Freeze Me

Капля воды стекает по руке с запястья, скользит до локтя и падает на пол. Чанбин недовольно прижимает руки к себе, вытирая их об футболку, чтобы это противное ощущение больше не повторялось. Поводив зубной щёткой и сплюнув пасту в раковину, он полощет рот, попутно промывая щетину. Щётка с цоканьем ставится обратно в высокий матовый стаканчик. Ополоснув лицо, Чанбин промокает его полотенцем, вешает всё на место и щёлкает выключателем, выходя из ванной. Отпив воды из пластиковой бутылки, он подходит к окну, от которого тянется выбеленная полоса дневного света, пальцем отодвигает штору и выглядывает на улицу. За ночь снега навалило ещё больше, сугробы заметно выросли, преимущественно из-за того, что дорожки уже очистили, навалив белые кучи друг на друга. Нетронутой осталась разве что зона за воротами. Там снежная гладь идеально ровная и как будто подпирает их снаружи. От стекла веет холодом. Со вздохом отвернувшись, Чанбин подхватывает со стула толстовку, натягивает её на ходу и подходит к зеркалу. Пальцы поправляют взъерошенные волосы. Взяв карточку со стола, он выходит в коридор и направляется на завтрак. Он переживал, что проспит его, раз возможности поставить будильник нет, однако как ни странно, проснулся вовремя. Его организм пребывает в некоем шоке от возможности спать, сколько душа пожелает. На рассвете глаза открылись сами по себе. В холле летает запах теста. Аппетит тут же начинает усиленно барабанить по животу, напоминая, что вчерашний поздний ужин состоял из орешков и маршмеллоу, а не нормальной еды. Утренняя прохлада щекочет живот, стоит только поднять руки, чтобы потянуться. Чанбин зевает и входит в кафетерий, поправляя задравшуюся толстовку. - Доброе утро. - Доброе утро. Как спалось? – занявший то же самое место у окна Чан в сером спортивном костюме приветливо помахивает рукой, держащей сэндвич, а сидящий напротив него Феликс кивает. - Спал как убитый. - Я тоже. Здесь такой воздух чистый. Проветрил перед сном комнату и вырубился почти сразу же. - Я плохо сплю в новых местах, так что поворочался, но вроде не просыпался, - Феликс потирает ногтем кончик веснушчатого носа. - Сегодня уже привыкший, так что быстрее заснешь, - ведёт плечом Чан. - Может быть. Взяв поднос, Чанбин подходит к стойке. На завтрак предлагается яичница с беконом на западный манер, мюсли с молоком, сэндвич с индейкой и тосты с набором разных джемов на выбор. Поставив себе тарелку яичницы, он кладёт на блюдце два тоста и покусывает щёку изнутри, раздумывая над тем, какой джем взять. В конце концов, он останавливает выбор на апельсиновом и яблочном. Отнеся поднос на вчерашний стол, Чанбин наливает себе кофе, разбавляя его молоком, когда в кафетерии появляются Минхо и Джисон, с которыми он обменивается стандартными приветствиями. На самом деле интересно совпало так, что вся группа гостей состоит из мужчин. Причём даже пара и та оказалась однополой. Однако, к счастью, кажется, что это совершенно никого не смущает, нет никаких косых взглядов или неприятных вопросов. Да и сами они, похоже, не особо запариваются. Хотя по ответам и тону Минхо Чанбин уже может предположить, что в случае чего тот готов дать железный отпор. Тем не менее, совпадение и правда интересное. Опустившись на стул, Чанбин хватается за вилку и с посекундно растущим голодом набрасывается на яичницу. Желток оказывается чуть жидковатым, как он любит, а бекон едва ли не хрустит. В арочном проёме появляется медовая голова. Хёнджин вплывает в кафетерий всё в том же белом свитере, немного сонно потирая щёку. - Доброе утро. - Утро. Тот машет ему ладонью немного неуклюже, затем с чувством зевая, прикрыв рот. Они разошлись по комнатам около полуночи и с учётом времени на душ легли немного поздновато. И если Чанбин успел хорошенько отоспаться днём, то Хёнджин явно поспал не так много, как мог бы. Слышно, как за спиной цокают тарелки и столовые приборы на стойке. В процессе подтягиваются Сынмин и Чонин, завершая список гостей. Через минуту на стол опускается второй поднос. - Не выспался? - Типа. Хёнджин отламывает вилкой кусок бекона и медленно жуёт его. Проморгавшись, он прикладывается к чашке кофе и за раз выпивает едва ли не половину, морщась и с шумом выдыхая. - Сейчас проснусь. - Можешь потом пойти, да спать дальше. - Да чего уж, встал же. Он ведёт плечами, распрямляя их и переставая горбиться. Тонкая медовая прядь выпадает из-за уха. Тем временем, Сынмин и Чонин садятся за стол к Чану и Феликсу, видимо, дополняя «команду тюбинга». За сутки произошло формирование микро-групп среди тех, кто приехал в одиночку. В отличие от прошлого дня начинают звучать разговоры. Окно загорается от выползающего из-за раздутых облаков морозного солнца, дышащего ледяными кристаллами. - Тоже мюсли не любишь? – Хёнджин дырявит желток вилкой и окунает в него сэндвич с индейкой. - Мюсли люблю, но молоко ненавижу. Был бы какой питьевой йогурт с бананом там, клубникой, ещё какой-нибудь хренотой, то взял бы. - Молоко – параша, согласен просто миллион раз. И йогурты без ничего тоже хрень. - Наконец-то общаюсь с интеллектуалом, - Чанбин посмеивается, откладывает вилку и даёт ему пять. – А вот за сыр я умру. - За сыр я тоже умру. Надо будет стащить себе чипсы с сыром. Закончив с яичницей, Чанбин меняет тарелку и блюдце местами. Выдавив из пластмассовой упаковки апельсиновый джем, он размазывает его ножом по тосту, отчего хрустящая корочка шершаво шелестит, вниз падает несколько крошек. Зубы впиваются в хлеб, который громко хрустит, при этом изнутри оказываясь чуть тягучим. Джем оказывается очень даже неплохим и не слишком сладким. Зачастую такие бывают слишком похожими на пружинистое желе. - Какие планы