моё вечное время.

— Мне нравится один человек, — тихо начинает, чуть ли не съедая слова. В голове каша, чувствует она себя до предела паршиво. — Я? Кристина глаза загнанно на неё поднимает, сглатывая. — Ты? Лиза головой ведёт, отводя взгляд, словно пытается сформулировать мысль или набраться смелости. — Я же вижу, Крис, — шепчет вкрадчиво, боясь ранить, — Ты давно ко мне неровно дышишь, так? — старшая губы сжимает, прикрывая веки, — Так ведь? Захарова кепку с головы стягивает, закрывая ей лицо. Под ногами будто земля уходит. Держаться на ногах становится всё сложнее. Пытается найти опору, но опускается на корточки, сжимая в руках свою кепку. Всё это время она выглядела как полная дура. Влюблённая. А Лиза всё видела, и, поди, смеялась над этим. Стыд и страх накрывают новой волной, заставляя глаза накрываться пеленой. — Крис.. — Я тебе, наверное, в Новый год настроение испортила, — усмехается девушка, откидывая кепку куда-то в угол комнаты, — Прости, — зарывается в свои волосы, чуть ли не норовясь их вырвать. — Нет, Крис, — хочет что-то сказать, да голова словно опустошилась именно в этот момент. Ничего из себя почти выдавить не может, хотя хотела бы сказать много чего. Кристина взгляд поднимает, ожидая, когда младшая что-то скажет; но она продолжает молчать, лишь воздух изредка глотает, как будто собираясь что-то протараторить, но сразу же замолкает. Когда это ей уже порядком надоедает, подрывается со своего места, хватая куртку. — Ты куда? — тихо спрашивает Индиго, испуганно наблюдая за действиями. Захарова взгляд кидает; и он ничего хорошего не сулит. Быстро спускается по ступенькам, незамедлительно обуваясь. Тёмноволосая обувается следом и, не проронив ни слова, выходит вслед за старшей на улицу. Испуганно вздрагивает от громкого звука салютов, рефлекторно оборачиваясь на звук. Замечает, как стоит воспитательница и дети, наблюдая за салютами. Начинает дрожать от холода, но все равно собирается пойти за Кристиной. Оглядывается по сторонам, но последней в поле зрения уже нет; испарилась словно. Тут её хватают за запястье и тянут на себя. — Андрющенко! Крыша поехала? Заболеть решила?! — кричит воспитательница, держа за запястье Лизу, стоящую на улице без куртки и шапки. — Ольга Дмитриевна, — в голове столько мыслей, она пытается что-то слепить, но получается плохо. Голос подрагивает от мороза. Женщина не задумываясь спешно идёт в детский дом, ведя за собой Андрющенко. Следом заходят остальные дети, начиная разуваться. Лиза и пошевелиться не может, лишь сжимает челюсть. — Где Захарова? — начинает беспокоиться Ольга Дмитриевна, когда не замечает Кристину. Ищет, но её нет. Лиза наблюдает за этим загнанно и оборачивается, глядя в окно. Она не понимает, что происходит. Куда пошла Кристина? Зачем ушла? Почему ушла? Когда вернётся? Вернётся ли вообще? И таких вопросов ещё куча. Хочется прочистить голову от таких мыслей и лечь спать, но беспокойство за свою подругу прожигает внутри большую дыру, которая даже вздохнуть не даёт нормально. На душе паршиво до жути, она чувствует себя виноватой перед Захаровой. Лиза довольно давно поняла, что Кристине она симпатизирует; не заметит это только слепой. Прикосновения; слова; взгляд, в котором по буквам можно прочитать «я влюблена в тебя»; ревность — это всё на ветер пустить не получится. Она всё видит, всё замечает, всё понимает, и это создаёт некий груз на плечах. Лиза не знает, что чувствует к ней; и не знает, что хотела бы чувствовать. Сейчас ей хочется просто скрыться от всего этого мира, закрывшись в комнате, и обдумать всё происходящее. Было бы вообще чудесно, если бы еще Кристина перестала вести себя как ребёнок и вернулась бы в детский дом, потому что на часах перевалило за полночь, а на улице далеко не плюсовая погода. Все начинают бить тревогу, когда нигде не обнаруживают Захарову. Первым делом подходят, конечно