Freeze Me

Шапка натягивается поплотнее, чуть ли не залезая на глаза. Капюшон толстовки обворачивается вокруг шеи на манер шарфа. Замок пуховика застёгивается до самого верха, ворот не показывает ни миллиметра кожи на горле. Перчатки подтягиваются и заталкиваются под резинку рукавов. Домашние штаны заправлены в носки, а поверх надеты спортивные треники для двойной защиты от мороза и влаги. Чанбин поправляет карманы и выходит в коридор, словно собравшись для покорения тайги. Он готов к противостоянию с холодом. Прислонившись спиной к стене, его уже ждёт Хёнджин, обмахивающийся ладонью. Шапка торчит из кармана, шарф небрежно накинут на шею, пуховик расстёгнут. Они шагают по коридору, где после завтрака воцарилась умиротворённая тишина. В воздухе ещё летают кофейные ноты. - Я, кстати, всё ждал, что хост придёт нас ататать за неубранные тюбинги, но вроде пронесло, - Чанбин заступает на первую ступень. - Может, не видели ещё? Я так понимаю, что они на рассвете убираются, пока мы дрыхнем все, а там же темень ещё. - Ну вообще да, как вариант. Я надеюсь, что их ветром куда-нибудь в Конджу не снесло. - Если снесло, то я им соболезную. Параша, а не город. - Согласен, дыра та ещё. Ботинки снимаются с этажерки. Чанбин обувается, застёгивая замок до предела и покрепче затягивая шнурки. Штанина обматывается вокруг лодыжки и надёжно помещается внутри, чтобы не выскальзывать и не пропускать свистящие порывы. Вчера его застали врасплох, поэтому он выбежал кое-как и потом так же наспех оделся, но сегодня его так не подловить. Раз уж Хёнджин умудрился соблазнить его на прогулки, то он пойдёт во всеоружии. Солнце как обычно заставляет сощуриться. Лучи отражаются от покрытых настом сугробов, как от тысячи зеркал. Ледяные осколки переливаются. При вдохе горло оплетает морозная дымка, но тело продолжает сохранять тепло. Снег почти что привычно скрипит под ботинками. Нос немного щекочет изнутри зимним дуновением. Небо идеально-голубое и напоминает натянутую шёлковую простыню, выглаженную с безукоризненной скрупулёзностью. Обойдя угол, парни проходят на задний двор по очищенной от выпавшего за ночь снега дорожке. Правда они оказываются не первыми посетителями. На склоне стоит Чан в чёрной меховой куртке; кончики его ушей покраснели. Рядом с ним находится Феликс в мятном пуховике и длинной шапке, кончик которой подёргивается с каждым движением головы. Они показывают пальцами вниз и что-то весело обсуждают. - Развлекаемся, мальчики? – Хёнджин на ходу застёгивается, кажется, совершенно не боясь замёрзнуть раньше времени и делая это больше из-за того, что так принято. - Тут ледяная трасса образовалась, вот обкатываем, - объясняет Чан, после чего удивлённо смотрит на Чанбина. – Ты созрел на погулять? - Меня заставили, - тот закатывает глаза, отмахиваясь. - Ой, не строй из себя великомученика, - Хёнджин толкает его по плечу. - Правильно, погода-то отпад, - Феликс утирает нос шерстяной перчаткой, после чего обращается к Чану. – Ну что, ты первый, если не боишься? - Боюсь? Я? Ты меня на слабо не бери, Веснушка, я слишком азартный. - Тогда вперёд. Феликс улыбается, кивая на горку. Отойдя назад на несколько шагов, Чан подтягивает штаны повыше, шмыгает и разминает шею. Через пару секунд он срывается с места, мгновенно набирая скорость, бежит по склону и вскоре начинает скользить, оказавшись на полосе блестящего льда. Он начинает катиться быстрее и машет руками, пытаясь удержать равновесие. Слегка споткнувшись на стыковке льда и снега, он всё же умудряется устоять на ногах и поворачивается с победоносной усмешкой. - И кому там слабо, а? - Я и не говорил, что тебе слабо, - Феликс вскидывает руки. – Отойди. Он тоже