Уэнсдей-терапия

2CELLOS — Seven Nation Army

Уэнсдей снова стояла на балконе, опираясь о каменное ограждение. Прохладный ветер раскачивал её белую ночную рубашку, которая едва прикрывала бёдра. Две косички спереди покачивались ей в такт. Она была похожа на селянскую ведьму, которая пыталась изобразить невинность, но становилась только пленительнее. Ксавье огляделся по сторонам. Вокруг те же декорации, как из последнего сна. По центру стоял стул, виолончель покоилась рядом. Ощущения стали острее, ведь он уже подозревал, что это не простая случайность, а таинственная закономерность. — Почему ты страдаешь, Ксавье? Я хочу, чтобы здесь ты чувствовал спокойствие. Он обернулся на тихий голос. Уэнсдей стояла уже совсем рядом. Такая прозрачная и эфемерная, будто призрак. Но ветер подул в его сторону, окутывая ароматом её волос и кожи. Что это? Как будто перед встречей её окурили палочками святого дерева Пало Санто. — Как я могу ощущать всё это настолько ярко? — Потому что ты на самом деле здесь. Со мной. — Кто ты? Уэндсей аккуратно вложила свою руку в ладонь Ксавье. Вторая рука переместилась ему на грудь в области сердца. Он дёрнулся, вновь почувствовав знакомое тепло. — Здесь ты действительно можешь быть со мной. Твои руки запоминают меня, а потом оживляют там, где сила моего тела крайне слаба. Ты в мире духов своих реальных владельцев. Думал, твой дар заключается только в видениях, которым ты можешь частично придать жизнь? Нет, Ксавье, твои сны — нечто большее. Это проход в мой мир. И я хочу, чтобы ты ощутил свои возможности на полную силу. Она резко притягивает его к себе, перемещая руку в ладони на свои бёдра. Рука с груди обхватывает шею Ксавье, и Уэнсдей делает несколько шагов назад, уводя его за собой. Они упираются в балконное ограждение, рука Ксавье сильнее сжимает её зад, подтягивая на плоский камень. Длинные бледные ноги раздвигаются в стороны, подпуская его ближе к себе. Теперь, когда их лица находились на одном уровне, она нагло впивается ему в губы, запуская пальцы в длинные светлые волосы. Глаза Ксавье расширяются, он успевает сделать глубокий вдох носом, прежде чем схватить Уэнсдей за косы и оттянуть их назад, прерывая этот насильственный поцелуй. Половина её тела уже нависла над тёмной пропастью, сдерживаемая только его хваткой. Её руки сползли с его шеи, переместились на пуговицы белой рубашки, медленно оголяя сантиметры сияющей кожи. — Мы играем в опасную игру, не так ли? Этот голос дурманил, будто чары сирены. Действительно, кровь Ксавье кипела, подёрнутая адреналином. Он одновременно здесь и не здесь, может позволить себе любые действия, его мечта прямо сейчас смотрит на него горящими глазами, приоткрыв рот, и продолжает расстёгивать пуговицу за пуговицей. «Я не знаю, какого хуя здесь происходит, но если я сейчас проснусь, реальность меня раздавит.» Он притянул Уэнсдей обратно к себе и понёс к стулу. В это мгновение ветер задел концы рубашки, ненадолго оголяя участок её груди. Глаза Ксавье, будто стрелы, метнулись в том направлении. Тёмный сосок на контрасте открылся его взору, в следующую секунду скрываемый белой тканью. Это зрелище спровоцировало в нём все тайные желания и горячее влечение, которые он так старательно подавлял. Упав на стул вместе с Уэнсдей, которая устроилась у него на коленях, Ксавье на миг замер, желая снова рассмотреть эту призрачную красоту. — Дай руку, — Уэнсдей командовала им так же, как и в реальности, только эти команды он готов был исполнять без задней мысли. Она взяла его пальцы и направила за ворот своей рубашки. Подушечками он чувствовал остроту ключиц, чуть ниже начинался гибельный подъём её груди, куда она продолжала вести его руку. Когда палец дотронулся соска, Уэнсдей чуть сильнее свела ноги, прикрыв глаза. Другой рукой Ксавье скользил по её бедру, создавая белые складки на рубашке, и с силой, чуть выходящей за рамки, сжимал мягкую кожу. Обхватив ладонью грудь, он со свистом выдохнул сквозь зубы, ощущая себя царём горы, на которую катил камень целую вечность. Аддамс медленно двигалась к его паху, пока Ксавье чувствовал, будто контролирует всю ситуацию. Его ладони уже горели от прикосновений, тело требовало большего. Голова шла кругом от новых ощущений, будто он в виртуальной реальности, где его возможности безграничны. В следующую секунду Уэнсдей приподнялась над его пахом и