на Рождество? Будешь отмечать? - Пока не думал, - Хёнджин облизывает уголки губ, после чего заедает последний кусок бекона сэндвичем и какое-то время задумчиво жуёт, смотря куда-то в потолок. – Может пойду пофоткаю фонари на Чонгечоне, потом домой закажу курицу и какой-нибудь шматок торта, врублю комедии и буду просто валяться. У меня все друзья по парочкам рассосались и я такой ну, меня зовут Хван Хёнджин, но обычно друзья зовут меня побыть третьим колесом. - Та же хрень, чем старше становлюсь, тем больше все пристраиваются. В прошлом году вообще к другу на свадьбу ходил, а я до сих пор помню, как мы вместе в средней школе пачки молока под машины кидали, чтобы посмотреть, как они взрываются, - Чанбин насмешливо фыркает. – Кстати, в этом году на Чонгечоне ничего не будет. Их вроде где-то у Кванхвамуна расставили, наверное на площади. - Ну, значит туда пойду, у меня уже традиция каждый год на эти фонари смотреть. А у тебя что по планам? - Ничего. Буду работать, наверное, там-то всем срать, дают срок в неделю и плевать, что праздники или ещё чего попадает. А может просто на следующий день двойной объём сделаю и двадцать пятого буду тоже чиллить дома. - Не хочешь в баре посидеть? - Прям приглашаешь? – Чанбин играет бровями. - А если прям приглашаю, то ты прям согласишься? – Хёнджин кривит губами в ответ, наклоняя голову вправо с озорством в глазах, из-за чего плавная прядь у его лица покачивается. - Если прям приглашаешь, то прям соглашаюсь. - Ну, тогда прям встретимся. Знаю место классное, там такая картошка фри нереальная, что я пару раз ходил не столько выпить, сколько её пожрать. - Пожрать – это святое. Я не любитель надираться в сопли, так что если и хожу в бар, то ради атмосферы, чтобы чисто бахнуть пару коктейлей и слопать вот эту особую барную еду, знаешь, у неё какой-то свой вкус, даже если это просто картошка фри, бургер какой или пицца обычная. - Да, знаю, про что ты. Мне кажется, это реально из-за атмосферы, - Хёнджин пожимает плечами, доедая сэндвич и отряхивая руки. – Если кайфово сидишь, то сразу как-то и еда вкуснее становится, и музыка качает. Магия обстановки. Стакан с кофе покачивается, пуская по поверхности молочные завитки. Допив, Чанбин вставляет пустые упаковки от джема друг в друга, утирает рот салфеткой, комкает её и кидает сверху. Завтрак вышел вполне себе достойный. Ступни скользят по тёплому полу, пальцы оттягивают волосы на затылке. Появляется мысль, что по возвращении в Сеул нужно будет сразу сходить постричься. Отросло всё, конечно, не критично, но через неделю уже точно начнёт топорщиться и раздражать. - Так что, какие планы на день? – Хёнджин натягивает свитер на костяшки и откидывается на спинку стула. - Почитаю. - А потом? - Не знаю. Сориентируюсь по ощущениям. - Так может кататься с нами пойдёте? – голос Чана заставляет повернуть к нему головы. – Горка кайфовая, гладкая, скользишь, как по маслу. Природа вообще шикарная, всё блестит так красиво, воздух чистейший. Пошлите, будет весело, сегодня и солнце яркое. - Я-то всеми руками за, но вот этот товарищ снег ненавидит, прикиньте? – сообщает всем Хёнджин, показывая на Чанбина пальцем. - Да ты чего, там так классно, идём, - Феликс дружелюбно улыбается и кивает на окно. - Спасибо, но холод – это не ко мне, - Чанбин со смешком вздыхает, отрицательно качая головой. - Могу шарфик дать, надо? – Чонин, обкусывавший краешки с тоста, показывает наверх. – У меня два с собой. И перчатки тоже вторые есть. - Нет, спасибо, у меня всё есть, я в принципе холод не люблю. - Тебе всё равно заняться нечем, пошли, - Хёнджин куксится и толкает его под столом. – Я потом тебе горячий шоколад заварю с маршмеллоу, отогреешься. Хочешь прям на улицу вынесу? - Я не продаюсь, - Чанбин кривит губой и снова качает головой, скрещивая руки на груди. - Хоть попробуй. Не понравится, так зайдёшь. - Нет. Я уже знаю, что не понравится. - Скажите же, что он зануда? – Хёнджин со вздохом поворачивается обратно к наблюдающим за ними мужчинам. – Упёрся и всё. - Чего ты прикопался ко мне? Иди да катайся, я же не запрещаю. - А может я с тобой хочу кататься? - Ты просто хочешь, чтобы я уступил тебе, из принципа. - Одно другому не мешает. - Не дождёшься. Моя жопа остаётся в тепле, я на улицу не сунусь. Хёнджин закатывает глаза, вновь тяжело вздыхая и обиженно поджимая губы. К нему обращается Чан. - А ты сам-то идёшь в итоге? - Иду. Не хочу весь день взаперти торчать. - Ну вот и отлично. А вы? – Чан смотрит на парочку за соседним столиком, которая до этого молча слушала их. - Пойдём? – Джисон с какой-то щенячьей надеждой смотрит на Минхо, методично складывающего салфетку по линиям. - Пошли. Надо проветриться, зря деньги платили, что ли? Джисон сжимает его руку и довольно потряхивает её. Получив ответ, Чан встаёт из-за стола. - Тогда через полчаса встречаемся в холле. Сразу возьмите тюбинги из кладовой и не забудьте перчатки, шапки, шарфы, горячие пакетики, короче всё, чтобы не околеть и не простыть. Носки тоже лучше две пары надеть. - А ты сиди один, - фыркает Хёнджин, смотря на Чанбина, который посмеивается, находя это крайне забавным. - Какой кошмар и как я выдержу? Отнеся поднос на место и захватив себе банановые кукурузные палочки с арбузной газировкой, Чанбин поднимается обратно в комнату, по пути получая показательно недовольный взгляд от Хёнджина, которого явно не устраивает, что его желанию не подчиняются. То, как он выпячивает губы, даже кажется милым. Взрослый работающий мужчина, а ведёт себя как ребёнок. Из-за этого дразнить его ещё интереснее. Упав на кровать, Чанбин какое-то время просто лежит звездой, купаясь в появившейся от еды наполненности. Появляется желание поддаться