Freeze Me

Рука шарится по гладкой стенке в поисках выключателя. От щелчка начинают гудеть вытянутые лампы под потолком. Белёсый свет разливается по паркету, карабкаясь по выставленным вдоль стен стеллажам, полным продуктов: от чипсов до мешков с мукой. В отдельном углу находятся бутылки для бара. Тишина звенит пустотой безлюдной комнаты. - Чего там? – Джисон тянет шею, привставая на цыпочки и заглядывая за чужие плечи. - Просто склад? – голос Хёнджина больше выражает вопрос. - Я думал тут кухня. Мужчины проходят внутрь, касаясь пальцами полок. Шелестят упаковки сахара, приподнимаются и ставятся на место бутылки. Ответа на интересующий всех вопрос о том, куда подевались какие-либо работники ODDINARY, здесь нет. Одни только полки с товарами, да гудящая от накаливания лампа. Явно не то, что они ожидали здесь увидеть. - Смотрите: там дверь, - Чанбин показывает в проём между дальних стеллажей, где в стене около угла красуется с виду увесистая металлическая дверь. – Постучимся? Подошедший к ней Минхо не церемонится. Он сразу хватается за ручку и толкает её, не тратя время ни на какие вежливые стуки. - Ну, или так. Остальные тут же торопливо бросаются за ним, пытаясь что-нибудь высмотреть в проёме. Дверь поворачивается на петлях бесшумно, пропуская их в очередное помещение, правда теперь уже освещённое дневным светом дворика позади дома, который отсекался от горки и поля чередой деревьев. Поэтому о существовании этого окна никто и не подозревал. - Это типа кухня? – вскидывает брови Сынмин. Пахнущая цитрусовым моющим средством комната по периметру обставлена широкими металлическими столешницами и плитами со встроенными духовками. С правой стороны находится огромный холодильник, больше напоминающий шкаф. На полках стоят баночки со специями, в стаканчиках находятся столовые приборы, на нижних секциях выстроены тарелки, блюдца, чашки и всевозможные тазики. Вот только всё сверкает идеальной чистотой. Никаких признаков того, что кто-то как минимум собирался здесь готовить этим утром. - Да куда они все делись? – Джисон чешет затылок, осматриваясь. - Здесь как будто вообще сегодня никого не было, - Чонин проводит ладонью по отдраенной столешнице, в которой просматривается собственное отражение. - Еды хоть обосрись, - открыв холодильник, Чанбин осматривает содержимое. – Куча всего. - Плита работает, - Минхо проверяет конфорки, поворачивая вентили. – Всё исправно, бери да готовь. - Какая-то хрень, - вздыхает Хёнджин, хмурясь и потирая лоб. – Куда они могли все разом умотать? - И записок никаких, - подмечает Сынмин. – Ни там, ни здесь. Чан пересекает помещение и подходит к ещё одной двери, которая была напротив той, через которую они вошли. Ручка так же поддаётся без особых помех. В комнату мгновенно проскальзывает завывающий мороз, буквально запихивающий внутрь снежинки, которые безудержно таят, даже не успевая упасть на пол. По лодыжкам пробегаются мурашки. Он высовывает голову наружу, выглядывая, и заныривает обратно, закрывая дверь. Подскочившие от ветра волосы поблескивают из-за налепившихся хлопьев, превращающихся в воду почти мгновенно. - Просто выход на улицу. Может там кто-нибудь есть? Дорогу расчищает или смотрит где-то кабели, генератор, что-то такое. - В такую пургу? – вскидывает брови Чанбин. - Мало ли, как раз из-за неё. Проверить, что всё в безопасности и работает. Я пойду пройдусь вокруг, может найду кого. - Я с тобой, - вызывается Феликс. - Хорошо, надо сходить за пуховиками. Остальные ждите в холле, кто-то может ещё подолбиться в дверь хоста, хотя вряд ли это что-то даст. Покинув кухню, крайне озадаченные мужчины занимают диваны перед входной дверью, пока двое добровольцев прорываются сквозь беснующуюся вьюгу. На полу мелькают тени от комьев снега, безостановочно летающих за окном и долбящихся в прочное стекло. Отопление работает, как и прежде, однако из-за сильно упавшей температуры в доме всё равно ощущается прохлада, скользкими порывами пробегающая по открытым участкам кожи. Время от времени слышно, как урчат животы. - Я точно накатаю жалобу, - Минхо закидывает ногу на ногу. – Если их не сожрал горный медведь, то никаких уважительных причин просирать работу у них нет. - Не мог же он сожрать сразу всех, - Хёнджин сползает по дивану и качает коленями. - Мы даже не знаем, сколько здесь работников вообще, - Чанбин