Sleepless angel, Sundance kiss

«Я предпочитаю иллюзию вечного поста уверенности в голоде. Я думаю, у меня то, что называется разбитым сердцем».

---

Может быть, если Бомгю будет лежать совершенно неподвижно, может быть, если он позволит своему разуму тщательно очиститься, он просто исчезнет. Он едва замечает, как проходит время — каждый день без Субина просто перетекает в следующий, как лихорадочный сон, которому не видно конца. Он начинает держаться особняком; больше не ходит на обеды с Каем, придумывает предлоги, чтобы отказаться от сессий по написанию песен с Ёнджуном. Он никому не рассказывает о том, что произошло. Он даже не знает, сможет ли заставить себя сказать это вслух. Неделя тянется медленно, Бомгю разыгрывает свою роль, как статист, без реплик, без истории, которую нужно рассказать. Мрачный. Онемевший. В конце концов, именно Тэхен приходит к нему, несмотря на последнее предупреждение Бомгю о том, чтобы пробираться в его комнату, пока его там нет. На этот раз Бомгю не вздрагивает, когда открывает дверь и обнаруживает душу, сидящую на его кровати. Его чувства притупились. Когда Тэхен говорит ему, что хочет привести его куда-нибудь, он следует за ним без единого вопроса. Он движется так, как будто он на автопилоте, как будто он внутри своего собственного тела, но за рулем кто-то другой. Вечерний воздух бодрящий, но не режущий. Он бездумно следует за Тэхеном, пока они идут по кампусу, пересекая то, что кажется бесконечными улицами. Вполне вероятно, что это могут быть мили, но Бомгю почти ничего из этого не замечает. Они не разговаривают. Его глаза прикованы к спине Тэхена, зациклены на нем, как будто он свет в конце туннеля. Часть его хочет протянуть руку, просто чтобы попытаться что-то почувствовать. Его руки остаются по бокам. Он не уверен, смог бы он держать себя в руках, если бы схватил душу за руку только для того, чтобы она выскользнула у него из пальцев. Тэхен резко останавливается в каком-то месте на главной дороге, прямо перед пешеходным переходом. Они садятся рядом друг с другом на бордюр, скрестив ноги. Улица довольно пустынна, тускло освещена рядом уличных фонарей, купающих их в золоте. — Ты избегал меня. — Тэхен улыбается, но его глаза серьезны и любопытны. — Тебя довольно трудно избегать, — осторожно замечает Бомгю. — Если уж на то пошло, ты позволяешь избегать себя. Он не упоминает, что избегал всех и вся. Выражение лица Тэхена сменяется беспокойством, когда он замечает сгорбленную позу, бессонные глаза. — Все в порядке? — спрашивает он. — Я не знаю, — бормочет Бомгю. — На самом деле, я не в порядке, если честно. Но я бы предпочел не думать об этом прямо сейчас. — Он оглядывается, пытаясь разгадать, куда Тэхен привел его, но перекресток ему незнаком. — Где мы находимся? Душа внезапно выглядит встревоженной, склоняет голову и говорит тихо. — Ты привел меня в такое количество мест и поделился столькими воспоминаниями, — говорит он, — что я решил, что будет справедливо, если я сделаю то же самое для тебя. Бомгю пытается соединить воедино их обыденное окружение с тем, что только что рассказал ему Тэхен. — Это одно из твоих воспоминаний? Лицо Тэхена становится серьезным. — Мое последнее. — Ты имеешь в виду— — Это то место, где я умер. Бомгю похолодел. Он тупо смотрит вперед, пытаясь разобраться в происходящем. Дорога выглядит такой же непритязательной, как и раньше, такой же невинной. Не похоже, что от произошедшей здесь трагедии не осталось бы и следа, улицы не были бы запятнаны кровью. Тем не менее, трудно переварить, что они находятся в центре кошмара, в месте, где обитает его собственный призрак. — Здесь… — ошеломленно произносит он. — Как? Тэхен устрашающе спокоен, когда отвечает. — Я вышел на дорогу и позволил себя сбить. Сердце Бомгю падает. — Что. — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, это было не так, — спешит сказать душа, пытаясь успокоить его. — Ну— не совсем. Я не предвидел, что это произойдет, и я не планировал этого. — Он прерывисто выдыхает, тревожно барабаня пальцами по коленям. — Но я стоял там, и когда я посмотрел, я увидел, что машина несется прямо на меня, и у меня было время пошевелиться. Я не встал на путь опасности, но и не сдвинулся с места. Эту пилюлю трудно проглотить, и по пути она застревает комом в горле Бомгю. — Почему, Тэхен? — он шепчет. — Почему ты не двигался? — Потому что… — Тэхен сглатывает. — Потому что, даже если бы я ушел с дороги, я все равно… я все равно чувствовал, что мне никогда некуда будет идти. — Он горько качает головой. — В первый раз я действовал импульсивно, и все получилось вот так. В течение нескольких недель Бомгю оставался в неведении, размышляя о воспоминаниях, которые все вернулись к