Sleepless angel, Sundance kiss

«Мы разрываемся между сожалением, которое является платой за то, что не было сделано, и раскаянием, которое является платой за то, что было сделано. Между тем и другим время исполняет все свои маленькие хитрости»

---

— Итак, какая же у него история? Бомгю знал, что Субин сразу же засыплет его вопросами, вот почему он до сих пор откладывал рассказ о том, что произошло с Тэхеном. Прошли недели, и он был поглощен учебой, работой в клубе с Субином и общением с Тэхеном, который все еще замолкает каждый раз, когда Бомгю пытается затронуть эту тему. То есть причину его препятствия. — Не знаю, — бормочет он. — Он не хотел говорить об этом. — Ты думаешь, он уже знает о своем препятствии? — Совсем недавно он ничего не знал, так что я не тороплю события, — осторожно отвечает Бомгю. — Кажется, это щекотливая тема. Субин медленно кивает. — Наверное, это к лучшему. Субин проделывает ту штуку со своим лицом, когда он морщит нос, как будто учуял что-то плохое, и его рот поджимается, как будто он попробовал что-то плохое. — Почему у тебя такое страдающее запором лицо? — Оно не такое, — Субин закатывает глаза. — Я знаю твои выражения лучше, чем свои собственные, особенно твое страдающее запором лицо, — утверждает он. — Что такое? Субин устремляет свой взгляд куда-то в потолок. — Ты привязываешься, Бомгю? — Что? — Он моргает, не понимая. — Вы с Тэхеном проводили много времени вместе, — неуверенно говорит Субин. — Он теперь твой друг, не так ли? — Конечно, он мой друг, — хмурится Бомгю, не совсем уверенный, к чему клонит Субин. — Таким образом, все становится немного эффективнее. Это намного лучше, чем когда мы оба были пассивно-агрессивны по отношению друг к другу, не так ли? — Я не говорю, что вы не должны ладить, — вздыхает он. — Ты, наверное, мог бы поладить с бешеным енотом, если бы попытался, Бомгю. Но слишком привязываться — это тоже… контрпродуктивно. — О чем ты говоришь? — он раздраженно огрызается. — Что плохого в заботе? — Ничего, — быстро говорит Субин. — Но, в конце концов, ему придется уйти. Ты это знаешь. И да, Бомгю действительно знает это. В конце концов, все они должны уйти или исчезнуть навсегда. Это мысль, которую он старательно вытесняет из своей головы, тикающие часы, которые он упрямо отключает. С Субином прошло два года, и он не думал об этом. Они не говорили об этом. Ни разу, даже ни разу в жизни, они не остановились на том, в чем может заключаться препятствие Субина. Может быть, это потому, что они оба полностью осознают ответ. Или, может быть, это потому, что они боятся, что признание этого приведет к чему-то постоянному. Из ниоткуда к нему возвращаются слова Кая, сказанные в тот день. Я не думаю, что кто-то, кто встретит тебя, когда-нибудь сможет уйти. Бомгю крепко зажмуривает глаза. — Я больше не хочу говорить об этом. — Хорошо, — легко соглашается Субин, такой же нежный, как всегда. — Тогда мы не будем говорить об этом.