сидит, подперев висок кулаком. - Явно не два и не три. Прокормить восьмерых мужиков, плюс тщательно всё отдраить, плюс убирать снег и при этом не бегать постоянно у всех перед глазами, чтобы всё успеть, - на это нужна маломальская, но команда. - Жрать хочется, - Джисон поглаживает себя по животу. – Особенно после вчерашнего бухалова. Сейчас бы супчик. Дверь распахивается. За считанные секунды ледяные порывы пробираются под рукава и штанины, заставляя поёжиться. Белизна за Чаном и Феликсом такая яркая, что приходится сощуриться. На пол с них летят едва ли не целые сугробы, накопившиеся на шапках и плечах. Они были на улице всего минуты три, однако их щёки и носы покраснели, ресницы покрылись инеем. - Никого, - шумно выдыхает Чан, шмыгая и скидывая ботинки. – Всё замело, следов тоже никаких не видно. - Ожидаемо, но всё равно херово, - вскидывает руки Минхо. - Комнату проверяли? - Я весь кулак отбил, но никакого ответа, там тишина, - Сынмин качает головой. – Там точно никого. Живого, по крайней мере. - Хватит, - недовольно толкает его локтем Чонин. – Это не смешно. - Ну, если стафф реально грохнул хоста и умотал, то у нас проблемы, - фыркает Чанбин. - Зачем им грохать хоста? – Хёнджин поворачивается. - Не знаю. Может он мудаком каким был. Зарплату не давал, унижал. Замочили, забрали деньги, да свалили. После метели от них и следов никаких не останется. - Так, давайте не будем нагнетать, - Чан звонко расстёгивается и снимает пуховик, после чего помогает Феликсу, чей шарф зацепился за замок. – Будем действовать здраво. - Какие есть варианты? - Мы всё осмотрели? - Телефон, - хмыкает Минхо. - Телефоны под замком. - Я про тот, что за тобой, Шерлок. Чан оборачивается. На стене у обувной этажерки висит белый городской телефон, про который им говорил Джехён. - О. Кто-нибудь выписывал его номер отдельно? - У меня вроде был, - неопределённо ведёт плечом Чонин. - Нужно будет набрать и… твою мать, - Чан, приложивший трубку к уху, недовольно цокает языком, отстраняет её и постукивает. – Связь, похоже, полетела из-за метели. Статика одна. - Не нравится мне всё это, - Феликс поджимает губы, складывая руки на груди. – Попахивает затравкой для ужастика. - Ждём записку «Я знаю, что вы сделали прошлым летом»? – кривит губой Чанбин. - Стафф исчез, на улице жопа, связи нет, - перечисляет Хёнджин. – Не хватает трупа, но по новой теории это тоже под вопросом. - У всего должно быть логическое объяснение, - подчёркивает Сынмин. - Я слушаю, предлагай. У меня вот нет, я понятия не имею, что происходит. - Я согласен, у этого всего есть какое-то объяснение, - Чан, стоящий перед диванами, жестикулирует руками. – Моя версия: стаффу что-то понадобилось, они поехали в город и застряли в метели. - Прям все разом поехали? – скептически заламывает брови Минхо. - Может это что-то большое. - Не покатили же они за целой коровой. Все продукты есть. - Баллоны с газом, кулеры с водой, это может быть что угодно. Ну или кому-то стало плохо, повезли в больницу, поехали все, чтобы тащить, может что-то держать. - Ага, сто раз. - Я к тому, - подчёркивает Чан. – Что давайте не будем паниковать раньше времени. Раз их нет здесь, значит они куда-то ушли. А учитывая то, что творится на улице, вернуться они не могут, их заметёт к чертям собачьим, машине тоже будет сложно проехать. Когда всё относительно успокоится, кто-то наверняка приедет и всё объяснит. - Ладно, допустим, - тянет Хёнджин, наматывая рукава свитера на костяшки. – А нам-то что сейчас делать? Хрен его знает, когда они приедут. Одними чипсами не нажрёшься, я не хочу гастрит. - Я тоже пожрать хочу нормально, - буркает Джисон. – У меня живот от голода болит. - Господи, хрен с вами, детсад, - Минхо вдруг шумно выдыхает, резко вставая с места. – Дайте мне полчаса, накормлю вас. Чай и кофе только сами уж делайте, я вам не официант. - Что за самаритянство? – вскидывает брови Хёнджин. - Я шеф-повар вообще-то, в ресторане на Каннаме работаю, скажи спасибо, что денег с вас не беру. - Ты приготовишь поесть? – Джисон смотрит на него практически искрящимися глазами. - Ну вы же сидите ноете все, кто ещё тут кухню не спалит? Идёшь со мной, я один ковыряться не буду. - Ура! – Джисон с готовностью подскакивает на ноги. – Ребят, я отвечаю, он готовит как бог. Некоторые говорят, что я только из-за этого за него