Уэнсдей-терапия

Max Richter — Lamentation For a Lost Life

Ксавье лежал с раскинутыми руками на холодном камне, рассматривая плывущие над ним тëмные облака, будто тяжёлые клубни дыма. — Здесь никогда не светит солнце? — Какое, по-твоему, солнце может быть внутри Уэнсдей? — Да, ты права, видимо только луна, и та покрыта тучами. После их первой, уже доведëнной до конца, физической близости Ксавье и Лилит в течение трёх ночей встречали друг друга на балконе с витражом. Декорации оставались прежними, а происходящее в них — кардинально изменилось. Больше не было злости и подозрений, их сменили общий интерес и любопытство. И дикое животное влечение, конечно же. Приличия ради они, поначалу, перекидывались парой фраз, чтобы смягчить неловкую обстановку, потом Лилит совершала несколько одурманивающих провокаций и Ксавье, как одичалая овечка, уже готов был наброситься на, оказавшегося паинькой, волка. Никогда ещё ему не было настолько хорошо. Трусы приходилось менять каждый день, как и постельное бельё. Его это не смущало, он, казалось, вообще перестал воспринимать реальность как первоначальное место своего обитания. Как только он чувствовал, что готов попытаться заснуть, всё теряло своё значение, главной целью было поскорее провалиться в сон. Ксавье стремительно начал терять вес. И так худощавое тело становилось опасно тонким. Иногда посреди дня он вспоминал, что нужно поесть, но только когда сил не хватало уже на то, чтобы пройти из одного конца дома в другой. Тогда Ксавье закидывал в себя быстро нарезанные овощи с сухарями в закуску, будто внутри у него не страдающий организм, а бездонная мусорная труба, куда изредка нужно что-то выбросить. Где-то в глубине сознания он понимал, что с ним творится неладное, особенно в моменты, когда слабость от голода воспринималась им как подарок: ведь он начинал чувствовать себя слабым и сонным, а это значило, что он снова окажется в мире, который ему действительно нужен. В мире, где есть обратная сторона Уэнсдей. То есть, в цепких объятиях Лилит. Как выяснилось, она не могла разговаривать вне своего заточения. Выходя из его картины, её тело ослабевало, лишая множества привлекательных бонусов. Поэтому, Ксавье за все эти дни ни разу не притронулся к холсту. Весь дом в принципе выглядел как опустевшее нежилое помещение, которое впопыхах оставили хозяева, будто спасаясь бегством от чумы, не успевая даже захватить с собой нужные вещи. Всё находилось в нарастающей обстановке хаоса и беспорядка. Лилит расположилась у края балкона, перебирая клавиши фортепиано (виолончель ей уже порядком поднадоела), которое создала здесь специально для Ксавье. Так звучала легенда для его ушей. На самом деле этот инструмент располагал ей гораздо ближе. Возможно, если бы она имела обычную человеческую жизнь, то стала бы великой пианисткой. Под длинными бледными пальцами рождалась скорбная песнь о потерянной жизни. — Мне нравится находиться здесь с тобой, но мне как-то нужно поддерживать своë тело там. Позволишь мне исчезнуть на один день, чтобы запастись продуктами? — Что за глупый вопрос? Я ведь узница здесь, а не ты. Да и мне будет намного обиднее, если в какой-то день я не смогу снова увидеть тебя в этом мире, потому что где-то там ты распластался мëртвым телом, не дойдя до кровати, — Уэнсдей-Лилит обворожительно хихикнула. — Люблю твой юмор, хотя в реальности твои шутки звучат как саркастические оскорбления. — В реальности много чего совсем не так, ты заметил? Но возможностей там намного больше, чем в этом клочке земли, откуда мне не выбраться, — Лилит начинала давить на жалость. — Я ведь ничего больше не видела, кроме этого балкона, окружающих меня лесов и, теперь, кусочка твоей комнаты. — Так давай я тебе покажу?! — Ксавье повернулся на живот, найдя глазами другой затуманенный мраком взгляд. — Я тебя нарисую — и мы устроим прогулку по окрестностям. В кафе на свидание, к сожалению, отвести не смогу, но оно нам и не нужно, верно? Лилит просияла. — Я согласна. Езжай за своими продуктами, а я буду неизменно ждать тебя здесь, пока не почувствую, как ты зовёшь меня в свой мир. И Ксавье проснулся. Он напрочь забыл о существовании телефона и начатом диалоге с Уэнсдей. Его экран лишь раз засветился на следующий день после переписки, в окошке уведомлений появилось сообщение: «Я согласна встретиться, напиши место.» В это время Ксавье, ещë не отошедший после ночи с еë копией и бодрый, нарезал круги вокруг озера. Его волнение от возобновления общения исчезло, будто и не было. К вечеру, когда он всё же решил проверить телефон, тот уже был выключен, оставшись без заряда. Ксавье махнул на него рукой, подозревая, что всё равно его бездушная собеседница либо ничего не написала, либо снова решила завести пустой диалог с понятной только ей целью. Устройство так и осталось лежать мëртвым грузом в углу комнаты. Где-то на другом конце за эти три дня