➴➵➶➴➵

— Сегодня в нашей повестке дня два пункта, — объявляет Бомгю, как только все занимают свои места. — Сначала на сцену выйдет наш вице-президент Хюнин Кай. — Это Тэ, наш новый призрак, — радостно восклицает Кай, указывая рядом с собой. — Справа от тебя, — подсказывает Бомгю. Мальчик поспешно переходит на другую сторону. Бомгю обдумывал возможность рассказать всю историю целиком — как Бомгю может видеть и Тэхена, и Субина, но Тэхен и Субин не могут видеть друг друга — но он решил, что это напрасно усложнит ситуацию для двух участников, которые вообще не могут видеть никаких призраков. — Всем привет, — говорит Тэхен с болезненной улыбкой на лице. — Я чувствую себя глупо, разговаривая сам с собой, — говорит он Бомгю уголком рта. — Приятно познакомиться с тобой, Тэ, — жизнерадостно отвечает Ёнджун с устрашающе широкой улыбкой на лице. — Мы так рады, что вы смогли присоединиться к нам. — Кай в тревоге поворачивает голову к старшему парню. — Он одержим? — он яростно шепчет Бомгю, который просто машет рукой. — Не обращай на него внимания, — говорит он. — Наш постоянный скептик просто пресмыкается. — Я не пресмыкаюсь, — ворчит Ёнджун сквозь надутые губы, его уши розовеют. — Ты явно пресмыкаешься, — фыркает Бомгю. — Ты даже не украл сегодня место Субина. — Я все еще не могу поверить, что ты сделал секретарем призрака вместо меня, — свирепо смотрит он в ответ. Ладно, тогда не настолько пресмыкается, чтобы перестать мелочиться из-за официальных должностей. Что-то в Бомгю успокаивается. — И я не могу поверить, что призрак превзошел тебя в квалификации, — насмешливо говорит Субин Ёнджуну. Удар попадает в глухие уши. — Если вы, ребята, закончили, я только что вспомнил, что кое-что принес! — внезапно восклицает Кай, залезая в свой рюкзак. Все они с любопытством наблюдают за тем, как он достает большую прямоугольную коробку. Тэхен подходит и встает рядом с Бомгю, заглядывая ему через плечо. — Мы играем в настольную игру? — с сомнением спрашивает Ёнджун. — Это спиритическая доска, — объясняет Кай. Субин оживляется. — О, черт возьми, нет, — немедленно говорит Ёнджун, отодвигая свое место от стола. — Нет, нет, нет. Абсолютно нет. Бомгю радостно наблюдает за его реакцией. — Ты что, испуганный кот, Чхве Ёнджун? — задыхается он. — Я думал, ты не веришь в это? — Не имеет значения, верю я или нет, — шипит мальчик. — Мне все еще не нужно какое-то демоническое присутствие, чтобы прийти и доказать, что я неправ. Тэхен издает тихий, испуганный звук, поднимая палец, чтобы указать на себя. — Я? — Ты не демон, Тэ, — уверяет его Бомгю. — Он проецирует. — Я тоже не демон, — вмешивается Субин. Бомгю бросает на него взгляд. — Спорно. — Я купил это в магазине игрушек, — протестует Кай, поднимая крышку и щурясь на содержимое коробки. — Это не может быть злом. — Так говорит каждый владелец каждой кровожадной проклятой куклы, когда-либо, — бормочет Ёнджун. — Тэхен действительно смог бы прикоснуться к нему? — спрашивает Субин Бомгю, который оглядывается и видит, как Тэ нервно сгибает пальцы. До сих пор его осязание было непредсказуемым, степень, в которой он может взаимодействовать с миром, варьировалась от способности полностью касаться предметов до отсутствия вообще ничего. — Есть только один способ выяснить, — пожимает плечами Бомгю. Они раскладывают доску на столе, все трое кладут кончики пальцев на планшетку. Доска заполнена рядами букв, цифр и слов «да», «нет» и «до свидания». После секундного колебания Тэхен наклоняется и тоже кладет руки на деревянную деталь. — Кто хочет задать первый вопрос? — говорит Кай, восхищенный всеобщим согласием. — Ты, — вздыхает Ёнджун. — Поскольку ты тот, кто навлек это на нас. Кай немного думает, прежде чем остановиться на чем-нибудь простом. — Сколько тебе лет? Бомгю, затаив дыхание, наблюдает, как Тэхен сосредоточенно морщит лицо. Медленно, но верно каплевидная деталь начинает двигаться, круглый вырез в центре высвечивает сначала одну цифру, затем следующую. 