берёт себе расстояние для разбега. Чуть согнув колени и покачавшись в стороны для того, чтобы примериться, он с лёгким прыжком стартует и мчится вниз по горе, буквально слетая на ледяную гладь. Его шатает из стороны в сторону, однако он всё же поддерживает равновесие. Правда в самом конце, когда он спотыкается на том же месте, что и человек до него, Чан бросается вперёд, со звонким смешком перехватывая его. Они летят вниз, сцепившись, и въезжают в небольшой сугроб. Затем они начинают кидаться друг в друга снегом, при этом смеясь и что-то крича. Стоящие на склоне люди их явно не интересуют. - Мне кажется или у них там что-то искрит? – Чанбин многозначительно играет бровями. - Ты только заметил? – насмешливо хмыкает Хёнджин. – Они вчера весь вечер глазами друг в друга стреляли. - Реально? - Стопроцентно. И когда мы все катались, Чан с него прям пылинки сдувал, и шапку поправит, и руку подаст, и волосы с лица уберёт. А этот и рад, ходит светится как гирлянда рождественская. - Вау, во дают. Я реально не замечал. На улице Чанбин с ними не был, но на вечерних посиделках естественно присутствовал. Просто, подумав об этом сейчас, он осознает, что его внимание было сосредоточено на человеке, сидевшем слева, так что наблюдать за кем-то ещё не было возможности. - А тюбингов-то нет, - отмечает Хёнджин, вглядываясь в основание склона. - И правда, - Чанбин подходит и тоже осматривает пологую площадку, укрытую шалью из отбрасываемых деревьями тенями цвета индиго. – Их всё-таки убрали. - Точно не улетели? - Вряд ли. Они не такие уж и легкие, да и ты глянь, как там всё глухо забито. Они бы зацепились за деревья или застряли в сугробе. - Тогда странно, что нам леща не прописали. - Может простили на первый раз. - Может. Пройдясь чуть дальше по краю горки, Хёнджин пинает кучку снега, наблюдая за тем, как она россыпью летит вниз, подхватываясь морозным течением. Затем он разворачивается и шагает к дальней части двора, минуя снеговика, которого он коротко шлёпает по лысой голове. Одна лента голубого шарфа подлетает на ветру и маячит на фоне белых верхушек деревьев. - Ты куда? – Чанбин идёт за ним, перешагивая припорошенные ночным снегом фаллосы, которые стойко продолжают держать свою форму. – Кататься не будем? - Я уже накатался за эти дни. Пошли гулять. - В лес, что ли? – нагнав его, Чанбин хмурится. – Чего в лесу делать? - Гулять, говорю же, - как ни в чём не бывало повторяет Хёнджин, решительно направляясь в небольшой просвет с подобием тропы, прорубленной среди елей. - Там же ещё сильнее дубак будет. - Нормально. Тепло одеты, тем более двигаемся. Зимние леса очень красивые, да ты хоть на это глянь. Оказавшись в проёме среди деревьев, Хёнджин показывает вперёд. Небо фактически пылает синевой, контрастируя с идеально выбеленными лапами сосен, елей, дубов и различных кустарников, которые невозможно определить из-за толстого слоя меловой одежды. Все они мерцают и переливаются, словно осыпанные измельчёнными кристаллами. Слышно шелест вьющихся снежинок, носящихся среди стволов. - Сейчас бы в лесу зимой потеряться ради того, чтобы попялить на белые горы. - Да не потеряемся мы, вот же дорожка чёткая. Не будем далеко от неё отходить. - Так говорят почти все, кто потом теряется. - Со Чанбин, - остановившись, Хёнджин поворачивается к нему, заглядывая в глаза и хватаясь пальцами за его рукав. – Ты будешь гулять со мной или нет? - Иду же, как видишь, - после короткой паузы Чанбин фыркает. - Тогда хватит бубнить. - Я не бубню. - Бубнишь. - Не бубню. Локоть толкает Хёнджина в бок, заставляя того отшатнуться в сторону и угодить одной ногой в сугроб. Он поджимает губы, смотря на загоревшееся озорством лицо, и