вышел, но это не так, он бог вообще во всём, просто в этом особенно. - Балаболка, - Минхо закатывает глаза, но при этом гордо улыбается уголком рта и подхватывает его за локоть. - Вы реально собрались есть в такой непонятной ситуации? – хмуро спрашивает Чонин. - А что, голодать сидеть, что ли, раз они так обкосячились? – Чанбин ногтем выковыривает то, что собралось у глаза. - Как-то не по себе просто. Аппетита даже нет. - Так что, я не готовлю на тебя? – Минхо, который уже дошёл до арки под руку с Джисоном, оборачивается, даже не скрывая чуть раздражённого взгляда. Какое-то время Чонин молчит. Затем он вздыхает и опадает в углу дивана, обнимая подушку. - Ладно, готовь - То-то, нечего выёживаться, потом будешь лапу сосать, индивидуальные обеды у меня только для одного человека. - Для меня, - Джисон довольно мнёт ему предплечье пальцами. - Для меня, - фыркает Минхо. - Слышь? Я муж твой или кто? - Или. - Будешь на диване спать. - Попробуй спихнуть меня с кровати, удачи. - Да ты вообще… За ними закрывается дверь складского помещения. От их стандартных полюбовных перебранок появляется ощущение привычности. Как будто кусочек нормальности делает шаг и встаёт на место. Хотя ситуация была очень далека от нормальности. Раньше не нужно было задумываться ни о еде, ни о порядке, но сейчас почувствовался явный пробел. В воздухе висят вопросы, потому как всё, что у них есть, - это относительно адекватная теория о том, что работникам что-то понадобилось в городе, а затянувшаяся метель значительно помешала их планам. Остаётся только ждать. - Чай, кофе? – бросив пуховик на диван, Феликс прерывает затянувшуюся тишину, постепенно начинающую давить на нервы. - Может по грогу на всех? – предлагает Чанбин. – Так, чутка расслабиться. - Без проблем. - Давайте пока на столы накроем, - Хёнджин поднимается, держась за колени. – И вообще может два в один сдвинуть? - Да, супер, - с энтузиазмом кивает Чан. – Я там вроде нутеллу на складе видел. Как вам на десерт наделать тосты с нутеллой, пока Минхо там кашеварит? - Всеми руками «за». Потенциальный план действий оживляет атмосферу. Гремит посуда, по полу скрипят стулья, шелестят упаковки от вафель, которые было решено сложить в общую тарелку в качестве дополнения к десерту. Феликс хозяйничает за барной стойкой, кажется, с облегчением от того, что ему нашлось привычное занятие, которое он может выполнять безукоризненно и при этом не напрягаться. Бутылка с ромом буквально летает в его руках, начинает пахнуть гвоздикой и корицей. Через полчаса объединенный в середине кафетерия стол заполняется тарелками. Минхо не стал щеголять изысками за бесплатно, однако и того, что он приготовил, было более, чем достаточно. На каждую тарелку он выложил по два жареных яйца, укрытых тягучим сыром и нашинкованной зеленью. В дополнение к ним шла мелко нарубленная ветчина, обжаренная с луком и томатами, а заодно и золотистый хэшбраун, откопанный в морозильнике. Завершал картину хрустящий кусок хлеба со спредом из авокадо с чесноком. - Не хочу признавать, - Хёнджин жуёт кусок хэшбрауна, на который нагромоздил отломленное вилкой жидковатое яйцо с ветчиной. – Но я верю, что ты шеф-повар. - Ишь ты какой, услугу мне оказывает, - щерится Минхо. - Это реально вкусно, - Чан с громким хрустом откусывает от брускетты с авокадо. – Типа авторского английского завтрака. - А может в жопу этот стафф? – посмеивается Чанбин, отпивая грог. – Пошлём их, как вернутся, и попросим часть денег тебе за готовку переслать, и Феликсу тоже отсыпать. - Я, конечно, люблю деньги, но я сюда не батрачить приехал, - Минхо поддевает вилкой размягчившийся помидор. – Только волосы маслом вонять перестали. - Ничего они не воняли маслом. Шампунем твоим с лаймом пахли, - поворачивается к нему Джисон. - Ешь, не болтай. Больше всех ныл, что голодный. Значительно запоздавший завтрак проходит в разы тише, чем обычно. Разговоры ведутся короткие и в основном касаются еды. Погода на улице, кажется, даже не собирается хоть как-то успокаиваться в ближайшее время. За окнами непроглядная молочная рябь, слышно, как бешеный ветер носится по сугробам, иногда на таран несясь прямо на дом. Успокаивает то, что пол продолжает греть ступни, а грог напитывает пряным теплом изнутри. Доев тосты с нутеллой и поклевав печенье, мужчины потихоньку начинают вставать из-за стола и