгоценное тканное полотно мерцало небо, а под ногами разнотравьем пела степь, и путь их, иногда казавшийся бесконечным, вот-вот должен был оборваться: впереди желанной и опасной прохладой темнели первые горные пики. — Если он живёт на их территории, пусть и так далеко, то почему не грабил и не жёг? И зачем ему лететь аж в княжество У? Утащил бы местного князя, если так хотелось тряхнуть стариной. Или вообще полетел бы в Хо, там как раз девиц княжеского рода больше, чем где-либо, воруй себе в удовольствие! Яба Чжан молча смотрел в танцующее пламя, и Хэй Сяцзы с обречённым вздохом махнул на него рукой. Упав на спину, он закинул руки за голову и посмотрел на небо. Если бы не костёр, он мог бы снять повязку вовсе и очарованно следить за единственным светом, который не делал больно его проклятым глазам, но приходилось довольствоваться тем, что есть. — В одной из легенд, — вдруг заговорил Яба Чжан, и Хэй Сяцзы от неожиданности упал бы, если бы уже не лежал на земле. — Говорилось, что первый князь Се обратился к дракону с просьбой о помощи: засуха была слишком долго, посевы не всходили, скот и люди умирали, а боги, к которым обращались племена, молчали в ответ на молитвы. Дракон же был рядом и казался им последней надеждой. Но им не повезло. Раздосадованный поражением от фэнхуан и желающий мести, дракон убил князя, обратился человеком и взял его лицо. Он уже знал, что противник стал жить среди людей, и победить его в виде человека дракону показалось лучшим выходом. Вместо помощи, он собрал армию из отчаявшихся, потерявших близких и надежду людей и захватил княжество Се, и вот-вот был готов начать новую войну… но вдруг дракон умер. — Вот те на, — удивлённо хмыкнул Хэй Сяцзы. Драконы тщательно следили за безопасностью, да и в любом облике сохраняли часть волшебных сил, так что убить их можно было лишь подобравшись вплотную и зная слабое место. Хэй Сяцзы ставил на любовницу. Гаремных женщин никогда не принимали в расчёт, так что обычно именно на них все военачальники и спотыкались, что человеческие, что другие. Но любовниц среди них не было, если только он чего-то не знал про Яба Чжана, а потому, учитывая, что они шли прямо дракону в пасть, было бы неплохо знать его слабое место. С другой стороны, лично Хэй Сяцзы предпочитал воровство: быстро, практично и относительно безопасно. Да и смешно было бы, по очереди красть княжича У, как драгоценную шкатулку, и таскать его по всем окрестным землям, словно участвуя в шутовском забеге на ярмарке. Шутка века была бы. — Тогда кто же спёр княжича? Яба Чжан молча пожал плечами, но в этот раз Хэй Сяцзы не расстроился: для его друга сказанное и так тянуло на балладу странствующих сказителей, столь же длинную и неоконченную, чтобы собравшаяся вокруг толпа заплатила побольше и завтра пришла послушать… с той лишь разницей, что от Ябы Чжана продолжения не дождёшься: знал бы, рассказал. — Завтра у дракона и спросим, — хмыкнул Хэй Сяцзы и отвернулся от костра, собираясь выспаться: в этот раз ему дежурить вторым.