брыкается, швыряя в Чанбина снег. Тот отскакивает. Снежинки скребут по гладкой ткани пуховика на предплечье. В этот момент над головами проносится шелест крыльев. Большая чёрная ворона перелетает с одной ели на другую, прорезаясь сквозь ветки, из-за чего на их шапки сыплется белая рассыпчатая волна. Переглянувшись, они начинают посмеиваться и отряхиваются. Холодный воздух пропитан ароматом морозной хвои. Скрип снега здесь звучит громче, эхом проносясь по звенящей ото льда округе. Вокруг то и дело проносятся стайки кружащих снежинок и падают с крон комки, напоминающие пучки хлопка. Если неосторожно задеть ветку, то на голову тут же валятся едва ли не целые сугробы. Среди деревьев немного тускло, хрустят редкие оледеневшие ветки. Однако стоит лишь роще разойтись, как всё начинает сверкать. Мужчины выходят к берегу чуть искривлённого овального озера, размером напоминающего стандартное бейсбольное поле. Тёмно-синий лёд отдает поблескивающей лазурью к середине, будучи припорошенным снежной пудрой по кайме. В местах, которые лучи солнца буквально осязаемо протыкают, кажется, касаясь самого дна и держась за него, просматриваются слегка изумрудные проблески. - У тебя в кармане случайно не завалялись коньки? – Хёнджин расцветает от раскинувшегося впереди вида. - Ещё не факт, что лёд достаточно… эй, аккуратнее! Даже не дослушав, Хёнджин уже сходит с берега на застывшее озеро. Слышно лёгкий треск, но поверхность остаётся нетронутой. - У тебя есть стоп-слово вообще? – вздыхает Чанбин, дёрнувшийся вперёд, чтобы схватить его за локоть. - Стоп-слова для слабаков, а я хочу попробовать всё, - Хёнджин ухмыляется, после чего ступает по льду, немного взмахивая руками для поддержания равновесия. – Скользко так-то. - Конечно, это же лёд. Осторожно, ещё непонятно, насколько он крепкий. - Нормально. Постучав носком ботинка по заснеженной прибрежной корке, Чанбин аккуратно сходит вниз. Делая нерешительные шаги, он словно физически ощущает вибрации, проносящиеся среди слоёв застывшей озёрной воды, и сканирует окружение на наличие трещин. Он медленно продвигается вперёд следом за Хёнджином, который вполне себе расслабленно шагает по льду, довольно улыбаясь и вертя головой. Чем дальше они идут, тем светлее становится поверхность. - Так прикольно думать про то, что летом здесь вода, через которую нужно плыть, а мы фактически ходим по ней. - Она и сейчас здесь есть, вопрос только в скольки сантиметрах под нами. - Проверим? Лукаво дёрнув губами и не сводя с напряжённого Чанбина весёлого взгляда, Хёнджин невысоко подпрыгивает на месте. Под ботинками приглушённо трещит, в глубине пробегают белые ломаные полосы. - Ты конченный?! – Чанбин тут же поджимается, впиваясь пальцами в его предплечье и широко распахивая глаза. – Ты нахрена прыгаешь, идиота кусок?! - Не сломалось же ничего, - тот беспечно пожимает плечами. - Пока что, ага. Не смей больше так делать. - Да ладно тебе, не ссыкуй ты так. Тут такая холодина, конечно, всё замёрзло к хренам. - Ты не знаешь этого на сто процентов, так что бога ради, не твори херни. Мне совсем не улыбается купаться в проруби и потом ползти домой, дрожа как сука, - Чанбин крепко перехватывает его рукой, чтобы контролировать движения. – Сумасшедший. - Не нравлюсь? – Хёнджин склоняет голову, провокационно улыбаясь; медовая прядь колышется у скулы. - Дело не в том, нравишься или нет. А в том, что нехер рисковать почём зря. Пошли, хватит тут стоять давить в одну точку. Они мелкими шажками пересекают озеро, пару раз поскальзываясь, потому как поверхность в середине гладкая и ботинкам не за что цепляться, чтобы не скользить. Левая сторона озера упирается в череду укрытого меловым покрывалом