Скрипка

Когда Флетчер открыл глаза, было темно. Он даже сначала подумал, что просто на секундочку прикрыл глаза. А потом вспомнил про полярную ночь на севере, про то, что и в Централе теперь светает поздно, – и бесшумно тяжело вздохнул. Да уж, такое себе… а вот интересно, почему у него сейчас ощущения как накануне Нового года? Что-то должно случиться? Что-то случилось? Что-то случается?.. Ну конечно. День рождения. Ему ведь стукнуло целых восемнадцать лет. Младший Трингам резко сел на кровати и огляделся. На его лице тут же расцвела широкая довольная улыбка. Даже в темноте ему было видно, что на столе стоит что-то, чего вчера там не было. Да такое большое… с иголками? На букет смахивает… А под ним всякие разные свёртки И впрямь как под Новый год… Но это было на самом деле не главное. Как-то так получилось с тех самых пор, как они все встретились на вершине огромного снежного плато на границе Аместриса с Драхмой, что Флетчер довольно регулярно засыпал воистину по-королевски – то есть, в окружении «телохранителей». Эта ночь не была исключением. По левую руку младшего Трингама спали Элрики. Можно было бы даже сказать, что по-королевски спали Флетчер с Эдом в окружении своих рослых братьев, но Эд к утру непонятным образом умудрялся оказываться на Альфонсе (в котором, видимо, видел большущую тёплую подушку), и тот, проснувшись, стабильно ворчал, что ещё непонятно, кто на их кота Хеймерика больше похож – он сам или Эдвард, с той разницей, что Эд потяжелее будет. Иными словами, разделить Элриков во сне было невозможно, поэтому они вполне сходили за одного большого телохранителя – с ростом Ала и автопротезами Эда тем более опасного. А по правую руку… Флетчер наклонил голову и заулыбался совсем во все тридцать два. А справа мирно дремал его старший брат Рассел. Тут не то что можно было чего-то бояться – тут надо было опасаться за всякого, кто вздумал бы просто подойти и наклониться ночью над Флетчером. После кошмара прошлого месяца у старшего Трингама выработался рефлекс, и он периодически прямо во сне инстинктивно сгребал младшего в охапку, если ему казалось (даже в этом самом сне), что что-то не так. Рёбра Флетчера от этого страдали, но он ни за что бы не отказался от этих полуночных неожиданных объятий. И по той же причине никогда не рассказывал старшему брату о том, что за ночь «что-то не так» в среднем происходило около пяти раз. Ну его. Ещё смутится, распереживается… Да вон он даже сейчас – Флетчер только в этот момент сообразил, что Рассел левой рукой крепко держит его за руку. Младший часто заморгал. Ну вот, ещё расплакаться не хватало – сейчас-то чего?.. А всё-таки – он до сих пор не мог поверить, что брату тоже по-человечески не хватает объятий. И к тому же… Рассел неожиданно широко распахнул глаза и уставился в лицо растерявшемуся Флетчеру. Секунд пять он смотрел на младшего, не моргая (видимо, спросонок пытался вспомнить, что происходит), а потом просиял и радостным шёпотом сообщил: – Ну, с совершеннолетием тебя, Флетчер! Младший сам не понял, как оказался в крепких объятиях старшего. – Рассел, Рассел! – он, тихо (по возможности) смеясь, щурился и ворчал: – Ты меня сломаешь!.. – Не сломаю! – весело возвестил Рассел ему в макушку. – Но… – А-а-а, Авиценна, ты проснулся! – Ал сел на кровати, осторожно спихнув бурчащего Эда на подушку рядом с собой, потянулся и жизнерадостно выдал: – Поздравляю, теперь ты тоже старый, как и все мы! – Альфонс! – Флетчер смеялся уже в открытую, запрокинув голову. Рёбра хрустели под двойным натиском. – Я тебя тоже очень люблю, но придушите!.. – Чё это он старый?.. – Эд нехотя зевнул и тоже сел, сонно потирая глаза. Выглядел он живописнее всех четверых – Ал накануне не стал расплетать свои косы, а Эдвард заявил, что ему давит, поэтому пусть себе