опустилась аккурат на ту часть его тела, которая ждала этой близости больше всего. Ксавье от неожиданности оставил царапины на белоснежном бедре и, уже не давая себе отчёт в действиях, схватил Уэнсдей за шею, опускаясь с ней на холодный камень. Так он мог сильнее прижиматься к ней между ног, боясь, что с минуты на минуту это сладкое мучение прекратится. — Мы можем продолжить это на твоей стороне. Только позволь мне выйти из картины. И ты получишь меня уже без сомнений, что это сон. Тебе пора проснуться, Ксавье, — и Ксавье проснулся. Весь в поту, он вскочил с кровати, будто его разбудил взрыв бомбы. От резкого подъёма в глазах заплясали оранжевые огоньки. Дыхание участилось настолько, что он боялся спровоцировать паническую атаку. Не до конца очнувшийся мозг только приходил в себя, пронося перед глазами картинки прошедшего сна. Ксавье опустил ноги на пол, свесив голову, и пытался нормализовать процесс вдоха и выдоха. Капельки пота собирались на кончике носа и падали вниз. Через несколько минут Ксавье уже стоял у свежего холста, поглощённый процессом, который вёл его к продолжению сна. Его пробирали злость и дикое возбуждение, ведь его выбросили из той реальности в самый неподходящий момент. Он уже точно знал, что получит своё любой ценой, даже если эта цена — его психическое здоровье. Ксавье молча смотрел на готовую картину, пожираемый сомнениями и волнением. Что, если это просто выдумка? Он надурил сам себя во сне, а когда начнёт оживлять Уэнсдей, она рассыплется от первого его прикосновения. А сдерживаться и быть аккуратным сейчас ему хотелось в последнюю очередь. Ксавье неуверенно дёрнул пальцами. Дальше всё происходило как в видениях настоящей Уэнсдей: картинки перед глазами Ксавье сменяли друг друга бешеной каруселью. Нарисованная Аддамс встаёт на его пол, в его комнате, перед ним в полный рост. Он хватает её за шею и тащит к тумбочке у стены. Второй рукой даёт лёгкую пощёчину. — Больше никогда так не делай, поняла? Уэнсдей перехватывает его свободную руку и кладёт поверх той, что уже сдавливала её шею. До Ксавье начинает доходить, что его действия никак не влияют на целостность Уэнсдей, и он может трогать её любыми грубыми способами. Когда его хватка ослабевает, Уэнсдей берëт инициативу на себя и толкает его к стулу перед холстом. «Кажется, стулья станут нашей любимой поверхностью,» — Ксавье поражается способности параллельно мыслить. Аддамс, наконец, снимает уже надоевшую ему рубашку, представая перед ним в своём лучше виде. Только две чёрные косички прикрывают её наготу. Он хватает пальцами одну из них и отбрасывает в сторону. Вторая также отправляется за спину. Ксавье еле дышит, боясь сдуть это хрупкое создание. Его рука тянется к столику с кисточками, чтобы обмакнуть одну в чёрную краску. Ему хочется позабавиться над её телом, пока есть такая возможность. Он, всё-таки, художник. Пока он вырисовывал различные узоры на её груди, Уэнсдей оставляла памятные царапины на его. Оставив, наконец, творческий порыв, Ксавье снова берётся гладить каждый сантиметр своего творения. Уэнсдей откинула голову назад, открывая шею, чтобы он мог почувствовать на вкус её кожу. Проводя языком по всей длине, он будто облизывал пенку от соевого молока: по вкусу оно напоминало сладкую бумагу. На этот раз Ксавье не хотел парализовано сидеть, одурманенный её чарами. Настало его время руководить парадом. Длинные пальцы сжимают её бедра с такой силой, будто это поможет ему избавиться от собственной моральной боли. Он резко притягивает Уэнсдей к себе, снова сокращая расстояние между ними до его полного отсутствия. Опустив взгляд вниз Ксавье с тягучим удовольствием наблюдает, как её промежность упирается в его твёрдое желание. Больше нет сил ждать, терпения хватает только на то, чтобы ещё раз взглянуть в острое лицо Уэнсдей и стянуть с себя спортивные штаны. Она стояла и молчаливо глядела на него сверху вниз, но во взгляде читались смешинки и ожидание. Вернув её в прежнее положение — к себе на колени, ближе к горячей плоти — Ксавье направил Уэнсдей на себя, готовый ощутить её теплоту внутри. Руки даже слегка тряслись, провоцируемые слишком долгим ожиданием. И когда он уже почувствовал, как головка члена погружается в её тепло, он внезапно остался один в своей комнате. Уэнсдей испарилась, оставив на его теле пыль от карандаша, которым он рисовал её контур.