vacuos

      Это ли не счастье — понимать, что ты нравишься людям? Знать, что каждый стремится подружиться с тобой или хотя бы обмолвиться парочкой слов? Видеть, что все в округе тянутся к тебе, словно к магниту? Умело пользоваться повышенным к твоей персоне вниманием, разбивать людей на избранных, заслуживающих общение с тобой, и неизбранных, что будут грустно вздыхать, как только ты будешь проходить мимо них, не удостаивая и взглядом? Крутить людьми, как ты хочешь, быть в центре любого события, получать сообщения от похотливых мужчин и женщин с их откровенными фотографиями?       «Счастье», — соглашаясь, ответит Джисон.       Природа вдоволь наделила его внешней красотой. Он человек разносторонний: одна его часть мило надувает щечки, глупо хлопает глазками, смущенно хихикает и изредка стреляет взглядами из-под пушистых ресниц, на ветру его копна пористых волос опять-таки мило подпрыгивает, дополняя его образ воздушностью; «второй» Джисон имеет поистине сучий характер — остро подведенные темным карандашом глаза смотрят на всех свысока, одежда в оттенках черного с блестящими серебряными побрякушками подчеркивает то, как парень с легкостью отшивает парней и доводит девушек до слез. Если говорить короче, его образы всегда варьируются от невинной милашки до парня, что член может откусить за любое неверное действие в его сторону.       Возможно, как раз из-за многогранности его личности он и нравится всем: кто-то ведется на смазливую мордашку, кому-то нравится грубость характера, кто-то держится в относительной середине или находит в Джисоне свои личные пристрастия. Впрочем, Джисону это и нравится. Чертовски нравится. Даже заведя парня в лице Минхо, он не может избавиться от своей привычки заигрывать с людьми, флиртовать с ними, лишь бы почувствовать себя желанным и кем-то любимым, не давая ничего взамен, только ложные надежды.       С Минхо они встречаются почти год. Конечно, в начале их отношений Джисон получал много внимания не просто от окружающих его людей, а от одного конкретного — своего парня, — поэтому и перестал искать возможность получать его от других, ведь Минхо ему хватало. Первые полгода. Затем все началось заново — случайные знакомства и частые переписки с разными людьми, которые продолжались до признаний от них же. Далее Джисон избавлялся от этих связей, удаляя чат и блокируя их отовсюду, и начинал поиск новых «жертв». Минхо об этом точно не знал, но, скорее всего, догадывался, ведь почти так они сами и познакомились.       — И долго ты будешь от меня бегать? — Минхо с силой прижимал Джисона к неровной кирпичной стене. Тот жмурился от неприятного ощущения выступающих блоков, что просачивалось сквозь тонкую ткань его футболки.       — Как ты вообще меня нашел? Сталкеришь небось? — он самодовольно ухмыльнулся, расслабляясь в чужих руках. Незачем волноваться.       — Закрой свой рот, — прорычал Минхо ему прямо в лицо ядовитые слова, отчего снова пришлось закрыть глаза. — Попользоваться мной решил? Думал, разобьешь мое сердце, как и другим?       — Разбил? — проскулил Джисон, когда хватка на его талии усилилась, чужие пальцы с силой сжимали его тело, что парню определенно нравилось.       — О, что с тобой? — пришла очередь Минхо ухмыляться, с насмешкой стараясь заглянуть в Джисоновы глаза. — Сучке нравится, когда с ней грубо обращаются?       — Черт... — прошипел парень, когда руки Минхо переместились на его тонкую шею. — Что тебе нужно?       — Мы сейчас, — он наклонился близко к чужому уху, касаясь его обветренными губами, шепча, — едем ко мне домой, не вылезаем всю ночь из постели, а потом ты отвечаешь мне, будешь ли ты моим парнем. Понял?       К слову, понял Джисон все замечательно — нельзя недооценивать Минхо. Он сам парень в довольно хорошей форме, по мнению Джи, лицом тоже вышел, а его замашки грубого собственника доводят парня до подкашивающихся коленей. По прошествии той ночи Джисон растаял, согласившись встречаться с Минхо, тогда и открылся новый образ его уже парня — то, как нежно он обращался с Джисоном, водил на романтические свидания в дорогие заведения, дарил цветы, сжимал его руку в своей, пока они неторопливо прогуливались по ночной набережной, а потом с грудными стонами вжимал подтянутое тело Джисона в кровать, подталкивая обоих к оргазму. Джи действительно нравилось то, каким разным мог Минхо представать перед ним, но чего-то нового в его душе по истечении полугода он не нашел.       