Уэнсдей-терапия

Apocalyptica — Nothing Else Matters

Вещи и мебель залетали по комнате Ксавье. Злосчастный холст был насажен на кол мольберта и вместе с ним брошен в стену. Баночки с красками, одна за другой, падали на пол. В висках пульсировала злость невиданной силы, на лбу и на шее выступали вены. Тело полыхало огнём, под кожей будто текла лава. Чтобы не бегать с голой задницей, словно он в край одуревший, Ксавье всё же надел спортивки и направился к груше возле дома, которую повесил на турник, чтобы держать себя в форме ещё в начале поездки. Как же давно это было… Удары градом посыпались на неё; из груди, чередуясь, вылетали то хрип, то крик. Будь у Ксавье соседи, они бы давно обратились за помощью в скорую, чтобы его отвезли в дурдом. Но он был один посреди леса, вдали от цивилизации, и никто не мог узнать, чем он тут занят и как себя чувствует. Между деревьев эхом пролетали злобные выкрики с глухими ударами, не привлекая ничьë внимание. Чувствуя, как силы покидают тело, Ксавье, задыхаясь, обнял покачивающуюся грушу. Со лба стекал пот, волосы спутались в комки. Во рту слюны было столько, что он представлял себя зверем, у которого отобрали последний кусок мяса после недели голода, и теперь он стоял, разинув пасть, из которой готовилась выступить шипящая пена. Как он позволил себе дойти до этого? Холод, исходивший от груши, остужал горячий лоб, мысли постепенно прояснялись. Продолжая опираться о неё головой, Ксавье вспомнил, что у него до сих пор стоит. — Ëбаная сука… Он помял спортивки в области паха, пытаясь успокоить снова нарастающее давление. Образ Уэнсдей преследовал его, ведь он впервые видел её обнажëнной и касался тех мест, где никто до него не бывал. Словно первооткрыватель! Но почему она исчезла? Решила позлить его, поиграть с ним? Да ведь она сама там изнывала прямо на его коленях, ожидая продолжения! И его чары не могли рассеяться после стольких взаимных грубых прикосновений. Ничего не сходилось. Или он просто не мог иметь с ней близкий физический контакт, потому что она из другой реальности? Где-то там за тонкой плëнкой нашего мира. И он может освободить только её образ, но не её саму. Мысль Ксавье резко оборвалась, перетекая в новое русло. А как же настоящая Уэнсдей? Неужели он настолько сошёл с ума, что даже не подумал о том, как поступает с ней? Как они смогут снова общаться в Неверморе, если она туда вернётся? Как он посмотрит ей в глаза? Утопая в вопросах, Ксавье не давал себе отчёт в том, что продолжает поглаживать паховую область. Он был перевозбуждён, слабую пелену адекватности рвали когти желания наконец кончить. Открыв глаза, он увидел слабые царапины на своей груди — следы ногтей Уэнсдей. Дыхание перехватило, рука быстрее проскользнула за резинку штанов, обхватывая горячую твёрдую плоть. На время мысли вообще исчезли, остались только образы. Он вспоминал кисти, скользящие по её соскам, и чуть не хныкал от досады. Второй рукой Ксавье ощупывал следы на груди, а, приближаясь к разрядке, расцарапал себя ещё сильнее. Наконец, получив желаемое и немного расслабившись, он отошёл от груши с чёткой целью: вернуться в сон и всё выяснить у исчезнувшей сучки. Кто она, как он может извлекать её из картины и почему он, чёрт побери, не смог её трахнуть? Но, сначала, нужно написать Уэнсдей-настоящей. Которая, тем временем, заходилась в припадке от очередного видения. Захлопнув дверь перед Энид и Аяксом, Уэнсдей постояла с минуту, осмысляя увиденное. Отдышавшись она, не моргая, направилась к своей комнате на чердаке. Оказавшись в безопасном месте — за мрачной дверью с облупившейся краской — она позволила себе эмоциональную слабость: осознание, что у неё горит между ног. Руки сжались в кулачки и Уэнсдей, продолжая смотреть прямо в одну точку, ударила шкаф справа. Что она увидела и как это возможно? Ей ни разу не приходили видения с собой, тогда какого чёрта она видела себя, сидящую на коленях Ксавье? Когда это произойдёт, как она вообще сможет допустить такое? Она больше никогда не приблизится к