Тэхену. Он придумал миллион теорий о том, как мог умереть мальчик, о чем он мог сожалеть в последний раз. И теперь, когда все, наконец, открылось ему, он потерял дар речи от этого откровения. Все, что Тэхен сказал ему, всплывает в памяти, кусочки складываются воедино. Мне нужно было любить и быть любимым — а там никого не было. Все это время, пока Бомгю барахтался в собственных страданиях, он никогда не считал себя одним из счастливчиков. То, через что они с Тэхеном прошли, сильно отличается; Бомгю страдал, потому что у него было слишком много любви, и некуда было идти, а Тэхен, потому что он жаждал ее, но не имел. — Ты сожалеешь об этом? — спрашивает он, зная, что вопрос бестактен, но, все же нуждаясь знать. — Ты не обязан отвечать— — Я сожалею, — выдыхает Тэхен. — Я так сильно сожалею об этом. Я хочу жить, Бомгю. Боже, я так чертовски сильно хочу жить. Ты был прав. Иногда мы совершаем дерьмо, которого не имели в виду, и застреваем с необратимыми последствиями. Иногда второго шанса не бывает. Бомгю дрожит, когда слова, которые он в отчаянии выпалил Тэхену в тот день, эхом возвращаются к нему. Он всего лишь пытался довести дело до конца, не подозревая о том, насколько болезненно уместным было это заявление. Он не может себе представить, что мальчик, должно быть, чувствовал все это время. Постоянным последователем Бомгю был Субин; для Тэхена это был он сам. — Что я могу для тебя сделать? — умоляюще спрашивает его Бомгю. — Ты первая душа, которую я встретил, где я чувствую себя совершенно бесполезным. Так скажи мне, что я могу сделать? Он знает, что ответа нет. Он ничего не может сделать для Тэхена, ничего, что могло бы исполнить то, чего на самом деле хочет душа — чего хотят они оба. Его уже не вернуть. — Я ни о чем тебя не прошу, — говорит Тэхен, хотя его глаза говорят совсем о другом. — Я знаю, что не могу. Но… — Спрашивай, — задыхаясь, бормочет Бомгю. — Проси о чем угодно. Но Тэхен не спрашивает. Может быть, он чувствует, что в последнее время он уже достаточно спрашивал, ему надоело быть поглощенным бесконечными вопросами. Вместо этого он дает Бомгю ответ. — Если бы у меня был второй шанс, — говорит Тэхен, — я бы использовал его на тебя. Бомгю резко вдыхает. Это не совсем признание, ничего похожего на романтическое признание. Но это все, что у них есть. Между ними двумя простые стремления более значимы, чем даже самые красноречиво написанные сонеты. — Я бы тоже использовал свой шанс на тебя, — шепчет он. Губы Тэхена изгибаются в мягкой, сладко-горькой улыбке. — Мне жаль, что ты застрял со мной. Потерянный, одинокий призрак. — Преследуй меня, — с болью говорит Бомгю. — Мне было бы одиноко без тебя. Он знает, что должен чувствовать себя эгоистом, когда говорит это, но просьба не несет в себе того смысла, который был у Субина. С Субином они оба сдерживали друг друга, цепляясь за что-то, что им нужно было научиться отпускать. Однако Субин — это не Тэхен. Тэхен не Субин. Он сам по себе, его собственная душа, и он каким-то образом чувствует себя более постоянным, чем все, что когда-либо было у Бомгю. Глаза Тэхена затуманиваются, когда он смотрит на него. — Знаешь что забавно? — Он смеется. — Ты тот, кто помог мне смириться с тем фактом, что я мертв. И все же… и все же, за все это время, что я провел с тобой, я чувствовал себя более живым, чем когда-либо за долгое время. — Тэ. — Это имя звучит как мольба, как молитва. Это похоже на протянутую руку, олицетворяющую прикосновение, которое он так жаждал ощутить. Это первый глоток воздуха после того, как его вытащили из бурлящей воды, после ощущения, что он тонул дольше, чем был жив. Имя вертится у него на языке, прохладное и сладкое; на вкус оно как надежда. — Гю, — шепчет Тэхен в ответ. И из этих уст это звучит как ответ. — Ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Он наклоняется как раз в тот момент, когда Бомгю падает вперед. Их губы соприкасаются, затем расходятся в неуверенном танце. Бомгю чувствует это призрачное дыхание рядом со своим, ту малую толику осязаемости, за которую он цепляется, как за спасательный круг. Он закрывает глаза и прижимается ближе, полный решимости закрыть эту последнюю брешь, прикоснуться и почувствовать. Ему теперь все равно. У него слишком много любви, чтобы отдавать, и слишком много желания быть тем, кто отдаст ее Тэхену. Его сердце замирает, затем плывет; он переваливается через край, теряет равновесие. Бомгю позволяет себе упасть. Но когда его рот, наконец, оказывается на том месте, где должны были быть губы Тэхена, он обнаруживает, что не ощущает ничего, кроме воздуха. Он удерживает себя там, паря между жизнью и смертью. Он медленно открывает глаза. Бомгю одиноко сидит на обочине, вокруг ни души.