1… 9 Субин выглядит благоговейно, но Бомгю ожидал именно этого. Тэхен смотрит вниз, на его лице появляется гордая улыбка. Кай хлопает в ладоши. — Это работает! — Ребята, — слабо говорит Ёнджун. — Перестаньте двигать им, серьезно. Очевидно, что это сработает, если один из вас будет настаивать на этом. — Я ничего не двигал, — настаивает Кай. — Боми, ты следующий. — Чего ты больше всего боишься? — тихо спрашивает Бомгю. — Переходим к более глубоким вопросам, да? — Говорит Субин. Кончиком своего мизинца касаясь мизинца Бомгю, Тэхен начинает излагать свой ответ. A… L… — Ладно, я думаю, на данный момент этого достаточно, не так ли, ребята? — спрашивает Ёнджун, его глаза прикованы к столу. O… — Он почти закончил, — бормочет Кай, наблюдая с пристальным вниманием. N… — Бомгю, прекрати это, — смеется Енджун. Он убирает руки, и Бомгю замечает нервную дрожь в его пальцах. Он хмурится. — Это не я. — Как будто он тебе поверит, — фыркает Субин. — Серьезно, — говорит Ёнджун, теперь более отчаянно, давай просто… Кай и Бомгю убирают руки одновременно, оба не желая еще больше провоцировать Ёнджуна — не тогда, когда мальчик выглядит в нескольких шагах от того, чтобы описаться. Планшетка дергается. Все их взгляды прикованы к нему. Так медленно, что сначала они с трудом могут сказать, что он движется, он начинает скользить к последней букве: E А — L — О — N — Е. Бомгю пристально смотрит, это слово запечатлелось в его сознании. Тем временем Кай дрожит от возбуждения, а Ёнджун— Ёнджун стал призрачно-бледным. — Это… Как он это сделал? — Мне действительно нужно снова отвечать тебе, Джуни? — Бомгю вздыхает. — Это реально? — шепчет Енджун, безвольно откидываясь на спинку стула. — Это реально, — повторяет он про себя. Его голос дрожит, глаза мечутся по комнате, как будто он не совсем знает, куда смотреть. — С ним все в порядке? — виновато спрашивает Тэхен. На мгновение Бомгю сомневается. Все они позволяют Ёнджуну немного впасть в кататонию, прежде чем он, кажется, приходит в себя, его дыхание выравнивается. — Хорошо. — Ёнджун глубоко вдыхает. — Ладно, Бомгю. Ладно.- Он беспокойными руками откидывает волосы со лба, чтобы успокоиться. — Извини, Субин. Извини, Тэ. — Это заняло у тебя много времени, — надувает губы Кай. Бомгю жалеет, что не может пнуть Субина, чтобы остановить приступ самого громкого, самого отвратительного смеха, который он когда-либо слышал. Это несправедливо, что только его нужно сводить с ума. — Теперь, когда ты немного убедился, ты можешь перестать обращаться со мной, как со стеклом, — говорит Бомгю, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. — Знаешь, перестань жалеть меня и все такое. — Рот Ёнджуна опускается вниз, его глаза внезапно проясняются. — Я никогда не жалел тебя, Бомгю, — искренне говорит он, глядя на него в упор. — Беспокоюсь о тебе, да. Но это не жалость. — О, — запинается он. — Это… хорошо. — И я не думаю, что ты сделан из стекла. Ты, наверное, самый сильный человек, которого я знаю, — продолжает Ёнджун, и каким бы скептиком ни хотел быть Бомгю, он может сказать, что его друг искренен. — Но быть сильным не значит, что ты в порядке. — Я… — Бомгю не находит слов. Он прочищает горло, пытаясь собраться с мыслями. Слова Ёнджуна всколыхнули что-то внутри него, заставив его почувствовать себя замеченным, но в то же время меланхоличным одновременно. — Хорошо, — громко говорит он, обращаясь ко всей группе. — Я думаю, на сегодня это все. В-вы все свободны. Все смотрят на него с разной степенью беспокойства, и он ненавидит это. Он отворачивается, пытаясь притвориться, что не чувствует, как глаза прожигают его кожу. — Ёнджуни, хочешь пообедать со мной? — спрашивает Кай, когда все они начинают собирать свои вещи. Старший мальчик с сожалением морщится. — Я бы с удовольствием, но у меня танцевальная тренировка примерно через десять минут… — Бомгю? Субин? — Кай с надеждой поворачивается к ним. Бомгю чувствует знакомый прилив нежности, когда Кай вспоминает, что, как всегда, нужно позвать призрака. — О, он очарователен, — воркует Субин. — Мы бы с радостью, — говорит ему Бомгю, искренне сожалея. — Но мы собираемся остаться здесь ненадолго. Есть кое-что, о чем нам нужно позаботиться. — Это было вторым вопросом на повестке дня? — с любопытством спрашивает он. — Ага. Хотя, в некотором роде, это то, что можем сделать только мы. — Все в порядке, — говорит Кай, все еще сияя. — Тэхен пойдет потусоваться со мной, верно? — Конечно, — немедленно отвечает Тэхен, и Бомгю передает сообщение. Ёнджун уходит первым, хватает свою сумку и выбегает, бормоча что-то о том, что уже опаздывает. Когда Тэхен готовится войти в дверь вслед за Каем, Бомгю окликает его. — Тэ, — говорит он. Спина души напрягается, но он не оборачивается. — Я пока не хочу говорить об этом, — тихо говорит он, уже догадываясь, что у Бомгю на уме. — Просто дай мне еще немного времени. Пожалуйста. — Конечно, — отвечает Бомгю, смягчаясь. Он не может выбросить из головы то, что произошло в тот день в парке. Но пока Тэхен не будет готов, он не собирается давить. Он лучше, чем кто-либо другой, понимает, каково это — таскать с собой бремя, не имея мужества взглянуть ему в лицо. — Столько, сколько тебе нужно.