искушению и снова отправиться спать, но он понимает, что тогда его режим вообще слетит с катушек. Лениво поизучав шов на пододеяльнике, он встаёт, делает несколько наклонов вперёд-назад и встряхивает одеяло, затем заправляя постель. Он распахивает шторы, отворачиваясь от резкого яркого света и хватает со стола книгу, усаживаясь на пол у кровати и упираясь о неё спиной. Задницу приятно греет. Через несколько минут коридор заполняется шагами и голосами. Все остальные гости идут за тюбингами. Чанбин сам по себе не ханжа и очень не против авантюр, так что если бы за окном было лето и его позвали исследовать местные пещеры или сплавляться на байдарках, то он бы без раздумий согласился. Вот только его нелюбовь к морозу и окоченевшим пальцам намного сильнее стремления влипнуть в какое-нибудь приключение. Поэтому он перелистывает страницу и продолжает спокойно читать про дело о трупе, который нашли в реке во Флориде в таком состоянии, что тот едва ли напоминал человека. Правда что-то всё же ворочается внутри, когда с улицы доносится смех Хёнджина, а затем чей-то ещё. Парни явно веселятся в компании друг друга. Интересно, что их так рассмешило? Чанбин вздыхает и сползает на пол, ложась набок и подпирая голову рукой. Другая рука держит книгу, уперев её в древесину. Иногда по полу кружатся крошечные мелькающие тени от комочков снега, слетающих с крыши и проносящихся мимо окна. После двадцати с лишним страниц Чанбин вновь садится, закладывает разворот и берёт с кровати банку газировки. Язычок тянется вверх и та пшикает, щекоча нос сладкими пузырьками. Сделав пару глотков, Чанбин с шумом выдыхает, утирает рот рукой и рассматривает упаковку. На вкус и впрямь как жидкий арбуз, нужно запомнить фирму. Встав и отставив её на стол, он подходит к окну. Видно лишь ворота и покрытые снежной пудрой леса горной долины. Задний двор с другой стороны здания. Ладонь прикладывается к стеклу и тут же одёргивается – ледяное. Всё-таки хорошо быть под защитой стен и отопления. Ступни вышагивают по комнате. Чанбин раздумывает, чем ещё можно заняться, чтобы не валяться целыми днями с одними лишь книгами, которых всего было две. Может в доме есть что-то вроде библиотеки или лаунж-комнаты? Взяв со стола карточку, он выходит в коридор, решая осмотреться получше. В их крыле были лишь жилые комнаты и кладовая. Он доходит до неё, распахивает дверь и щёлкает выключателем, но среди окрашенных в белый бетонных стен видит лишь оставшиеся три цветных тюбинга, одну лопату и пустое ведро. Ничего полезного. Выключив свет и закрыв дверь, Чанбин разворачивается и шагает в правое крыло, потирая плечо, слегка ноющее после чтения в неудобной позе. Приглушённость коридора сменяется лучами солнца, поглаживающими холл до основания лестницы через покрытые инеем окна. Пройдя промежуточную область, он вновь окунается в коридор и рассматривает таблички на дверях. Сынмин, Феликс, Чан, Чон Джехён. Больше никаких комнат нет. Чанбин чуть хмурится. Хост живёт здесь – это понятно. А где тогда живёт весь остальной стафф? Повар, помощник повара, если таковой есть, уборщик, охрана? Не могут же они все ютиться в одной комнате. Может она, конечно, разделена на юниты внутри, однако судя по построению здания, которое виднелось снаружи, не похоже, что в этой части дома жилых помещений больше. Сделав шаг вперёд, Чанбин наклоняется, прислушиваясь. Не то чтобы он пытается шпионить за другими людьми, втискивая свой нос, куда не приглашали, он просто хочет понять, кто есть в комнате. Однако сколько он ни напрягает слух, ничего услышать не получается. Ни голосов, ни шороха бумаг или одежды, ни клацанья клавиатуры, ни каких-либо движений. Кажется, что там совершенно никого нет. Возможно, работники отправились на завтрак после них? Или уже приступили к подготовке кафетерия к обеду. Постояв с минуту, Чанбин разворачивается и идёт обратно к лестнице. Здесь делать больше нечего. Спускаясь по ступенькам, он вновь пробегается пальцами по перилам, и, оказавшись внизу, заглядывает в комнату отдыха. Никого нет, пледы на диване аккуратно сложены, дрова пополнили. По помещению растянулся огромный охровый прямоугольник холодного солнца, пахнет древесиной. Не найдя ничего интересного, он направляется в кафетерий. К его удивлению там тоже пусто. Стулья задвинуты, стойка пустая и блестит. Палец проводит по металлу и тот скрипит от чистоты. Чанбин вновь прислушивается, но не слышит ничего, кроме ветра, свистящего в оконных рамах. Вот это уже странно. Здание неподвижное и словно замершее. Где все сотрудники? Он проходит дальше бара и видит дверь с табличкой «Служебное помещение». Значит, там кухня и наверняка склад с продуктами. Но не может же стафф спать на кухне? Ухо прикладывается к двери. Ни звука. Разве что какое-то гудение, похожее на холодильник. Ногти скребут затылок. Он подумывает постучать, но зачем? Просто поздороваться и устроить допрос? Это глупо. Скорее всего, либо здесь, либо на втором этаже есть какое-то продолжение помещения, отведённое специально для работников. Раз всё тихо, то возможно они отдыхают перед обеденной сменой. Хотя всё равно необычно, что после прощания с хостом вчера при заезде он больше никого не видел, кроме остальных гостей. В принципе, это может быть особой политикой курорта. Создание ощущения полной независимости и обычной домашней повседневности. Повернувшись, он шагает обратно к столам, как периферийное зрение выцепляет блеск. Голова поднимается. Прищурившись, Чанбин понимает, что в оплетённом тенью углу под потолком видит камеру. Белая полоса дневного света отражается в линзе. Она не то чтобы спрятана, но определённо не бросается в глаза. Брови хмурятся. Зачем здесь камера? Чтобы