Three-part Process

Он слышал, как Ваймак говорил об этом с Эбби, так что знает, что это правда. Эндрю и Рене уезжают вместе в путешествие на выходные. Услышав это, Нил сразу же почувствовал себя неуютно. В этом так много неправильного, что Нил даже не знает, что думать по этому поводу. Эндрю не стал бы покидать приют так надолго. Он бы не бросил Кевина... и Нил вроде как надеется, что и его тоже. Кроме того, Рене. Которая кажется милой, но, может быть, слишком, потому что никто не бывает настолько милым. Эндрю не стал бы связываться ни с кем, кто кажется таким фальшивым, Нил это знает. Так что же тогда он видит в ней? Они почти не взаимодействуют друг с другом, а когда и взаимодействуют, то так, что Нил этого не понимает. Ужасная мысль сидит в голове и колет в грудь, становясь еще более раздражающей, когда он знает, что не имеет права испытывать из-за этого дискомфорт. Если Эндрю и Рене вместе, тогда... тогда, может быть, это здорово, но... но тогда разве Нил не чаще чувствовал бы запах Рене на Эндрю? И разве Нил уже не услышал бы об этом к настоящему времени? Нет. Нет, они не могут быть вместе. Рене такая же альфа, как и Эндрю, и подобная комбинация трудна в исполнении. Но. Это не уменьшает желание побороться с ней всякий раз, когда их пути пересекаются. Но. Это не делает Нила менее раздражённым из-за того, что его держат в неведении по поводу очевидной поездки Эндрю с Рене. Либо это инстинкты, либо действие, вызванное злобой, но Нил избегает Эндрю в течение всего дня. Он действительно не может точно определить это чувство, но оно обжигает, как огонь. Ну и ладно. Если Эндрю хочет что-то скрыть, то Нил скроется сам. Он остаётся во всех местах, которые Эндрю редко посещает, и покидает комнату всякий раз, когда тот подходит слишком близко. Вот только избегать Эндрю намного сложнее, чем думал Нил. Не часть избегания, а часть нахождения вдали от него. Редко можно прожить день, не находясь в непосредственной близости. Будь то поездка на переднем сиденье машины Эндрю, или претендование на место рядом с ним за обеденным столом, или необходимость обязательно сидеть у его ног во время вечера кино. Нил слишком привык к присутствию Эндрю на своей коже. Поэтому, когда Нил идёт через гостиную к лестнице и видит Эндрю, лежащего на диване, то замирает, и его мир сужается до двух самых трудных выборов в его жизни: подняться наверх, игнорируя его и дальше, или остаться здесь и потребовать несколько заслуженных ответов. Первый вариант побеждает, и Нил устремляется к лестнице, но Эндрю внезапно выкрикивает: — Беглец. Нил останавливается на полпути через комнату, бросая острый взгляд на Эндрю. — Меня не так зовут. Эндрю переворачивает страницу в книге, которую читает, и не поднимает глаз. — А как тебя зовут? Рот Нила дёргается от этого вопиющего осознания того, что Нил не тот, за кого себя выдаёт. — Чего ты хочешь? — Лучше спросить чего ты хочешь? — Эндрю переворачивает ещё одну страницу. — Ты явно чего-то хочешь. Нил постукивает ногой по деревянному полу и прикусывает губу. Раздражение и обида грохочут в его груди, пока он не срывается. — Да. Да, хочу, — говорит он, подходя прямо к дивану, чтобы посмотреть на Эндрю сверху вниз. — Куда ты едешь? И почему ты едешь с Рене? Эндрю откладывает книгу и одаривает Нила улыбкой, холодной и молчаливой. Она сотрясает, и раздражает, и приводит в бешенство, и... — Что? — взвизгивает он. — Мы с Рене едем на выходные в приют за пределами Колумбии. Мы вдвоём помогаем с новой программой самозащиты приюта, очень похожей на ту, которую мы проводим здесь. У Нила немного отвисает челюсть, так как это было последнее, чего он ожидал. — Подожди. Что? — Для тебя это новость, Нил? — С... Рене? — Ах, так вот почему ты так взвинчен. Да, с Рене. Нил быстро моргает и делает шаг назад. — Ох. Я... — Ему следовало бы извиниться, но он не сожалеет. — Я не знал. Эндрю гудит. — Так погружён в свой собственный маленький мир. Разочарование немного разливается в груди Нила. Он теребит свои руки и спрашивает: — Как долго тебя не будет? — Мы уезжаем сегодня вечером, возвращаемся в понедельник утром. — Хорошо. — Голос Нила более хриплый, чем должен быть. — Это... — Ты сможешь с этим справиться? — спрашивает Эндрю, и сначала это звучит снисходительно, но потом скорее как беспокойство. Внезапно раны Нила, кажется, затянулись. Он бессознательно делает шаг ближе к Эндрю и пожимает плечами. — Я прекрасно могу выжить сам. — Это не то, о чём я спросил. Нил снова пожимает плечами, ему так сильно хочется что-нибудь сказать, но он не знает, что именно. Он просто хочет. — Когда ты рядом... когда ты рядом, я больше не чувствую его запаха. Есть только... ты. Его лицо грозит вспыхнуть и покраснеть под пристальным взглядом Эндрю, но Нилу удаётся спокойно вздохнуть. Приятно вытащить этот колючий секрет из лёгких. Эндрю смотрит на Нила, его холодная улыбка возвращается. — Интересно. — Когда всё, что делает Нил, это ещё немного ёрзает, Эндрю щёлкает пальцами и говорит: — Хороший приступ честности. Ты свободен. Нил смотрит ещё несколько секунд, пока Эндрю не откидывается на спинку дивана и не берёт свою книгу. Не желая уходить, Нил всё равно это делает. Как только солнце садится и в приюте гаснет свет, Нил лежит без сна и смотрит в потолок. Это всего на несколько дней. Нил провёл годы в одиночестве. Он может продержаться эти выходные. Он слышит щелчок замка где-то снаружи и сразу же чувствует, как Эндрю приближается к его комнате. Нил вскакивает с кровати и бросается к своей двери, отпирает её и распахивает настежь. Эндрю стоит там в ожидании с отсутствующим выражением на лице. — Ты уезжаешь? — спрашивает Нил, его голос слегка скрипит. Эндрю кивает, указывая на сумку через плечо. Нил слегка вздыхает и опускает голову. — Хорошо. — Утро понедельника, — говорит Эндрю, затем пихает что-то в грудь Нила. К тому времени, как Нил смотрит вниз и вверх, Эндрю уже уходит. Нил смотрит вслед, пока альфа в зоне видимости, а затем, наконец, опускает взгляд на мягкую ткань в своих руках. Он возвращается в свою спальню, закрывает дверь и натягивает свитер Эндрю.