➴➵➶➴➵

Субин и Бомгю проходят через библиотеку, направляясь к углу здания. Там, в нише с небольшим количеством света, сидит девушка, которой удалось привлечь их внимание. Бомгю пристально наблюдает за ней, но она ничего не делает, кроме как смотрит вдаль с задумчивым выражением лица. — Она была здесь последнюю неделю, не так ли? — Похоже на то, — бормочет в ответ Субин. Девушка не замечает, как они приближаются, очевидно, погруженная в свои мысли. Как только они оказываются на разумном расстоянии, Бомгю, наконец, заговаривает. — Привет? — неуверенно говорит Бомгю. Она подпрыгивает от неожиданности, глядя на них обоих широко раскрытыми глазами. — Ты меня видишь? — взвизгивает она. — Привет, — говорит Субин, слегка помахивая рукой. — Я Субин. Я тоже мертв. — И я могу видеть… призраков, — неуклюже добавляет Бомгю, всегда чувствуя себя неловко при знакомстве. — Эра, — говорит им девушка, выглядя неуверенно. — Ты уже некоторое время сидишь здесь постоянно, — замечает Бомгю. — Мы хотим помочь, если ты можешь сказать нам, почему ты здесь. — Мой парень, — шепчет Эра, и ее взгляд снова становится таким же отстраненным. Они следуют за ее взглядом к одному из учебных столов, где, сгорбившись, сидит мальчик, положив голову на сложенные руки. Он явно крепко спит, и Бомгю сочувственно морщится. — Я просто чувствую, что никуда не могу пойти, — печально продолжает Эра. — Не без… не сказав ему этого напоследок. Но теперь я не могу. — Поговори с ним, — мягко говорит ей Бомгю. — Просто скажи ему все, что ты хотел раньше. — Это не будет иметь значения, — вздыхает она. — Он меня не услышит. — Он уже знает, — слышит Бомгю свой голос. Его сердце болезненно колотится. — Это тебе нужно услышать, как ты это говоришь. На мгновение она совершенно неподвижна, и он задается вопросом, сколько времени потребуется, чтобы достучаться до нее. Затем что-то меняется на ее лице, слой решимости укрепляет ее черты. Решительно кивнув, она встает и направляется к нему, в то время как Бомгю и Субин стоят на почтительном расстоянии. Парень не шевелится, когда она подходит и встает рядом с ним, не подозревая о том, что происходит. — Я люблю тебя, — тихо говорит Эра, ее рука парит над его головой. — Все время, что мы были вместе, ты постоянно повторял это. Я сдерживалась, потому что боялась. Но, по крайней мере, я могу сказать тебе это, прежде чем уйду. Они не могут не слушать, впитывая каждое слово. Дело не в самом чувстве, которое волнует Бомгю. Но что-то в нем ломается при виде того, как она так отчаянно пытается прикоснуться к своему парню, ее пальцы имитируют движение расчесывания его волос. Ему еще раз напоминают о том, как это бесит — больше не чувствовать ощутимого присутствия Субина. Иногда он протягивает руку, чтобы поиграть с руками Субина или ущипнуть его за бедра, мышечная память его тела пытается направлять его в движениях. Только ни одно из его прикосновений так и не приземлилось, и он остался с Субином, печально смотрящим на него. Они всегда рядом друг с другом, но в то же время на расстоянии недосягаемой вечности. Бомгю болезненно сглатывает, пытаясь сохранить самообладание, пока Аэра заканчивает свое признание. — Ты был моей первой любовью. Ты был моей последней любовью. — Ее улыбка становится сильнее с каждым словом, ее голос слабее. — Я сейчас уйду. Пей больше воды и больше не плачь так много. У тебя всегда ужасно болит голова, когда ты плачешь. Они наблюдают, как она медленно исчезает из виду, ее тело растворяется в лучах света, которые рассеиваются в воздухе, как пыль. Рядом с ними мальчик продолжает дремать, совершенно ничего не замечая. Они стоят там, в тишине, пока он физически не может больше этого выносить. — Нужно подышать свежим воздухом, — задыхается Бомгю. Он отворачивается и выбегает из библиотеки, не оглядываясь. Выйдя на улицу, он жадно вдыхает свежий воздух, упершись руками в колени. В одно мгновение Субин снова оказывается рядом с ним. — Я не создан для этого, — стонет Бомгю, его горло все еще саднит. — Это как смотреть самую душераздирающую драму в истории, за исключением того, что она разыгрывается прямо передо мной, и это реальность. — Боль реальна, Гю. — Субин использует тот тон голоса, который заставляет его звучать раздражающе мудро, но он прав. — Такова жизнь. — Да, что ж, жизнь — отстой. — Это ты говоришь мне, — смеется Субин. — Ты хочешь пойти в парк? Подбодрить себя? — У меня позже семинар по композиции, — морщится он. — Тогда давай просто прогуляемся. Тротуары оживлены, они забиты студентами, идущими на лекции и с них. Бомгю отстраненно задается вопросом, каково это — просто прогуливаться, беспокоясь только о том, чтобы вовремя прийти на занятия. Иметь жизнь, которая заключается в жизни, а не в смерти. — Кстати, Тэхен казался довольно крутым, — небрежно замечает Субин. — Из того немногого, что я мог сказать. — Да, он такой, — бормочет Бомгю, чувствуя себя смущенным, несмотря на то, что не знает почему. — Очевидно, в нем есть что-то другое. — Он хмурит брови. — Он отличается от других душ, но я все еще не могу объяснить себе почему. — Боми ведь не влюблен, не так ли? — поддразнивает Субин, многозначительно шевеля бровями. — Только не это снова, — стонет он, щеки пылают. — Я, блядь, не привязываюсь— Он замолкает, когда Субин издает низкий стон, хватаясь за грудь. Бомгю смотрит на него, застыв в тревоге, сердцебиение учащается, а душа продолжает сжиматься от боли. — Субин? Субин, что такое? — отчаянно спрашивает он, руки нависают над ним, не имея возможности установить контакт. Нападение произошло из ниоткуда, и он не знает, что с этим делать. — Я… — слабо отзывается душа, с трудом подбирая слова. Бомгю снова и снова обводит взглядом свое тело в поисках того, чего он надеется не увидеть: неуклонно увеличивающейся прозрачности, мерцания по краям. Но, кроме внезапного приступа невидимой боли, ничего необычного не происходит. Бомгю ненавидит думать об этом, полностью выбрасывая эту мысль из головы всякий раз, когда она всплывает. Судьба Субина не будет такой — как у тех потерянных душ, которые застряли в скитаниях так долго, что канули в лету. Субин принадлежит ему, и он здесь, и он никак не может уйти таким образом. Как только он подтверждает это самому себе, Субин выпрямляется так легко, как будто ничего не произошло, выглядя ошеломленным. — Что, черт возьми, произошло? — спрашивает Бомгю, боясь ответа. Он не удивляется, когда Субин одаривает его слабой, но ободряющей улыбкой. — Ничего, — говорит он, качая головой. — Это было странно. Не беспокойся об этом, Бомгю. Если бы Бомгю был лучшим другом, более сильным, он бы беспокоился об этом так, как будто завтра не наступит. Но он на шесть футов погружен в отрицание, и поэтому принимает заверения Субина за чистую монету. — Должно быть, ты что-то съел, — шутит он напряженным голосом. — Я бы хотел, — фыркает Субин. После этого Бомгю погружается в молчание, его мысли возвращаются к сцене в библиотеке. Эта пара была так молода, их разлучили еще до того, как у них появился шанс узнать, куда заведет их жизнь, вместе или порознь. С другой стороны, Субин и Бомгю тоже были молоды. Вещи могут быть вырваны в любой момент, независимо от того, готовы вы к этому или нет. Смерть может приближаться медленно, заранее предупредив вас об этом, или она может подскочить к вам сзади, и тогда нож вонзится вам в спину еще до того, как вы успеете закричать. — Тебе было страшно? — внезапно спрашивает Бомгю. Субин выглядит пораженным этим вопросом. — Что? Он пытается уточнить, уже жалея, что спросил. — Я просто имею в виду… Мне было интересно. Тебе было страшно, когда ты умирал? — Ему вроде как хочется провалиться сквозь землю, но Субин уже поджимает губы, искренне обдумывая свой ответ. — Не совсем, — он качает головой. — Я был не совсем в восторге от этого, но нет. Я не думаю, что когда-либо боялся. — Я думаю, я был бы в ужасе, — выпаливает Бомгю. — Не о самом факте, а обо всем, что я оставлю позади. — Да, — тихо говорит Субин. — Я думаю, именно поэтому со мной все было в порядке. Я знал, что даже после этого ты все равно будешь здесь ради меня. Даже вот так. Бомгю опускает голову, не в силах смотреть на него, когда он спрашивает: — Ты сожалеешь об этом? Он слышит быстрый вдох Субина. Когда он говорит, его голос сдавленный. — Как ты можешь даже спрашивать меня об этом? — Это обоснованный вопрос, — настаивает он. Субин вздыхает. — Скучаю ли я по еде, сну и всем прочим человеческим мелочам? Черт, я бы солгал, если бы сказал, что это не так. — Он слегка смеется, прежде чем снова стать серьезным. — Но если бы все пошло по-другому, быть живым не имело бы значения без тебя. Все эти мелочи были бы неуместны. У Бомгю сдавливает грудь, в горле неприятно покалывает. Сколько пройдет времени, прежде чем перестанет быть больно любить его так сильно? — Бомгю, — тихо бормочет он. — Я бы скучал по тебе больше, чем по дыханию. Уголком глаза он замечает легкое движение, и Бомгю опускает взгляд, чтобы увидеть призрак мизинца, слегка обвивающегося вокруг его собственного. Вид этого поражает его, как грузовик. — Не делай этого со мной, — предупреждает он парня грубым голосом. — Сначала эта пара, теперь ты. Сегодня у всех есть задание заставить меня плакать. — Он близок к этому, его нижние ресницы уже влажные. Ему требуются все силы, чтобы удержаться от того, чтобы не сломаться прямо там, на улице. — По правде говоря, это не займет много времени, — говорит Субин, и на его щеках появляется ямочка. — Ты такой неуклюжий и такой эмоциональный, я бы не удивился, если бы в тебе было только сердце и никаких костей. Снова о Бомгю и его большом, глупом сердце. Он хотел бы, чтобы оно было поменьше. Не только для того, чтобы чувствовать меньше, но и для того, чтобы эти чувства не отзывались эхом вечно. Память об этом все еще свежа, все еще отпечатана в его душе. Все еще теплый и красивый, такой же, каким он был, когда был в полном расцвете. Но это не та любовь, от которой он не может избавиться. В конце концов, он не бредит, что бы там ни думал Ёнджун. Субин мертв. Вот и все. Это довольно твердое завершение главы об их потенциальном романе. Нет, это не те чувства, от которых ему нужно избавиться. Это та часть, где у них даже не было шанса. Пока они продолжают идти, Бомгю делает вид, что слегка сгибает свой палец, как будто он сцеплен с другим. Он не отстраняется.

