Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Даже спустя много лет Хэ Цзинмин все еще видел в кошмарах темные закоулки, заваленные мусором, над которым вились рои насекомых, мерзкий запах тухлятины и каналицзации… и снующие туда-сюда группы людей с одинаково равнодушными лицами. Но этот жуткий сон всегда заканчивался встречей с маленьким ребенком. Хэ Цзинмин думал, что никогда не забудет малыша, который ухватил его за край одежды и назвал братом. У него было маленькое личико, а когда он улыбался, на щеках появлялись еле заметные ямочки. Его глаза казались большими словно у котенка, но, когда он вырос, то уже редко распахивал их как в детстве. А на запястье алела киноварная родинка. Иногда Хэ Цзинмин чувствовал, что эта маленькая родинка пустила корни в его груди, используя свет дня как почву, кровь как воду, а его душа стала удобрением, и теперь из алой точки выросла темно-красная лоза, обвившая его сердце, сделавшая его невосприимчивым ни для чего другого. Когда добрый мужчина впервые взял его за руку, чтобы увести, Хэ Цзинмин на самом деле не ощутил к нему особой благодарности. Ребенок, блуждающий в одиночестве по самому дну, преждевременно повзрослел в этом страшном месте. Он выжил, потому что научился обходить все трещины, он видел множество грязных вещей, встречал ханжей-педофилов, был свидетелем подпольных сделок, знал, как действуют наркотики, превращающие людей в безмозглых идиотов, которые потом сидят на корточках в тупом дурмане, а затем исчезают на следующий день или позже, иногда их тела находят, иногда нет, но это никого не волнует. Чтобы выжить, Хэ Цзинмин превратился в маленького зверька, и ему постоянно приходилось быть настороже. Он чувствовал что-то нехорошее от, казалось бы, безобидного человека, словно запах крови или … безумия, но не мог устоять перед искушением едой и крышей над головой. Он уже давно скитался и отчаялся найти приют. Холодное дыхание зимы грозило превратить в лед кровь в его жилах. Он так хотел покинуть улицу, но у него уже не осталось сил. Поэтому, когда мужчина присел перед ним на корточки, загораживая собой свет, нежно погладил по голове и спросил, хочет ли он, чтобы его усыновили, Хэ Цзинмин без колебаний кивнул. Он делал это только чтобы выжить, а кроме этого, ничто не могло сломить дикость волчонка. Однако, проснувшись на следующий день, он впервые увидел ангела. Маленький ребенок, всего четырех или пяти лет, может быть, младше, сидел на земле и играл с чем-то в одиночестве. Ласковый солнечный луч из окна падал на мягкие волосики, делая их янтарными на просвет. Мальчик обернулся, его кожа была белой, как прозрачный фарфор. Хэ Цзинмин потер глаза. Ему показалось, что он попал куда-то не туда. Поняв, что он не спит, малыш направился к нему нетвердой походкой. На личике сияла такая прекрасная добрая улыбка, что это казалось нереальным. Протянув руки, мальчик позвал милым детским голоском: «Старший брат». Но по какой-то причине, когда Хэ Цзинмин увидел, как эти ручонки тянутся к нему, он отпрянул, избегая касания. Ему стало страшно. Он всегда знал, что нет ничего, что может его ужаснуть, что все можно преодолеть, лишь бы хватило сил, лишь бы оказаться крепче остальных. Однако он посмотрел на свои собственные крупные обмороженные грубые ладони и вдруг испугался прикосновения этого ангелочка, словно боялся испачкать это чистое белое существо. Впервые в жизни Хэ Цзинмин понял, что значит стыдиться. Инь Ху, Инь Ху… *** Тогда он уже работал на Ли, периодически уезжая и возвращаясь. В тот раз его не было дома полгода. Как только он открыл дверь, сбоку на него прыгнул Инь Ху, внезапно обхватывая за шею и улыбаясь как бессердечный ребенок. Но его тело пятнадцати-шестнадцатилетнего подростка уже вытянулось, приобретая красивые юношеские формы. Он был очень худенький, однако закатанные рукава позволяли увидеть наметившиеся линии мускулов. А кожа все еще оставалась очень светлой, словно у девушки. Младший брат действительно подрос, и его навыки настолько улучшились, что Хэ Цзинмин не успел среагировать и уйти от захвата. Находясь так близко к Инь Ху, он почувствовал очень легкий свежий аромат его тела и был настолько ошарашен, что не слышал почти ничего, что говорил ему мальчик. Рано утром он резко проснулся как от толчка. Ощупывая влажное пятно на постельном белье, Хэ Цзинмин вспомнил очаровательную сцену из сна, от которой пересохло во рту, а сердце забилось так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Хэ Цзинмин крепко обхватил себя руками, почувствовав приступ паники и страха, а потом постепенно успокоился. Он наконец понял, чего хочет. Хэ Цзинмин всегда хватался за то, чего хотел, и боролся за него, но на этот раз он внезапно почувствовал себя неуверенно. Ему нравился прямой характер Инь Ху, его холодная усмешка и чистый, немного высокомерный взгляд. Хэ Цзинмин думал, что Инь Ху еще ребенок, и как было бы замечательно ждать, пока он вырастет, оставаясь рядом, наблюдая за его взрослением медленно и терпеливо. Даже просто смотреть на него всю жизнь, до конца, уже было бы счастьем. Но появилась девушка по имени Му Лиан. Совершенно