—

Он чувствует тревогу. Как только это происходит, то он не может сосредоточиться. Она слабая и хорошо управляемая, а не дикая и беспорядочная, какая часто бывает у него самого. Нил выходит из своей комнаты, чтобы пойти по её следу, спуститься на первый этаж, мимо приёмной и направиться к оздоровительному отделению, где находятся кабинет Эбби и клиника. Чем ближе он подходит, тем больше она пахнет... знакомо. Затем он понимает и срывается на бег. Он врывается в вестибюль клиники как раз вовремя, чтобы увидеть Эндрю, выходящего из кабинета Эбби. Его запах ударяет Нила, как удар в нос; Нил отшатывается назад, а Эндрю останавливается. Всё, что требуется, — две секунды, прежде чем тревога будет скрыта. — Двигайся, — приказывает Эндрю, свирепо глядя на Нила. Нил делает глубокий вдох, чувствуя запах крови, чувствуя запах страха. Он качает головой. — Нет. Эндрю подходит достаточно близко, чтобы обхватить рукой шею Нила сзади и оттолкнуть его. Это не больно, поэтому Нил продолжает движение. Пульс Эндрю слышен так близко, он ощущается физическим весом на коже Нила. Нил смотрит вниз, пытаясь определить, откуда исходит запах крови. На его предплечье кусок скотча поверх ватного тампона, повязка Эндрю слегка приспущена, чтобы вместить его. Анализ крови. Нил поднимает руки за голову, затем медленно кладёт одну на руку Эндрю, чтобы убрать её со своей шеи. Тот факт, что Эндрю позволяет это, побуждает Нила сложить свои пальцы вокруг пальцев Эндрю. — Не любитель иголок? Эндрю хмыкает, делая шаг ближе к Нилу. — Не любитель, когда тебя пыряют двадцать раз за один флакон крови. Нил гудит и чувствует, как его охватывает желание, которое невозможно игнорировать. Это как задержка дыхания — когда вашему телу снова понадобится дышать, оно будет дышать. Поэтому он просто делает это. Он немного наклоняется, слегка тянет Эндрю за руку и прижимается губами к полоске скотча, совсем чуть-чуть. Кровь Эндрю бурлит под ней. Его поза напрягается, затем медленно расслабляется. Нил отступает только для того, чтобы слегка потереть большим пальцем это место. Эндрю открывает рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент Эбби решает покинуть свой кабинет. Звук её шагов разрывает мир на части. — О, Нил, привет, — говорит она, или, по крайней мере, Нил думает, что говорит. Потому что свободная рука Эндрю нашла опору в футболке Нила, крепко сжимая её. Вероятно, ему следовало бы ответить Эбби или, по крайней мере, посмотреть на неё, но он не может отвести взгляд от Эндрю. Он наблюдает и держится до тех пор, пока кровь Эндрю не становится ровным потоком, а не стремительной рекой, затем наклоняется вперёд, чтобы потереться носом о челюсть Эндрю. Он не может этого объяснить. Он действительно не может. Он просто должен это сделать. Эндрю снова хмыкает, и это больше похоже на согласие, чем на отказ. Затем он вырывается из объятий Нила, оставляя его с Эбби. Сердце Нила теперь бешено колотится. — Вы с Эндрю, безусловно, теперь хорошо ладите... — говорит Эбби, приподнимая одну бровь, её улыбка добрая, но смущённая. — Что вы имеете в виду? — спрашивает Нил, странно глядя на неё. Её улыбка становится мягкой, когда взгляд скользит к полке с брошюрами. — Нил, может быть, мы могли бы назначить встречу, чтобы поговорить о... — Эбби бросает взгляд на Нила, на его растерянное и испуганное выражение лица, и пожимает плечами. — А, неважно. В другой раз. Нил не понимает, поэтому уходит раньше, чем нужно.

—

Кухня переполнена больше, чем когда-либо, благодаря тому, что сегодня Ники и Рене готовят для всех ужин. Нил сидит на барном стуле у кухонного островка, с удовольствием просто наблюдая, зная, что в его теле нет ни крупицы кулинарного навыка. Эндрю сидит на стойке рядом, его свисающая нога касается руки Нила. Ники стоит на другой стороне островка, перед ним разделочная доска и куча овощей. Нил знает, что ему следует внимательнее следить за Ники, потому что его самой большой слабостью в бегах было приготовление приличной еды, но присутствие Эндрю здорово отвлекает. Эндрю протягивает руку через столешницу и хватает с разделочной доски что-то похожее на ломтик перца. Ники шлёпает его по руке. — Эндрю, это на ужин! Эндрю пожимает плечами. — Дегустация. Нил? — Он откусывает кусочек, затем предлагает оставшийся красный перец Нилу. Нил морщится, откидывая голову назад, чтобы избежать контакта. Он говорит ровным, холодным голосом: — Нет. — Знаешь, я никогда не видел, чтобы Нил съел хоть один овощ с тех пор, как приехал сюда, — говорит Ники, положив одну руку на бедро, а другой размахивая ножом. — Неудивительно, что ты такой маленький. Прежде чем Нил успевает напасть на Ники свирепым взглядом, Эндрю поднимает руку, чтобы закрыть ему обзор. — Нил, — говорит он своим обычным голосом и подносит перец к его рту. Нил вздыхает, морщит нос и открывает рот для Эндрю. Он прошёл через ситуации, которые разум обычного человека даже представить себе не мог, но, когда он ест перец, ему кажется, что он ест стекло. Он не может жевать его или глотать, не морщась. Но выражение лица Эндрю говорит о том, что оно того стоит. Удовлетворение в груди Нила звучит громче, чем раны. Он едва ли даже замечает, что в комнате есть кто-то ещё, и он определённо не обращает внимания на потрясённое выражение лица Ники. — Что... чему я только что был свидетелем? Кто-нибудь ещё это видел? Хей! Все остальные прекращают свои дела, чтобы посмотреть на Нила и Эндрю. Нил чувствует, как к горлу подступает стон, по лицу разливается румянец, поэтому он прячет лицо в ладонях, чтобы отгородиться от всех. Пальцы скользят по волосам Нила, ногти проходят по его голове так, что по спине Нила пробегают мурашки. Вместо того чтобы напрячься или отодвинуться от него, Нил расслабляется. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на Эндрю, но тот больше сосредоточен на том, чтобы прикончить перец. Никто ничего не говорит, даже Ники. Нил чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы снова закрыть глаза, что он и делает. Рука Эндрю остаётся в волосах Нила, а Нил остаётся рядом с Эндрю.

