Уэнсдей-терапия

«Если я зашёл так далеко, что будет следующим? Нарисую родителей и познакомлю с ней? Ха-ха! А потом у нас будет полный дом бумажных друзей! Уэнсдей, милая, принеси мне спички, я сожгу тебя». Две недели назад — «Привет, не отвлекаю от раскапывания могил?»… Нет. «Хей, разобралась с интерфейсом? Осилишь напечатать ответ?»… Господи, стыд. «Я несколько недель пытаюсь написать тебе сообщение, которое будет выглядеть так, будто я вспомнил о тебе случайно и на самом деле не думаю о тебе каждый день, моя комната не завалена рисунками с твоим лицом, мне вообще всё равно, грёбаная принцесса из склепа». Выговорился, идиот? «Кажется, я разобралась в этом разрушающем реальную жизнь устройстве. Множество функций бесполезны, но возможность узнавать новости из мира криминалистики мгновенно засчитываю в плюс. Необходимость отвечать на чужие сообщения — в минус». Ксавье ошарашенно уставился в экран телефона. Его сообщение оставалось неотправленным, зато прямо над ним появилось новое от Уэнсдей. Он нервно усмехнулся, стирая написанный бред. «Добро пожаловать в будущее». И добавил: «Как проходит лето?» Он понимал, что, так или иначе, ответственность за продолжение их диалога лежит на его плечах. Отправит сообщение без намёка на развитие темы — и Уэнсдей замолкнет ещё на месяц. Он не хотел докучать ей, только иногда узнавать, как она там. В какие передряги попала. И самое главное: не добрался ли до неё Тайлер. --------------------------------------- Начало своего лета Ксавье проводил без ярких событий. Произошедшее в Неверморе было последним, которое отличалось эмоциональной встряской. А, точнее, эмоциональным давлением. Он не любил, когда нарушалось его внутреннее спокойствие, а в тот день его разрушило буквально всё. Поэтому, как только Ксавье получил добро уехать из школы на перерыв, он точно знал, куда отправится: домик у озера, куда они раньше ездили с семьёй. Когда «это» ещё можно было назвать семьёй. Коттедж с кухней и одной спальной комнатой периодически сдавался в аренду смельчакам, которые хотели полюбоваться природой в окрестностях Невермора. Но, после появления хайда, даже самые излюбленные искатели острых приключений решили, что себе дороже. Вот домик и стоял заброшенным уже как два месяца. Сбросив сумку на пороге, Ксавье жадно вдыхал воздух, наполненный ароматом сосны и озёрной воды. В планах был эдакий отдых уставшего старичка: рисование, пробежки, рыбалка. В первые дни он ощущал, как очищается от грязи последнего учебного года. Телефон он выключил, заранее предупредив ребят из школы, что хочет побыть наедине с собой, учитывая то, сколько раз он подвергал себя опасности ради других. Он начал замечать, как к нему возвращается здоровый сон без ночных кошмаров. На замену им пришли яркие пейзажи и экзотические существа, которые не пытались его убить. Всё это отражалось в его искусстве: картины обретали краски, а по комнате иногда летали инопланетные птички, плетя паутину бирюзового цвета. Ксавье нечасто прибегал к своей способности оживлять рисунок, но если его сознание порождало нечто удивительное и внеземное, он уже не мог сдержать своё любопытство. Спустя две недели он выехал в Джерико, чтобы разбавить аскетичную жизнь. В городке стихала возбуждённость обсуждений Невермора. До жителей доходили слухи, что его настиг пожар, который устроил один из местных. Сплетни разрастались порой до невероятных выдумок: в пожаре погибла директриса академии, не желая покидать любимое ей здание; в языках пламени кто-то видел громадного великана, который помогал налётчику раздувать огонь; великана убили совместными усилиями, а вампиры школы в честь праздника выпили по бокалу его крови. По городу приходилось ходить в капюшоне, натянутом до носа. Проходя мимо кафе, где работал Тайлер, Ксавье ускорил шаг, стараясь не углубляться в воспоминания. При этом усмехнулся, качая головой, при мысли, что где-то там за столиком может сидеть Уэнсдей, вынюхивая новые приключения на свою неспокойную головку. Интересно, как она там?.. Возможно, выезд в город так рано был не лучшей идеей. Спустя несколько дней Ксавье приснился пожар. В парня летели горящие