же, к Лизе, ибо она была единственной, кто так тесно общался с пропавшей. Даже другие дети и воспитательницы это видят. — Ты знаешь, где Захарова? — подсаживается Ольга Дмитриевна на кровать к Андрющенко. В голосе страх. — Точно где-то за пределами детдома, — истерически усмехается девушка. — Может, она говорила с тобой до своего побега? Лиза не знает, говорить или нет. Их разговор не содержал абсолютно никакой информации, которая была бы полезна в поисках девушки, но и не говорить, наверное, будет не совсем правильным. — Нет, я не знаю её мотивов, — тихо сказала Андрющенко, прикрывая веки от усталости. Говорить она не стала, потому что это в действительности не принесло бы никакой пользы, так ещё и если бы по правде сказала бы, то просто привлекли бы ещё и Лизу к делу. Есть ли в этом смысл? Нет. Определённо. Она не знает, куда могла пойти Кристина, так ещё и без вещей кроме куртки и, возможно, чего-то в карманах, если там вообще что-то было. — Мне кажется, что у неё просто срыв. Думаю, она вернётся, — неуверенно произносит Андрющенко и, о Боги, как бы хотелось в это верить. — Когда она снова будет тут, то ей непременно потребуется психолог, — в ответ говорит воспитательница, — Ладно, Лиза, вспомнишь что-нибудь — бегом ко мне, поняла? Девушка кивает коротко и Ольга Дмитриевна отстраняется от неё, начиная спрашивать всякое у других детей. Лиза понимает, что кто-кто, но они ничего про её взаимоотношения с Кристиной сказать не смогут. Они не видели и не слышали абсолютно ничего кроме того, что эти две просто близки, ничего более. Она вновь начинает прокручивать места, куда могла пойти Захарова, однако в голову ничего не лезет, как всегда. Не то это на нервах, не то Лиза и вправду без понятия, куда та могла сбежать. Возможно, было бы неплохо расспросить одноклассников Кристины, потому что у них, вроде как, отношения в полном порядке. По крайней мере, Лиза помнит, что девушка могла неоднократно отзываться о некоторых своих одноклассниках в хорошем контексте. Так и теребит пальцы рук, продолжая переживать. Беспокойство всё продолжает бушевать внутри, перед глазами всё начинает плыть, а голова кружиться. Как же ей тяжело. Интересно: насколько тяжело Кристине? Насколько тяжело держать чувства в себе на протяжении полугода? Индиго только представлять может, как себя чувствовала Захарова всё это время. Самое страшное — это то, что она видела, как ей тяжело, но не могла ничем помочь. Андрющенко каждый раз предпочитала забыть о том, что старшая влюблена в неё, потому что не хотела прерывать эту дружбу или что-то менять в ней. Она проклинала себя за то, что влюбила в себя эту девушку, но разве она виновата в этом? Конечно нет. За чужие чувства младшая не должна нести ответственность. Однако почему тогда так тяжело на душе? Виноватой она чувствует себя и только. Если раньше Лиза могла просто забыть о чужой влюблённости, то сейчас это уже не прокатит. Кристина бродит по холоду лишь из-за Лизы. Если бы можно было всё изменить, то, возможно, Андрющенко сделала бы так, чтобы чувства Захаровой были взаимны; или чтобы она влюбилась в совершенно другого человека. Наверное, так даже лучше: Лиза не считает себя хорошим человеком, нет, далеко нет. Она бывает эгоистична, высокомерна, бывает, что требует к себе слишком много внимания, у неё постоянные загоны, да и внешностью, по её мнению, совершенно не удалась. Кристина заслуживает большего, заслуживает лучшего. Лиза обращает внимание на кепку, лежащую в углу комнаты. Пытаясь не привлечь много внимания, тихо поднимается и подходит к кепке, забирая её себе. *** 1 января. 