—

Каждые шесть месяцев город проводит инспекцию приюта. Каждая комната и коридор предварительно просматриваются и убираются. Каждая комната, включая Нила. Он знал, что ему не следовало привыкать к мысли о том, что у него есть собственное пространство, но он привык, и то, что он был заперт в этом пространстве, в то время как незнакомые люди разбирали его вещи и стерилизовали их, заставляло Нила беспокоиться весь день. Бригада уборщиков ушла чуть позже трёх часов, сейчас почти девять, но Нил всё ещё не вернулся в свою комнату. Уже кажется, что кто-то побывал у него в груди, меняя положение вещей, но на самом деле увидеть это в физической форме просто слишком. Он сидит со своей сумкой за спиной на верхней ступеньке лестницы, ведущей на его этаж, и ждёт, пока не наберётся смелости пойти и открыть свою дверь. Он ведёт себя глупо, и он это знает. Ничто никогда не бывает совершенным. Ничто никогда не бывает правильным. Такова его жизнь. Около десяти он наконец встаёт и подходит к своей спальне. Сразу же его чувства наполняются запахом чистящих средств и незнакомых людей. Нил колеблется, держась рукой за дверную ручку, его сердце холодеет. Это пахнет тем, что ты потерялся. Нил быстро убирает руку и вместо этого кладет её на лямку своей сумки. Он возвращается вниз, в гостиную. Весь свет выключен, все, скорее всего, в кроватях. Нил хотел бы, чтобы для него это было так же просто. Он не будет спать сегодня ночью, не совсем, но он, по крайней мере, ляжет. Диван Эндрю — самая знакомая вещь в мире, поэтому Нил сворачивается калачиком в его углу и вздыхает с облегчением на мгновение. Он достаёт свитер Эндрю из своей сумки и заправляет его под голову. И, каким-то образом, сразу после этого сон приходит. Некоторое время спустя он просыпается от того, что кто-то толкает его. Ники сидит на спинке дивана, а Кевин стоит прямо за ним. Нил моргает, прогоняя сон с глаз, и бормочет: — Эндрю... На лице Кевина появляется раздражённое выражение, в то время как Ники смеётся. — Аввв, тебе нужен Дрю? — Ты прекрасно знаешь, что не стоит меня так называть. — Голос Эндрю — приятный сюрприз. Нил отводит взгляд от Ники и видит, как Эндрю входит в комнату, подходит к дивану со стороны Нила и спихивает Ники со спинки. Взвизг Ники и вздох Кевина поглощаются выражением лица Эндрю. Он выглядит... ну, самое большое умение Нила — это его обоняние, так что его единственный вывод — Эндрю зол. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Эндрю ровным тоном и с холодным взглядом. — Не мог уснуть, — отвечает Нил, начиная слегка приподниматься. — Не в моей комнате. — Тебе следовало прийти ко мне. — Я не хотел тебя беспокоить, хорошо? Про... — Он не заканчивает это предложение, потому что именно тогда понимает, что все смотрят на то, что Нил спрятал у себя под головой. Нил карабкается, чтобы схватить его и спрятать за спину. Его сердцебиение с таким же успехом могло быть полицейской сиреной. Диван прогибается под весом Эндрю. Он садится рядом с Нилом и хватает за подбородок, притягивая его лицо к своему. Нил терялся раньше, и сейчас он чувствует, что может быть ещё более потерян, но по какой то причине ощущает, будто его нашли. Это ещё одна вещь, которую он просто должен сделать; ни выбора, ни голоса, ни решения. Его тело притягивается к телу Эндрю, как магнит. Всё его беспокойство, тревога и страх обращаются к Эндрю, потому что справиться с этим самостоятельно можно, но с Эндрю намного проще. Как только Нил прижимается лицом к шее Эндрю, то, наконец, может дышать. Его руки вцепляются в футболку Эндрю спереди, а тело изгибается, чтобы как можно лучше поместиться рядом с ним. Чтобы получить от него как можно больше, где бы он ни был. — Эээм... — протягивает Ники, переводя взгляд с Нила и Эндрю на Кевина. Нил наблюдает, как они быстро покидают комнату. Он не эмоциональный человек, потому что не может позволить себе быть им. Он похоронил свою собственную мать, и пролитие хоть капельки слёз стоило бы Нилу жизни. Это не значит, что он не злой, боязливый или даже разочарованный человек. Он просто не может грустить, потому что просто не может быть одинок. Теперь, когда его тело окутывает чувство безопасности, Нил чувствует, что, возможно, ошибается в себе. Запах Эндрю обжигает нос и наполняет лёгкие Нила облегчением. Не заплакать было бы невозможно. Его глаза наполняются слезами, но независимо от того, как быстро он их закрывает, они остаются. Он прижимается ближе к ровному пульсу Эндрю, и всё, что Эндрю делает — позволяет ему это. — Мне жаль, — говорит Нил, слегка покашливая. Он думает, что сейчас ему должно быть стыдно, но нет. — Не говори так. — Ты злишься. — Нисколько. Нил отстраняется от шеи Эндрю ровно настолько, чтобы впиться в него взглядом. — Ты можешь лгать мне в лицо, но это не изменит правды. Эндрю стискивает зубы, думает, а потом говорит: — Это не гнев. Он резко встаёт, руки по бокам сжимаются в кулаки. Тогда его гнев больше не кажется гневом, и Нил понимает, что это потому, что его никогда не было. Нет, нет... этот запах был раньше, с того первого раза, когда Нил спал в постели Эндрю. Что бы это ни было, что-то шевелится внизу живота Нила, когда Эндрю поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Иди умойся. От тебя ужасно пахнет. Нил шмыгает носом, а затем быстро уходит от своих слёз. Он хватает сумку и направляется в свою спальню, теперь немного меньше боясь потеряться. Потому что он знает, что его найдут.