расходиться. Посредством дебатов они пришли к выводу, что посудой занимаются Сынмин и Чонин, которые до этого разве что печенье раскладывали, пока остальные так или иначе принимали участие в готовке. Те особо не спорят и, собрав тарелки с кружками, уходят работать на кухню. Вернувшись в комнату, Чанбин какое-то время стоит на пороге, собираясь с мыслями. Затем он ерошит волосы пальцами и заправляет оставленную как попало постель, как следует встряхивая одеяло. Разгладив складки, он зачем-то выглядывает в окно. Действие и правда бесполезное, потому как с трудом можно рассмотреть хотя бы тонкую полосу облепленного снегом фонаря, не говоря уже обо всём, что находится дальше. ODDINARY словно обмотали толстым слоем ваты. Ногти постукивают по столу. Он, конечно же, не рвался на улицу. Просто это добавляло разнообразия. А сейчас остаётся только вернуться к книге, надеясь, что она не закончится за день. Устроившись на полу, Чанбин прижимается к спинке кровати и устанавливает книгу на своих коленях. Страницы сочно шелестят. Надо было всё-таки захватить с собой судоку или какой-нибудь сборник с головоломками для разнообразия. Непонятно, на сколько именно затянется непогода. Это всё дурацкая зима. Её никак не предскажешь, вытворяет, что хочет, и создаёт кучу проблем. Он качает головой, стряхивая с себя лишние мысли, чтобы сосредоточиться на прочитанном. Глаза скользят по строкам. Впрочем, надолго погрузиться в рассказ о работе печи для кремаций не получается. Примерно через полчаса по двери раздаётся стук. Вставив закладку и убрав книгу на кровать, Чанбин поднимается и идёт открывать. - Даже не думай уговаривать меня гоняться за твоей эстетикой в пургу. - Там даже для меня условия слишком зверские, - посмеивается Хёнджин. – Я горячий шоколад сделал, будешь? Маршмеллоу кончились, кто-то всё сожрал. - Вот это я понимаю сервис, - Чанбин берёт горячую кружку из его руки. – Натурой принимаешь? - Если под натурой ты подразумеваешь свою компанию, то очень даже да. Если не отвлекаю. Просто… не то чтобы у меня паранойя, но как-то я не хочу один торчать. Хёнджин пожимает плечами неопределённо. Он не выглядит напуганным или напряжённым, скорее чуть озадаченным происходящим. Как, в принципе, и все они. Когда есть нерешённый вопрос, практически невозможно расслабиться полностью. Он будет мелькать где-то в углу, как курсор мыши, проскальзывающий в игре, в которой эта функция не отрезана полностью, каждый раз, как рука дёрнется в сторону. - Я только за, проходи. Дуя на густоватую тёмно-коричневую поверхность, Чанбин шагает к кровати и делает осторожный глоток. Не то чтобы он большой сладкоежка, но от качественного шоколадного вкуса не откажется никогда. Разливающаяся внутри сладость пускает приятные разряды, подкидывающие настроение повыше. - У тебя уже началась снежная депрессия? – Хёнджин садится рядом и тоже прихлёбывает из чашки, обжигаясь и шипя, но не останавливаясь. - Если бы можно было достать огромный обогреватель размером с десять футбольных полей и растопить всю эту белую говнину, то я бы это уже сделал. - Ясно, твой стакан как всегда стакан. - Потому что стакан – это стакан. Вот поэтому я и ненавижу зиму, - Чанбин показывает на окно. – Ты глянь. Даже если у террасы DAY6 устроят концерт с фанфарами и фейерверками, мы всё равно ни хрена не увидим из-за этой пурги, и дай Бог если услышим хотя бы лёгкую долбёжку по барабанам, потому что ветер свистит так, что уши закладывает. И даже если скажут, что у подножья горы лежит сундук с миллиардами, предназначенный для тех, кто первым до него доберётся, хрен бы мы продрались через этот ад, потому что кровь превратится в мороженое «Хрустальная вишня» уже через три минуты. - Я уже говорил тебе, что ты горячий, когда злишься? - Да. - Тогда говорю ещё раз, - Хёнджин смеётся, покачиваясь в сторону и несильно задевая его плечом. – Так разбубнелся, что я аж заслушался. - Ну а что? - Да ничего, забавно просто. - Ещё скажи, что и в этом надо что-то прекрасное искать. - Прекрасно всё то же: на улице дубак и адский снегопад, а мы в тепле. - Вынуждены торчать дома, потому что выйти за дверь в такую погоду – это идиотизм. - А летом бывают такие ливни, что можно по улицам на лодке плавать. - Я бы лучше на лодке поплавал. - Бу-бу-бу, какая же ты иногда бу-бу-бу, - Хёнджин вздыхает и пьёт горячий