растрёпываются… Ну и вот результат – на голове у него творился настоящий художественный хаос. Тем смешнее от него, ещё спящего на ходу, прозвучало поздравление: – Чё, с др тебя, мелкий! – Да мне ведь… уже… восемнадцать! – сипло выдохнул Флетчер. – Какая разница? Всё равно ты самый младший из нас всех, значит, как и сказал Рассел, до старости будешь дитё, хоть тебе восемнадцать, хоть восемьдесят! – Эдварда, с довольным видом потянулся. – Золотые слова, Эд, тебе с утра надо на сцене выступать, все твои философские мудрости записывать будут! – Рассел тоже сиял, как начищенная монета, – похоже, не намереваясь выпускать Флетчера из объятий. – А я что? Я ничего… я с утра гениален… к обеду бесподобен, а к ужину просто неотразим! – Да ты у меня, братец, сама скромность! – Ал звонко хохотнул. – Ну разумеется!.. Так, а теперь пустите, я тоже именинника обниму! – Ну всё, хана моим костям, – просипел Флетчер куда-то в плечи Расселу и Алу, когда на него со спины налетел ещё и Эд. – Стоило их восемнадцать лет растить… – Стоило! – Однозначно! – Стопудняк! Флетчер, конечно, задыхался, но щёки у него уже болели, а перестать улыбаться он никак не мог. Пожалуй, это всё же лучшее начало его дня рождения за всю жизнь. До такой степени окружённым заботой он себя никогда не чувствовал. – А теперь будем за уши тягать! – НЕ НАДО!!! – Как не надо? Ты большой или где? Тем более расти нужно! – от «микрофасолины» Эда это звучало вдвойне издевательски. – Рассел, помоги! Ал! – Нет, Флетчер, Эд прав – надо… вот только, может, кто-то один из нас – а то представьте, не восемнадцать, а пятьдесят четыре… – Рассел, коварно ухмыляясь, наклонил голову, крепко держа брата за плечи. – Ну уж нет, когда мне ещё выдастся случай потягать будущего главврача Аместриса за уши?.. – Ал разжал руки и лукаво наклонил голову. – Ах ты предатель, Воздушный! Ну я тебе в твой день рождения отомщу! – Ой, боюсь-боюсь… Когда, после долгих весёлых перебранок друзья всё же сошлись на шести с каждого и Флетчер уже потирал покрасневшие уши, обиженно фыркая, Эд с солидным видом повёл рукой в сторону стола: – Ну не бухти, Изумрудный, я знаю, что тебя утешит – иди принимай подарки! Это сработало – Флетчер моментально забыл про свои уши и с радостным волнением вытаращился туда, куда указывал Эд. Правильно догадался. А то, что «дяденька Эдвард» обратился к нему по его профессиональному званию – «Изумрудный алхимик» – вообще привело Флетчера в эйфорию. – А уже можно?.. – с плохо скрываемым нетерпением спросил он. – Да нужно, нужно, братец! – Рассел со смехом слегка хлопнул его между лопаток – дескать, дуй давай, чего расселся, – и Флетчер, путаясь в одеяле, со всех ног кинулся туда. – Куда босиком! – возмутился для проформы старший. – Ничего, я в одеяле! – Одеяло на плечах, а ноги босые – простынешь! – Я врач, мне можно, никто не указ! – Ты как со старшим братом разговариваешь, э! – Ой подумаешь, авторитет нашёлся! – Флетчер, совсем развеселившись, показал старшему язык. – Ах ты… – Рассел трясся от беззвучного смеха, стараясь звучать грозно. – Флетчер, вредина ты эдакая! То, что тебе исполнилось восемнадцать, вовсе не значит, что ты мне можешь теперь хамить! – Хочу и буду, тоже мне! – Ну я тебе сейчас устрою со старшим братом препираться! – Не-не-не, АЛ, ПОМОГИ-И-И!!! – А ты в коридор от него… – А НУ СТОЙ! – НЕ БУДУ! – СТОЙ, Я СКАЗАЛ! – НИ ЗА ЧТО! – УБЬЮ! – ТЕМ БОЛЕЕ! – Где-то я это уже видел… – Альфонс, истерически всхлипывая от смеха, покосился на Эдварда, пока Трингамы гонялись друг за другом по всей комнате. – А, братец, не знаешь? – Понятия не имею, Ал, – невозмутимо пожал плечами Эд. У него прекрасно получалось изображать старческий склероз, когда он строил из себя ангелочка. А то, что было в Лиорской пустыне… было давно и неправда, конечно же.