—

Быть наедине с Кевином непросто. Хотя у него более высокий статус, чем у Нила, он ведёт себя по-другому. Когда он спорит, то всегда даёт Нилу преимущество, кусочек пространства, чтобы вклиниться и выиграть каждым своим аргументом. Нил любит нажимать на кнопки Кевина, чтобы разозлить его ещё больше; так кажется, что это больше похоже на собственную победу. Конечно, всё всегда возвращается к овощам, и Нил думает, что, возможно, в этой битве ему просто не победить. — Я не буду это есть. — Ты должен нормально питаться, если собираешься тренироваться. — Я действительно ем достаточно. Просто не ем отбросы. — Нил! — кричит Кевин, затем начиная рычать. — Это салат. Просто съешь его. Нил хмурится, разглядывая оранжево-зелёно-красное чудовище в чаше, предложенной Кевином. — Можно мне просто яблоко? — На яблоке далеко не уедешь. — Тогда я возьму два яблока. — Нил. — Я не собираюсь класть в рот что попало. Почему он оранжевый? — Это морковь... Нил, положи яблоко. Нил... — Кевин вздыхает и поворачивается ко входу в кухню. — Эндрю! Нил тут же бросает яблоко на стойку. Эндрю заходит через несколько секунд и прислоняется к холодильнику. — Лучше бы это были хорошие новости. Кевин скрещивает руки на груди и указывает на Нила. — Скажи ему, чтобы он съел свой салат. Эндрю ни разу не взглянул на Нила, не сводя своего пристального взгляда с Кевина. — С каких это пор я контролирую Нила? Нил смеётся, чувствуя тепло с головы до кончиков пальцев ног. Он снова поднимает яблоко и говорит: — Видишь? — Всё, что он съел сегодня, — кусок хлеба и это яблоко. Ему нужно что-то нормальное, — объясняет Кевин, потирая виски круговыми движениями. Нил как раз собирается откусить от своего яблока, когда Эндрю смотрит на него. Всякое веселье на его лице исчезло. В глазах — осуждение и лёд. Нил смотрит в ответ, пока больше не чувствует себя достаточно сильным. — Хорошо. Он хватает салат, сглатывает и закрывает глаза. Он съедает несколько кусочков, и это не так уж ужасно, но Нил ел и привык есть консервы с истёкшим сроком годности, и он предпочёл бы их. Он справляется с половиной миски, прежде чем надоедливых кусочков капусты становится слишком много, и тянется за стаканом воды. Нил пристально смотрит на Кевина, пока делает большие глотки. Эндрю издаёт лёгкое жужжание, похожее на одобрение. Он отодвигает барный стул рядом с Нилом в сторону и встаёт рядом с ним. Нил быстро оставляет свой стакан с водой и пристальный взгляд на Кевина в пользу того, чтобы повернуться к Эндрю. Покой разливается по всем стенам, когда Эндрю проводит пальцами по волосам Нила. Он прижимается носом к виску Нила и говорит: — Хороший мальчик. Слова удаляют всё: Кевина, комнату, землю, неважное. Нил прижимается к Эндрю и чувствует, как что-то поворачивается и спокойно оседает в его груди. Прежде чем Эндрю отстраняется, он проводит носом по подбородку Нила и прижимается к нему губами. Затем он забирает остатки салата себе и уходит с кухни. Кевин странно смотрит на Нила, но больше не беспокоит его.

—

Нил оставляет позади проливной дождь и входит в приют, стремясь обрести покой и тепло после долгой пробежки под дождем. Внутри тепло, но не спокойно — Нил сразу же замирает, как только оказывается в вестибюле. Как по команде, Ники несётся вниз по лестнице, на полной скорости бросаясь на Нила. Он чувствует безумный запах. Более неистовый, чем обычно. — Нил! — кричит Ники, резко останавливаясь в футе от него. — Ты вернулся! Поднимайся наверх и приручи своего ручного дракона. Или своего дракона-хозяина. Нил свирепо смотрит на Ники, но не зацикливается на этом чувстве. — Что не так? — Он не чувствует запахов кроме собственного пота, дождя и растущей паники Ники. — Прежде всего, он напал на Кевина. Во-вторых, он напал на Кевина! И в-третьих, я уже упоминал, что он напал на Кевина? Серьёзно, Нил, в стене вмятина от его головы. Ничего из этого не сходится; Эндрю зол, Эндрю так зол на Кевина, Эндрю причиняет Кевину боль. Всё это не имеет смысла, но внутри у Нила всё переворачивается, чтобы найти решение. — Что случилось? Что сделал Кевин? — спрашивает Нил, его голос странно твёрд. — Я не знаю! Ни один из них не скажет. — Ники проводит рукой по своим длинным волосам и стонет. — Я слышал, как что-то разбилось в комнате Эндрю. Ты нужен ему. Нил как раз собирался побежать к лестнице, но останавливается. — Эндрю ни в чём не нуждается. — Нил, — умоляет Ники, кладя руку на плечо Нила. — Давай. Мы все это видим. Нилу хочется снова сверкнуть глазами и вырваться из рук Ники, но каким-то образом он понимает. Это сбивает с толку, но всё это имеет смысл, часть информации, хранящаяся в мозгу Нила, которая была у него с незапамятных времен. Он не имеет ни малейшего представления, что с этим делать, или даже что это такое. — Оставайся здесь, внизу. Даже не думай о том, чтобы пытаться побеспокоить нас. — О, мне нравится, когда ты отдаёшь приказы. Да, сэр! Нил протискивается мимо Ники и устремляется к лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Тогда он действительно чувствует этот запах, такой густой и всепоглощающий. Гнев повсюду — и на этот раз это действительно гнев, потому что под ним Нил чувствует запах, который был раньше. Теперь он может почувствовать разницу — он просто не уверен, что это за незнакомый запах. Взбежав наверх, чтобы срочно добраться до Эндрю, Нил теперь идёт медленно. Пытаясь расставить всё по местам, пытаясь придумать ответ до того, как он задаст вопрос, но как бы осторожно он ни шел, дверь Эндрю появляется в поле зрения слишком рано. Кровь снова витает в воздухе. Срочность проникает в организм Нила, но он игнорирует её и стучит в дверь. — Эндрю, это я. — Он стучит снова, но ответа нет. — Эндрю, ты впустишь меня? — Убирайся отсюда, — доносится из-за двери напряжённый голос Эндрю. Нил кладёт руку на дверь и понижает голос. — Эндрю... Ники сказал, что ты напал на Кевина. Насколько я понимаю, ты не должен нападать на Кевина. — У тебя есть ровно две секунды, чтобы свалить. — Эндрю, — Нил пытается снова. — Я думаю, тебе нужен... Дверь внезапно открывается из-под руки Нила. Эндрю хватает Нила за руки и втаскивает его внутрь, захлопывает дверь и резко прижимает Нила к дереву. — Если ты закончишь это предложение на «я», я разорву тебе глотку. Даже с такой угрозой и таким гневом Нил остаётся неподвижным и не вздрагивает. — Хорошо, — говорит Нил и опускает голову ровно настолько, чтобы быть ближе к лицу Эндрю. — Тогда закончи его за меня. Эндрю рычит, его глаза ищут глаза Нила; замечая его мокрые волосы, его покрасневшее лицо, его учащённый пульс. Он выглядит растерянным, чего Нил никогда раньше не видел, как будто он не знает, что делать — или как будто он знает, что делать, но не знает почему. Нил тоже, но он доверяет этому, он верит во всё, что происходит. Он не может этого не делать. Вы не можете скептически относиться к биению своего собственного сердца. Эндрю отпускает одну из рук Нила, чтобы схватить его за подбородок и поднять его лицо вверх. Что-то тёплое и влажное размазывается по коже Нила, и только тогда он понимает, что Эндрю истекает кровью. Сильно. Он скулит из-за этого, беспокойство — его естественная реакция на вид и запах крови. Кроме этого, он ничего не может сказать. Слова здесь кажутся бесполезными. Они никогда не будут значить достаточно, никогда не смогут описать, что ему нужно. Только действия и взгляды могут передать это сообщение; Нил переводит взгляд с окровавленной руки Эндрю на своё лицо, затем отводит руку Эндрю от подбородка ближе ко рту. Его разбитые костяшки и разорванные пальцы требуют вопросов, но всё, что Нил может сделать, это нежно прижаться к ним губами. Кровь — пьянящий, тяжёлый запах. Металлический и горький. Вкус — это нечто другое, что-то тайное, что-то лучшее. Даже если бы Нил захотел остановиться, он бы не смог; теперь они заняли свои инстинктивные позиции, и ничто естественное не может их разлучить. Нил сжимает запястье Эндрю, чтобы удержать его неподвижно, и не прекращает лизать его порезанную кожу, пока кровь не сойдёт. Это вызывает у него головокружение, и это заставляет его чувствовать себя храбрым. Она покрывает его лицо, щёки, подбородок, горло. Эндрю наблюдает, его глаза полуприкрыты, и взгляд физически давит на Нила. Его сердцебиение больше не такое быстрое, его кровь не ураган, разрывающий его вены. Он не делает никаких движений, чтобы остановить Нила, пока Нил в конце концов не опускает нос вниз по ладони Эндрю, чтобы добраться до его запястья. Повязки не позволяют Нилу прикасаться к коже, но Нил всё равно прижимается к ней губами. Тогда Эндрю останавливает его. Он отталкивает Нила назад за оба плеча, игнорирует стон, который срывается с губ Нила, и утыкается лицом в его шею. Его губы не похожи на губы Нила, они двигаются злобно и быстро. Кровь Нила поднимается под кожей, чтобы приблизиться к источнику тепла; его пульс заикается и бьётся неровно. Слова и мысли исчезают. Они им больше никогда не понадобятся. Эндрю тянет за воротник ветровки Нила и рычит, когда она не исчезает по его прихоти. Его израненные руки дрожат, когда он пытается расстегнуть молнию. Нил не знает, почему ему нужно её снять, но он также знает, что её нужно снять сейчас. Он пытается помочь Эндрю, но прерывается взволнованным рычанием и толчком тела Эндрю к его собственному. Нил замирает и прислушивается. Только для того, чтобы молния зацепилась по пути вниз. Эндрю смотрит на Нила напряжённым взглядом, вздыхает и говорит: — Скорее. Нилу удаётся улыбнуться, и, хотя его собственные мокрые руки дрожат, он расстёгивает молнию и снимает ветровку. Она ударяется о землю одновременно с коленями Эндрю. Его руки блуждают вверх под футболкой Нила, в то время как он проводит ртом по нижней части его живота. В животе Нила ощущается тяжесть, которая тоже тянет его на землю, он чувствует себя неуверенно без Эндрю, который мог бы поддержать его. Эндрю направляет, положив руки на его бёдра, пока Нил не садится спиной к двери и не раздвигает согнутые ноги; Эндрю удобно устраивается между ними. В этих прикосновениях нет никакого рисунка или ритма. Руки Эндрю на секунду оказываются на плечах Нила, а затем под футболкой, чтобы ещё раз нащупать грудь. Он наклоняется ровно настолько, чтобы добраться до живота Нила, а затем не прекращает двигаться вниз, вниз, вниз, пока не добирается до промежности. И тогда Эндрю скулит. Не рычание, не рык, не ругань, а скулёж. Тело Нила звенит от этого. Он чувствует, как напрягается и сжимается, и весь мир немного наклоняется, когда он чувствует исходящую от Эндрю потребность. Инстинкт Нила подсказывает ему откликнуться на эту потребность. Это решение Нила. Он хочет сказать «да», но единственное, что может произнести его голос, это: — Эндрю... Реакция Эндрю заключается в том, чтобы схватить Нила и толкать его до тех пор, пока он не окажется прямо на