шоколад. – Ты можешь изменить погоду? Нет. Значит живи с тем, что есть. - Я и живу, чего мне остаётся? - Ничего, вот именно. - Ты сам иногда большая бу-бу-бу, ты в курсе? – Чанбин смотрит на него, чуть склонив голову. - А ты тогда маленькая бу-бу-бу? Полторашечная? Челюсти Чанбина показательно сжимаются. Он замахивается кулаком. - Ладно-ладно, я не про рост, не про рост, - Хёнджин прикрывается рукой, сгибаясь в другую сторону и стараясь не опрокинуть чашку. - Доболтаешься ты когда-нибудь, получишь и плакать будешь. - Меня нельзя обижать, я хороший. - Ты? – Чанбин даже издаёт смешок от ошеломления и широко распахивает глаза. – Да с твоей дурью в башке удивительно, как ты вообще до своего возраста дожил. Ты ведь так и напрашиваешься на то, чтобы тебе хорошенько прописали, причём специально. - Окей, сдаюсь, давай, - Хёнджин наклоняется, подставляя ему лоб. – Тресни за то, какой я противный и доставучий. Вот прям насколько я тебя задолбал, так и тресни. Он закрывает глаза, давая свободу действий и ожидая удара. Чанбин какое-то время смотрит на его доверительно открытый лоб, после чего с улыбкой выдыхает сквозь зубы и слабо толкает его пальцем назад. - Дурачина ты такой иногда. - Так чего не треснешь? - Жалко дурачину. - А чего жалко? - Я сейчас ведь передумаю. На это Хёнджин хохочет, шлёпая его по колену. Глаза превращаются в дуги, а лицо светится так, что Чанбин на пару мгновений застывает, наблюдая за ним. Ему нравится, когда он смеётся. Со звоном его голоса атмосфера в комнате наполняется жизнью. Горячий шоколад допивается. Облизав губы и утерев уголки пальцами, Чанбин относит кружку на стол. - Опять читал? – Хёнджин рассматривает лежавшую на кровати книгу. - А что ещё делать? - Интересно? - Да. Приятный язык, очень много нестандартных фактов, которые она просто объясняет, ещё и с чёрным юморком. - До этого же ты какую-то другую читал, да? - Про судмедэксперта, закончил уже. - Дашь мне почитать её? Всё равно же заняться нечем. - Бери. Они устраиваются на кровати. Хёнджин тоже относит свой стакан, допив, падает животом на постель и открывает книгу, которую ему дали. Ступни наполовину свисают вниз, рука подпирает подбородок. Чанбин ложится на спину рядом, закинув подушку под голову. Читать вместе с кем-то непривычно, обычно это было достаточно уединённым занятием, если не считать тех моментов в университете, когда лекции были настолько унылыми, что он сидел на задней парте и залпом читал книги, чтобы убить время. Тем не менее, опыт достаточно интересный. При всём желании сконцентрироваться на написанном, он то и дело косит глаза вправо. Взгляд изучает сосредоточенное лицо Хёнджина, который иногда удивлённо заламывает брови, либо хмурится, кажется, вчитываясь в медицинскую терминологию. Чанбин пытается угадать, какой момент он читает, забывая про книгу в своих руках. Также его вниманием крайне овладевает медовая прядь, то и дело выскальзывающая из-за уха, за которое Хёнджин с упрямством её заталкивает. Из-за того, что он лежит, приподнявшись на локтях, белоснежный свитер свисает, слегка оголяя область под ключицами и ниже. Чанбин заставляет себя отвернуться и перестать глазеть. Отрываться от Хёнджина становится сложнее. Время от времени они меняют позиции. Хёнджин садится, сгорбившись и устроив книгу на коленях. Через десять минут он падает набок, уперев уголок обложки в чуть перекосившееся одеяло. Затем он переворачивается на другую сторону. Чанбин садится спиной к стене и умудряется просидеть так более получаса, после чего снова сползает, держа книгу над собой. Завывания ветра то становятся громче, то затихают. Снежинки всё с тем же усилием карябают стекло, пару раз о него ударяются куски сосулек, сбитые с крыши покатившимися пластами собравшегося кучей снега. Пол усеян беспрерывно мелькающим калейдоскопом теней. Колено Хёнджина падает на чужое бедро. Чанбин приподнимает книгу, опуская взгляд вниз, затем переводит его на своего соседа. Тот лежит на спине, как лежал, оперев книгу о другую ногу, которая была согнута в колене и стояла, немного виляя из стороны в сторону. Взгляд возвращается обратно на абзац о воздушном обряде погребения. Страница вскоре перелистывается. По голени приходится удар. Та нога Хёнджина, что упала на него, выпрямляется и перебрасывается почти наискосок. - Я тебе не мешаю? – уточняет Чанбин