леса, а правая перетекает в гору, которая скрыта за небольшой туманностью. Она напоминает кусок угля, который окунули в сахарную пудру. Графитовые проплешины ютятся там, где от общего тела отходят выступы. - Смотри. Хёнджин буквально вытекает из чужого захвата, опускаясь на колени. Перчатка скользит по льду, счищая тонкую насыпь снега. В тёмно-синей толще можно разглядеть застывшие пузырьки и несколько белых линий. - Ну, лёд. - Не просто лёд. Красиво же, так свет от солнца преломляется, он как будто изнутри подсвечивается. - Что-то есть, - Чанбин неопределённо ведёт плечом. - Мда. Нет в тебе чувства прекрасного. - Куда мне до тебя? - Действительно. Правда насчёт чувства прекрасного Чанбин уверен не до конца. Насчёт льда и какого-то преломления света он, конечно, ничего не знает, но вот то, как медовые волосы Хёнджина горят золотом, когда их с другой стороны подсвечивает солнце, цепляет взгляд. Он восторженно улыбается, вглядываясь в замёрзшее озеро, и словно на самом деле видит там что-то особенное. Это в каком-то смысле трогательно. По крайней мере, Чанбин ловит себя на том, что тоже непроизвольно улыбается, глядя на него. Если ему это нравится, то пусть себе рассматривает этот чёртов лёд, сколько хочет. Поднявшись на ноги, Хёнджин отряхивает колени, опасно покачиваясь, а затем уже перчатки, на которые налипли чуть влажные и тут же застывающие комочки. Несколько метров спустя озеро заканчивается. Чанбин с облегчением выдыхает, оказавшись на надёжной земле, которая точно не разойдётся у него из-под ног в любой момент. Никакого восторга он от подобного экстрима не разделяет, пока эксперт не сделает официальное заявление о том, что это безопасно. Оказаться в ледяной воде, словно простреливающей тело иглами, не было никакого желания. Они вновь окунаются в заснеженную чащу с чуть виляющей дорожкой, вдоль которой временами попадаются старые пни с забавными белыми шапками, напоминающими вытянутые шампиньоны. Ветер посвистывает, с шелестом носясь меж стволов, едва выглядывающих сквозь свои белоснежные пончо. В некоторых местах торчат непонятные голые ветки облысевших кустарников. Вскоре впереди снова начинает маячить просвет, золотые лучи зыбко просачиваются в узкие промежутки среди крон. - О, вау, нихрена себе. Хёнджин ускоряет шаг, забавно переваливаясь из стороны в сторону и семеня по полю, на которое они вышли. Пятачок земли свободен от деревьев и заполнен волнистыми сугробами, которые выпирают гребнями там, где, видимо, спят кусты. С левой стороны находится несколько деревянных столиков, слитых со скамейками и укрытых снежными рулетами. С правой натянута значительно провисшая под весом снега волейбольная сетка. А в дальней части стоят металлические качели, к которым и ковыляет сквозь сугробы Хёнджин. - Похоже, это какая-то площадка для летних пикников, - Чанбин идёт к нему, осматриваясь. – Как было бы хорошо, когда жара спадает, развести здесь костёр и пожарить сосисок. Послушать, как кто-то бренчит на гитаре, поваляться на траве. Кайф. - Живи моментом, вдохни поглубже – чем тебе не кайф, когда морозный воздух прям до мозгов пробирает? – Хёнджин стряхивает снег с деревянной сидушки и опускается на неё, отталкиваясь ногами и разгребая ими шелестящие завалы. – Сто лет на качелях не катался. - Ты уже не деть. - Жопа помещается, значит деть. Подойдя ко второй качели, Чанбин тоже отряхивает её и садится. Ягодицы тут же поджимаются от холода. По животу пробегают зябкие мурашки. Он привстаёт, натягивая пуховик пониже и создавая себе маломальскую подушку. Ботинки расшвыривают снег, расчищая место. Оттолкнувшись посильнее, он летит вперёд, пуская снежный фейерверк, переливающийся на