в случае чрезвычайной ситуации можно было понять, что произошло? Чтобы гости втихую не забили чемоданы выпивкой и снеками? В принципе, это нормально для таких мест, как отели. Просто конкретно эта база отдыха слишком уж ощущается как коммунальный коттедж, так что камера здесь словно выбивается из атмосферы. Чанбин выходит в холл и вертит головой. Одна камера находится со стороны двери и захватывает зону диванов и лестничную площадку. Другая же находится над проходом в правое крыло и снимает вход. Ещё одна камера обнаруживается в зоне отдыха. Поднявшись наверх, Чанбин также замечает две другие по длине коридора. В голове зажигается мысль. Он прикладывает карточку к аппарату и входит в свою комнату. Взгляд тщательно сканирует пространство. Камеры в общественных местах – это нормально, но если он найдёт что-то у себя, то соберёт вещи и сразу поедет в полицию. Осмотрев стены, Чанбин начинает вглядываться во все предметы мебели, щупает ручки и резьбу шурупов, изучает потолок, проверяет часы, но не находит ничего подозрительного. Затем он так же тщательно обследует ванную, прощупывая буквально каждый сантиметр и успокаивается, признавая, что никаких камер на его жилплощади нет. В его сознании мгновенно всплыли тысячи историй о том, как извращенцы по стране устанавливают камеры в отелях, сдающихся квартирах, туалетах и ванных комнатах. Лишний раз перестраховаться не помешает. Отпив газировки, Чанбин подхватывает книгу и ложится на кровать. Камеры действительно нужны для безопасности, произойти может всё, что угодно. Нет в этом ничего такого, если подумать. Страницы шелестят под пальцами. Отложив закладку в сторону и чуть поёрзав, он возвращается к чтению, снова погружаясь в рассказы про трупы и орудия убийства. Нога закидывается на ногу и покачивается. Когда до обеда остаётся около получаса, дом заполняется голосами. Коридор оживает, слышны шаги и шуршание тюбингов, которые заталкивают в кладовку, после чего всё вновь затихает. Чанбин откладывает книгу, трёт уставшие от букв глаза и садится. Пальцы барабанят по коленям. Как же непривычно, что нет графика, в который нужно укладываться. Не нужно бежать от одного дедлайна к другому, не нужно высчитывать, сколько времени займёт каждое действие, чтобы уложиться в сроки. Непонятно, чем занять такую внезапную кучу свободного времени. Он уже не помнит, чем занимался до того, как начал работать. Без пяти час по двери раздаётся стук. Чанбин как раз вытирает руки о полотенце. Выключив свет, он подхватывает карточку и хватается за ручку. Порыв воздуха обдаёт его персиковой вуалью. - Жрать пойдёшь? - Естественно, - Чанбин закрывает за собой дверь. – Накатался? - Вообще от души. Давно так не кайфовал, а пейзажи там такие открываются, что не грех и обосраться. - Я рад за тебя. Отогрелся хоть? - Да, здесь же теплынь. Они спускаются по лестнице, слышно, как открываются двери других комнат. Несмотря на свои слова, от Хёнджина так и веет морозом с улицы. Щёки по-прежнему чуть пунцовые, медовые волосы приведены в порядок, но видно, что кончики ещё слегка влажные. Чанбин не может это объяснить, однако и пахнет от него не только персиковым парфюмом, но и холодом, попавшим на кожу и давно растаявшим снегом, горным ветром, затаившимся среди прядей. Пахнет зимой. В кафетерии за столом уже сидят Сынмин и Чонин, обсуждая, чем мясо куриц отличается от мяса цыплят. Взяв поднос, Чанбин подходит к стойке и видит, что сегодня на выбор даются супы: один говяжий с рисом, другой куриный с лапшой. Поскребя подбородок, он осторожно забирает чёрный чугунок с дымящейся говядиной. В качестве закуски предлагаются картофельные и луковые лепёшки. Взяв по одной, на десерт он выбирает тарталетку с виноградным желе, наливает себе ещё кофе с молоком и садится уже на ставшее своим место. Вскоре перед ним опускается Хёнджин, взявший такой же набор, только вместо виноградной тарталетки он выбрал вишнёвую. Открыв железную миску и шипя от того, какая она горячая, Чанбин вываливает рис в суп, после чего перемешивает всё ложкой. Когда горячий сытный бульон попадает в желудок, тот едва ли не запускает салюты из-за того, что его первый раз за два месяца наконец-то осчастливили супом. По конечностям расползается приятный жар, хоть он и не особо замёрз, постоянно находясь в обогреваемом доме. Зато Хёнджин, явно неплохо промёрзший на улице, с наслаждением прикрывает глаза, отпивая бульон. Вместо того, чтобы высыпать рис в чугунок, он захватывает его ложкой, окунает в суп, подхватывая тонкий кусочек мяса, кольцо зелёного лука и бобовые ростки, после чего отправляет всё это в рот, шумно выдыхая от обжигающего ощущения. Он прихлёбывает бульон, удовлетворённо кряхтя. - Замёрз же как собака. - Без труда и леща не словить, - Хёнджин шмыгает носом, отрывает рукой кусок картофельной лепёшки и начинает жевать его. – Это того стоило. Сейчас отогреваюсь и это вообще двойной кайф. Знаешь же, как это круто – войти в тёплое помещение после мороза и залиться горячим чаем? Вот то же ощущение. - Это не круто, это стрёмно. Всё равно что по пальцу себя резануть и потом радоваться, что рана затягивается, - хмыкает Чанбин, набирая ложкой побольше пропитавшегося бульоном риса. - У тебя стакан всегда наполовину пуст, да? - У меня стакан всегда стекло, а внутри жидкость. - Так чего, Хёнджин, ботинки сильно промокли? – Чан, чуть ранее приземлившийся с подносом напротив Сынмина, насмешливо показывает палочками на его ноги. - Нормально, носки выдержали, поставил сушиться, - Хёнджин издаёт смешок и многозначительно покачивает ложкой в сторону Джисона, который вылавливал из супа Минхо грибы. – Но если ты меня ещё раз в сугроб столкнёшь, то я тебя там