насмешливо. - Не-а. Ни капли не смущаясь и не двигаясь, Хёнджин продолжает читать, оставив свою ногу на нём. Немного посверлив его взглядом, Чанбин вновь погружается в повествование и подковыривает пальцем следующую страницу. Рука Хёнджина падает на его живот. Глаза в очередной раз отрываются от текста. Становится интересно, что будет дальше, поэтому Чанбин ничего не делает. Проходит около двух минут и Хёнджин поворачивается набок, при этом удерживая книгу перед собой, так что его лица не видно. Из-за этого его левая рука сползает с чужого живота, при этом костяшки упираются в рёбра. Какое-то время ничего больше не происходит и Чанбин даже начинает снова вчитываться в строки. Вот только Хёнджин вдруг зажимает его ступни между своими. Кожа у него горячая, это отлично чувствуется и через плотную ткань носков. - Читаешь, да? – усмехается Чанбин. - Ага. - Интересно? - Очень. В его голосе так и слышится озорство. Конечно, он ничего уже не читает, а если и читает, то вряд ли улавливает смысл хотя бы половины. Чанбин тоже поворачивается набок и закидывает на него ногу. Из-за книги доносится смешок. Четверть минуты спустя левая рука Хёнджина, упиравшаяся в чужие рёбра и теперь оказавшаяся где-то над диафрагмой, начинает щекотать его. Чанбин дёргается, после чего тоже атакует пальцами его бок. - Нельзя, - Хёнджин едва ли не верещит, тут же выгибаясь и отпихиваясь; книга падает куда-то за их головы. - Тебе можно, а мне нельзя, что ли? – фыркает Чанбин. – Сам же лезешь. - Я случайно. - Ну-ну, ага, заливай давай. Вложив закладку, он убирает книгу к подушке и внимательно наблюдает за притихшим Хёнджином. Медовые волосы разметались по одеялу. Тот совершает попытку ткнуть Чанбина в живот пальцем, однако он ловко перехватывает его за запястье, не отпуская. - Детство в жопе заиграло? - Кровать тесная. - За тобой места на целую палатку. - А я здесь лежать хочу. - Это вообще моя кровать. - Ты её покупал? - Да. - Где чек? - Здесь. Чанбин подносит свою ладонь к его лицу. Хёнджин недоумённо смотрит на неё, нахмурившись. В этот момент Чанбин щёлкает его пальцем по носу, заставляя проморгаться от неожиданности. Конечно же, тот не прощает такую дерзость. Они начинают толкаться и пихаться, перекручивая одеяло под собой. Остановиться приходится, только когда Хёнджин нависает сверху, пытаясь полностью подмять противника под себя, однако начинает лететь на пол и Чанбин перехватывает его за талию, откидывая обратно на постель. Они оба шумно дышат, приходя в себя после потасовки. Ладони обмахивают лица, стало душно. Головы поворачиваются, взгляды встречаются. Через три секунды комната заполняется смехом. Растрёпанные, с покрасневшими от пыхтения щеками, мужчины хохочут от того, что устроили. - Это явно не то, чем я думал я буду заниматься в постели под сраку лет, - Хёнджин зачёсывает медовые волосы пальцами. - В постели много чем можно заниматься. - Например? - лукавый взгляд. - Например, - тянет Чанбин, поправляя перекрученный рукав. – Можно заказать пиццу и жрать её прямо в кровати, смотря какие-нибудь обосранные комедии, потом ещё отполировать это ведром мороженого и просто валяться весь день, болтая про всякую хрень, и вылезать только в туалет, а на ночь нажраться бургеров и картошки фри с наггетсами. - Боже, звучит как идеальный выходной, - со смешком вздыхает Хёнджин. – Как записаться? - Ну, раз уж мы забились на Рождество, то можно устроить это двадцать пятого числа. День тюленей. - Ты мне ещё каток должен. - Это можно и в следующий раз. Да и вообще день тюленей можно устраивать в любой раз, как совпадут выходные. - Обещаешь? – Хёнджин протягивает мизинец. - Думаешь я от балды тут размышляю? - Я знаю, как люди болтают о чём-то, а потом больше никогда не пишут, - в шоколадных глазах проскакивает серьёзность. – И это неприятно, когда ты реально хотел встретиться и провести время. - Кто сольётся, тот лох, - Чанбин хватается за его мизинец своим и ободряюще улыбается, твёрдо смотря ему в глаза. – Обещаю. - Смотри, я ведь все мозги тебе выем, если будешь меня игнорить после того, как мы свалим отсюда. - Я что, похож на идиота? – Чанбин приподнимается на локте и частично нависает над ним. – Только идиот будет тебя игнорировать. - Идиотов в этом мире больше, чем ты думаешь, - Хёнджин кривит уголки губ. – Им… быстро надоедает, когда открываешь