солнце. Ветер царапает лицо, но воротник и капюшон надёжно защищают горло, не давая юрким порывам проскользнуть внутрь. - Вот это я понимаю, - Хёнджин раскачивается, подаваясь вперёд и вытягивая ноги. – Мне, кстати, снилось, что мы с тобой были в каком-то заброшенном парке и катались на корабле. А потом ещё курили в какой-то церкви. - Есть сигаретка? – смешок. - Я пытаюсь завязать. Но было прикольно. Голубой шарф вьётся, то поднимаясь, то отлетая назад. Выбившиеся из-под шапки медовые пряди колосятся у розовеющих щёк. Чанбин поглядывает на Хёнджина, чьи глаза радостно сверкают. Вскоре тот замечает на себе взгляд, поворачивается и ярко улыбается. Когда они оба оказываются на подъёме, подлетая над сугробами почти на два метра, он протягивает руку. Их ладони в мягких перчатках на секунду прикладываются друг к другу, после чего они летят вниз с разной скоростью, снова хватаясь за поручни. Хёнджин звонко смеётся, откидываясь назад и прикрывая глаза. Капюшон слетает с его головы, проносясь в паре сантиметров от хрустящего наста. Зимние дуновения шепчутся около ушей, то затихая, то возрастая в соответствии с движением качели. Чанбин чувствует, как горло покалывает при вдохе, а в уголках глаз собираются слёзы от попадающих снежинок, однако его это не волнует так сильно, как раньше. Он смотрит на ослепительно голубое небо, горящее над белоснежным лесом, мерцающим под морозным солнцем, ощущает лёгкий мандраж адреналина, подскакивая на точках пика, и думает, что, в принципе, выбираться на улицу не так уж и плохо, если не стоять на месте. Особенно если есть компания, за которой волей-неволей, а следуешь во все мелкие передряги. - Опа! Взмахнув ногами и выгнувшись, Хёнджин соскакивает с качели на подъёме. Он приземляется в сугроб, проваливаясь по колени, взмахивает руками и падает назад, прорезаясь сквозь покрытый тонкой коркой снег. Его довольный хохот эхом пробегает по поляне. Всё так, как и задумывалось. - Вся жопа сейчас промокнет, - фыркает Чанбин, переставая раскачиваться и позволяя качели самой постепенно замедляться. - Как промокнет, так и высохнет. Хёнджин водит руками, делая ангела, но из-за того, что он провалился в сугроб, получается хаотичное расшвыривание снега, что его, впрочем, совершенно не смущает. Он садится и пытается вытащить глубоко ушедшие ноги, однако виляет вбок, чуть не падая в снег лицом. Упёршись руками в более прочное место, он подтягивается с кряхтением и умудряется вытащить одну ногу. - Вылезай давай. Увидев его старания, Чанбин насмешливо вздыхает, слезает с качели и подходит к нему. Он подхватывает Хёнджина под мышками и тянет на себя, вытаскивая на относительно протоптанную дорожку и ставя на ноги. Если с пуховика снег соскальзывает как по маслу, то его чёрные штаны все облеплены комками, которые тот небрежно стряхивает. Наблюдая за ним, Чанбин не удерживается и поправляет съехавшую на глаза шапку, после чего смахивает налипший на шарф снег. - Спасибо. - Навалялся в снегу? - А что, тоже хочешь попробовать? - Мне не нужны застуженные почки. - Тебе что, шестьдесят? - А тебе что, шесть? - Шесть. Звёзд из шести. Это звучит настолько абсурдно и по-дурацки, что Чанбин хрюкает со смехом, не удержавшись. Иногда этот человек невыносим. Причём невыносим настолько очаровательно, что даже по лбу не треснешь. - Пошли передохнём, - Хёнджин манит его за собой рукой, направляясь к зоне со столами. - Где ты отдыхать собрался? Жопой из одного сугроба в другой сугроб? - У тебя какой-то пунктик на жопах? - А если и пунктик? - Запишем, значит, пунктик. Иди сюда. Хёнджин подходит к столу и с усилием сбрасывает с него толстый слой снега, больше напоминающий матрас. Пока он очищает