похороню. - Да я не специально же, я от Феликса бежал, это он на меня с булыжником пошёл. - Нечего было моего снеговика ломать, - Феликс, наливающий себе кофе, гордо поднимает подбородок. - Это Хёнджин предложил. - Неправда, не гони на меня. - Не гоню, скажи же, что он, - Джисон похлопывает Минхо, меланхолично жующего луковую лепёшку, по запястью. - Я ничего не слышал. - Ты на чьей стороне, блин? - Блина. По кафетерию проносится перемешанный смех. Басовитые голоса сливаются с более высокими. Ложки постукивают по чугунным стенкам. Чанбин усердно пытается выловить кусок мяса, который то и дело соскакивает обратно на дно по расползающемуся рису. Язык чуть покалывает от чёрного перца. Суп и правда хорош. - Так что в итоге с тем заказчиком по лыжам? – Чонин похлопывает Хёнджина по плечу, привлекая внимание. - Ай, точно, забыл дорассказать. Короче он засрал и те варианты, так я психанул и отправил ему самый чмошный, вот максимально банальный, где вместо первой буквы стоят лыжи и ему зашло, прикиньте? Прям обрадовался этому зашквару, я выпал просто. - Жесть, ну и придурок. - Я отвечаю. - Мне тоже иногда такие конченные попадаются, - Сынмин отпивает ромашковый чай и отламывает кусок тарталетки вилкой. – Сами меня в Канвондо на лыжный курорт повезли, говорили типа да обычная съёмка, мы счастливая пара, бла-бла-бла. В итоге говорят такие, мол, ну вот, мы будем на сноубордах катиться вниз, а вы нас на ходу снимайте тоже, чтобы в движении всё было. Я спрашиваю, как они это себе представляют, чтобы я за сноубордами угнался. Они смотрят на меня, как на дебила, и говорят, что я же на сноуборде буду. На минуточку: я на сноубордах кататься не умею, а спросить меня никто не спрашивал. - Капец, такие интересные, - фыркает Хёнджин. – Так и что, как курорт-то сам? Хороший? - Да так-то да, места много, всё убрано, прокат вроде не особо дорогой. - Названия не помнишь? Тоже хочу съездить покататься, не могу выбрать, куда лучше. Мужчины начинают обсуждать все горные базы, на которых были, делятся рекомендациями, рассказывают про забавные случаи, а затем упоминают какие-то темы, которые уже затрагивали на улице. Хёнджин садится в пол-оборота, временами смеётся, широко улыбаясь, и тоже вставляет свои шутки, ссылаясь на то, что происходило во время катания на тюбингах. Чанбин наблюдает за его профилем, медленно доедая картофельную лепёшку. Тот полностью сосредоточен на общении с ребятами и как будто сидит не с ним. Откуда-то из уголков грудной клетки начинает стекаться дурацкое чувство зависти, отдающее горечью. Чанбин пытается его подавить, совершенно не ожидав такого, однако не может врать самому себе: ему обидно, что внимание Хёнджина сосредоточено не на нём. Не то чтобы оно должно. Просто появляется какая-то глупая жадность. Ему нравилось разговаривать с Хёнджином, вот только сейчас он увлечён обсуждением дурацкого снега с другими. Около минуты спустя Хёнджин поворачивается обратно и с улыбкой берётся за ложку. Он доедает уже остывающий суп, выскребая рис из посудки. Выпив бульон до последней капли и собрав со одна оставшиеся колечки лука, он отодвигает чугунок и берётся за начатые лепёшки. Шоколадные глаза поднимаются на человека напротив. - Ты чего такой загруженный сидишь? - Я? – Чанбин вскидывает брови и ведёт плечом, беря пальцами тарталетку с блюдца и откусывая. – Да ничего, как-то завтыкал. - Притих как-то просто. - Про своё думал. Чем заниматься весь день будешь? Рисовать? - Ну да, наверное. Попробую тот же пейзаж только немного другой техникой. - Не успокоишься, пока до идеала не доведёшь? - Типа того. Не то чтобы прям идеал, но хотя бы, чтобы меня устраивало, - Хёнджин отряхивает руки, покончив с лепёшками, и берётся за вилку, пододвигая десерт. - А ты что делать будешь? - Читать дальше, наверное. Больше-то особо заняться нечем. - Раз нечем заняться, то почему бы не осмотреть окрестности? Могли бы в лес сходить. - Слушай, снежная королева, - Чанбин посмеивается. - Ты точно дизайнер, а не продаван? - Одно другому не мешает, - Хёнджин хитро вскидывает брови. – Так что? Пойдём исследовать? - Я пас. Никаких исследований, пока снаружи не будет плюс двузначное число. - Да чтоб тебя, а, - Хёнджин закидывает голову, зажмуриваясь и с шумом выдыхая. – Пошли гулять. - Нет. Я сижу дома. - Какой же ты... - Какой? – Чанбин насмешливо щерится. - Упрямый. - Что есть, то есть. - Ну ничего, ещё только второй день. Я тебя вытащу. - Ага, удачи. Закончив с обедом и вернувшись в комнату, Чанбин падает на кровать и думает о том, что хотя попытки Хёнджина уговорить его выглядят мило, у него точно ничего не получится. Он на многое может согласиться, если его о чём-то просит человек, вызывающий симпатию, но намеренно выходить и морозить задницу – это слишком. Пусть вон остальные ходят, раз они все так дружно спелись с любовью к зиме, а он ходить и кутаться в пуховик не намерен. Достав из рюкзака зубочистку и выковыряв застрявшее мясо, Чанбин возвращается к наполовину прочитанной книге. Он безотрывно читает почти час, пробуя самые разные позиции сначала на постели, а потом на полу. Когда предложения начинают казаться одинаковыми и размышления судмедэксперта даже слегка раздражают, он откладывает книгу и какое-то время сидит у кровати, прикрыв глаза. Слишком много информации. Ногти царапают обложку. Чанбин решает сделать зарядку, чтобы размять затёкший копчик, а заодно заполнить какой-то деятельностью почти двадцать минут свободного времени. Глаза иногда поглядывают на ящик с телефоном. Сейчас бы посмотреть какой-нибудь фильм. Или короткие видео. Или поиграть в дурацкие игры, для которых не нужно использовать мозг. Это всегда был самый верный способ занять себя, поэтому