Поэтому сейчас он лежит на их общей кровати и общается с уже сотым собеседником в анонимном чате, в очередной раз получая комплименты о своем завораживающем и чарующем голосе и сразу же при затянувшемся молчании переключая на другого анонима. Минхо нет около получаса. За час до полуночи он выкурил сигарету у окна на кухне, снова стряхнув пепел на пол. Он долго всматривался в морозный воздух, разглядывал одинокие и склеившиеся снежинки, что вальсом кружились, приземляясь на его нос и ресницы или мимо, туда, куда грузом летел пепел. Минхо оставил форточку открытой, когда закончил курить, позволяя холоду ластиться по паркету, из-за чего он переходил и на Джисоновы узкие ступни, распространяя мурашки по его телу, пока тот занимался скромным ужином в преддверии начала нового года, и вышел, как он сказал Джи, в магазин. Парень особо не задумывался, зачем Минхо понадобилось куда-то идти позже десяти вечера.       В гостиной горит приглушенный свет, гирлянда на искусственной ели медленно, не торопясь переливается цветами радуги, от мишуры отскакивают блестки и блики, телевизор включен, проигрывая какой-то старый новогодний фильм, под который плачут и тихонько завывают бабушки. Маленький овальный журнальный столик из темного дерева скромно накрыт: естественно, бутербродов с маслом и икрой больше всего — парень Минхо любит роскошь, — стоит бутылка дорогого шампанского, в которой отражаются все огни, две одинаковые пиалы заполнены с небольшими горками салатами, одиноко стоит у самого края фруктовая тарелка.       Джисону наконец наскучило валяться на кровати, общаясь то с извращенцами, то со скучными и нудными людьми, только раз в 10 человек встречая кого-то достойного. Он откидывает телефон в сторону, до этого обратив внимание на время. Через двадцать пять минут новый год, а Минхо где-то запропастился.       Если так подумать, то последние полтора месяца они редко болтали, да и вообще разговаривали друг с другом. У Минхо был полный завал на работе перед новогодними выходными, поэтому начальник гонял своих подчиненных как только мог. Джисон же дома сидеть не может: ходил по клубам, уезжая по ночам, когда звонил Минхо, чтобы забрать его, зависал в городской библиотеке, ходил на лекции — удивляться нечему, Джи и сам не понимал, как его мотает из огня да в полымя. Хочет ли он развлекаться ночи напролет, строить глазки бармену за бесплатный шот и танцевать со множеством людей, чувствуя их желание? Да. Хочет ли он, попивая горячий шоколад с маршмеллоу, сидеть в тихой пыльной библиотеке, вдыхать запах старых и новых книг и дочитывать весь стеллаж с постмодернистской литературой? Тоже да.       И минуты не проходит, как Джисон слышит хлопок двери — Минхо вернулся.       — Дорого-ой, — тянет Джи, выплывая из спальни, словно грациозная пантера, медленными шагами приближаясь к раздевавшемуся Минхо, — тебя так долго не было...       — За сырками ходил, — хмуро произносит он, показывая два кармана куртки, набитые ванильными и шоколадными творожными сырками.       — П-ф, — фыркает Джисон, — за такой мелочью. Скоро новый год, давай к столу!       Он тянет Минхо за руки, усаживая его за стол и садясь рядом. Непорядок — раньше Минхо обязательно утягивал его на свои колени, ворча, что они должны быть ближе друг к другу, и проигрывая снова ту пластинку о том, что Джисон — его собственность. Джи его, конечно, не слушал тогда, переписываясь с другим парнем, но послушно сидел на крепких бедрах. Сейчас Минхо рефлекторно тянет руки к талии парня, но замирает и спешит взять шампанское.       — Эй-эй-эй! — пищит Джисон. — Ну ты чего? Под бой курантов надо открывать!       — Я сейчас выпить хочу, — говорит он, твердо держа бутылку за горлышко, пока Джисон тянется к ней руками, пытаясь отобрать.       Джисон хмурится, понимая, что Минхо ему не поддается, поэтому решает сменить тактику:       — Милы-ый, почему ты такой грустный?       Он оставляет попытки отобрать шампанское, перелезая с нагретого места на диване на бедра своего парня, обхватывая его серьезное лицо ладонями.       — Что-то случилось, м? — он спрашивает нежно, донельзя мягко, а голос разливается по ушам, словно мед. — Совсем скоро новый для нас год, а ты грустишь...       