10:04 2016 год. Это был определённо худший Новый год в жизни Лизы. Она чувствует себя наутро погано, будто всю ночь пила, но вместо этого, на самом деле, она всю ночь плакала, терзая себя переживаниями. Андрющенко даже уснула с кепкой в руках. Девушка совсем не знает, что сейчас с Кристиной: где она; как она. Поиски активно продолжаются и Лиза пытается успокоить себя этим, однако ничего не получается. Хочется сказать себе, что Кристина побесится и вернётся, но в голову лезут самые плохие мысли. Непривычно видеть, что соседняя кровать пустует. Непривычно видеть эту кепку в своих руках, а не на чужой голове. Непривычно быть одной, ведь она всегда с Кристиной. Будто в комплекте идут. Если Захарова вернётся, то Лиза на коленях перед ней ползать будет, потому что понять, как сложно было старшей, удалось только сейчас. Так всегда: люди осознают что-то важное только тогда, когда уже поздно. Однако Андрющенко верит, что ещё не поздно. Апатия накрывает с головой. Лиза даже не хочет вставать, чтобы умыться. Охота просто укутаться в одеяло и раствориться в нём. Утренний свет мозолит глаза, отчего тёмноволосая начинает раздражаться. Сама по себе она не импульсивная и не раздражительная, и утренней агрессии у неё как таковой никогда не проявлялось особо, но сейчас единственное желание — крушить всё и всех к чертям собачьим, либо остаться в тишине, в тёплой кровати и без лишних людей. — Че лежишь? — спрашивает Инна, доставая свои вещи из рядом стоящего шкафа. Индиго веки прикрывает и зубы сжимает раздражённо. Противный голос врезается в уши, кровь начинает закипать. — Оглохла? Ты же не спишь, вижу, — рукой по ноге легко ударяет, чтобы внимание привлечь. Лиза отчётливо слышит в этих словах упрёк. Она не понимает, что ебучей Инне надо от неё в десять утра. Глубоко вздыхает, чтобы успокоиться, но другая попросту не даёт ей этого. — Это что за игнор, Индиго? Это обращение стало последней точкой кипения, потому что она вновь вспомнила Кристину. Хотя, достаточно спорно. Забывала ли она о ней хоть на секунду? — Иди куда шла, — буркнула Андрющенко, переворачиваясь на другой бок, спиной к девушке. Себя сдержать пытается, но нервы тоже не стальные. — Индиго грустит из-за Кристиночки, — с насмешкой говорит Инна, поворачивая голову на ребят, — Бедняжка. — Свали, Ин, — начиная раздражаться всё больше, шипит тёмноволосая. — Индиго, если ты забыла, то твоей защитницы Кристины сейчас нет с нами, поэтому рот нужно аккуратнее открывать. Лиза привстаёт, прожигая взглядом. Злость начинает давить так, что любой агрессор позавидовал бы ей. На скулах желваки заходят, а кулаки сами по себе сжимаются. — Я прошу тебя, не доебывайся ко мне. Инна только усмехается, принимая это как вызов. Тянет Андрющенко за запястье, чтобы та с кровати слезла. Тут нервы уже не выдерживают. Лиза с размаха попадает девушке в лицо кулаком. Та отшатнулась, хватаясь за щёку и загнанно смотря. В комнате послышались гулы и ахи. Инна собиралась уже дать ответ, но из коридора доносится голос воспитательницы. Андрющенко даже апатия покинула. Хочется рисовать. И когда она садится за это дело, то руки сами начинают вести линии, приводящие в итоге к лицу Кристины. *** 1 января. 00:40 2016 год. Под ногами хрустит снег, изредка слышатся салюты и песни. Везде сияют гирлянды. Кристина смотрит глазами стеклянными на это, изредка делая глубокие вздохи. Ноги с трудом передвигаются. Захарова очень устала. Не только физически, потому что первые пять минут бежала, но и морально, особенно в этот момент. Она полностью погружена в свои мысли, даже не задумываясь, куда ведут её ноги. Переходит дорогу. Люди вокруг радостные, с улыбками на лице и искрами в глазах. Иногда встречаются и пьяные, но даже они счастливы больше, чем Кристина в этот момент. Проезжают машины, из которых слышатся новогодние песни. Ещё час назад она была уверена, что этот Новый год будет самым лучшим за её жизнь; а сейчас в одиночестве бредёт по заснеженной дороге, под звук проезжающих машин, поющих и смеющихся людей и редких салютов, сама не понимая куда и зачем. У Кристины полное ощущение того, что она — самый настоящий магнит для