➴➵➶➴➵

Выходные проходят, как и любые другие; медленно, спокойно. Бомгю ничего из этого не обрабатывает. Время течет, как ил, теперь, когда он один. На другом конце квартиры, Ёнджун прямо там, в пределах досягаемости. Бомгю не может заставить себя пройти несколько шагов туда в поисках утешения. Боли больше нет. Просто пустота. Этот период отрицания был гораздо более коротким, чем предыдущий. Слишком скоро стало ясно, что Тэхен ушел. Исчез без следа. Без объяснения причин. Он пытается разобраться в этом, но не может. Неужели Тэхен внезапно разрешил свое препятствие? Неужели он превратился в ничто, как и другие души, у которых заканчивается время, прежде чем они смогут найти завершение? Но это не имеет смысла. Тэхен даже не был рядом так долго, как Субин. Бомгю отправил Каю краткое сообщение, сообщив ему, что Тэхен ушел, и что комната снова в его распоряжении. В этом не было особой необходимости, но он подумал, что Кай заслуживает знать. По крайней мере, ему не нужно тратить время на разговоры с кем-то, кого там больше нет. Он делает самый минимум, чтобы быть сытым и хорошо отдохнувшим, никуда не ходит, кроме как тащиться на занятия и обратно. Он проходит мимо душ по пути, как и всегда. Он игнорирует их всех. После того, как Ёнджун в энный раз постучал в его дверь, а Бомгю притворился спящим, он слышит, как дверь осторожно со скрипом открывается. Раздаются тихие шаги, а затем Бомгю слегка погружается в матрас, когда Ёнджун садится на край его кровати. — Я получил сообщение от Кая, — говорит Ёнджун мягким голосом. Больше он ничего не говорит. Бомгю слегка вздрагивает от удивления, когда чья-то рука мягко убирает волосы с его лица. Его веки невольно подергиваются, и он решает отказаться от этой уловки. Когда он открывает глаза, Ёнджун смотрит на него сверху вниз. Бомгю не может видеть его лица, парень не более чем силуэт в темноте его комнаты. Он не знает, который час, знает только, что за его окном кромешная тьма, и что он все равно будет бодрствовать всю ночь. — Субин ушел, — шепчет он. Он не осмеливается сказать это громче. Он выдыхает это, как тщательно хранимый секрет, в надежде, что, поделившись им, он рассеет свою боль и уменьшит ее концентрацию. — Они оба ушли. — Она пульсирует за его грудной клеткой, свежая, кровоточащая штука. Это ни на йоту не причиняет меньше боли. Но поглаживание большим пальцем виска Ёнджуна успокаивает его нервы; его понимающее молчание подобно глотку воздуха. Это не причиняет меньше боли, но и не причиняет больше. Ёнджун остается; ложится рядом с ним, прижимая его к своей груди. Бомгю не знает, сколько проходит времени. Они остаются такими — два человека, которые любили в неподходящее время, пользуясь теплом друг друга. В конце концов, напряжение покидает тело Бомгю, его разум затуманивается сонливостью, когда он, наконец, позволяет себе отдохнуть. Может быть, это облегчение — осознать его печаль, увидеть и услышать ее кем-то другим. С одним-единственным признанием, произнесенным шепотом, эта неосязаемая вещь стала реальной. Его печаль — это то, что он может держать в руке, цвет, который окрашивает его лицо, чтобы его видели другие. Это доказывает, что это не бессмысленно, что боль, которую он испытывал, не пустяк. Он не невидимка. Это все, к чему он стремился в глубине души. Возможно, нет лучшего бальзама от боли, чем этот простой трюк: признание.