коленях Эндрю. Он чувствует твёрдость, прижимающуюся к нему, и как бы сильно Нилу ни хотелось прижаться к ней, в глазах Эндрю есть приказ, который останавливает его. Рот Эндрю открывается, как будто он хочет что-то сказать, но вместо этого он поднимает руки Нила над головой и прижимает их к стене. Нилу не нужны слова, чтобы услышать эту мольбу; он остаётся. Когда Эндрю бросается вперёд, изо всех сил прижимаясь к Нилу, Нил издаёт звук, который отражается от каждой стены. Это никак не мешает Эндрю. Во всяком случае, это заставляет его двигаться быстрее. В лучшем случае это резкие толчки, дикие и неуправляемые. Они заставляют Нила чувствовать себя как в бреду. Его разум окутан туманом. Единственный источник света — Эндрю, и Нил гонится за ним. Эндрю кладёт руки на бёдра Нила, чтобы притянуть его ближе, чтобы выровнять их почти идеально. Нил чувствует, что становится мокрым, ужасно-удивительный кайф, от которого все инстинкты Нила теперь работают рука об руку. И с Эндрю тоже. Его руки даже не болят. Ничто не причиняет боли, потому что нет ничего неправильного, потому что всё, наконец, правильно. Он стоит на натянутом канате на высоте тысячи футов в воздухе, и падение — это лучшая часть, потому что он в безопасности. Падай столько, сколько захочешь, здесь всё в порядке. С ними здесь всё в порядке. Аромат, который Нил так любит и которому он так удивляется, наполняет воздух. Настолько опьяняющий, что Нилу хочется в нём искупаться. Он хочет прижаться лицом к животу Эндрю и впиться в него. Из-за этого ему хочется упасть на колени. Он слегка раздвигает их, давая Эндрю больше доступа к себе. Эндрю хватает и приподнимает Нила при следующем толчке, а затем переворачивает их так внезапно, что мир наклоняется вместе с ними. Спина Нила ударяется об пол, и тело Эндрю наваливается на него. Вокруг них разбросаны осколки стекла, остатки того, что Эндрю уничтожил своими руками. Нил не обращает на это внимания, потому что Эндрю не уничтожит его. Вес Эндрю идеален, он уравновешивает все самые слабые места Нила. Он прижимает его ко всем нужным местам, и Нил задаётся вопросом, почему он вообще хотел сбежать отсюда. Это его дом. Так их ритм лучше. Менее шаткий и сбивающий с толку. Но теперь он быстрее, и Нил не может за ним угнаться. Всё, что он может сделать, это лечь на спину и принимать, пока Эндрю прижимается к Нилу, отдавая, отдавая и отдавая. Нил хочет никогда не отводить взгляд от Эндрю, но он чувствует себя подавленным, когда делает это. В глазах Эндрю слишком много посланий, и прямо сейчас, с его телом и теплом между ног Нила, Нил ничего не может прочитать. Он поворачивает голову в сторону и громко стонет, потому что это так много, потому что он хочет большего. Потому что он хочет перевернуться сейчас и полностью отдаться Эндрю, но тело Эндрю ему не позволяет. Эндрю рычит и кусает Нила за шею, чтобы заставить его перестать двигаться, и Нил становится податливым. Нил не осознавал, что был так близок, пока эта мысль не была обработана задним числом. Он внезапно срывается и начинает плакать, дёргаясь вверх от всё ещё неистовых толчков Эндрю. Шорты Нила промокли ещё больше, чем раньше, и он чувствует, как его глаза закатываются от ошеломляющего ощущения. Эндрю прижимает его к себе, прижимается губами к шее Нила и продолжает. Движения, похожие на движения животных, потому что они животные. Инстинктивные. Это должно быть правильно, потому что ничто другое не имеет смысла. Нил в замешательстве, но у него нет вопросов, потому что он знает ответы на все. Когда Эндрю кончает, что-то внутри Нила ломается. Он начинает плакать, он начинает царапаться, начинает цепляться за дрожащее тело Эндрю — потому что Нил может чувствовать его всего, и то, что он чувствует сейчас, — это страдание, а не удовольствие. Эндрю замирает, на мгновение прижимается носом к точке пульса Нила, затем медленно отстраняется. Нил хочет сесть и последовать за ним, но что-то в глазах Эндрю заставляет его оставаться на месте. Он скулит, и это всё, что он может сделать, чтобы передать Эндрю, что он значит для него, но тот демонстративно смотрит на дальнюю стену. — Уходи. Сердце Нила переходит в овердрайв, в режим паники. Он начинает качать головой, пытается произнести слово «нет», но не может. — Убирайся отсюда, пока я не причинил тебе боль, — внезапно рычит Эндрю, и когда он снова смотрит на Нила, в его глазах чистый страх. Нил напрягается. Он знает, что лучше не игнорировать приказ Эндрю, но это звучит не как приказ, а как мольба. — Нет, — наконец удаётся сказать Нилу, садясь прямо. Сейчас его тело болит, потому что он только что отдал всего себя Эндрю и ничего не получил взамен. — Нил. — Эндрю обхватывает рукой шею Нила, притягивает его ближе и шепчет у его виска: — Мне нужно, чтобы ты ушёл. Нил не может игнорировать это. С трясущимися ногами и замирающим сердцем Нил поднимается на ноги и пытается добраться до двери. Стекло хрустит под его ногами, взгляд Эндрю остаётся на его спине, и Нил теперь чувствует последствия падения. Как только он выходит в коридор, дверь за ним захлопывается. Нил не уходит далеко, вместо этого предпочитая всем своим весом навалиться на дверь. Больше ничто не пахнет хорошо или правильно. У него на шее засыхает кровь. Замешательство берёт верх. Если это то, для чего они предназначены, тогда зачем это отрицать? Если это то, для чего они предназначены... тогда почему что-то кажется неправильным?