столешницу, Чанбин освобождает скамейку, которая по своему состоянию в плане замороженности ничем не лучше качелей. Древесина намертво покрыта волнистым льдом. - И чего мы тут морозимся? - Хотел пикник? Будет тебе пикник. С хитрой улыбкой и мановениями бывалого волшебника Хёнджин достаёт из глубокого кармана пуховика металлический термос, сверкающий на солнце. Следом за ним на столе появляются две керамические кружки, явно стащенные из кафетерия. - Да ладно? Хрена себе ты, - Чанбин издаёт поражённый смешок. – Подготовился, а? - Раз уж это я тебя потащил в мороз, значит надо обхаживать. Всё для вас. - Это типа кто пригласил, тот и платит? - Можно и так сказать, да. Открыв термос, Хёнджин разливает по чашкам ароматный какао. Запах шоколада перебивает даже хвойные нити. Поднимается пар, кольца снега вокруг кружек подтаивают, оголяя желтоватую древесину. Замёрзшие пальцы прижимаются к горячей поверхности, греясь. Подув, Чанбин осторожно отпивает. Какао, конечно, обжигает губы, но в такой потрескивающий холод кажется едва ли не напитком богов, начиная тонким витком согревать изнутри. С шумом выдохнув, Чанбин шмыгает носом. - Я снова чувствую свои пальцы. - Скажи же? – с энтузиазмом кивает Хёнджин. – Ну разве не здорово в такой дубак на улице попить чего горячего и посмотреть на такой красивый пейзаж? - Можно открыть дома окно. - Ну нет, ну не то же совсем. Хёнджин кривится с отчаянием и опускает голову вниз, намеренно ударяясь лбом в стол и немного постукивая им. Пальцы скребут по столешнице. Чанбин наблюдает за ним с улыбкой, после чего сдаётся, посмеиваясь. - Ладно, что-то в этом есть. На контрасте. - Специально издеваешься надо мной, - Хёнджин поднимается и швыряет в его грудь небольшой снежный комок. - Ты надо мной разве не издеваешься? - Редко. - Ну да, ага. - Тебя это бесит? – Хёнджин, кажется, спрашивает серьёзно. - Нет. Но если ты ещё раз подпрыгнешь на озере, я тебя реально мордой в снег окуну. - Понял, больше пожилых не пугаем. Чанбин пинает его под столом, заодно хватая кусок застывшего снега с другой части стола и замахиваясь. Хёнджин прикрывается руками, шкодливо смеясь. - Зараза маленькая, ты глянь. - Прости, тебя слишком смешно дразнить. - Смешно ему. - Ты очень горячий, когда злишься. Эта фраза заставляет вскинуть брови. Затем Чанбин фыркает, кривя уголками губ, и бросает снег вниз. - Ладно, подлизался. Отряхнув перчатку, Чанбин вновь прикладывается к кружке с какао. Ноги, конечно, заметно морозит в тени столешницы и на ветру открытой местности, но зато лицо обдаёт тёплым паром и живот словно укутывается в шоколадный плед. Солнце снова золотит волосы сидящего напротив Хёнджина. Видеть его по ту сторону стола уже стало чем-то привычным. В конце концов они четвёртый день подряд завтракают, обедают и ужинают вместе. Чанбин запомнил его привычку утирать уголки губ после каждого глотка, собирать крошки пальцами, класть вилку зубчиками на тарелку, но никогда не рядом, жевать, чуть выпятив губы. Они знакомы меньше недели, но из-за того, что они проводят столько времени вместе, этот срок кажется намного больше. Долив остатки какао ещё по одному разу, они допивают его и встают, начиная замерзать от сидения на одном месте, даже несмотря на горячий напиток. На столе остаются забавные растаявшие разводы от чашек. Сполоснув их снегом, Хёнджин убирает всё в карман, после чего они выдвигаются обратно. Чанбин шагает, чуть ёжась и сгибая задеревеневшие пальцы на ногах. Они уже почти входят в проход среди деревьев, как его взгляд выцепляет то, что не заметил ранее. - Это тут откуда? – палец показывает на чуть припорошенные снегом следы от ботинок, идущие вдоль линии леса, окружающего