нему ни на метр. А за предательскую тяжесть внизу живота она дала себе осуждающую пощёчину. Вместе с ней пронёсся момент, где её такой же пощёчиной награждает Ксавье. И каким мрачно-красивым было его злое напряжённое лицо. От удара Уэнсдей осенило: она не может видеть себя в видениях, но вполне может увидеть свою копию. Ведь именно она высунулась из картины, чтобы дотронуться до Ксавье в одном из последних эпизодов. Так вот чем он там занимается после их расставания: оживляет её, чтобы иметь возможность раздеть и трогать. — Ты опустился до невиданной наглости, Ксавье, и тебе придётся за это ответить, — при этом, за своё возбуждение Уэнсдей пока не собиралась отвечать. Обнажённая девушка свалилась на стул посреди каменного балкона, ещё не понимая, что её выбросило обратно в свою реальность. Влага стекала по внутренней стороне бедра, рука инстинктивно опустилась вниз, чтобы пройтись пальцами там, где только что должен был быть Ксавье. В тот же момент ледяной ветер подул ей в лицо, унося с тела тепло чужой комнаты и ожоги от прикосновения Его пальцев. Она распахнула глаза, подобравшись всем телом и прикрывая наготу. Белая рубашка валялась рядом у её ног, единственное, чем она могла укрыться сейчас. Ветер усиливался, вдалеке блеснули молнии. — Нет, нет… Пожалуйста, только не это, не сейчас! Пожалуйста, помоги мне, вернись ко мне в сон, прошу тебя, — её тонкая фигурка затряслась в темноте, со стороны похожая на трепещущий комок снега. — Я больше не хочу, чтобы ты просыпался, мне так нужна твоя помощь. Девушка всхлипывала, вздрагивая при каждом нарастающем раскате грома. Подняв голову, чтобы вытереть слёзы, она увидела, как между падающих высоких деревьев к ней приближается тёмная исполинская фигура, голова которой высилась над верхушками сосен. На её лоб упали первые капли дождя, уже через несколько секунд перерастающего в ливень. Она встала со стула, попятившись назад к круглому витражу, одна сторона которого была выкрашена в чёрный. Молнии, вспыхивающие с разных концов горизонта, озаряли небо, и её взору представали ещё с десяток тёмных силуэтов, которые медленно обступали её дом. Каждый их шаг заставлял балкон содрогаться, а треск поваленных деревьев вторил грозе, создавая бесконечную арию грохота, который разрывал её барабанные перепонки. Она проскользнула за витраж в комнату на чердаке. Усевшись на корточки и закрыв уши ладонями, девушка жмурила глаза до ярких вспышек, чтобы не представлять морды тех, кто кружил вокруг здания, хрипя и заглядывая в окна. Она находилась в персональном кошмаре, который только Ксавье мог разогнать одним взмахом кисти. Однако сейчас его мысли были заняты той, кто в реальности мог повлиять на него намного сильнее, чем какой-то призрачный фантом. Тем не менее, преимущество было на её стороне, ведь Уэнсдей в гробу видела Ксавье после своих видений. И, несмотря на окутывающий её ужас, девушка улыбалась сквозь слёзы, понимая, что почти приблизилась к своему освобождению. Ведь она не подозревала о том, что таится в глубинах души Уэнсдей, которая, спустя три дня после возвращения Энид, обнимая её, упала в припадке, чтобы снова увидеть в нём Ксавье. Он рассказывает её подруге о своих снах. Она чувствует его камень на шее. Чувствует, как он готов коснуться дна. Видит, как он врёт Энид. Как они сидят втроём ночью под звёздами, и как ему становится легче. Она чувствует его острую нужду в ней, из-за чего ему срывает крышу. Чувствует опасность, которая притаилась за его спиной, буквально дышит ему в ухо. Очнувшись, Уэнсдей уже не думает, что Ксавье — извращённый ублюдок. Она видит в нём жертву таинственной силы и знает, что ему нужна помощь. Поэтому, беря в руки его подарок, она уже не сомневается в своих действиях, когда начинает печатать ему первое сообщение: «Кажется, я разобралась в этом разрушающем реальную жизнь устройстве. Множество функций бесполезны, но возможность узнавать новости из мира криминалистики мгновенно засчитываю в плюс. Необходимость отвечать на чужие сообщения — в минус.»