рот чаще положенного и не для того, чтобы встать на колени. - Не знаю, с какими обмудками ты там общался, но если они ещё раз тебе попадутся, то я набью им хлебальники, чтобы они схлебали от тебя подальше. Хёнджин тепло смеётся и этот звук отдаётся в груди вибрацией. Медовая прядь сползает по его лбу, падая на превратившиеся в полумесяцы глаза, и Чанбин аккуратно убирает её пальцем назад. Хёнджин улыбается немного удивлённо, но при этом доверительно смотрит на него, не отводя взгляда. Тень разрисовывает его лицо по диагонали, проходя через родинку под левым глазом, кончик носа и обрываясь на острой линии челюсти. Мышцы шеи чётко очерчены, ключицы выпирают под воротом приподнявшегося над кожей белого свитера. Тянет персиками. От возможности видеть его под собой, не чувствуя при этом никакой скованности и не встречая колебания, рёбра начинают гудеть, в висках шумит, конечности покалывает от какого-то импульсивного желания подмять его под себя полностью и сжать. Так бывает, когда смотришь на милое животное, которое настолько очаровательно, что внутри что-то замыкает и хочется крепко прижать его к себе изо всех сил от прилива эмоций. Хёнджин, лежащий рядом с ним и открыто позволяющий касаться себя, будоражит настолько, что Чанбину приходится буквально заставить себя откинуться обратно на спину, чтобы не поторопиться и не позволить себе лишнего. Обычно у него всё хорошо с контролем и его не бросает на новых людей без памяти, но Хёнджин – это что-то совершенно другое. От мысли, что кто-то неуважительно обращался с ним и только пользовался, причиняя боль, появляется злость и одновременно желание укрыть его собой ото всех. Этот безбашенный парень никогда не должен даже думать о том, что кто-то может от него отвернуться. Несколько минут они молча лежат на развороченной кровати, смотря в потолок и думая о своём. Дискомфорта от тишины не возникает. В комнате тепло и спокойно, едва заметно тикают часы на стене, этот звук переплетается с постукиванием ледяных снежинок по окну. Хёнджин садится в кровати и смотрит на дверь, шумно принюхиваясь. - Ты чувствуешь? - Что? – Чанбин тоже поднимается. - Едой пахнет. Втянув носом воздух, Чанбин понимает, что действительно пахнет чем-то чуть пряным и определённо точно съедобным. Время как раз подошло к обеду. Сознание простреливает молнией. - Думаешь они вернулись? - И очень надеюсь, что с хорошим объяснением. Сойдя с кровати, они выходят в коридор, где запах становится более явственным. Ступни глухо шлёпают по гладким ступеням. В кафетерии пусто, стойки всё так же блестят, однако дверь в задней части приоткрыта. Чанбин проходит внутрь и видит, что в кухонной двери так же имеется прорезь света. Слышно бульканье и дробь ножа по доске для нарезания. Он толкает дверь, входя в отдающую металликом кухню, пышущую паром. - А, блин, это ты. - Потрясающее приветствие, - у столешницы рядом с плитой, где высится большая дымящаяся кастрюля, стоит Минхо в чёрном фартуке. - Мы уж подумали, что стафф вернулся, - Хёнджин с таким же разочарованием шагает по кафелю и барабанит ногтями по стеллажу с посудой. - Никто так и не появился, - Джисон натирает сыр. - Помочь с чем? – предлагает Чанбин. – Вы тут аж сами хозяйничаете, даже умолять не пришлось. - Капусту для салата вон накроши, - даёт указание Минхо. – Я уж смирился с тем, что кашеварить – это, видимо, моё проклятье. - Так не кашеварь, тебя же не заставляют. - Жрать-то надо. Полагаться на кого-то из вас я откровенно не хочу, хрен знает, чего вы тут намудрите. А на нас двоих готовить – так и нахрена козе баян, раз уж можно на всех. Может к карме что накапает, хрен знает. - Ты просто не можешь оставить людей голодными, ну, - посмеивается Джисон. – Чего я не знаю тебя, что ли? Ворчишь для приличия просто, тебе пожрать сварганить как нехер делать. - Мне за пожрать деньги платят вообще-то, я не волонтёр для бомжей. - Да проставимся мы тебе, чего завёлся? – фыркает Хёнджин. – Мне чего делать? - Муравью член приделать. - Поэт? - Бывает. - Так и? - Перемешай бобовые ростки с маринадом, они в холодильнике. Полчаса спустя вся компания собирается за общим столом в кафетерии. Перед каждым стоит по тарелке супа из рамёна, в который Минхо добавил ветчину, тток, пекинскую капусту, яйцо и сыр. Выходит достаточно сытно и в разы роскошнее, чем обычный домашний