неудач. В поле зрения попадает знакомый магазин, у которого вывеска светится разными цветами. Захарова взгляд опускает и задумывается на пару секунд, а потом начинает рыскать по своим в карманам, в поисках денег. Находит купюру из ста рублей. Заходит в магазин, в котором царит тишина. Кристина разрезает её звоном подвешенного колокольчика и звуком снега. Продавщица тут же подрывается, выходя из комнаты с сигаретой в зубах. — С Новым годом, тёть Галь, — усмехается Захарова. В голосе слышны нотки грусти. Новогоднего настроения у неё нет от слова совсем. — Ой, Кристинка, давно тебя не было, — с улыбкой говорит женщина, подходя к кассе, — И тебя с праздником. — Пачку сигарет дайте пожалуйста, — облизывая губы, просит девушка. — Чё это ты так поздно? — интересуется продавщица, пока с полки тянет пачку сигарет, которые обычно всегда берёт Кристина. — Да прогуляться решила, — нагло врёт. — Опять сигареты покупаешь, вредно же. Недавно только сладости купила, а сейчас, вон, опять эта дрянь, — пробивая сигареты, ругается женщина, при этом в другой руке меж пальцев держа тлеющую сигарету. Младшая подмечает это, слабо ухмыляясь. Расплатившись и получив пачку, выходит из магазина. Холод тут же ударяет по лицу, отдавая мурашками по всему телу. Капюшон натягивает, но он не особо спасает. Тихо матерится себе под нос, потому что вспоминает, что забыла прихватить кепку, оставив её валяться в углу комнаты. Она не курила очень долгое время и, на удивление, даже без ломки. Чувство, будто Кристина до этого даже и не пробовала курить; сейчас же до безумия хочется расслабиться и утонуть в дыме сигарет, словно это её единственное спасение. Но далеко не единственное, и далеко не лучшее. Лизу в этом плане не переплюнуть. Только она со дна сможет достать, став важнее кислорода. Но Захарова не имеет возможности сейчас находиться рядом с ней, и, если честно, даже желания. Чёрт, она догадывалась, или ещё хуже, знала, что старшая в неё влюблена. Кристина даже представить боится, насколько смешно это выглядело со стороны. Хочется провалиться под землю не только от стыда, но и от понимания, что её чувства невзаимны. Хоть и Лиза не сказала этого напрямую, но Захаровой всё было ясно по глазам. Поджигает сигарету и через пару секунд уже выдыхает облегчённо серый дым, чувствуя, что удовлетворение разливается по всему телу, давая хоть немного расслабиться. Голову закидывает, глазами рассматривая ночные звёзды. Вновь ищет ответы, но не находит ничего, кроме своего отчаяния. Оглядывается по сторонам. Так и крутится в голове вопрос «куда же пойти», потому что на улице холодно и надо бы ночлег. Возможно, она уже жалеет о том, что сбежала, но и вернуться не сможет. Не сможет в глаза посмотреть не только воспитательнице, но и Лизе. Особенно ей. Вспоминает адрес своей одноклассницы Мишель, которая также является подругой. Не спеша начинает идти к её дому, а когда подходит к домофону, то снова начинает сомневаться. Какой дебил в Новый год, в час ночи, придёт к однокласснице? Кристина. Она помнит, что Мишель как-то сказала о том, что Новый год будет праздновать одна, ибо родители в ночную смену; но тем не менее Захарова боится идти к ней, потому что.. просто боится. Это же так нелепо и глупо будет выглядеть со стороны. На домофоне нажимает на две цифры, и ночную тишину пронзает неприятная музыка домофона. Сомнения опять накатывают на Кристину: а вдруг она позвала друзей к себе на Новый год? Или других родственников? Однако она понимает, что пути назад нет; уже звук домофона затих и послышался чужой голос. — Да? — доносится с другого конца. Захарова глаза прикрывает, смачивая горло. Как назло, подкатил мерзкий ком, не давая сказать и слова. — Алло? — переспрашивает Мишель. — Мишель, — вполголоса начинает Кристина, — Тут такое дело.. — Крис? — недоумевая, словно не веря в происходящее, удивляется