стрелы, но, за секунду до попадания в сердце, перед ним появлялась маленькая фигурка с косичками, прикрывая его собой. Ксавье просыпался в ужасе. Сны, знаменующие будущее, были неприятными, но некоторые из них всё же не обязательно сбывались. А вот сны о прошлом резали так, будто его бросали в куст с крапивой. От них не убежать, ведь это было правдой и преследовало его. Уэнсдей, прикрывающая его собой. Уэнсдей, которая не осталась в живых, а сгорела заживо. Уэнсдей начала преследовать его. Сны разрушают реальность. Ксавье расстался с Аддамс на хорошей ноте, подарил телефон, чтобы поддерживать связь и дать ей возможность приспособиться к жизни в обществе. Он был спокоен и доволен таким стечением обстоятельств. Но сны разбудили в нём тревожность и желание повидаться с человеком, которого он бы хотел называть подругой. Он надеялся, что несколько дней снов, вызванных разворошёнными воспоминаниями, прекратятся, ведь он отдыхал физически и духовно. А становилось только хуже. Чтобы избавиться от ночных картинок, он начал рисовать Уэнсдей в огне. Потом рвал эти рисунки и выбрасывал, представляя, как выбрасывает негативные мысли. А ночью всё повторялось. Ксавье вспомнил про выключенный телефон. Достав его из ящика, он сразу проверил входящие сообщения. Новостей было немного, даже Энид отправила стену благодарности за то, что теперь имеет возможность поддерживать связь с Уэнсдей, у которой всё хорошо. Но ни одного сообщения лично от неё. Он был немного расстроен этим. Нет, Ксавье не жалел о подарке и не ждал ежедневных переписок взамен. Просто он не привык к такому виду взаимодействия, где твой собеседник — очаровательный социопат с психопатическими наклонностями, что подразумевает под собой минимум общения и максимум страданий. Неплохие перспективы для дружбы. Но тот факт, что Уэнсдей общалась с Энид и дела у неё шли хорошо, смягчил Ксавье и заставил улыбнуться от мысли, что она всё же пользуется его подарком. Возможно, он напишет ей позже, расскажет, как хорошо проводит время в глуши. Может даже пригласит к себе в гости! Да, эти мысли отвлекли его от ночных кошмаров. Ненадолго. Через несколько дней сны вернулись. В одиночестве с этим справляться стало тяжелее, но помощи было ждать не от кого. Никому из школы писать не хотелось. Рассказать что-то Уэнсдей он также не был готов. Тогда к нему впервые пришла мысль вернуться к другому способу связи с ней. Стоя посреди комнаты в одних спортивных штанах, завязав волосы в пучок и выбирая кисточки, Ксавье стыдился своего выбора, но он слишком устал. Ему хотелось выбраться из пучины воспоминаний как можно скорее, и если даже это не поможет, то придётся искать помощи среди реальных людей. На холсте появился овал лица, тонкая шея, сидящая фигура. В изящных, но уверенных руках — виолончель. Дорисовав когда-то до мелочей изученный образ Ксавье отступил на два шага от мольберта. Слабость в ногах заставила его присесть к стене напротив. Энергия будто покинула его тело, превратив в обычный мешок с костями, который сейчас завалится набок. Дрожащими пальцами он сделал несколько движений по направлению к картине — и девушка на ней начала играть. Ксавье прикрыл глаза, потому что смотреть на движения будто реального человека было слишком больно. Слишком часто он видел, как она умирает. Мелодия была под стать его настроению: как жалобная последняя песня птицы, которую пронзило стрелой. Но, постепенно, его мышцы расслаблялись, веки наливались тяжестью, и Ксавье понял, что сейчас заснёт. Проваливаясь в сон, он не оставлял страх и тревогу перед ужасом, который может снова увидеть. Но, цепляясь за песню виолончели, он вспоминал, что Уэнсдей жива, с ней всё хорошо, стрел нет, пожар потушен, он заслужил спокойный сон… Ксавье проснулся ранним утром от ощущения, что его голова не поворачивается без боли. Он заснул прямо там, на полу. Холст с молчаливой картиной стоял напротив. Уэнсдей как будто тоже спала, прикрыв веки. Встав с пола, Ксавье закрыл картину белой тканью и пошёл завтракать, разминая по пути шею. Он слишком хорошо себя чувствовал, чтобы думать о произошедшем. А именно о том, что он снова вернулся к Уэнсдей-терапии.