Минхо молчит, как партизан, поджав губы, все еще держа в одной руке шампанское, когда вторая рука упирается в диван — Джисона не трогает. Тот этого словно не замечает, перекладывая ладони на массивную шею Минхо и касаясь его губ своими. Они целуются невесомо, нежность Джисона льется через край, тогда как Минхо едва подает признаки жизни, изредка целуя в ответ. Его ресницы дрожат, будто колибри пытается взлететь, но тонкие руки его парня пригвождают его к земле, обвиваясь то тут, то там.       — Милый, — зовет его Джи, чьи руки медленно поглаживают крепкую грудь, переходя и на сгорбившуюся, словно отчаяние повесило на шею груз, спину, — мне кажется, мы можем встретить новый год иначе...       Минхо хочет закатить глаза далеко-далеко, чтобы зрительные нервы показались из углублений двумя маленькими петлями, а сами глазные яблоки спрятались где-то в уголке черепа, притеснив мозг. И такая реакция у него не из-за соблазняющих покачиваний бедрами, не из-за того, что вытворяет сейчас парень на его бедрах, потираясь каждой клеточкой тела о его, нет... Хотя, в принципе, как раз это и есть причина его раздраженного состояния — Джисон с ним только трахается.       Каждое свидание при свечах, каждый поход в кинотеатр на слезливую мелодраму, каждое утреннее пробуждение в одной мягкой кровати, и результат все тот же — Джисон засовывает член Минхо или в горло так глубоко, будто пытаясь пробить себя насквозь и оставить дыру в глотке, или себе в задницу, скача на нем, как на гнедой лошади, словно желает получить первое место на родео. Минхо такой аппетит своего парня сначала более чем устраивал, но вскоре понял, что Джисон любовь никак по-другому не выражает. Грустно, даже жалко его, хотя себя пожалеть хочется больше.       Было бы не так печально, если бы Джисон вообще что-то из себя представлял, но и здесь промах. После месяца отношений Минхо, к своему огромнейшему сожалению, понял, что и хобби у его парня нет, как и интересов. Ну смотрит он видео разные с блогерами, ну следит за знаменитостями, знает даже об обстановке в мире, а что он в свободное время делает? Общается. С кем? С малознакомыми людьми. О чем, если ничем не занимается? О себе. О своем голосе, о своих умениях в сексе, о своей, чего греха таить, сногсшибательной внешности, на которую по большей части Минхо и повелся.       И сейчас расхлебывает последствия, закрывая глаза и откидывая бутылку шампанского подальше на диван, чтобы и не разбить, и сама не мешалась. По шее красиво скользит Джисонов язык, вырисовывая узоры, какие Морозко расписал на их окне, руки Минхо как обычно ложатся на тонкую талию Джи, которой он, естественно, гордится.       — Дорогой, ты так возбуждаешь... — Минхо пропускает эту дежурную фразу мимо ушей, ведь отчетливо понимает: ничего не сделал, особо нигде не потрогал, как тогда возбудил?       Джисон снимает с себя домашнюю футболку, проходясь пальцами вверх от бедер до сосков, нажимая на них, — со рта слетает первый тяжелый вздох, а на лице играет наглая улыбка, которую Минхо буквально слышит, уже намереваясь стереть ее, но останавливая себя. Он лишь приоткрывает глаза, чтобы взглянуть на... Он еще не знает, как Джисона можно называть. Человек он не плохой, но и не хороший; любимый, но и отталкивающий; красивый внешне, но внутри можно слово хоть губами произнести, как эхо разбредется по органам — настолько там пусто.       Он смотрит на пустышку, что соски себе пощипывает, трется вставшим членом о пах Минхо, закидывает голову назад и так отчаянно и искусственно стонет. Минхо смотрит на Джисона снисходительно, стараясь не показывать осуждение, не гневаться, не устраивать разбор полетов, когда парень на нем жаждет точно не выяснений отношений. Минхо смещает руки окончательно на бедра партнера, и они почти безнадежно виснут, еле-еле не дотрагиваясь до дивана. Он только сейчас понимает — Джисон быстро потащил его в гостиную к столу, забыв дать старшему возможность переодеться в домашнюю одежду. Поэтому и прикосновения, и трение о свой пах он ощущает не так ясно.       — Ох-х, — Джисон наконец трогает чужую грудь руками, нащупывая ткань толстой худи, и капризно хнычет, не останавливая свои движения на бедрах Минхо, — с-сними же, милый, давай...       Когда он понимает, что парень под ним ни на сантиметр не шелохнулся, он так же капризно вздыхает, поддевая чужое худи и стягивая ее самостоятельно, ворча:       — Какая же ты ленивая задница, Минхо.       