***

Когда Рассел всё же помог Флетчеру слезть на пол с высокого шкафа (на который тот сам не понял, как сумел влезть), заставив младшего клятвенно пообещать не дерзить «единственному родственнику»; когда Ал и Эд отпоили обоих друзей водой, уговаривая не дуться друг на друга; когда Флетчер уже успел несколько раз придушить брата и друзей в объятиях за невероятные подарки (и даже пару раз шмыгнуть носом); когда булочки Шу, вручную сделанные Алом, были съедены (Флетчер, с умилением глядя на пустую коробку, ласково сообщил Алу, что тот рискует попасть в кухонное рабство, на что Эд, распутывавший свои патлы и ругавшийся попутно без всякой причины с Расселом, в ужасе заорал: «НИ ЗА ЧТО, ЭТО МОЙ КУХОННЫЙ РАБ, САМИ СЕБЕ СВОЕГО ЗАВОДИТЕ!»), а первые на сегодня бокалы шампанского распиты; когда венок из осенних листьев, спрятанный до поры до времени, перекочевал на голову отчаянно моргающего Флетчера, одетого в новый зелёный комбинезон (Рассел не без гордости заметил, что без вороха алхимических трактатов из библиотеки северной Священной земли им бы такой сюрприз ни за что бы не удалось устроить), – тогда Ал, переглянувшись с Расселом (Эд, мурлыкая что-то под нос, убирал «кроватищу», пока Рассел скептически поглядывал в окно на выросшие за ночь сугробы), наклонил голову и многозначительно сощурился: – Флетчер, мне кажется, ты кое-что ещё упустил из виду. Младший Трингам, с задумчивой улыбкой перебиравший пальцами можжевеловые веточки, сидя в кресле у стола, удивлённо поднял на него глаза. – Ты о чём это? – Мне кажется, за вазой лежит ещё что-то. Так сказать, что-то чёрненькое белеется, – Ал наивно пожал плечами. – Может, я ошибаюсь, но ты проверь, вдруг чего любопытное найдётся… Флетчер, озадаченно поджав губы, встал и наклонился над столом, возясь с огромным букетом, чтобы отодвинуть его в сторону. И вдруг замер. Просто застыл на месте – вот так, полусогнувшись, запустив пальцы в колючие ветви. Эд молча присел на подлокотник дивана в обнимку со сложенными пледами. Ал, шагнув назад, опустился на пол у ног своего брата. Рассел, который обернулся, чтобы лучше видеть происходящее, и который вместе с тем мог сейчас лицезреть лишь спину да вихрастый затылок Флетчера, весь напрягся и сглотнул, переминаясь с ноги на ногу. Сердце у него почему-то колотилось как бешеное. Как младший воспримет? Что он скажет?.. Флетчер медленно – очень медленно – протянул пальцы и коснулся грифа. Затем ещё медленнее выпрямился и обернулся – правда, ещё с опущенными глазами. А секунды, за которые он поднимал взгляд, показались старшему Трингаму вечностью. У Флетчера был странный взгляд, почти потерянный. Он смотрел на Альфонса. – Ал?.. – Не-а, дружище, – тот медленно покачал головой. – Я ему ни слова не говорил. Я только убедился, что это действительно Страдивари, и проследил, чтобы доставили вовремя – а остальное не ко мне… У Рассела кольнуло в груди. Ал… а ведь действительно, он нисколько не удивился, в отличие от потрясённого Эда, когда Рассел рассказал о том, что хочет подарить брату. Младший Элрик на правах лучшего друга давно уже знал об этой истории от самого Флетчера. Вот доказательства того, какая пропасть всё это время была между Трингамами. Но может, хотя бы теперь?.. Глаза у Флетчера стали совершенно круглыми, когда он перевёл их на своего брата. Повисла неловкая тишина. Младший как будто впервые увидел старшего – такой шок читался в его взгляде. Расселу даже стало немножко смешно. Как