➴➵➶➴➵

Когда наступает пятница, Бомгю подумывает о том, чтобы пропустить их еженедельное заседание клуба, но решает этого не делать. Это первое за долгое время, на котором Тэхен не присоединился, и первое за целую вечность без Субина. Он опаздывает на двадцать минут, частично из-за того, что проспал, а также из-за его нетвердой походки, когда он идет в библиотеку. Он толкает дверь в их крошечную кладовку, затем застывает от удивления. Он не понимал, что не ожидал их увидеть там, пока не испытал шок, увидев двух своих друзей, уже сидящих за столом. — Вы, ребята, пришли, — произносит он, уставившись на них. — Конечно, мы это сделали, — отвечает Кай. Ёнджун мягко улыбается. — Мы думали, ты собираешься бросить нас. Бомгю не знает, что на это сказать — тем более что он, на самом деле, обдумывал это. Он нерешительно садится рядом с Каем, упорно игнорируя пустой стул с другой стороны. — Я на самом деле не… — он неловко прочищает горло, избегая их взгляда. — На самом деле мне не о чем говорить сегодня. Эм. Субин и Тэхен ушли, пытается сказать он, но слова застревают у него в горле. — Все в порядке, мы все можем просто потусоваться, — говорит Кай, приходя ему на помощь. Бомгю благодарно смотрит на него, откидываясь на спинку стула. В течение следующих двадцати минут или около того все это пустые разговоры и наверстывание упущенного, в основном их ведут Ёнджун и Кай. Бомгю остается нехарактерно тихим, рассеянно барабаня пальцами по столу и покачивая ногой. — Мой сосед по комнате наконец-то переехал, — взволнованно рассказывает им Кай. — Вы никогда не догадаетесь, где он был. — Где? — любезно спрашивает Ёнджун, когда становится ясно, что Бомгю даже не собирается поднимать голову. — Он попал в какой-то несчастный случай и несколько месяцев находился в коме. Разве это не безумие? Бом? — О, да? — Бомгю отвечает механически, впитывая слова, не обрабатывая их. — Это дико. — Его глаза затуманены, он слишком измучен, чтобы приложить усилия, чтобы сфокусировать зрение. Он смотрит в какую-то точку на стене, отстраняясь. — Он ушел в мир иной, — озабоченно бормочет Ёнджун. Бомгю устал от того, что о нем беспокоятся. Он просто хочет спать. — Расскажи мне больше, Кай, я рад слушать. Бомгю кладет голову на стол и закрывает глаза. Енджун, как обычно, сначала извиняется за танцевальную практику — но не раньше, чем бросит на Бомгю испытующий взгляд, который слишком напоминает те, что были в начале года. Он притворяется, что не видит, сбрасывает слой жалости, как ненужную кожу. Они с Каем вместе выходят из библиотеки, Бомгю бесцельно плетется позади. Кай тихий, что немного не в его характере, но Бомгю знает, что это для его же блага. Оба его друга уловили его психическое состояние, и он благодарен, что, по крайней мере, они еще не рассказали ему о том, что произошло. Кай немного отстает, намереваясь, чтобы Бомгю не отставал от него. Их костяшки соприкасаются друг с другом, когда они идут бок о бок, молчаливое напоминание о том, что Бомгю не одинок, что у него все еще есть люди, к которым он может прикоснуться. И затем тишина разрушается. — О, Тэхен! Голова Бомгю вскидывается. Кай отчаянно машет рукой, подпрыгивая на носках и глядя прямо перед собой. Бомгю медленно поворачивается, следуя за его взглядом. Когда его взгляд падает на цель, его сердце останавливается. Он движется вперед, прежде чем успевает остановиться, каждый длинный шаг вперед кажется происходящим в замедленной съемке. Кажется, проходят часы, пока они не оказываются лицом к лицу. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Бомгю видел его в последний раз; но после его внезапного, необъяснимого исчезновения кажется, что прошла целая вечность. Тэхен тупо смотрит на него в ответ, на его лице нет ни единой искры возбуждения. Это безошибочно он: те же глаза, тот же нос, та же челюсть. Но выражение его лица совершенно неправильное, в нем отсутствует какое-либо узнавание, которое ожидал увидеть Бомгью. Его сердце замирает. — Тэ, — выдыхает он. — Почему… — О, Боми, это сосед по комнате, о котором я тебе рассказывала! — восклицает Кай. Бомгю в шоке смотрит на Кая, но ошибки быть не может. Он смотрит прямо на Тэхена с легкой улыбкой узнавания. Это не имеет никакого смысла — все то время, что они оставались вместе, Кай не знал, как выглядела душа. Он никогда даже не мог взглянуть на него. — Т-ты можешь его видеть? — Бомгю заикается, его голова мотается взад-вперед между ними. На лице другого мальчика появляется хмурое выражение, выражение чистого замешательства, окрашивающее те черты, которые он так хорошо узнал. Наконец, Тэхен обращается к нему. Звук его голоса приносит ошеломляющий прилив облегчения; но изумление Бомгю от того, что он снова видит душу, быстро заглушается словами, которые он произносит. Замешательство и страх поселяются в его животе, замораживая внутренности, как лед. — Кто ты? — Говорит Кан Тэхен.