Джисон сжимает губы так, что верхняя, которая тоньше нижней, совсем пропадает у зубов, а нижняя чуть-чуть поджимается. Видно, как он недовольно проводит по широкому торсу парня пальцами, не задевая сосков, и сразу ведет рукой вниз, пробирается через легко поддающуюся резинку спортивных штанов и плотную резинку трусов сразу к самому главному.       — Черт, — шипит он себе под нос, обхватывая совсем мягкий теплый член, ни на йоту не эрегированный. Он смотрит на, кажется, довольное лицо Минхо — доволен не столько отсутствием эрекции, сколько реакцией Джисона, растерянной, безрассветной, горькой. Но сконфуженность сменяется напускной решительностью Джи — он вытаскивает руку наружу, из-за чего резинка боксеров неприятно бьется о верхнюю часть лобка, и стремительно падает с бедер парня на пол перед его раздвинутыми коленями. Минхо — так уж и быть — помогает стянуть с себя низ и слышит приторно ласковое, заставляющее нутро сжаться от неестественности: — Ничего страшного, милый, ты просто устал.       Минхо чувствует теплоту чужого рта, вязкую слюну, что приятно смачивает плоть, и жмурит глаза, откидывая голову — смотреть хочется куда угодно, только не вниз, на развратного парня, чувствовать хочется все что угодно, кроме вынужденного экстаза, возбуждаться отнюдь не хочется, но Джисон делает для этого все. Ласкает нежный орган, расцеловывает его по медленно вытягивающейся длине, оттягивает тонкую кожицу к мошонке, открывая вид на бледную головку, и сразу вбирает ее в рот, продолжая ласкать языком.       По всему члену ветвятся крупные и не очень вены, головка совсем наливается кровью, розовея, а умелый рот не перестает облюбовывать ее, толкая глубже, в самое горло, где ей, по мнению Джисона, и место. «Если видишь, что я устал, почему продолжаешь творить это со мной?» — задается вопросом Минхо, разглядывая темный из-за отсутствия яркого источника света потолок, по которому иногда пробегают разноцветные мушки. Странный комок подкатывает к горлу, будто не он насаживает в чужой рот, а ему толкаются в глотку, отчего блевать, если честно, тянет, прохладная влага клеит ресницы.       — Мх-м, — Джисон последний раз утыкается носом в лобок, проталкивая член в свою необъятную пустоту, и отстраняется, тяжело переводя дыхание, но продолжая языком водить по уздечке, задевая уретру. Минхо мучительно терпит, впиваясь пальцами в обивку дивана. Джисон нахально улыбается: — Я так люблю твой, м-м, — он бьет чужой головкой по своим распухшим малиновым губам с пошлым хлюпаньем предэякулята и собственной слюны, — член, дорогой. А еще-       — А еще ты, блядь, любишь мой член в своей жопе, — резко перебивает его Минхо охрипшим голосом. Он хмурится, раздраженно вздыхает, подтягивая Джисона вверх, где он сидел семь минут назад, и зло произносит: — Не медли, выеби себя моим членом, как и хотел.       Джисон, словно не замечая нервность Минхо, с весельем в глазах удобно устраивается на чужих бедрах, а когда парень помогает ему, устраивая руки на Джисоновых ягодицах и подталкивая наверх так, чтобы дырочка была ровно над головкой вылизанного члена, с нетерпением насаживается до конца, громко выстанывая имя парня.       Джисону хорошо — он с радостью опускается на член вновь и вновь, тараня свою простату четкими и слегка жесткими толчками, что все органы внутри сжимаются, но он с мазохистским наслаждением терпит, не желая отпускать себя так быстро. Джисон счастлив — у него есть постоянный партнер, что несказанно радует его великолепным сексом и всем вниманием, что может дать, у него есть с десяток поклонников, что проявляют свою заинтересованность к персоне Джисона, у него превосходное тело и податливый характер.       Минхо плохо — он чувствует все тело парня целиком, но одновременно с этим находится так далеко от него, что выть хочется, и совсем не от счастья. Он сглатывает воображаемые слезы, грусть уступает подкатывающей злости и невероятной ревности, что сожрет — клянется, сожрет — Джисона, а самое главное — самого Минхо.       