совёнок какой-то, ей-Фламель… – Ты… ты… знаешь? – не своим голосом хрипло спросил, наконец, Флетчер. У Рассела слезились глаза, но он твёрдо решил не отводить их. И после короткой паузы с грустной улыбкой негромко ответил: – Ну конечно, – и, немного в нос, ниже, чем обычно. – «Твой младший брат гений. Ты что ж, хочешь лишить мир нового Моцарта?» Флетчер уронил руки. – Как же… ты был знаком… то есть… – Я познакомился с господином Бугменом в тот день, когда предложил тебе пойти вместе купить ёлку, – Рассел от безысходности сунул ладони в карманы синих форменных брюк – уже успел начать собираться на работу. – Помнишь?.. Флетчер нахмурился. – Ты ещё тогда пришёл домой, а меня не было… – подсказал старший. – Вспомнил! – младший кивнул, но взгляд у него от этого менее растерянным не стал. – Но как?.. – Флетчер, подумай-ка сейчас сам, – Рассел выпрямился во весь рост. Он неожиданно для себя успокоился, но всё ещё продолжал грустно улыбаться. – Ты всерьёз веришь, что, освободившись пораньше, я бы пошёл по магазинам, а не за тобой? Флетчер открыл рот – да так и замер, поражённый тем, что раньше ему это не пришло в голову. – … Берсио сказал, что тебя не было у него недели две, – Рассел пожал плечами. – Я уже успел было испугаться, но по чистой случайности увидел, как ты выскакиваешь из комнаты господина Бугмена. Решил зайти познакомиться – и узнал всё. Ну, почти – я понял, насколько всё запущено, на следующий день, когда слушал, как ты играешь что-то из Сарасате. Щёки у Флетчера цветом напоминали свёклу. И вообще он выглядел так, словно вот-вот расплачется – ну прямо как в детстве. – Я… прости… – прошептал он. – Я просто… но почему же ты… я боялся… – Почему я тебя не отругал? – Рассел наклонил голову. – Много было причин. Праздничные дни. Возможность побыть с тобой, которую я не хотел портить скандалом и твоими слезами, от которых мне бы самому стало плохо. Твой радостный вид. В конце концов, – в его глазах мелькнуло что-то мягкое и очень хорошее, – музыка. Младший застыл, не зная, что на это сказать. А старший, выдержав паузу, вдруг ни с того ни с сего виновато отвёл глаза и фыркнул: – А ещё потому, что я сам тебя стоил – я ж тогда в ноябре не просто погулять на самом деле решил… я подумал, что надо проверить, на что ты в том окне пялился! Это сработало – Флетчер схватился за голову и с поистине мученическим выражением лица заявил: – Мой старший брат – конченый придурок… – Ой-вэй, Флетчер, тоже мне новость, я с самого знакомства с ним это талдычу! – радостно выдал Эдвард, пока Альфонс, запрокинув голову ему на колени, звонко смеялся. Хеймерик, свернувшийся клубочком на коленях у своего младшего хозяина, тоже одобрительно фыркнул. – Но-но, не заговаривайся, Эд! – Рассел в шутку пригрозил лучшему другу кулаком и снова принял смиренный вид кающегося грешника. – Прости, Флетчер, надеюсь, я тебя не сильно «убил» этим признанием… Ну и последнее, в чём я за то время должен покаяться, – конечно же я знал… от кого был тот свёрток. Флетчер отнял руки от лица и даже побледнел. – С… самоучителем Берио и стопкой партитур?.. – Ну да, – Рассел прикусил губу. Ну вот. Расстроил всё же… но когда как не сегодня признаваться? – В тот день господин Бугмен был у нас – и тебе удалось его убедить, что алхимия – это тоже не только наука, но и искусство… – Был у нас? – Флетчер казался сейчас таким маленьким перед огромным ворохом фактов, переворачивающих его жизнь, что Расселу очень