Гаджиева, — Так, ты проходи, всё потом расскажешь, — дверь в подъезд открывается. Девушка неуверенно ступает в подъезд, начиная подниматься по лестницам. Тепло подъезда приятно разливается по телу, заставляя Кристину почувствовать себя спокойнее. Когда уже поднимается на нужный этаж, не успевает даже постучать, как Мишель уже открывает дверь, видимо, заметив ту через глазок. — Проходи, — слабо улыбаясь, зазывает девушка. Захарова эту улыбку подхватывает и проходит, начиная разуваться. — Ты как тут? Мишель знает, что Кристина живёт в детском доме, поэтому она удивлена вдвойне больше. Конечно, она в курсе того, что там отпускают гулять за пределы детдома, но явно не в полночь, особенно зимой. — Сбежала, — коротко отвечает девушка, пытаясь не вдаваться в подробности, хоть и понимает, что с такой, как Мишель, этого не получится, ведь Гаджиева узнает всё, что можно, и всё, что нельзя, чего бы ей это ни стоило. — А ну, давай рассказывай, — начинает требовать она, трепетно стягивая с Захаровой капюшон и куртку, ободряюще улыбаясь, словно в знак поддержки. — Да просто поссорилась с подругой и на эмоциях сбежала, — отчасти правда, а отчасти — нет. Мишель замечает, что Кристина не особо горит желанием что-либо рассказывать, поэтому понимающе кивает, приобнимая за плечи. Молча садятся за стол на кухне, и Гаджиева достаёт из шкафчика бутылку водки. — Будешь? — улыбаясь, предлагает она. Захарова сглатывает, смотря на водку. Она так давно не пила. Очень давно. У неё не было даже желания выпить, а сейчас так хуёво на душе, что не только выпить хочется, но и наркотики снова употреблять. — Давай, — небрежно кидает девушка, глубоко вздыхая. Она не знает, правильно ли это или нет, однако сейчас хочется до жути выпить. Вновь боль алкоголем залить, как она обычно делала раньше. — Давай, с Новым годом! — возгласила Мишель, широко улыбаясь и чокаясь рюмками с Кристиной. Та лишь кивает, поднимая уголки губ. Водка обжигает покусанные губы Захаровой, отчего она моментально морщится, опуская голову. Она ненавидит этот Новый год. *** 1 января. 07:03 2016 год. Голова раскалывается, а глаза болят. Привстаёт на локтях, зарываясь в свои волосы и массируя кожу головы. Утренний свет мозолит глаза, заставляя зажмуриться. Глаза приоткрывает и видит перед собой не привычную комнату с другими детьми, а незнакомое место, в котором до этого никогда не была. Начинает оглядываться и сразу же замирает, когда видит рядом лежащую девушку. Она лежит, повёрнутая к ней спиной и укутанная одеялом. Плечи оголённые, а волосы короткие и светлые. Только после этого обращает внимание на то, что сама она в одном нижнем белье, а её футболка и штаны валяются в углу комнаты, а вместе с ними и чужие вещи. Прячет лицо в руках, глубоко вздыхая. Начинает прокручивать в голове всё, что помнит за вчерашнюю ночь. Всплывают неприятные картинки, как она бежит из детского дома, заходит в магазин, потом куда-то идёт и заходит к.. Мишель. Медленно поворачивает лицо, когда слышит, что кто-то ворочается. Встречается взглядом с Гаджиевой. Последняя недоумевающе голову потирает, сама не понимая, что происходит. Щурится, отворачиваясь от солнца и скидывая с себя одеяло. Кристина моментально глаза закрывает, когда без одеяла Мишель оказывается полностью голой. — Блять, — сразу после этого прикрываясь одеялом, ругнулась девушка. Захарова прыснула в кулак, но сразу же после этого снова раскисла, задумываясь о произошедшем. Неужели она переспала с Гаджиевой... В первую очередь, Кристина не могла понять, что сподвигло её на это. Наверное, водка, которую они выпили. Да, определённо. Неприятный осадок поселился в груди, заставляя сердце болезненно сжиматься. Чувство, словно она кому-то изменила; и этот кто-то — Лиза. Они даже не встречались, да и Лиза даже не любит её, но полное ощущение того, что Кристина последняя шлюха, изменившая ей, как последняя