Во свете трех лун

Тарилис замерла, глядя на небо: вокруг чёрного диска Антурии закручивались зелёные всполохи. Луна мёртвых, подобно водовороту, затягивала звёзды в свою ненасытную пасть. Беспокойство, рождённое глубоко внутри, вырвалось наружу и пробежалось холодком по спине. Ночь Схождения с детства вызывала у Тарилис тревогу. Казалось, даже камни, коими был обложен источник, вобрали свет Антурии, пропитались её ядом: они источали хризолитовое мерцание, а выбитые на валунах руны вспыхивали в мерном ритме. Тарилис коснулась валуна и уловила пульсацию, словно под чашей билось сердце. Вода источника колебалась в такт ритму. Девушке захотелось раствориться в стихии, стать частью великой силы, каплей в океане. Вода звала её. Почувствовав прикосновение девушка обернулась. Она с трудом сосредоточила взгляд на лице Эдара. Мужчина тряс её за плечо, зовя по имени. Ощущение, что звуки пробиваются сквозь толщу воды, схлынуло так же неожиданно, как и появилось. Вода звала её… Дар пробуждался, и Тарилис была бессильна это изменить. — Княжна? Сейчас… Вы почувствовали его? На миг лицо Эдара приобрело хищное выражение. Из глубины чёрных глаз выглянуло обезумевшее от голода животное. И Тарилис усомнилась: стоит ли говорить ему о пробуждающемся даре. Протянув руку со столь желанной пищей, не рискует ли она остаться без пальцев. — Нет, Эд, всё по-прежнему. Лишь слабые отголоски, — ложь легко сорвалась с её губ. Первый раз за десять лет Тарилис смотрела на этого мужчину и видела чужака. — Нам пора, госпожа, — Эдар поправил подпругу и вскочил в седло, — Отряд Медведя будет ждать у ворот Чёштыни. Взяв узду, Тарилис подошла к Рьяному. Конь высоко задрал морду, не желая надевать упряжь. —А за сахар? Девушка достала из кармана белоснежный ломтик. Конь потянулся вниз за лакомством и был тут же обуздан. Сев верхом, Тарилис поравнялась с Эдаром. Лицо мужчины скрывал капюшон, из-под которого виднелся лишь острый подбородок. Эдар зябко передёрнул плечами, хотя на нём и был тёплый плащ, и тихо сказал: — Не припомню, чтобы Антурия брала такую силу. — На мёртвую Луну всегда холодит. — Холодит, — согласился Эдар, — Но не так. Я кожей холод от её света ощущаю. Навроде как… Солнце припекает, только наоборот, стужей. — Я слышала такое случалось и раньше. Ты знаешь, как называют Антурию люди песков? — Нет. — Пожирательница богов. По преданиям кочевников, однажды она поглотит наших богов и наш мир. А потом и все другие миры с их богами. Один за другим. Пока не насытится. — И что потом? — Потом она лопнет и времена пойдут с начала. — Никогда не слышал от тебя эту легенду. — Мне было лет семь. Родители принимали посольство каганата. Прибыли даже Пустынники. — Не слышал, чтобы шаманы кочевников покидали свои пески. Как они выглядели? — Высокие, очень худые. С ног до головы укутанные в цветастые ткани. Они странно двигались: не шли, а скорее плыли. Словно под покрывалами духи, а не люди. — Это от них ты услышала легенду? — Нет. Послы пригнали в дар белую верблюдицу. Я очень хотела посмотреть, но меня уложили спать. — Сомневаюсь, что вас это остановило. — Естественно нет. Я пробралась в зверинец, как только уснула няня. Там был старый погонщик, из кочевников. Он и рассказал. Знаешь, что странно: я тогда совсем не испугалась, но через пару недель мне стали сниться кошмары. — Кошмары? — Ночью я подходила к окну и видела расползающуюся тьму. Луны, звёзды, всё исчезало, как в легенде. Я хотела разбудить родителей, но, обернувшись понимала, что тьма уже добралась до моей комнаты. В конце оставалась только пустота и я в ней… Я держала свечу и с ужасом ждала, когда огонь погаснет. — И что было, когда огонь гас? — Я просыпалась от собственного крика и бежала к родителям. Мама думала, мне страшно оставаться одной: она долго гладила меня по голове, успокаивала. Но я шла, чтобы оставить свечу у их кровати. Думала её свет не даст тьме забрать их у меня. Хотела защитить от зла. Уберечь. Глупо. Правда? — Что глупо? — Бояться легенд. Маму… всех их убили люди, которым они доверяли. Как можно бояться тьмы из легенд и не разглядеть её в тех, кто поблизости. Их разговор прервали звуки: послышался стук копыт и какой-то приглушённый крик. Тарилис насторожилась и придержала коня. — Спрячься, — велел Эдар. Тарилис прислушалась. В далёком гомоне она различила знакомые нотки. — Не стоит, — улыбнулась девушка, — Это свои. Неужто ты не узнал медвежье рычание нашего Ждана. Проехав ещё немного, Тарилис прислушивалась вновь и, убедившись в своей правоте, пустила Рьяного галопом навстречу соратникам. Один за другим из-за поворота появилась дюжина всадников. Самый здоровый спешился и радостно закричал, увидев княжну: — Ах ты моя дикая куница. Наконец-то мы вас нагнали. Широкоплечий, кряжистый Ждан обхватил Тарилис, приподнял и закружил, словно ребёнка. Рассмеявшись, она крепко обняла друга. — Поставь меня на землю, Медведь. А то поломаешь. Из-за своей одежды Ждан и правда походил на хозяина