Скрипка

– Братец, чего застрял? – сердито окрикнул младшего брата Рассел, лихо притормаживая на перекрёстке. – Опоздаем к ужину – Берсио не оценит, сколько бы мы про карбонат аммония ни распинались! – живот, конечно, издавал траурные вопли погибающего кашалота, но уйти без Флетчера старший не мог – вот собьёт его машина, а ему потом что делать (и подумаешь, что тех машин в Ксенотайме раз-два и обчёлся, всё равно Флетчер найдёт, на какую ворону засмотреться…)? Или без присмотра притащит домой очередного котёнка – и начнётся: «Братик, ну давай оставим!» – и будут они вдвоём на него огромными умоляющими глазами таращиться… а оно ему надо? Тут дай Фламель самого Флетчера накормить, какой уж там котёнок… Это были, конечно, скорее отговорки, но всё равно, не оставлять же младшего на полпути к дому! И чего он там копается? – Иду! – Флетчер с явным сожалением оторвал взгляд от маленького полуподвального окошка, поправил сумку на плече и кинулся вслед за старшим. – Чего ты там увидел, утерянный фламелевский трактат что ли? – проворчал Рассел, перепрыгивая через очередную лужу. – Осторожно, ноги не промочи! – Не промочу! – Флетчеру, правда, приходилось лужи не перепрыгивать, а обходить или, лучше сказать, обегать, а то и обскакивать – по бордюрам и обочинам: до вымахавшего за лето Рассела ему было ещё расти, расти и расти. – Да нет, не трактат, там просто… – он замер на секунду и вдруг нервно передёрнул плечами, слегка покраснев. – Так – ничего особенного. Старший удивлённо покосился на него. – Совсем ничего? Но тебе же было интересно – ты даже ужин был готов пропустить… и, между прочим, лишить ужина единственного старшего брата! – Прости, – Флетчер уж совсем растерялся и смутился чуть не до слёз, как обычно густо залившись краской, – я больше не буду… Рассел мысленно закатил глаза. Ну всё, теперь из него и слова не вытянешь, ещё и убеждать придётся, что он на него не сердится. Вот весь в маму пошёл – такой же ранимый, вечно глаза на мокром месте. Только мама в последние годы жизни истерики закатывала, а этот постоянно ни за что ни про что извиняется. – Эй, да чего ты? Я пошутил! Ну Флетчер! – Честное слово, не буду… – Да я не про это вовсе! Ну чего ты опять сырость разводишь? У нас тут и так всемирный потом… ой, потоп, то есть… Сработало – Флетчер прыснул от смеха. – Смешно – всемирный потом! Это у тебя рано утром и поздно вечером такое бывает! – Это почему вдруг? – старший, довольный, что младший перестал шмыгать носом, фыркнул, останавливаясь на углу и дожидаясь Флетчера. – А потому что ты вечно так, – Флетчер, расставив руки, сосредоточенно шагал по узкому бордюру, – «Рассел, уже третий будильник звенит! – Потом, всё потом… – Рассел, господин Магвар тебя спрашивал! – Да напишу я ему отчёт – но потом, потом…» Мне кажется, если начнётся землетрясение, ты тоже скажешь: «Ага, потом… – Что потом, сейчас помрём! – Да-да, потом…» – Ну и язва же ты иногда! – рассмеялся старший. – Но это правда, я даже не преувеличиваю! – Охотно верю… А что ж тогда поздно вечером? – Рассел помог Флетчеру спрыгнуть со ставшего чересчур уж высоким парапета. – А поздно вечером другая история! – Флетчер развеселился, и в глазах у него сверкали лукавые искорки. Для своих десяти лет он порой вёл себя подозрительно взросло. – «Рассел, чай будешь? – Да, потом… – Рассел, спать пора, полночь уже! – Да, потом… – Ну если не хочешь спать, объяснишь мне ту главу? – Да, братец, потом…» – Да объясню я тебе её, объясню, я помню, – виновато вздохнул старший Трингам, перешагивая через грязь на просёлочной дороге. Он уже неделю обещал младшему объяснить особо путаную главу из нового издания «Теоретической алхимии», да всё откладывал на потом. Это уж и правда ни в какие рамки не лезет. Старший он или где? – Да я не об этом совсем! – Флетчер до того живо замахал руками, что едва не потерял равновесие, и Расселу пришлось его ловить чуть не у самой земли. – Ой, спасибо, извини, пожалуйста… – Мне кажется, кто-то всё же перегнул палку, когда учил тебя вежливым словам, и этот кто-то явно был не я, – хихикнул Рассел, возвращая младшего в вертикальное положение. – Я столько и не знаю, наверное… – Ты просто притворяешься! – Флетчер наивно взмахнул ресницами, тыкнув пальцем куда-то брату под рёбра. – Всё ты знаешь, только делаешь вид, что такой весь… ну… такой… – Какой же? – Рассел остановился у калитки и уставился на младшего сверху вниз. Его распирал смех, но он пока держался. – Ну-у, такой… – Флетчер нетерпеливо щёлкнул пальцами, силясь что-то вспомнить, и вдруг просиял. – Вот, что ты весь такой беспардонный и закидонистый! Это уж было слишком, и Рассел, согнувшись пополам и схватившись за живот, звонко расхохотался. – Ой не могу, Флетчер… Насмешил… И где ты только слов-то таких нахватался… – Нормальные слова! – Флетчер нахохлился, спрятав руки в карманы. – И разве я не прав? – Да… то есть нет… то есть наверное… да короче, не знаю я! – старший выпрямился и смахнул рукавом выступившие на глазах слёзы смеха. Но улыбка всё никак не желала исчезать с его лица. – Так значит, я притворяюсь? – Притворяешься! – Флетчер с воинственным видом кивнул. – Беспардонным и закидонистым? – Беспардонным и закидонистым! – А на самом деле я не такой? – Не такой! – А какой? – А какой… стой, подожди, – младший нахмурился, задумавшись. Рассел его не торопил – уж больно смешно ему было наблюдать за братом. Наконец, Флетчер развёл руками. – Ну какой ты – хороший и всё! – Я-то? Хороший? – старший тепло, если не сказать растроганно наклонил голову, пряча смущение за усмешкой. – Конечно хороший! – Флетчер упрямо смотрел на него такими же синими, как и у самого Рассела, глазами снизу вверх – сумерки ещё сгустились не настолько, чтобы нельзя было разглядеть друг друга. – Это ты как-то погорячился, братец, – Рассел пожал плечами. А всё-таки хорошо, что уже темнело – может, Флетчер и не заметит, что он сам покраснел как варёный рак. – Обычный я, чего во мне хорошего?.. – Как что? Да всё! – младший, кажется, был настолько уверен в своей правоте, что на его лице читалось сейчас исключительно праведное негодование. – Ты весь хороший! Чего в тебе плохого? – Прекрати меня смущать, а, – старший сейчас подумывал о том, что очередное землетрясение было бы как нельзя более кстати – хотелось провалиться сквозь землю. – Я не смущаю, ты сам смущаешься! – Флетчер сердито мотнул головой. – И… и вообще! Вечно ты делаешь вид, что ты хуже, чем ты есть на самом деле! А ты – хороший! Даже – лучший! Вот и живи с этим, как хочешь, а я есть хочу, всё! – и он, развернувшись на каблуках, со всех ног бросился к дому с приветливо и тепло светящимися окнами, не дав Расселу возможности ответить на это хоть что-нибудь. Старший постоял на месте ещё несколько секунд, провожая взглядом Флетчера, который уже разговаривал с Берсио на пороге дома. Теперь, когда на него никто не смотрел, он мог позволить себе совершенно по-идиотски улыбнуться и не переживать, что кто-то заметит, что его щёки из красных стали свекольными. Рассел запрокинул голову и взглянул на небо, покрытое мрачными свинцовыми тучами. А там вон, между двумя особо зловещими, весело подмигивает молодой растущий месяц. Рассел ухмыльнулся своим мыслям и вполголоса пробормотал: – Сам дурак мелкий, – и уже серьёзнее, – а всё-таки, на что он там глазел?