➴➵➶➴➵

Позже тем же вечером, когда Бомгю заходит в свою комнату, он не может сдержать оглушительный вопль, который издает. Кан Тэхен очень небрежно, очень спокойно лежит на его кровати. Бомгю, с другой стороны, хватается за грудь в отчаянной попытке заверить свое сердце, что все хорошо. Можно было бы подумать, что он привык к этому, учитывая, что его лучший друг — призрак, но, очевидно, это не так. — Кого убивают? — он слышит, как Ёнджун кричит из другой комнаты. Бомгю стонет, бросая на Тэхена свирепый взгляд. — Тебя, если полезешь не в свое дело, — кричит он в ответ во всю мощь своих легких. Как только он разобрался со своим любопытным соседом по комнате, он снова поворачивается к своему незваному гостю. — Что ты делаешь? — он шипит. — Неужели тебе так наскучило иметь спутника с бьющимся сердцем, что ты пытаешься довести меня до его остановки? — Извини, — смущенно говорит мальчик. — Просто теперь передвигаться стало намного легче… ты знаешь, после того, как смирился со всем этим. — Как бы я ни был рад, что ты больше не настаиваешь на том, чтобы ждать, пока я открою для тебя двери, — говорит Бомгю, пощипывая переносицу, — пожалуйста, не прокрадывайся так снова. — Принято к сведению. Он бросает свой рюкзак на пол, прежде чем опуститься на кровать рядом с Тэхеном с усталым вздохом. — Что-то случилось? — Тэхен смотрит на него таким своим взглядом, как будто он может видеть все насквозь так же легко, как он может проходить сквозь. — У меня просто был долгий день. Это заставило меня о многом задуматься. — По поводу чего? Бомгю поворачивается к нему лицом. Ему нравится, насколько Тэхен серьезен, когда задает ему подобные вопросы — как будто он действительно хочет знать ответ, как будто он не просто потешается над ним. — О жизни, я думаю, — отвечает он. — Отношения. Вещи, о которых мы не говорим. — Поверь мне, — хихикает душа. Звук горько-сладкий. — Ты думаешь об этом еще больше после того, как умрешь. Бомгю внимательно изучает его. Кажется, он больше не расстраивается из-за правды. На самом деле он выглядит совершенно спокойным, игривым, даже. Ему интересно, как много Тэхен думал обо всех тех вещах, которые он упомянул; теперь очередь Бомгю проявлять любопытство, желая поковыряться в его мозгах. — Ты когда-нибудь был влюблен, Тэхен? — Нет, — улыбается мальчик. — Но я хочу… я хотел быть. Бомгю чувствует тянущее ощущение в груди. — Чего ты ждал? Некоторая непринужденность соскальзывает с лица Тэхена. Он внезапно становится мрачным, и Бомгю почти хочется вернуть вопрос назад, просто чтобы увидеть, как эта улыбка возвращается. — Я же сказал тебе, что я все помню, — тихо говорит Тэхен. — Это все еще немного размыто, но я думаю, это потому, что я жил в каком-то тумане. Я помню, как был несчастлив — все то, что придавало моей жизни смысл, начало казаться мне пустым. Еда стала пресной на вкус, моя музыка начала звучать вяло. Я не был… Я не страдал. Я просто ничего не почувствовал. Когда я думал о будущем, я ничего не чувствовал. Бомгю резко втягивает воздух. — Тэхен… — Наверное, я просто потерял себя на какое-то время, — продолжает он. — Но я всегда полагал, что, в конце концов, я снова найду свой путь назад. Что, когда это произойдет, я встречу нужного человека. — Он делает паузу, его взгляд падает куда-то на подбородок Бомгю. — Кто-то, кто заставит меня чувствовать себя живым. Тоска в его голосе такая грубая, такая нефильтрованная, что часть Бомгю хочет отвернуться. Он не знает, что сказать, не знает, как переварить все, что Тэхен только что дал ему. — Думаю, теперь уже слишком поздно для этого, да? — бормочет он, а затем сразу же хочет пнуть себя. Уголок рта Тэхена приподнимается, но он не отвечает. — А как насчет тебя? — вместо этого спрашивает Тэхен. Какой-нибудь роман? Бомгю моргает, слегка озадаченный внезапной сменой темы. Он поставлен в тупик, но он уже знает, какие слова нужно сказать. Всегда был только один ответ. — Моя первая любовь… моя первая любовь была моим лучшим другом. Мы были друзьями где-то… десять лет? — Он смеется при мысли об этом, что целая половина его жизни была разделена с другим. — И я думаю, что любила его по большей части за это. — Субин. — Это не вопрос. Для кого-то столь внимательного, как Тэхен, вероятно, было нетрудно сложить два и два вместе. Он вздыхает. — Да, Субин. Тэхен выглядит погруженным в свои мысли. — Каково это — знать кого-то так хорошо? Бомгю напевает, размышляя. — Это как… это как всегда иметь дом, куда можно вернуться, где бы ты ни был. Ты знаешь, все те мелочи, которые делают дом домом — тот знакомый запах, который поражает тебя, когда ты входишь в парадную дверь после долгого отсутствия. Маленькое углубление на диване, где ты каждый вечер сворачиваешься калачиком с книгой. Фоновый шум, на который ты всегда настраиваешься, но если бы он исчез, тишина ударила бы тебя по лицу. Он продолжает, его голос становится хриплым. — Это как сумма всех этих вещей, но в человеке. И знание того, что даже если он уйдет на некоторое время, даже если его больше не будет рядом с тобой, ты все равно почувствуешь его присутствие. Несмотря ни на что, он всегда будет рядом. Следующий вопрос Тэхена его не удивляет, но он менее уверен в том, как ответить. — Ты все еще любишь его? Бомгю прикусывает губу, пытаясь не обращать внимания на слезы, щиплющие его глаза. — Я работаю над этим. Я имею в виду… — Он грубо вытирает лицо, расстроенный. — Я уже не влюблен. Я знаю, что это не так. Я не знаю. Это правда, какой бы ужасающей она ни была. Он больше не влюблен в Субин, по крайней мере, не так, как был. Бомгю не знает, почему это его так пугает. Это кажется новым, опасным и, может быть, даже немного безрассудным — быть кем-то другим, кроме как влюбленным в него. Потому что то, что он больше не влюблен в Субина, означает, что в его сердце снова есть место для любви. А уметь любить — значит также уметь терять. — Ну, ты мог бы признаться, ты знаешь? — деликатно предлагает Тэхен. — Просто дай ему знать, что ты чувствовал, даже если этого больше нет. Худшее, что может случиться, — это то, что ты получишь какое-то завершение. Завершение. Все, что делает Бомгю, — это помогает другим людям найти свое завершение; он никогда особо не задумывался о своем собственном. Если он умрет завтра, будет ли в нем зияющая дыра сожаления? Были бы вещи, которые он не сказал, вещи, которые он не сделал, которые удержали бы его здесь навсегда? — Думаю, я мог бы, — говорит он. Это похоже на ложь. Сможет ли он когда-нибудь посмотреть Субину в глаза и сказать ему правду? От этой мысли его подташнивает. Тэхен замечает. — Что тебя останавливает? — спрашивает он, успокаивающе кладя руку на плечо Бомгю. В точке соприкосновения возникает ощущение тепла, к чему он все еще не совсем привык и чему все еще очень удивлен. — На самом деле ничего, — вздыхает Бомгю. — Я просто… Я его не заслуживаю. — Вот она, правда. Это одновременно и облегчение, когда произносишь это вслух, и горькое напоминание. — Я не думаю, что когда-нибудь смог бы простить себя настолько, чтобы быть с ним, даже если бы это все еще было возможно. На лице Тэхена появляется озадаченное выражение. Его лоб хмурится, губы приоткрываются. — Почему ты так говоришь? Верно — Тэхен не знает. Никто не знает. Бомгю закрывает глаза, желая, чтобы они вернулись на те качели, обратно в грозу, где шум ветра и дождя мог бы заглушить его признание. — Потому что я убил его.