тварь. Она даже не знает, как всё это происходило ночью: что она вытворяла; что говорила в порыве страсти; кого хотела. Глаза виновато закрывает, стыдливо пряча лицо в ладонях. В первую очередь — Кристина изменила себе, своим чувствам. Нагло, даже перед этим всем не задумываясь об этом. Вина накатывает всепоглощающей волной, дыхание учащается, да и оно становится тяжелее; ладошки покрываются холодным потом, и начинается необъяснимая паника, в желудке появляется тошнотворное чувство, расползающееся по всему телу, к горлу подступает мерзкий ком. Хочется заплакать на месте. Как бы ни хотелось пытаться держаться непоколебимо в этот момент, однако это кажется невозможным. Кристина тихо всхлипывает, глядя в пол. Она никогда не была такой... Эмоциональной; принимающей всё в штыки. Захарова сейчас плачет из-за того, что переспала с подругой; год назад она бы обрадовалась этому, но не сейчас. Сейчас это кажется самым большим грехом в её жизни, от которого хочется просто убить себя. Мишель замечает это и, уже одевшись, присаживается рядом. — Что такое? — интересуется искренне. Кристина зубы стискивает. Из головы все слова вылетели, она не может ничего из себя выдавить; даже воздух глотать сложнее из-за кома в горле. Хочется провалиться под землю, или же повернуть время вспять и всё исправить. Вздыхает тяжело. Нет сил жить. Падает на спину и веки прикрывает устало, желая опять провалиться в сон. Желательно, вечный. *** 1 января. 08:11 2016 год. — Крис, просыпайся, — трясёт за плечо Мишель. Кристина глаза раздирает и понимает, что лучше бы вообще не просыпалась, потому что воспоминания неприятные всплывают в голове. — Скоро родители придут, — говорит Гаджиева, когда видит, что Захарова проснулась. Девушка с кровати встаёт послушно, принимает свою одежду с рук чужих и надевает её. Апатия накрывает с головой, ноги передвигает с трудом, а глаза от слёз болят. Никогда не хотелось к Лизе так, как сейчас. Хочется просто обнять её, утонуть в её тепле, раскаяться ей во всём, чтобы она простила, поцеловала, погладила по голове и сказала, что всё хорошо. Хочется, до безумия хочется. Она сейчас разрыдается, как маленький ребёнок, которому не дали сладость; а сладость — Лиза. Чувствует, что к глазам уже подступают горькие слёзы. Кристина хочет к Лизе. Хочет к своей Индиго. Хочет, хочет, хочет, хочет. Это единственное, чего она хочет. Ей так плохо сейчас, она не может ничего сделать, разве что реветь, пытаясь простить саму себя. — Я тебя люблю, Индиго, — шепчет под нос, тихо всхлипывая и усаживаясь на стул на кухне, пока Мишель копошится в комнате. Захарова и вправду как ребёнок. Возможно, она и есть ребёнок. А разве дети умеют так искренне любить? До громкого рёва с завыванием; до дрожащих пальцев, даже ног; до постоянного порхания сердца лишь при мыслях о Лизе. Она бы отдала всё, чтобы быть рядом с Лизой. Особенно сейчас, когда ей так плохо. Отдаст всё самое ценное; один вопрос лишь: что у Кристины ценного? Самое ценное, что у неё есть — Лиза, и то она не полностью её, а осознание этого — режет по живому без ножа. Кристина понимает, что она не справится без Лизы. Просто не выживет без неё; и от осознания этого ничуть не легче. Тишину и раздумья прерывает стук в дверь. *** 1 января. 11:21 2016 год. Лиза прячет рисунки Кристины под подушкой, тяжело вздыхая. В недоумении взгляд на дверь кидает, когда слышит голос воспитательницы. Глаза распахивает так, что капилляры готовы лопнуть в эту же секунду, когда видит заходящую в комнату Захарову. У Кристины взгляд стыдливо опущен, на кровать присаживается свою, пока другие дети набрасываются с расспросами. Она предпочитает отмалчиваться, хлестая других недовольным взглядом, давая понять, что говорить на эту тему не будет. Большинство отстают, а некоторые всё так же настойчивы, но вскоре и их не остаётся. Лиза лишь наблюдает, прокручивая