—

Он чувствует Кевина ещё до того, как слышит или видит. Не отрываясь от того места, где он роется в холодильнике, Нил кричит: — Если ты здесь, чтобы заставить меня съесть ещё один овощ, я тебя укушу. Он берёт стакан йогурта и закрывает холодильник, затем смотрит на Кевина, стоящего в дверях. От него не исходит ни единой эмоции или запаха. — Что? — спрашивает Нил, страх комом встаёт у него в горле. — Нам нужно поговорить. Обычно Кевин звучит предельно серьёзно, но сейчас действительно звучит так, будто речь идет о чём-то важном. — Мне пойти позвать Эндрю? — Он знает, что Эндрю не будет разговаривать ни с одним из них, но ему было бы лучше, если бы он был рядом. — Оставь Эндрю в покое. — Это из-за Эндрю? — Да. Садись. Нил слегка морщится от приказа; его тело говорит ему послушаться, но разум ненавидит подчиняться Кевину. — Я постою. Кевин просто вздыхает и машет на это рукой. Он делает устрашающий шаг ближе и использует своё преимущество в росте, чтобы пристально посмотреть на Нила сверху вниз. — Тебе нужно уйти. Нил немедленно открывает рот, чтобы вмешаться, но Кевин продолжает: — Ты представляешь угрозу для всего приюта. Ты от чего-то убегаешь. Мы все знаем, что это так. Чем дольше ты остаёшься здесь, тем более опасным ты делаешь это для всех остальных. Нил сердито смотрит вверх, вверх, вверх на Кевина и ухмыляется. — Фундамент этого приюта построен на безопасности. У меня такое же право быть здесь, как и у тебя. О чём ты на самом деле говоришь? Кевин складывает руки на груди и говорит: — Ты точно знаешь, о чём я говорю. Посмотри на себя, готового убежать в любую секунду. Ты не останешься в любом случае. Ты уйдёшь при первых признаках опасности и заберёшь Эндрю с собой. Кевин прав насчёт первого, но не насчёт второго. — Эндрю — отдельная личность. Он может делать всё, что захочет. — Скажи мне, что ты не настолько глуп. Нил смотрит на него, не моргая. — Ты знаешь, как всё это работает? — кричит Кевин, и когда Нил пожимает плечами, он стонет. — У меня нет времени объяснять это тебе, дитя моё. Если ты действительно заботишься об Эндрю, о любом из нас, тогда ты уйдёшь. Нил отворачивается, чтобы посмотреть на пол. Он знал, что безопасность ненадолго. Даже если бы его там никто не искал, он внезапно чувствует себя здесь в безопасности. — Хорошо, — говорит он, и он никогда не знал, что принятие может так сильно ранить. — Когда я должен уйти? — Эндрю сейчас нет. Тебе следует уйти до того, как он вернётся. В груди Нила ужасная, невыносимая боль. Он накрывает это чувство рукой и желает, чтобы оно ушло, но, как и страх, оно остаётся. Кевин прав. Эндрю не сказал ни слова Нилу за два дня, с тех самых пор, как приказал ему уйти. «Пока я не причинил тебе боль» — сказал Эндрю, но на самом деле он имел в виду «Пока ты не причинил мне боль». Нил делает глубокий вдох и убегает из кухни, прежде чем Кевин успевает что-либо сказать. Прошли недели с тех пор, как Нил идеально упаковал свою сумку и был готов отправиться в путь в любую секунду, но инстинкт не умирает, поэтому у Нила всё готово к побегу в течение нескольких минут. Только самое необходимое, но... Последнее, что он упаковывает, — это свитер Эндрю. Он вытаскивает его из-под подушки, комкает в руках и прижимает к себе. Затем он надевает ботинки, перекидывает сумку через плечо и запирает за собой дверь своей спальни. Нил собирается бежать, но, похоже, он забыл, как это делается. Он останавливается в коридоре и так сильно хочет, чтобы ему не пришлось уходить. Но рано или поздно это должно было произойти. С последним вдохом, выдохом Нил срывается и не останавливается. Он бежит вниз по лестнице, через вестибюль, мимо Ваймака, выкрикивающего его имя, мимо Рене и её дружеского приветствия. Это не обычный забег. Боже, нет. Это спринт, и финишной черты не существует, и он умрёт, если когда-нибудь замедлится. К тому времени, когда тело Нила требует, чтобы он дышал, Нил уже далеко. Так далеко, что ни один запах не кажется знакомым; ни дерево, ни машина, ни дом, ни улица, ни человек. Пот и паника окружают его, и его чувство направления никуда его не ведёт. Он издаёт стон, который никогда не будет услышан, и решает, что, когда ты потерялся, тебе остаётся только продолжать бежать. Когда он наконец останавливается, уже темно и льёт дождь. Он не помнит, когда ушёл, но жалеет, что не прикончил хотя бы тот стаканчик йогурта. Он должен был быть готов. Глупым и безмозглым, вот каким он был. Он родился с осознанием того, что ему всегда придётся уходить. Так глупо было верить в обратное. Он находит пустую улицу с небольшим движением и ищет скамейку на углу. Как только он убеждается, что в безопасности, он перебирает свои вещи. У него достаточно денег, чтобы прожить следующие две недели без каких-либо проблем. Ему придётся покинуть штат, если он хочет найти все остальные. В конечном итоге потребуется новый паспорт. Новый цвет волос, новый взгляд, новый человек. Уходить, меняться, убегать — таков был процесс жизни Нила. Теперь он понятия не имеет, что делать, потому что этот трёхэтапный процесс кажется неправильным. Слегка шмыгнув носом, Нил достаёт свою карту. Дождь сразу же смачивает её, но всё, что нужно сделать Нилу, это проложить путь отсюда. Он может купить новую позже. Он похоронил свою мать на западе, поэтому не хочет туда ехать. Возможно, в другую страну или даже на другой континент. Если бы только другая вселенная была вариантом. Он убирает карту и следующим достаёт свитер Эндрю. Запах маскируется дождём, но, когда он утыкается лицом в ткань, всё возвращается: воспоминания, безопасность, желание и нужда. Что вообще имел в виду Кевин? Нил знает, если он действительно думает об этом. Или не думает об этом. Это просто то, что ты знаешь и не можешь ненавидеть, точно так же, как Нил знает, что он омега. Ты не можешь этого