поляну. - Кто-то тоже ходил гулять, наверное, - Хёнджин пожимает плечами. - На поле ничего не было, когда мы пришли. Зачем идти в обход? - Ну… не знаю. - Пошли проверим, куда ведут. - Ты же замёрз вроде? - Тебе не интересно? Пауза. - Интересно, пошли. Следы тянутся чётко вдоль границы деревьев, не заступая на площадку для пикников. Обогнув её на четверть, они сворачивают в лес, на пару метров теряясь среди накиданных друг на друга куч падающего с верхушек снега, но затем вновь начинают петлять среди кустов и поваленных деревьев, припорошенных меловым покрывалом. Под ногами хрустят шишки и скрипит снег, иногда трещат задетые ветки. - Может там ещё какая площадка? – предполагает Хёнджин, поправляя зацепившийся за еловую лапу шарф. – Для гольфа там, баскетбола, раз летом это тоже база отдыха. - Может быть. Как раз посмотрим. Поднявшись на небольшой пригорок с торчащими травинками, свисающими вниз, они забираются дальше в лес. Ещё через минуту следы всё же обрываются. Вот только не у площадки для игр или ещё какой курортной зоны. В укрытой снегом земле находится тёмно-коричневый пласт металла, едва заметно возвышающийся над уровнем почвы и чуть припорошенный свежим снегом. В нижней части находится крепкая приваренная ручка, под которой зияет округлая замочная скважина. - Это что, люк? – Хёнджин хмурится, присаживаясь на корточки. - Похоже, - Чанбин тоже опускается и озадаченно проводит по нему ладонью. – Причём, кажется, рабочий. Снега мало, значит его недавно открывали. - Зачем здесь люк? - Понятия не имею. Они вертят головами, осматриваясь и ища какую-то табличку, хотя бы ту, что запрещала бы проникновение на частную собственность, если уж не чёткое обозначение этого места. Однако вокруг одни лишь деревья и временами каркающие вороны. Хёнджин тянет ручку на себя. - Эй, ты чего делаешь? – Чанбин перехватывает его запястье. - Проверяю открыт или нет. Закрыт. - Вряд ли нам сюда можно. - Ничего ж не написано. - Ну, может, решили ничего не вешать, раз на ключ закрыто. Тем более, вряд ли кто-то сюда шастает во время отдыха, так что не стали лишний раз усираться и что-то клепать. - А что там может быть такого? – Хёнджин с любопытством поворачивается к нему. - Продукты, может? Типа если в доме не хватает места, то всякие крупы там, мясо, молочку, что-то на запас для бара можно здесь хранить. - Логично так-то, да. И говно всякое можно сюда сбагривать. Типа летом-то тюбинги не нужны. - Да, и это тоже. Наверное, реально склад местный. Сегодня, скорее всего, ходили что-то брать. - Прикольно. Постучим? - Дурак? Не мешай людям. Если там вообще кто-то есть. - Ну вот и проверим, поздороваемся. Хёнджин бесстрашно стучит по металлу. Слышно гулкие удары. Время идёт, однако никакого ответа не следует. - Похоже, реально никого. - Говорил же, - вскидывает руки Чанбин. - А чего следов обратных нет тогда? - Другой дорогой пошли, может? Напрямую через деревья. Или хрен знает, какие маршруты тут есть ещё, - шмыгнув носом, он передёргивает плечами, ощущая явный озноб и покалывание в пальцах. – Пошли, я замёрз как мразь. - Да, погнали, у меня тоже нос начал ныть. Суп хочу до слёз просто. - Наверное, будет на обед. Тоже бы от тарелки не отказался. - С кучей мяса, - томно тянет Хёнджин, представляя его вкус и сглатывая слюну. - Наваристый, на кости, - Чанбин добавляет, мечтательно улыбаясь и спрыгивая с пригорка. - Всё, хватит, я сейчас захлебнусь. Они возвращаются обратно по той же дороге, но уже быстрее. Хочется поскорее оказаться в тепле и что-нибудь поесть. Горный ветер подталкивает их в спины, швыряясь оледеневшими снежинками. Солнце ласкает верхушки деревьев, чуть распаляясь к приближающемуся обеду.