пришло ещё одно сообщение: «?», после чего Уэнсдей затихла. Закупившись полуфабрикатами и прочей едой для быстрого приготовления, Ксавье, еле дыша, добрëл до дома. Да, ему действительно стоило подумать о своём здоровье и, хотя бы ради той одинокой частички Уэнсдей, поддерживать себя в форме здесь. Так же, нехотя, он замечал, что ежедневные встречи немного докучали ему. Он продолжал скучать по друзьям, а, выбравшись в малую часть цивилизации, — магазин у заправки — Ксавье и вовсе хотел перекинуться парой слов с любым встречным. У него щемило сердце от мыслей о будущих встречах с Уэнсдей, но человек — существо социальное, ему требовались люди и, желательно, разные. Пока эти мысли были только в форме зародыша и неизвестно, суждено ли им принять серьëзную форму, которая снова могла вывести Ксавье на связь с Аяксом, а тот уже всеми силами попытался бы помочь другу, заставив его переехать в свой дом хотя бы на время. Но, Ксавье пропал с радаров, а у Аякса были и свои дела, тем более он не думал, что у его «бро» серьëзные проблемы. Тогда бы он точно обратился к нему, так ведь? Остаток дня Ксавье провёл в очередной уборке по дому. Ненадолго скинув наброшенные на него сети Лилит, он осмотрел своё жилище, присвистнув от образовавшегося срача. — Дела, друг… — и принялся возвращать всё на свои места. Конечно же, одним из мотиваторов была Уэнсдей, которой он собирался показать свою квартиру и окрестности. Не приглашать ведь даму сердца в убежище безумца? Эту ночь Лилит не посещала Ксавье, давая ему возможность побыть наедине с собой. Становиться настойчивой было ещё рано, а она умела ждать. — Дай мне руку, я хочу встретить тебя, как джентельмен! — Ксавье вытащил холст за порог дома, решив устроить Лилит по-настоящему королевский приëм. Она беззвучно захихикала, сидя на краю холста и болтая ногами туда-сюда, но руку всё же протянула. Дальше он позволял ей действовать самостоятельно, ведь понимал, что перед ним более разумное и живое существо, чем некогда оживавшие под его рукой экзотические пташки. Когда это было.? Миллиарды лет назад, уже в другом мире, наверное, даже не с ним. Спрыгнув на твëрдую землю настоящего мира, она почувствовала себя всемогущей. При попытке втянуть воздух в лёгкие она не чувствовала ничего. Ни сладкий запах сосен, ни приятную горечь от ряски на озере. Хотелось разрыдаться от отчаяния. Но она обязательно найдёт способ ощутить все земные удовольствия, помимо тёплых рук стоявшего перед ней мальчишки. День близился к концу и окружавший их лес окрашивался в бордово-розовые тона. Ксавье, как раз-таки, мог позволить себе дышать вечерним воздухом хоть до потери сознания. И сейчас эти ощущения разгорались в нём новым чувством. Рядом с ним на пристани сидела девушка его мечты. Даже в молчаливом сером образе она оставалась самым ярким отпечатком в его жизни. Её маленькая ножка изображала движение по воде, от которых не оставалась ни следа. А от его соседней ноги расходились овалами скупые волны. Он был рад ощущать её тепло, в самом деле брать её за руку. Но в таком пейзаже она нужна была ему целиком. Нужен был звук её голоса, который совсем не как холодная речь Уэнсдей-из-реальности. В нём то и дело проскальзывали заигрывающие нотки, которые заставляли бабочек в его животе вытворять акробатические кульбиты, провоцирующие на тягучее желание. Насидевшись у озера, Ксавье показал Лилит свою квартиру: начиная с прихожей, дальше по курсу следовала кухня, даже ванную комнату не пропустил. А потом они дошли до спальни, где он неловко показал ей другую сторону холста — свою кровать. Они сели на неё также неловко, эдакие две невинные души. Ксавье заглянул в чëрные горящие глаза, которые должны были принадлежать Уэнсдей, и аккуратно поцеловал её в щëку. "Спасибо за это маленькое, но, одновременно, великое путешествие. Я буду ждать тебя там" — она протянула ему скомканный листок с этими словами, пролетающие мимо него словно шёпот, который растворился в воздухе вместе с её телом. Демоница в какой-то момент чуть не потеряла контроль над ситуацией, резко ощутив лёгкую привязанность к этому парнишке. Он водил её по своему жилищу как девочку, которая была первой, кого он осмелился пригласить к себе в гости: скромно и чуть не заикаясь. Но она слишком много времени провела взаперти, чтобы позволять себе подобные телячьи нежности. Она ещë долго будет ощущать на своём теле давление жевательных механизмов исполинских челюстей. До тех пор, пока Ксавье не поможет ей перерезать всех этих гадких великанов, от которых воняло разложением и смертью, а там уж она нагуляется вволю и будет делать всё возможное, чтобы забыть свой многолетний ужас. Лилит уже надевала последние ниточки на тонкие запястья Ксавье, чтобы начать своë выступление безумного кукловода. Совсем скоро не этот мальчик, а она будет дëргать пальцами, чтобы он действовал в интересах её дьявольских прихотей.