➴➵➶➴➵

Бомгю наконец-то собирался признаться. Это было не то, что он делал часто, а именно потому, что ему никогда не было кому признаться. На самом деле у него вообще никогда никого не было. До Субина. Субин, который слушал все, что он говорил, который потакал всем его выходкам (пусть и неохотно), который без колебаний поверил ему, когда Бомгю рассказал ему о вещах, которые он мог видеть. Быть уверенным было чем-то новым. То, что о нем заботились — глубоко, без упрека; как о компаньоне, а не как о зрелище, — казалось благословением, которого он все еще не мог до конца понять. Бомгю провел десять лет своей жизни, держа всех на расстоянии вытянутой руки, боясь того, что они увидят, если подойдут слишком близко. Боялся того, что они подумают о нем, когда поймут, насколько он другой, какой странный. А потом он наткнулся на мальчика, и этот мальчик изменил все. В течение многих лет все, что делал Бомгю, — это заботился о других душах, посвящая свое время и энергию помощи тем, кого никто другой не мог увидеть или помочь. Но сегодня… может быть. Может быть, он, наконец, сделает что-нибудь для себя. Он собирался выплыть с ним их на середину живописного озера, может быть, даже немного окунуться в воду — Субин всегда говорил, что с мокрыми волосами он выглядит симпатично. Он пытался убедить Субина сесть с ним в лодку, но мальчик отказывался, и тогда он забирался обратно на лодку и брал руки Субина в свои. Я влюблен в тебя. Это было бы самой легкой вещью в мире — отпустить то, что он так долго держал на кончике языка. Это был план Бомгю. И как только он на что-то решался, у него обычно хорошо получалось это осуществить. Доски причала скрипели под их ногами, когда они направлялись к маленькой, привязанной лодке. Рядом с ним Субин казался смутно зеленым. — Как ты снова убедил меня сделать это? — простонал мальчик. — Потому что это весело. Плюс, — небрежно добавил Бомгю, глядя на него краем глаза, — это немного романтично. Ты так не думаешь? — Конечно, — фыркнул Субин. — Если большие водоемы — это то, что заставляет тебя двигаться дальше, я думаю. Бомгю уже собирался начать отвязывать веревку от столба, когда кое-что вспомнил. — Время для фотографий, — взволнованно прощебетал он. Он полез в свою сумку и выхватил фотоаппарат «полароид», повернув его лицом к ним. Поднимался ветерок, сдувая челку ему на глаза и поднимая рябь на поверхности воды. — Твои волосы становятся длинными, — рассеянно прокомментировал Субин, проводя пальцами по затылку Бомгю и дергая их за концы. Выражение его лица было ошеломленным. — Ммм, — сказал Бомгью, его кожу покалывало от прикосновения. Он прищурился от ветра, его палец застыл над кнопкой. Свободной рукой он схватил Субина за талию и потянул его, пока они не оказались прижатыми друг к другу. — Скажи «сыр»! Когда щелкнул затвор, Субин все еще смотрел на Бомгю.

***

— Спускайся сюда, — нетерпеливо вздохнул Субин. Теперь они плыли по середине озера, после того как гребли добрых двадцать минут (большую часть работы проделал Бомгю). Сначала он подумывал слегка раскачать лодку, просто чтобы вывести Субина из себя, но решил, что это было бы слишком жестоко. Субин не был настолько встревожен, чтобы быть категорически против пребывания на воде, но он, вероятно, начал бы брыкаться и кричать при угрозе быть сброшенным в нее. Вместо этого Бомгю взял на себя смелость вскарабкаться на приподнятую носовую часть лодки, опустился на колени и заглянул в глубину. — Должен ли я сделать сальто назад? — Гю, прекрати валять дурака, — услышал он, как рявкнул Субин. И боже, в его голосе была та нотка раздражения, от которой по его телу каждый раз пробегала дрожь страха, смешанного с трепетом. Бомгю не знал, почему он был таким. Какая-то часть его, должно быть, подсознательно думала, что если он удвоит усилия, возьмет все до конца, то раздражение превратится в раздражение, а раздражение превратится в действие. Они уже провели годы, просто тоскуя, как идиоты, и ни один из них не сделал ни единого шага. Бомгю не был глупым — Субин отвечал ему взаимностью, он знал, что это так. Они уже давно перешли ту грань, когда могли скрывать свои чувства друг от друга. Чего Бомгю не знал, так это того, как далеко простирались эти чувства. Если то, что Субин испытывал к нему, было просто мимолетной привязанностью: легкой первой любовью, лучшим другом, который просто всегда был рядом. Бомгю знал, что он чувствовал. Он был влюблен, безумно влюблен, и, возможно, эта любовь сделала его еще более глупым, чем обычно. Конечно, он нервничал. Но он не боялся. Он ничего не искал, даже для того, чтобы услышать слова, сказанные в ответ. Достаточно было просто отдать — и не важно, что было потом, Субин того стоил. Он был Уортингом, совершающим прыжок, прыгающим в неизвестность. Не обращая внимания на предупреждение Субина, Бомгю нырнул с лодки, его ноги разбили поверхность озера. Вода оказалась холоднее, чем он думал, и охватила его тело леденящей хваткой. Бомгю был неплохим пловцом, и он решил, что просто сделает несколько кругов вокруг лодки, прежде чем прекратить. В первую секунду ничего не почувствовалось неладного, не более чем легкое тянущее ощущение, прежде чем он вынырнул и попытался начать наступать. Внезапный удар тока был шоком для его организма — в один момент он был в порядке, а в следующий его тело швыряло то в одну, то в другую сторону. Ветер, который на лодке казался прохладным и успокаивающим, поднял воду в шторм, и теперь Бомгю оказался в самой гуще событий. Удары его ног мало что сделали для того, чтобы продвинуть его тело в нужном направлении, и теперь вода попадала ему в нос и рот, переливалась через голову и душила его. Это забивало ему горло, умоляя рассеяться, и у него больше не было дыхания, чтобы позвать Субина. Он почувствовал первую волну паники. Отчаянно борясь с силой, угрожавшей утащить его прочь, он оказался в тупике, не двигаясь ни вперед, ни назад. Его руки бесполезно бились, кончики пальцев едва касались борта лодки. Это так глупо, подумал он. Это было прямо там, прямо перед ним. Утонуть в нескольких дюймах от безопасного места было самой нелепой судьбой, которую он мог придумать. Но течение было безжалостным, используя нездоровое чувство юмора. Вдалеке он услышал всплеск. — Субин, — подумал он со вспышкой паники, прежде чем его внимание привлекло нарастающее давление в его пустых легких. Теперь он был полностью под водой, поглощенный бездонной синевой. Все его чувства были затуманены и притуплены явной паникой. Но когда Бомгю начал тонуть, его конечности обмякли от изнеможения, боль исчезла и сменилась жутким чувством спокойствия. Это нормально, удовлетворенно подумал он. Все в порядке. Потому что последнее, что я видел, был он. Прежде чем все вокруг погрузилось во тьму, он почувствовал, как пара рук обхватила его за талию, подталкивая вверх. А потом не было ничего.