в голове все возможные сценарии. Хочет упасть на колени и попросить прощения, однако вместо этого лишь смотрит, поджав губы. Захарова взгляд поднимает и сталкивается с чужим, где читается нескрываемое беспокойство и сожаление. Они обе уставшие до жути. Кристина спала мало, и Лиза тоже. Одна из-за ночи с другой девушкой, а другая из-за переживаний; и когда Кристина это понимает, то на душе становится ещё тяжелее. Виновато веки прикрывает, в надежде на то, что сейчас проснётся от этого страшного сна и на соседней будет сопеть мирно спящая Лиза, а за окном будет сиять летнее солнце; но, к сожалению, не прокатило: глаза открывает, а напротив сидящая Андрющенко, в чьих глазах кроется вселенская печаль. — Прости, — шепчет Лиза. Её не слышно, но она надеется, что Захарова прочтёт по губам. И последней это удаётся. То, что Индиго просит прощения, приводит в ещё больший ступор. Челюсть сжимает, чувствуя, что морально становится ещё хуже. Лиза просит прощения: а за что? За то, что не может ответить взаимностью? Кристина понимает, что прощения должен просить из них только один человек, и это далеко не Андрющенко. Захарова как минимум должна на колени упасть перед ней, прося прощения за всё. За то, что сбежала, будто маленький ребёнок. Это было так глупо, так по-детски. За то, что пока Лиза терзала себя переживаниями и ужасными сценариями в голове — Кристина нежилась с кем-то в кровати под воздействием алкоголя. За то, что влюбилась. Индиго этого не заслужила, она заслуживает лучшего, а Захарова не заслужила Индиго. Если это всё продолжится, то старшая разрыдается на месте, поэтому взгляд отводит. Даже ни в чём не повинная Лиза пытается идти на контакт, а Кристина как последняя долбоёбка не может даже зрительный контакт продолжить держать, не говоря уже об извинениях. И это режет по-живому. Она хочет извиниться, хочет всё исправить, но сил не хватает даже на то, чтобы что-то выдавить из себя. Гордость и страх берут своё. Если бы младшая только знала, сколько уже раз Кристина извинилась перед ней мысленно. Захарова не в силах уже выдерживать это. Резко встаёт с кровати, направляясь в уборную. Хочется умыться ледяной водой и привести себя в порядок. Взгляд поднимает на зеркало, сжимая бортики раковины и вздрагивает, когда в зеркале видит позади стоящую Лизу. — Крис, — вкрадчиво и шёпотом, чтобы не спугнуть, — Что это было? У Кристины слов не хватает, чтобы описать то, что она чувствует. Ей сложно до жути и страшно, а ещё она влюблена до боли. До страшной боли в грудной клетке. Глаза прикрывает, облизывая губы от нервов. Она не знает, чего хочет в этот момент. — Крис, прости меня, пожалуйста, — прошептала, делая аккуратно шаг ближе и чёлку назад загоняя, — Если задела и сделала больно, изви... — Да блять, Индиго! — перебивает, зажигаясь, словно спичка, — Какой нахуй «прости»? За что ты, блять, извиняешься? Хватит! — на крик срывается, — Это я должна, блять, просить прощения перед тобой! Сука, за то, что я с подругой трахалась, пока ты переживала за меня! Понимаешь, блять? Лиза глаза вылупила, растерянно бегая ими по уборной. Пытается переварить информацию, но всё в голове смешивается в кашу. — Извини, Индиго, прости, пожалуйста, — слёзы обжигают кожу, начиная бессконтрольно катиться. Губа нижняя подрагивает, как и руки. Младшая без лишних слов подходит и обнимает, прижимая к себе и гладя голову. В ситуации до конца не разобралась, но это всё потом. Разборки — потом, ведь она видит, что именно сейчас надо сделать: обнять Кристину и дать понять, что всё хорошо. — Всё хорошо, Крис, — слабо улыбается по-доброму, чувствуя, что слёзы подступают и к её глазам тоже. Захарова плачет тихо в чужое плечо, благодаря всех Богов за то, что ей подарили Лизу. Индиго — самый настоящий ангел, спустившийся с небес; либо же эти месяцы, проведённые с этой девушкой — персональный рай Кристины.