рамён из магазина. Вместе с закуской из бобовых ростков и капустным салатом с чесноком выходит отличный обед, за который было бы не жалко отстегнуть из кармана зелёную купюру. - Ну что, есть какие-то новые мысли? – спрашивает Сынмин, прихлёбывая кофе с мятным сиропом из бара. - Кроме того, чтобы растащить по комнатам все продукты, какие есть, за то, что на нас так профессионально забили хрен? – едко хмыкает Минхо. - Мне кажется, нам потом здраво прилетит за грабёж с юридической стороны, - Чанбин указывает в угол. – Тут камеры везде. - Камеры? – Феликс недоумённо оборачивается. – Ого. Я и не заметил. - Они по всему дому, я их увидел, когда шатался туда-сюда. - Это, в принципе, стандартная практика, - Чан допивает чай и шумно выдыхает. – За порядком следить, мало ли что может произойти. У меня в кафе тоже есть. - А где тогда комната управления? – Сынмин закручивает фантик от конфеты. - У Джехёна, наверное. Он же хост. - А где они живут все вообще? – хмурится Чонин. – У него комната вроде ненамного больше наших. Вряд ли они все жмутся там. - А где ещё тогда? - В бункере? – вставляет Хёнджин, приподнимая тарелку и допивая острый бульон. - Какой бункер? - Мы нашли люк в лесу, когда гуляли, - объясняет Чанбин. – Туда вели следы. Мне кажется, что там припасы, всякая техника, приблуда летняя. Может они там и спят тоже, чтобы не толкаться здесь в одной комнате. - Так может они там? – оживляется Джисон. – Тусят, пока погода говяная. - Как вариант, - кивает Чан. – Таскаться по лесу в пургу тяжело, можно заблудиться даже на знакомом маршруте, когда всё вокруг в таком сильном снегу. - Короче опять надо ждать, - вздыхает Хёнджин. – И надеяться, что они припрутся. - Они либо там, либо в городе и нам реально остаётся только ждать, пока метель успокоится. Либо они к нам придут, либо мы сами пойдём искать. - Терпеть не могу ждать, - Минхо недовольно цокает языком. – Ни хрена непонятно сколько ждать. - И не позвонишь же, блин, бесит, - поддерживает Джисон. – Ни позвонить, ни прогноз посмотреть. Негромко бренчат ложки тех, кто ест нутеллу из банки, установленной посередине стола в качестве десерта. Донышки стаканов ударяют по дереву. В воздухе витает оставшийся запах капусты от полностью съеденного салата. Пожёвывавший губу Хёнджин выпрямляется. - А может достанем чей-нибудь телефон? - Ты собираешься отдавать целый полтос за просто так? – поворачивается к нему Чанбин. - Отдал бы, если бы он у меня был наличкой. Лучше уж отдать и что-то разузнать, чем сидеть и куковать. - Кстати, как вариант: разделить этот полтос на всех, - предлагает Чан, чуть подумав. – Нам и одного телефона хватит, потом просто перекинем в последний день. - Мне кажется, нужно поставить вопрос другим боком, - Минхо ставит локти на стол. – У кого вообще есть с собой полтос купюрой? У меня вот даже вонючая тысяча не завалялась. Загоревшиеся, было, лица становятся озадаченными. Мужчины отрицательно качают головами, переглядываясь. В современном мире наличные деньги являются достаточной редкостью, ведь удобнее пользоваться картами и переводами. Теперь даже на рынках можно переводить деньги продавцам через приложение. - У меня есть, - тянет руку Чонин. - Чувак, - сидящий рядом Джисон хлопает его по плечу. – Да ты красавчик вообще. - Можем попросить тебя достать телефон? – спрашивает Чан. - Да, хорошо. Пошлите. Оставив грязную посуду на столе, гости ODDINARY в возбуждённой спешке следуют на второй этаж, топая ногами по лестнице. Возможность вновь соприкоснуться с миром, особенно в ситуации, когда они фактически оказались отрезанными от него и других людей, подначивает действовать. Уже через две минуты они все толпятся в прибранной комнате Чонина, который копается в рюкзаке. - Вот, вроде не мятая, - достав чёрный кожаный кошелёк с вышитым фенеком, он рассматривает кукурузного цвета купюру. - Да ты прикалываешься? Она как отутюженная, - усмехается Джисон. – Конечно, она нормальная, давай суй. Чонин подходит к столу и подтягивает стоящий на углу прозрачный ящик, в котором покоится телефон, в экране которого отражается белёсый свет из окна. Таймер отсчитывает время до открытия. Чуть поколебавшись, он вставляет купюру в отверстие. Через секунду механизм с жужжанием втягивает её внутрь. Цифры продолжают мерно бежать по табло с той же скоростью, но ничего так и не происходит.