Джисон еще пару раз подпрыгивает на члене, скуля, как щенок, выпрашивая награды за свое поведение. «Не заслужил», — думает Минхо, хмуря брови и открывая рот, чтобы вдохнуть побольше воздуха в легкие. Он с усилием стаскивает Джисона с члена и, поддерживая его за бедра и задницу, укладывается всем телом на диван, оставляя Джисона сверху. И, пока тот не пришел в осознание, что позу они немного сместили, опускает его снова на член, заставляя младшего встрепенуться и опереться о крепкую грудь своего парня. Минхо чуть подтягивает к себе ноги, внутренней частью бедер касаясь ягодиц Джисона и пятками намертво вжимаясь в диван, и делает первый рывок, от которого у Джи звезды перед глазами. Настал черед Минхо нагло ухмыляться — он прижимает тело Джисона к себе, руками обвивая тонкую — дьявольски тонкую — талию, и начинает остервенело толкаться в растянутую дырочку.       Джисон не стонет — кричит. Вскрикивает в ухо Минхо, отчего тот зажмуривается, стараясь не зацикливаться на плаксивом голосе; Джисон обнимает его за шею, пытается срастись с чужим телом в единое целое, объединиться, но не получается. Из-за быстрых и мощных фрикций его легкое тело подлетает, как пушинка, Минхо остается только крепче прижимать к себе, лишь бы не улетел.       — М-минх-хо-о! — Джисон кричит что-то еще, то ли проклинает его, то ли превозносит. Минхо стал трахать его медленнее, при этом не теряя глубины проникновения и не переставая сминать чертову бархатную кожу, оставляя маленькие желтеющие синячки. — Я сейч-час... Сейчас... Сейча-ас!       От дополнительного трения о пресс Минхо Джисон вскоре кончает, размякнув на чужом теле, тяжело дыша и снова шепча чепуху. Минхо из вежливости останавливается, давая передышку, но тяжесть сверху начала его нервировать — оттолкнувшись, он, так и не выйдя из сжимающейся в послеоргазменной неге дырочки, переворачивает их с Джисоном. Младший теперь облегченно вздыхает под ним, послушно, словно по команде, подтянув колени, давая место Минхо продолжать вбиваться в его задницу.       Только Минхо хочет возобновить движения, добиться своего наслаждения, его взгляд невольно падает на распластанного, разомлевшего Джисона. Он засматривается, разглядывая того паренька, в которого когда-то был влюблен. Открытого, оттого и настоящего, не носящего лживые маски, перебирая их в личном комоде, лишь бы угодить каждому. Неужели запечатлеть такого Джисона будет возможно только после хорошего оргазма?       Минхо отмахивается от этих мыслей. Хватит. Этот парень никогда не станет настоящим, никогда не откроется — его настоящего не существует. Он всегда лживый, всегда лицемерный, он многоликий змей, завлекающий в свои цепи. Минхо попался в ловушку год назад и сейчас готов выбраться из этого дерьма. Он обещает себе выбраться.       Минхо, хмурясь, с силой толкается в анус до упора, задерживаясь взглядом на выражении лица Джисона — он жмурится, подтягивает острые коленки ближе к груди, ладонями обхватывая их, и ждет. Дожидается совсем скоро — Минхо со злостью отводит бедра назад, почти выходя, и начинает таранить отверстие по новой. У Джисона короткие дорожки слез расстилаются по вискам, и Минхо улыбается этому, продолжая толкаться и толкаться в чужое горячее нутро.       Дырочка распухла, чуть покраснела, и старший удовлетворенно вздыхает несколько раз подряд и с наслаждением наполняет Джисонову задницу густой спермой. Морщась, Минхо вытаскивает член, из дырочки сразу же вытекает какая-то часть семени, и Джисон дрожащими пальцами собирает ее, запихивая обратно, выглядя так развратно, что Минхо вспоминает о данном себе обещании.       По телевизору Он уже заканчивает свою речь, желая всем гражданам хороших выходных и счастливого нового года. На слове «счастливого» Минхо криво усмехается, заново одеваясь и уходя в спальню.       Первый бой. Начало нового года. Минхо устало вытаскивает средних размеров дорожную сумку, на ходу расстегивая ее.       Третий бой. Минхо небрежно сбрасывает половину своей одежды из шкафа в сумку, стараясь набить ее как можно быстрее и как можно большим количеством вещей.       Восьмой бой. Он ищет свой телефон и находит его под Джисоном. Тот уже сладко спит с голой задницей напоказ, что вся вымазана в сперме, так и не опустив ноги. Минхо в последний раз тепло улыбается этому человеку и напоследок укрывает его тонким пледом.       Одиннадцатый бой. Он зашнуровывает ботинки и открывает входную дверь. Перешагивает порог, закрывая квартиру, и, спустившись на лифте, выходит из дома вовсе — вдыхает свежий воздух полной грудью, ожидая такси. В карманах подтаявшие сырки.       Двенадцатый бой. Джисон мирно сопит, по телевизору показывают счастливых людей, что громко чокаются фужерами с шипучим шампанским. Квартира пуста.