***

Бомгю проснулся от ритмичного писка, в его руку воткнулась игла, и он был одет в самую нелестную одежду, которая когда-либо имела честь касаться его тела. Каким бы слабым он ни был, у него хватило здравого смысла сообразить, что он находится в отделении неотложной помощи, льняная занавеска закрывает пространство вокруг него бежевым полукругом. Он слышал отдаленное бормотание, но никто из медсестер не понял, что он уже проснулся. Он быстро сморгнул пелену с глаз, чуть не выпрыгнув из кожи, когда Субин материализовался, и его зрение полностью сфокусировалось. Мальчик стоял у его кровати с потерянным выражением на лице. На нем была точно такая же одежда, как и раньше, полностью сухая и без единой царапины на нем. Когда он заметил, что Бомгю сел, он сделал решительный шаг вперед, облегчение залило его лицо. — О, слава богу, ты в порядке, — вздохнул Бомгю, опередив его. Все в нем расслабилось при виде его друга. Он даже не мог позаботиться о состоянии своего собственного здоровья. Субин был в безопасности, и ничто другое не могло иметь большего значения. — О чем ты думал, прыгая за мной вот так? — он не мог не огрызнуться. — Идиот. Конечно, он не был в полном сознании, но он собрал кусочки воедино. Был только один способ, которым он мог быть здесь прямо сейчас, а не на дне этого озера. Субин закатил глаза, пытаясь скрыть свое беспокойство за беззаботностью. — Ты тонул. — Ну и что? — фыркнул он, более чем немного раздраженный. — Ты даже плавать не умеешь. Ты пытался убить нас обоих? — Субин отвел глаза, имея приличие выглядеть пристыженным. Хорошо. Может быть, он дважды подумает, прежде чем снова рисковать собственной шеей. — Прости, — пробормотал он. — Ты вызвал скорую? — с любопытством спросил Бомгю, гадая, как именно они добрались от озера до больницы. — Нет, — покачал головой Субин. — Кто-то проходил мимо сразу после этого и нашел тебя- нас. — Хм, — уклончиво промычал Бомгю, прежде чем посмотреть на себя сверху вниз. — В любом случае, как получилось, что они заставили меня надеть это дурацкое платье и оставили тебя в твоей одежде? Я имею в виду, я знаю, что ты можешь провернуть все, что угодно, но все же. Субин неловко ухмыльнулся. — Я неприкасаемый, — пошутил он, подходя ближе и кладя легкую руку на бедро Бомгю. — Не будь таким самодовольным, — усмехнулся он, протягивая руку, чтобы вплести свои пальцы в пальцы Субина. — Это единственный раз, когда ты будешь одет лучше— В глазах Бомгю потемнело. Слова застряли у него в горле. Каждый атом его тела разрушался сам по себе, весь мир рушился внутрь, пока он не превратился в не более чем песчинку. Все, что он мог делать, это пялиться. Как будто вода снова сомкнулась над ним, его легкие тщетно боролись за воздух. Только на этот раз страховочная сетка не сработала. Не осталось никого, кто мог бы спасти его; у него не осталось кислорода, чтобы дышать. — Субин, — хрипло сказал он, не в силах поднять взгляд на его лицо. Его глаза, не мигая, были устремлены на колени. Все вокруг словно онемело. Субин поспешно отдернул руку — его пальцы прошли прямо сквозь ладонь Бомгю. Некоторое время ни один из них не мог говорить. Тишина гремела, угрожая тянуться все дальше и дальше. Если бы он быстро перемотал время назад, Бомгю задался вопросом, были бы они все еще заморожены в этот самый момент; безмолвные, неподвижные. — Мне было интересно, как долго я смогу продолжать в том же духе, — наконец произнес Субин. Его улыбка была слабой, хрупкой. — Но я думаю, что это было глупо с моей стороны. — Какого хрена? — прошептал Бомгю, снова обретя дар речи. — Какого хрена, какого хрена? — Бомгю… — Ты не мертв. — Его смех был истеричным, он задыхался от собственных слов. — Заткнись. Ты, блядь, не мертв. — Мне жаль, — голос Субина надломился, его глаза затуманились. — Мне жаль, Гю. Я не хотел этого. Бомгю закрыл глаза, когда дрожь сотрясла все его тело. Только Субин извинился бы за то, что умер за него. Когда все было сказано и сделано, Субин всегда брал вину на себя, и Бомгю оставалось только жалеть, что он не это вместо него. Что-то свирепо-отчаянное и горькое, как желчь, поднялось внутри него. Наполовину обезумев, он снова и снова пытался дотянуться до руки Субина, цепляясь за простыни и сжимая пустой кулак, пока ногти не прорвали кожу на ладони. — Ты не оставишь меня, — выдохнул Бомгю, пятна света поплыли перед его глазами. Рядом с ними запищавший монитор начал ускоряться в такт его сердцебиению. Он протянул руку, чтобы злобно дернуть себя за волосы, как будто мог вырвать пряди реальности из собственного скальпа. Слезы потекли по его щекам, оставляя обжигающие огненные дорожки на его холодной коже. — Я не позволю тебе бросить меня. Рыдание Бомгю было уродливым, гортанным звуком. Если бы всю боль в мире можно было сконденсировать в крошечные кусочки, она бы полностью отразилась в глазах Субина прямо тогда. — Конечно, нет, Бомгю, — мягко сказал он. — Я бы никогда. В тот день Субин создал нечто большее, чем просто пустое обещание. Это было что-то более реальное, чем это, что-то связывающее. Якорь. Препятствие.