изменить. Это то, кто ты есть. Он должен выбросить этот свитер, уйти и смыть все следы Эндрю навсегда. Нилу не суждено остаться, так что он не должен быть предназначен для Эндрю. Нил сидит на этой скамейке целую вечность. Его ноги коченеют, они словно онемели. Ему есть куда пойти, но он понятия не имеет, с чего начать. Он достаёт свой телефон из кармана и, прищурившись, смотрит на экран. Заряд батареи составляет семь процентов. В любом случае, он носит его только из-за Эндрю. Миллион сообщений и пропущенных звонков от Ники, по одному от Ваймака и Эбби и один пропущенный от Эндрю. Нилу приходится закрыть глаза. Он слышит шум и смотрит вниз, и его сердце замирает в груди, когда он понимает, что нажал кнопку вызова на имя Эндрю. Должно быть, он собирался это сделать, даже если не осознавал этого. Нил подносит телефон к уху и перестаёт дышать. Эндрю отвечает после второго гудка. — Мой телефон скоро разрядится, — вот что решает сказать Нил, снова закрывая глаза. — Я просто позвонил, чтобы сказать... Он не знает, зачем позвонил. Он никогда раньше не прощался. — Эндрю, ты можешь приехать и забрать меня? Всю жизнь инстинкт поёт с облегчением, но десять лет бега заставляют его скрипеть зубами. Теперь его грудь кажется бесконечно легче, но ему приходится упираться ногами в землю, чтобы оставаться неподвижным и устойчивым. — На что ты сейчас смотришь? — спрашивает Эндрю, в его голосе нет ни намёка на что-либо. Нил тихонько выдыхает, что-то вроде грустного всхлипа, и смотрит сквозь дождь в поисках ближайших опознавательных знаков. — На углу есть заправочная станция... пекарня на другой стороне от неё... эм... Думаю, на уличном знаке написано «Уэллворт». — Оставайся там. Эндрю вешает трубку, но Нил прижимает телефон к уху, кажется, целую вечность. Всё пропитано запахом дождя и полно страха. Он парализован ниже пояса. Он не сможет убежать. Даже не хочет. Он просто хочет, чтобы его забрали отсюда. Это всегда было удивительное чувство — уезжать и иметь дом, в который можно вернуться. Дождь теперь с таким же успехом мог бы быть воздухом. В его лёгких и одежде. Но он сидит и ждёт, как и сказал Эндрю. В конце концов возле пустой заправки останавливается машина, в которой можно узнать Эндрю даже в темноте и под дождём. Нил остаётся на месте. Передняя дверь машины открывается, и из неё выходит тёмная фигура, нисколько не заботясь о ливне вокруг них. Он подходит к Нилу и смотрит на него сверху вниз, засунув руки в карманы пальто, его взгляд ничего не выражает. Нил не знает, что сказать. Он не сожалеет, но это так. Он не напуган, но это так. Он никто и он ничто, но он — всё, когда Эндрю протягивает руку и поднимает Нила на ноги. — Ты идиот, — говорит он и тащит Нила к машине. Он бросает его на пассажирское сиденье и садится со своей стороны. Они сидят в тишине целую минуту, прежде чем Эндрю говорит: — Объясняй. — Я не знаю, что объяснять. Я убежал. — Почему? — Потому что это то, что я должен был сделать с самого начала. — Тогда почему ты остался? Нил закрывает глаза и начинает дрожать. Холод, наконец, успокаивается, и это причиняет боль всем костям Нила. Эндрю, кажется, насторожен по этому поводу, его поза становится более напряжённой, когда он смотрит на дрожащее тело Нила, но не делает никаких движений, чтобы что-то с этим сделать. — Почему ты сделал это со мной? — спрашивает Нил вместо ответа. — Я знаю, что здесь я не в безопасности, но ты заставляешь меня хотеть остаться. — Я не контролирую тебя. — Но ты есть, и ты знаешь, что это так. Точно так же я контролирую тебя. — В этом нет никакого смысла, но это именно то, что он имеет в виду. — Мы не можем это контролировать — мы просто делаем. Эндрю молчит, принимая, но не выглядит счастливым по этому поводу. Поэтому Нил беспомощно пожимает плечами и говорит: — Вот почему мне нужно уйти. Я не могу остаться. — Он двигается, чтобы открыть дверь, но Эндрю дёргает через консоль, чтобы закрыть её. — Кевин сказал мне, что ты сделаешь это. Он сказал, что ты убежишь, и что я был бы дураком, если бы последовал за тобой. Я не дурак, Нил. — Он смотрит на Нила, и на этот раз Нил понятия не имеет, что он скажет. — Так что я не могу тебя отпустить. — Там есть люди, Эндрю, и если они найдут меня, то заберут. Будет лучше, если... — Никто не собирается никуда тебя отсюда забирать, понимаешь? И если бы это могло быть так просто, то Нил не сбежал бы. Но это не так. Нет ничего простого. Даже это. — Ты не сможешь остановить его. Мир ломается и соединяется в моменты между тем, как Эндрю хватает Нила за лицо, и тем, как притягивает его ближе. Его кожа обжигающе горячая рядом с ним. Нил хнычет. — То, что принадлежит мне, принадлежит только мне и никому другому, — говорит он, как обещание, и запечатывает его губами на шее Нила. Она всё ещё чувствительна с тех пор, как Эндрю в последний раз укусил его, но это немедленно приносит мир в эту мировую войну. Однако этот укус отличается тем, что начинается с лёгкого и нежного, пока клыки окончательно не прорвут кожу. Ровно настолько, чтобы заставить Нила заскулить и повернуться на своём сиденье. Нил протягивает руку, чтобы схватить Эндрю за запястья; не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы удержать, потому что кажется, что его внутренности быстро разваливаются. Эндрю прижимается губами к коже Нила и говорит: — Ты останешься, потому что мне не нравится бегать. Я не собираюсь следовать за тобой дальше этого. Нилу удаётся слабо кивнуть, но, как и раньше, слова здесь почти ничего не значат. Это сказано в журчании крови под кожей, в подчинении Нила укусу Эндрю, в осторожных зубах Эндрю на шее Нила и в безопасности между их телами, которые, наконец, снова сближаются. Эндрю кусает достаточно сильно, чтобы пустить немного крови, как и положено, и Нил позволяет это. Потому что он этого хочет.