обычная, тихая, неразговорчивая, хотя и умная, она чем-то сумела привлечь Инь Ху. Хэ Цзинмин никогда до этого не видел, чтобы мальчик выглядел таким — словно впитавшим ауру неба и земли, в расцвете первого романтического чувства, с ярким одухотворенным взглядом. Но каждый раз, когда Хэ Цзинмин замечал блеск глубоких черных глаз, ловил задумчивую нежную улыбку, он осознавал, что это предназначено не ему и ненавидел... но не Инь Ху, а ту девушку, и желал ей смерти. Даже когда он узнал, что Му Лиан, кажется, являлась его биологической сестрой, непреодолимая жажда убийства не исчезла. Словно он был одержим демонами. Отец говорил, что проявление человеческого безумия состоит в том, чтобы делать что-либо, зная, что не может этого сделать. Протягивать руку к недосягаемому. Хэ Цзинмин, маленький волчонок, понял тогда противоречивую людскую природу благодаря этому мальчику, и полностью потерял себя ради него, растворился в нем без остатка. Вскоре отца не стало, и Инь Ху повзрослел за одну ночь, настолько ослепительный, что никто не осмеливался взглянуть на него. Хэ Цзинмин, помня слова отца, хотел стать незаметным, держаться подальше от Инь Ху, чтобы возможно когда-нибудь отпустить его. Пока однажды Инь Ху не решил отомстить за своего отца. Отец всегда был добр к Хэ Цзинмину, но эта доброта всегда заставляла его чувствовать, что за ней скрывалось что-то не очень хорошее. Возможно, он действительно был просто диким неблагодарным волчонком и не особо уважал усыновившего его человека. Но то, чего хотел Инь Ху являлось для Хэ Цзинмина законом. Он наблюдал, как Инь Ху выжидал три года, прежде чем нанести Ли жестокий удар. Тот свет невинности, исходивший от него в пятнадцать-шестнадцать лет, сменился холодной убийственной аурой. А ведь когда-то этот мальчик сиял. Хэ Цзинмин понял, почему Ли и отец так ценили этого ребенка. Однако новая личность Инь Ху привлекала Хэ Цзинмина все больше и больше. Казалось, что каждый взгляд на него натягивает струну в сердце. И когда-нибудь струна порвется. Когда Инь Ху поднял на руки мертвое тело девушки и, медленно переставляя ноги, шаг за шагом двинулся прочь, Хэ Цзинмину вдруг стало страшно. Он смотрел на эту спину, на плечи, которые как будто согнулись под грузом огромного горя. Как ни странно, Хэ Цзинмина никогда не волновала Му Лиан, хотя они и были связаны кровными узами. В его сердце был лишь один человек… только один… и он уходил от него все дальше и дальше. Хэ Цзинмин уже не мог контролировать свою панику, голос внутри не переставал твердить: ты теряешь его, ты теряешь его… Поэтому он сделал то, о чем больше всего сожалел в своей жизни, — запер Инь Ху в темной клетке на три полных года. Каждый день, каждый час, каждую секунду… каждый раз, когда смотрел в глаза этого человека, он чувствовал исходящий от него холод тысячелетнего льда. Войди в ворота моей любви, познай боль моей любви. Однажды в припадке ярости он прижал к стене ослабевшего под действием наркотиков юношу. Не соизмеряя силы, он сжимал до хруста костей безвольное тело, вгрызался в его губы и язык, пока рот не наполнил вкус крови. Сердце отчаянно билось от похоти. Вцепившись, Хэ Цзинмин дернул одежду Инь Ху, и прочная ткань не выдержала. Громкий треск рвущейся материи заставил его на миг очнуться, и он встретился взглядом с Инь Ху… Прозрачным отрешенным взглядом, от которого прошиб озноб — это был взгляд мертвеца на… такого же мертвеца. Сердце мгновенно превратилось в огромную кровоточащую рану. Хэ Цзинмин обнял холодное безучастное тело, и подумал, что это, вероятно, было самое близкое расстояние к Инь Ху, которое он когда-либо имел. У лисы тоже имеются острые когти, но они до поры спрятаны от чужих глаз в глубине сердца. Вскоре после этого Инь Ху исчез на долгих десять лет, и Хэ Цзинмин не мог обнаружить даже его следа. *** Десять лет спустя… Кровь сочилась сквозь пальцы руки, которой Хэ Цзинмин пытался зажать рану. Встретив растерянный взгляд Цзуи Шэ, он из последних сил прохрипел: — Ты… ты… не смей причинять боль… не смей… — Никто не хочет навредить Инь Ху, — оборвал его Цзуи Шэ и резко обернулся: — Черт возьми! Где доктор?! — Босс, этот человек уже не жилец. — Да пошел ты! Доктора сюда, я сказал! — Босс, врач ему не поможет. Повернувшись обратно к Хэ Цзинмину, Цзуи Шэ попытался посадить его прямо, но тот уже не мог держаться. Он лишь слабо отмахнулся, продолжая бормотать. — Если посмеешь причинить вред Инь Ху… если обидишь… я достану тебя с того света… так и знай… Казалось, в жилы вместо крови влили холодную воду, и температура тела резко упала. Зрение медленно потускнело. Невидящим взглядом Хэ Цзинмин уставился перед собой. Наверное, это была слуховая галлюцинация, но он вдруг услышал, как нежный детский голосок зовет его: «Цзинмин-гэгэ!» Он отчаянно распахнул глаза, желая увидеть, но свет для него уже погас. Он подумал, что больше не сможет защищать и оберегать этого прекрасного ребенка… но, возможно, тот уже достаточно силен и больше не нуждался в своем брате Цзинмине. Инь Ху… Инь Ху… Инь Ху… Есть вещи, которые знают только мертвые, которые волнуют только мертвых, и которые помнят только мертвые.