думать о чём-то ещё весьма и весьма сложно. Из рюкзака достаётся блокнот. Туда Чанбин записывал какие-то возможные сдвиги в расписании, чтобы не портить основное, либо повторяющиеся при переводе термины, чтобы всегда называть их одной и той же интерпретацией. Щёлкнув чёрной ручкой и расправив разворот ребром ладони, он выводит посередине слово «Покупки». Раз уж у него появилось так много абсолютно свободного времени, то будет неплохо пораскинуть мозгами и составить список того, что нужно купить домой, потому что ему каждый раз чего-то не хватает и он каждый раз говорит себе, что купит это потом, но конечно же забывает. Страница постепенно заполняется всякой ерундой вроде нового кухонного полотенца и батареек для мышки. Чанбин пожёвывает кончик ручки, мысленно проходится по своему дому, заглядывая в каждый ящик, вспоминает, из-за чего он ругался сам на себя. На это занятие уходит час, ничего придумать больше не получается и блокнот улетает обратно в рюкзак. Чанбин вздыхает, открывает кукурузные палочки и жуёт их, продолжая сидеть на тёплом полу. Если на второй день так тяжело с заполнением расписания, то чем вообще заниматься все остальные дни, кроме чтения? Взгляд переползает на окно. Солнце по-прежнему светит, но уже не так ярко. Поднявшийся ветер гоняет вихри по дорожкам, деревья гнутся настолько, насколько позволяют плотные снежные шапки, прибивающие их к земле. Снежинки скребутся о стекло. Ну уж нет, он в этот белёсый ад не сунется. Ему и здесь хорошо, здесь тепло, уютно и не нужно одеваться в сто слоёв, из-за которых неуклюжесть увеличивается в троекратном размере. Никакой улицы, пусть даже предложение Хёнджина вместе поисследовать окрестности и звучит заманчиво, в это время года оно невозможно. В конечном итоге до самого ужина Чанбин то читает, то дремлет, размышляя о том, какие бы перестановки в квартире он сделал и какую бы мебель докупил. Выход в люди оказывается едва ли не спасением от накатывающего однообразия. Он мог бы пойти к Хёнджину и начать разговор, но не хотел отвлекать его от рисования, возможно, ему нужна была тишина и уединение, чтобы влиться в процесс полностью. Ходить стучать по дверям и узнавать, не хочет ли кто поболтать, тоже кажется странноватым. Как выясняется за ужином, за отсутствием социальных сетей, возможности взахлёб смотреть видео и закидывать товары в корзину, потребность в общении помимо совместных приёмов пищи выросла не только у него. Тарелки пустеют, кексы на десерт поедаются вместе с чаем, шелестит фольга от конфет, пачку которых решили раскрыть на всех, когда Феликс вдруг подаёт голос, обращаясь сразу ко всем присутствующим. - Никто не привёз с собой какую-нибудь настольную игру? Или карты хотя бы. Посидели бы, поиграли. - Блин, я ведь хотел захватить, - Чонин шлёпает себя по лбу. – Потом подумал, что никому это не надо, все будут в телефонах сидеть. - Может скинемся и выкупим чей-нибудь телефон? – Сынмин, сидящий подперев щёку, разгрызает попавшийся в конфете фундук. – Кино врубим. - Сдаёшься уже, что ли? – Хёнджин усмехается. – Нет, я хочу устроить себе челлендж. Без телефона, так без телефона. - А чем заняться-то? – Чанбин утирает рот салфеткой и вкладывает блюдце в пустую тарелку. – Кроме улицы. - Было бы нам лет десять, я бы предложил прятки. Но увы и ах, наши конечности мало куда пристроишь теперь. В кафетерии воцаряется задумчивая тишина. Кто-то цедит чай, кто-то раскрывает очередную конфету. Пахнет жареным тофу и немного перцовой пастой. За окном темнеет вечерняя синева приближающейся ночи, видно кусок света от фонарного столба. - А может поиграем в «У меня было такое, что»? – предлагает Чан спустя некоторое время. - Это как? – хмурится Джисон. - Это как «Я никогда не», только наоборот. Например, я говорю: «Я прыгал с тарзанки». Те, кто этого не делал, отпивают из рюмки. Только чтобы не надираться, давайте просто какие-нибудь лёгкие коктейли намешаем чисто для атмосферы. Узнаем друг друга получше. - Так надираться-то интереснее, - кривит губами Минхо. - Давай, чтобы не приходилось вытаскивать кого-то из сугроба или тащить вверх на второй этаж, – Джисон многозначительно заглядывает ему в глаза. - Это я тебя в прошлый раз бухого в слюни после корпоратива кое-как домой затолкал, чего ты мне тут? - Вот поэтому я и говорю, что не нужно никому надираться так, чтобы кого-то приходилось на руках в кровать относить. - Я за, - Хёнджин пожимает плечами. – Бар тут неплохой, каждый может на свой вкус слепить чего, как надо, да и всё. Мне и мохито обычный сойдёт, Спрайт есть. - Я бармен, - Феликс поднимает руку. – Так что если есть пожелания, а рецепта не знаете, то намешаю, что надо. Четверть часа спустя вся их компания устраивается в зале отдыха. Пока Феликс помогал с напитками, Чан затопил камин, который теперь весело трещит, пуская по стенам игристые кукурузные волны. На диване перед камином уселись Хёнджин, Чанбин и Феликс. На двухместном диване слева, который стоял поперёк большому, обустроились Минхо и Джисон, а напротив них на диванчике с другой стороны сидят Сынмин и Чонин. Чан опустился на пол недалеко от огня, чтобы подкладывать дрова, да и, по его словам, ему так было удобнее. - Так что, кто начнёт? – Хёнджин по привычке поджимает под себя ноги и устраивает высокий стакан с мохито на колене. - Давайте я, раз придумал, - Чан ведёт плечами. – Потом против часовой пойдём интереса ради. - Вперёд. - У меня было такое, что я не спал двое суток. К бокалам с коктейлями прикладываются только Сынмин, Чонин и Джисон. - Вы что, такие же полуночники все? – Чан издаёт смешок, осматривая их. - Были долгие перелёты, - Хёнджин вскидывает руку. – Да и на работе тоже дерьмо всякое