лесов. Меховая куртка с капюшоном, напоминающим медвежью голову, так плотно облегала тело, что казалась, приросла к мужчине. Его широкое конопатое лицо украшала заплетённая в две косы бурая борода и широкие брови. Рваные края капюшона, унизанные звериными клыками, бренчали от каждого движения головы. Тарилис была рада видеть Ждана. Рада, что их путешествие наконец-то закончится и у неё будет время остановиться и подумать. Все последние месяцы она слепо следовала за Эдаром. И каждое сомнение в правильности происходящего, вызывало стыд в её душе. — У нас плохие новости, госпожа, — лицо Ждана стало серьёзным. — Мы послали сокола в Чёштынь, оповестить Алмоса о прибытии. Мы Алмоса вперёд послали, княжна, разведать, что да как. Недавно птица вернулась. Алмос докладывает, что Горная крепость закрыта и кишит чужаками. А так быть не должно. Ворота замка не закрывают в праздничные дни. Люди идут на поклон к князю: споры какие разрешить или помощи попросить. Обычай этот древний и почитаемый. Странно, что его нарушили. Я послал людей всё прояснить. — Остановимся на постоялом дворе, — предложила Тарилис, — Я месяц не спала на нормальной кровати. — Нет, Княжна. Пока всё не прояснится, соваться в город не стоит. Разобьём лагерь в горах. Алмос тоже туда прибудет. Дым от костра поднимался к высокому своду пещеры. Мужчины добыли горного барашка, разделали его и теперь жарили насадив на прутья. Они смеялись, перебрасывались шутками, отрезали сочные куски мяса. Подобно древним войнам, делящим кров, стол и очаг в знак верности. Тарилис вышла наружу. На краю обрыва стоял Эдар. Она подошла к мужчине и посмотрела вниз: карьер воронкой уходил глубоко в породу. На самом дне сияла чаша озера. Девушка прислушалась к дару. Вода не отозвалась ей. Видимо рукотворное озеро не имело души. Тарилис заметила, как насторожился Эдар, а затем услышала звук падающих камней. Крадучись, Эдар притаился за валуном. Со скалы на другой стороне карьера выскочил крупный зверь. — Что это, — Тарилис пыталась всмотреться в темноту. — Похоже пума охотится. Большая кошка двигалась легко и уверенно, но на уступе насторожилась и начала принюхиваться. Глаза пумы светились зеленью. Казалось, что с тела её свисают лохмотья: они колыхались в Свете Ночи, словно ты видишь не живого зверя, а его отражение в реке. Пума нетерпеливо рыкнула, ударила лапой, и вниз вновь полетели мелкие камни. Текучим прыжком зверь переместился ниже. Перед глазами Тарилис возникли уже две пумы. Сердце быстрее застучало в груди. Девушка сосредоточилась. Зверь рыкнул. Лохмотья теней вокруг него зашевелились, вспучились и извергли новую тварь. Тарилис почувствовала, как напряглись мышцы, готовясь к бою. Она медленно втянула воздух, беря тело под контроль. В тишине раздался утробный вой. Тарилис вздрогнула и отошла к пещере. Внезапно спину обуял холод. Она повернулась и увидела, как сзади подкрадывается ещё одна тварь. Все, что Тарилис успела, это крикнуть: — Сзади! Сверху. Тварь прыгнула. Девушка присела, перекатилась вбок и выставила кинжал. Приготовилась принять на лезвие вес зверя, но вместо тяжести ощутила рывок. Тарилис откинуло в сторону. Было ощущение, что на полном скаку её сбросила лошадь. Оголив меч Эдар кинулся на помощь. — Оружие не поможет, — крикнула Тарилис, — Она бесплотна. Оглядевшись по сторонам, Тарилис ужаснулась. Её рука висела над пропастью. Девушка отползла и стала осторожно подниматься, как вдруг её дёрнули за щиколотку. Земля пропала из-под ног. Она сорвалась с обрыва и заскользила по отвесу скалы. В последний момент Тарилис ухватилась за выступ. Подбежал Ждан. Он лёг на живот и опустил руку с факелом, освещая пространство вокруг неё. Тварь начала отчаянно извиваться, пытаясь утянуть княжну в пропасть, но словно чёрная смола, стекала вниз. — Кажется, ей не по душе свет. — подтянувшись, девушка попыталась найти опору для ног. Один из воинов подвёл лошадь с привязанной к упряжи веревкой. — Хватайтесь госпожа. Тарилис, повисшая над обрывом, ухватилась за край верёвки. Но Как только девушка начала подниматься, тварь внизу завизжала. Пронзительно-громкий вой на высокой, дробящей голову ноте разнёсся над карьером. Из мрака ему ответили десятки других существ. Бесформенные, потусторонние, они двинулись хаотичными рывкам. На краю карьера твари остановились и вновь протяжно завыли. Нащупав под ногами упор, Тарилис покрепче перехватила верёвку. Ей почти удалось выбраться, когда вверху завязалась драка. Лошадь понесла, таща за собой девушку. Несколько Тарилис раз сильно приложившись о камни, но все же удержалась. — Княжна, — раздалось сверху Тарилис подняла взгляд, и испытала неимоверное облегчение, при виде Алмоса. — Я так виноват, княжна, — Алмос протянул её руки. — Алмос. Слава богам ты здесь. — Простите, княжна. Сожаление в глазах Алмоса сменилось злой решимостью. Мужчина схватил её за запястья, оторвал руки от выступа и отпустил. Тарилис полетела вниз, как подбитая охотником птица.