захотелось по привычке, как в детстве, затискать его, как котёнка. – Мне?.. убедить?.. – Он был под большим впечатлением от твоих преобразований, – Рассел развёл руками. – И прежде, чем уйти, оставил мне этот свёрток, – пауза. – Так что… да – этого Деда Мороза я знал лично. – Что же ты мне ничего не сказал? – Флетчер снова часто моргал. – Боялся, – Рассел тяжело вздохнул, – сам даже не знаю, чего. То есть, тогда я был уверен, что делаю лучше для тебя, что ты не будешь отвлекаться от более важных вещей, что нам с тобой не придётся выяснять отношения и рассказывать о недомолвках и обманах. Правда, я хотел с тобой заговорить о музыке. Но потом ворвался Магвар, и жизнь опять полетела к чёрту, мы даже на каток не сходили, хотя я обещал… – он опустил всё же глаза и тихо добавил: – Прости меня, пожалуйста. Я во многом ошибался. А вот у Флетчера глаза просветлели и прояснились. Он даже задумчиво дёрнул уголком губ, будто собираясь улыбнуться и что-то сказать. Но промолчал. Постоял. Повернулся. Зачем-то снова робко потрогал скрипку и смычок кончиками пальцев, как будто боялся, что они исчезнут. Рассел следил за ним со смешанными чувствами – было и грустно, и страшно, и – больше всего, конечно, – хорошо. – А я вот в Деда Мороза лет с пяти не верю! – ни с того ни с сего вдруг сообщил Эдвард, заплетая Алу хвост в косу. – Ну и нашёл, чем гордиться! – хмыкнул на это Альфонс. – А что, хочешь сказать, ты дольше верил? – Да, лет до десяти, пока ты безбожно не спалился с той книгой… – … Я ВИНОВАТ?! – Да не ори ты, братец, в самом деле… – Рассел, это правда… мне? – Флетчер, не обращая внимания на шутливую перебранку Элриков между собой, снова обернулся к Расселу. – Тебе, конечно, – тот негромко усмехнулся. – Кроме тебя никто у нас на скрипке не играет. – И это… насовсем мне? – Ну разумеется, это ведь подарок. – Настоящая Страдивари?.. – Самая настоящая. Мы в этом убедились, спасибо Алу. – … я? А, да, это я уточнил, – подтвердил Альфонс, наклоняя голову вперёд, чтобы Эдвард заколол ему заплетённые волосы в пучок. – Пришлось повозиться. Но не зря я чрезвычайный и полномочный посол Аместриса. И не зря я с фюрером в одном кабинете работаю! – … – Флетчер?.. – Рассел обеспокоенно шагнул вперёд – ему показалось, что младший на грани обморока, так тот побледнел. Но тот внезапно вскинул голову, развёл руки в сторону и с оглушительным воплем «СПАСИБО, ЛЯСЯ!!!» с таким восторгом прыгнул на брата, что оба кубарем полетели на пол. –… Ляся? Рассел, ты – Ляся?.. – хохотал Эд, поддерживая лучшего друга под мышки, чтобы тот мог нормально встать. – Флетчер, сколько раз я тебе говорил, что первая – р-р-р-р! – Рассел тоже смеялся, качая головой. – Да-а, у нас в детстве таких проблем не было… – Ал, давясь смешками, придерживал Флетчера за локти. – А у нас – было! – жизнерадостно заявил Флетчер – и, едва поднявшись, снова налетел на Рассела. На этот раз оба устояли – но исключительно благодаря Элрикам. – Как говорил братик, «кому придёт в голову назвать детей такими дурацкими именами…» – Да ну это было форменное издевательство с твоей стороны! – старший Трингам, посмеиваясь, гладил теперь младшего по макушке. – «Рассел» ты, значит, выговорить не мог, только «Ляся», зато «сикакадам» – это завсегда пожалуйста! – Ну Ляся! – Ты теперь меня весь день будешь так называть?.. – Да хоть всю жизнь! – Не надо, умоляю! Мои подчинённые в лаборатории перестанут меня уважать, а Эд помрёт со смеху! – Я подумаю… Ляся!