бывало. - Аналогично, - Чанбин кивает. – Когда дедлайн поджимает, там не то что поспать, там поссать времени нет. - Ну хорошо. Тогда дальше. - Слушайте, а может правило добавим? – предлагает Феликс. – Типа так до бесконечности можно сидеть, стимула нет. Давайте тот, кто первый допьёт, выполняет какое-то действие. - Какое? – Чонин хлопает глазами. - Ну, не знаю. Какое все вместе выберут. - Можно, - Сынмин соглашается, чуть подумав. - Только давайте не что-то опасное и мерзкое, ладно? – Чан поднимает указательные пальцы, по очереди смотря на всех. – Нам тут травмы и плохое настроение не нужны. Всё, едем дальше. - Сейчас я вас завалю, - Минхо сужает глаза с хитрой усмешкой. – Я спал с мужиком. - Ещё не выпил, а уже начинаешь, - цыкает Джисон. - Это война, должен быть проигравший. Пейте. Полено в камине соскальзывает с другого и трещит. Пара искр выплывает в комнату, быстро исчезая. Мужчины переглядываются, однако никто к бокалам так и не притрагивается. - В смысле? – недоумённо хмурится Минхо. – Тут серьёзно ни одного натураста? - Ну, видимо, - Хёнджин тихо посмеивается, поворачиваясь и окидывая Чанбина любопытным взглядом. - Чего ты так пялишь? – тот со смешком фыркает. – Суровый мужик мужиков любить не может, что ли? - Суровости в тебе, как в этом зале гетеросексуальности, конечно. Так, - колено Хёнджина чуть толкает его. – Поглядываю. - Это, конечно, интересно, - Чан почёсывает подбородок. – Как удачно мы все собрались. - Подобное притягивает подобное, - Сынмин смахивает с колена прилетевший кусочек пепла. - Всё равно не обычно. - Но здорово, - Феликс теребит пальцами махровый плед. - Это да. Обратная ситуация. - Так что, дальше я? – Джисон выпрямляется. – Я красил ногти в чёрный. Пьют все, кроме Феликса. Тот даёт Джисону воздушную пятёрку. - Я всё хочу попробовать, но как-то руки не доходят, - Чан изучает свои ногти. - Классно на самом деле, мне понравилось, - Джисон сгибает и разгибает пальцы. – Мне на работе не положено, так бы опять сходил сделал. И выглядит аккуратно, и смотреть на них прикольно. - И на коже смотрятся отлично, - Минхо толкает его плечом, устраивая ладонь на его бедре. - Не без этого. - Моя очередь, - Хёнджин смахивает медовую прядь с глаз. – Я прокалывал язык. - У тебя язык проколот? – Чанбин удивлённо поворачивается. - Больше нет, мне надоело через год и я снял. - Я уж думал, что умудрился не заметить. - А что, ты мне в рот часто смотришь? – Хёнджин лукаво заглядывает ему в глаза. - Так уж вышло, что мы постоянно едим за одним столом, - тот пожимает плечами. - Ну-ну. Пьём, коллеги, пьём. На этот раз вновь по глотку делают все, но только не Феликс, который довольно улыбается. Теперь уже Чанбин поворачивается к нему. - Ты и пирсинг делал? - Барменам с крашеными ногтями, пирсингом и тату дают больше чаевых, - Феликс высовывает язык, показывая вертикальную серьгу со сферами на концах. – Года три уже как. - Больно? – Чан морщится. - Да нет. Пару дней поныл, опух, потом всё нормально было. - Я бы никогда на пирсинг не решился. - Уши нормально, - Минхо приподнимает волосы, показывая тёмно-синий камешек в хряще. – А вообще надо Феликса валить, он ни разу ещё не пил. - Я много чего пробовал, - бармен смеётся. - Это мы сейчас проверим, - Чанбин решительно хлопает ладонью по своему бедру. – Я учился по обмену в Миссури. - Ладно, подловил. Выпить приходится всем. Чанбин довольно откидывается на спинку дивана, чувствуя себя так, словно исполнил гражданский долг. Отпив сладковатого коктейля, Феликс задумчиво мычит. - Я видел, как на меня дрочит клиент за барной стойкой. - О, Господи, - Чан хмурится, неодобрительно покачивая головой и делая глоток. – Сраные извращенцы. - Боюсь представить, сколько раз тебе предлагали перепихон в туалете, - Хёнджин цокает языком, прикладываясь к стакану. - Уже сбился со счёту. Раз за смену обязательно выискивается какой-нибудь мудак. - На них секьюрити нельзя натравить? – спрашивает Сынмин, сделав глоток из бутылки пива. - На тех, кто просто спрашивает или номера подсовывает, нет. Но если начинают как-то лезть и трогать, то тогда уже можно их вышвырнуть. - Мда, - Чанбин вздыхает. – Сколько ж мусора среди мужиков, если бы от меня это зависело, то я бы никогда с пути гетераста не свернул. На толпу мудланов если хотя бы одного нормального найти, то это уже победа. - Звучит как тост, - Хёнджин поднимает бокал. – Предлагаю всем выпить за хороших мужиков. Раздаётся звон стекла от чокающихся стаканов. Выпив, мужчины возвращаются к игре. - Я резал кошек скальпелем. После слов Чонина все взгляды приковываются к нему. Ветер в трубе усиленно завывает, мимо окна проносится плотная простынь из кружащегося снега. - Я дико извиняюсь, - подаёт голос Джисон, прикладывая руку к сердцу. – Мне уже звонить ментам? - Я ветеринар, - Чонин смеётся, радуясь тому, что смог подсадить сразу всех. – Это моя работа – животных резать, когда надо. - Честно: я уже думал о том, где прятать тело, - Минхо выдыхает, продолжая скептически поглядывать на него с прищуром. – Я ведь не постесняюсь живодёра ногами забить, коты – мои дети. - Полностью согласен, я тоже животных люблю больше, чем людей. Но ваши лица того стоили. - Я? – уточняет Сынмин, когда все отпивают. – Я тратил больше трёхсот тысяч вон на объектив для камеры. - Фига вы по профессиям пошли, - Чанбин насмешливо выдыхает. – Мы так все друг друга завалим. - Давайте тогда со второго раунда без рабочего опыта, - предлагает Чан. – Сейчас-то выпьем, но начиная с меня новое правило. У большинства стаканы пустеют примерно наполовину. Второй круг грозится выявить проигравшего, так что глаза у присутствующих загораются, мозги явно скрипят, копаясь в памяти. - У меня есть водительские права. - Говорил батя: надо учиться водить, - Джисон вздыхает и пьёт. - Водить умеешь? – Хёнджин касается пальцем колена Чанбина, который спокойно сидит, устроив бокал на бедре. - Так точно. В следующем году собираюсь тачку в кредит брать. - Горячо. - Любишь тачки? – насмешливо улыбается Чанбин. - Люблю руки на руле. И не только. - Понято. Выпивают все за исключением Чанбина и Минхо, чья очередь является следующей. - У меня корейское имя. - Сука! В зале поднимается гогот. Мужчины вскрикивают почти одновременно и начинают хохотать, понимая, что тот намеренно зацепился за Феликса, наметив его жертвой после того, как начался первый раунд. Феликс в свою очередь закусывает нижнюю губу, тоже посмеиваясь, но с признанием того, что его искусно подловили. Он повержено делает глоток. - Побольше заглатывай, дополнительный балл за многоходовочку, - Минхо довольно тычет в него пальцем. – Давай-давай, импортный мальчик, пей. - У меня и корейское имя есть, я Ёнбок, - Феликс сверлит его глазами, впрочем, ни каплю не злясь и поддаваясь всеобщему веселью. - Ёнбок, етить тебя в пупок, не считается, Феликсом представился, за Феликса пить будешь. Бармену ничего не остаётся, кроме как выпить ещё, из-за чего в его бокале остаётся максимум два глотка. Джисон, сползший по дивану и смеющийся так, что из его стакана едва не льётся коктейль на абсенте, даёт Минхо пять и гордо потряхивает его. С трудом успокоившись через минуту, он снова садится нормально, поджимает под себя одну ногу и усиленно соображает, определённо думая, как продолжить валить Феликса дальше. - Я делал предложение, - его буквально осеняет. – Жопу ставлю, что у вас такого не было. - А может вы специально сейчас всех подсадить хотите? – с сомнением тянет Хёнджин. – Вы-то всего наговорить можете и друг друга прикроете. - Хрен ты угадал, - Минхо поднимает левую руку, демонстрируя резное серебряное кольцо на безымянном пальце. - Зараза забронирована, - Джисон подносит к нему свою руку с таким же кольцом. - Фу, женатики, - отмахивается Чанбин, впрочем несерьёзно, отчего все легко посмеиваются и отпивают. - Ну что, как мне тебя опрокинуть? – Хёнджин вытягивает шею, насмешливо смотря на Феликса. - Да давай уж, я понял, что вы все тут сгиенились. - Кто-то должен попасть под раздачу, - разводит руками Сынмин. - Можно растянуть, конечно, - палец показательно наматывает медовую прядь. – Но так неинтересно. Я единственный ребёнок в семье. - Говнюк. Феликс вздыхает и, принимая своё поражение, допивает коктейль. Вокруг него раздаётся насмешливое улюлюканье. Все крайне воодушевились, определив свою жертву, которая при этом сама предложила ввести в игру наказание. - Давайте. Чего мне делать? Порнуху не предлагать, на работе хватает. - Даже по снегу с голой жопой не побегаешь? – тянет Минхо с кривой ухмылкой. - Договаривались без экстрима, - напоминает Чан. - Скучные вы. - Можем начать с чего-то мягкого, - Чонин теребит завязку на толстовке. – Мы ещё будем, да? - Я только за, - Чанбин соглашается. – Мягкое – это насколько? Не покукарекать же. - Давайте песню, - Чан хлопает ладонями. – Для атмосферы, так сказать, скоро праздники же. - Надо было притащить гитару, - Джисон разочарованно шлёпает себя по колену. - Много чего надо было, ага, - фыркает Минхо. - Песню? – Феликс морщится. – Реально? - Я бы послушал, - поддерживает идею Сынмин. – Душевно сидим, в самый раз. - Боже, ладно, какую? - На твоё усмотрение. Какую знаешь, слов-то не посмотреть без интернета. Потерев лицо, Феликс надувает щёки, выдыхая и собираясь с мыслями. Петь перед другими людьми – это не простое занятие, однако ему немного помогает тот факт, что в свой коктейль он подлил виски и уже чуть расслабился, оприходовав целый стакан. Остальные мужчины с интересом ждут, гадая, что же он выберет и как будет звучать. Дрова продолжают временами потрескивать. - There goes my heart beating ‘Cause you are the reason. I’m losing my sleep, Please come back now. Негромкий голос бармена растекается по залу. Низкий, мягкий, вполне чистый и со своим особым звоном. Чуть проседает на высоких нотах, но Феликс явно старается, прикрыв глаза и борясь с неловкостью. Хотя началась сама игра и последующая «охота» с насмешек, все сосредоточенно слушают, с удивлением отмечая, что поёт он очень даже неплохо. Слушать приятно, он действительно старается, относясь к этому серьёзно и определённо дорожа этой песней, раз знает все слова наизусть. Янтарные волны плывут по помещению, ласкают щёки теплом, пока за окном танцует колючий снег, с шелестом проскакивающий по оледеневшим поверхностям. Джисон молча протягивает свою руку Минхо и тот, дёрнув уголком губ, берётся за неё. - I’d climb every mountain And swim every ocean Just to be with you And fix what I’ve broken. Чанбин шевелит губами в такт песне, находя слова где-то в воспоминаниях. Он допивает цитрусовый коктейль и поворачивается влево, почувствовав на себе взгляд. Чуть сползший вниз Хёнджин смотрит на него, коротко улыбается и переводит взгляд на окно, наблюдая за мелькающими в свете фонаря снежинками. Тени от языков пламени рисуют узоры на его лице. Чанбин чувствует тепло его колена, упирающегося в бедро. Несмотря на былое веселье в груди зарождается комфорт, созданный резко успокоившейся атмосферой вечерней зимы в горном коттедже. Покой, впрочем, длится недолго. Когда Феликс заканчивает петь, кутаясь в плед от смущения и отмахиваясь от подбадривающих комплиментов, вся компания отправляется на кухню за новой порцией напитков и начинает второй раунд, вновь смеясь и что-то коротко обсуждая. Гомон и задорные голоса царят в зале, пока камин не засыпает, а на ODDINARY не опускается густая полночь.