The Devil You Know

      «— Знаешь, до меня никогда не было никому дела. Они сидят на полу, облокотившись спиной о кровать Ангела, — бедро к бедру, плечо к плечу, — и Корделия готова поклясться, что от этого импозантного красавца веет почти что могильным холодом, на что она, разумеется, внимания не обращает. Он внимательно слушает ее, участливо кивает, а девушке того и надо, потому что до этого она еще никогда не видела такого участия в чьих-то глазах. — Мама болеет, папа много работает. Меня даже бабушка отказывалась брать на лето к себе в Калифорнию, потому что у нее молодой любовник и она не хочет, чтобы я там мелькала на горизонте. Тут Ангел, не сдержавшись, вскидывает брови, но все же упорно молчит, то ли сочувственно, то ли понимающе кивнув. У его бабушки, насколько он помнил, такого счастья не было. — Подружки слушают меня, потому что я самая популярная девочка в школе. Им без разницы, что я скажу и как я это скажу. Они никогда не станут со мной спорить. — Тогда почему ты с ними дружишь? — Наконец подает голос Ангел, глядя на девушку уже иначе, нежели в их самую первую встречу. Он многое узнал о ней, многое понял, и теперь мог точно сказать, что она ему очень нравится, не смотря на то, как с ней непросто. Очень непросто. — Одиночество в толпе лучше одиночества в одиночестве. Я не хочу быть забитым ботаником, на которого смотрят с жалостью учителя и с презрением самые крутые ребята школы. Ангел молча кивает и вдруг накрывает ладонь Корделии своей. — Ты не одинока. Просто ты еще не нашла того, кто тебя достоин. На губах девушки появляется легкая улыбка, — немного смущенная, немного лукавая, — и она смотрит на Ангела так, как уже давно никто не смотрел. — Правда? А мне кажется, что нашла».

***

— Чертов зоопарк! Чертовы гиены! Чертовы проклятья и чокнутые, которым нравится весь этот бред! Корделия просит Джайлза высадить ее на алее, где густо росли вязы, что было примерно в квартале от ее собственного дома. Не обращая внимания на недовольство Надзирателя, девушка уверенно выходит из грузовика, более не в силах слушать причитания Уиллоу, извинения Ксандера и нотации потрепанного библиотекаря, который сам не отдыхал и никому не давал. А еще жуткий запах, который остался после стаи, и Корделии казалось, что она пропиталась им насквозь, пока терпеливо ехала от зоопарка в сторону дома. Теперь же, укрытая от посторонних глаз мраком алеи, красавица поносила все и вся как только могла уставшая, разбитая — и в прямом, и переносном смысле — девушка, которой предстояло после бесонной ночи все утро замазывать синяки да царапины. Она Истребительница, все заживет очень быстро, однако все же не настолько, чтобы бдительные подружки не заметили слабых, но следов на коже, а также уже почти черных кругов под глазами. — Все, возьму отпуск. Недели на две. И мне плевать, даже если сейчас передо мной выстроится в ряд отряд бойскаутов, состоящих из одних… Черт! Она не ожидает ее появления, но быстро берет себя в руки и встает в стойку. Спешно оглядывается, но никого больше нет. Вроде бы как. — Испугалась? — Черта с два. Врет. У самой сердце кульбит сделало и схоронилось где-то в районе желудка, зато смотрит прямо, всячески стараясь не выдать парализующего страха, который противница чувствовала за версту. По-животному принюхавшись, Баффи оскаливается, обнажив острые, нечеловеческие зубы. — Ну и что ты будешь делать, принцесса? И правда, что? Внутренний голос противненько пищал, как важно сейчас припустить до дома, и этот самый голос Корделия мужественно игнорировала. Она больше не будет убегать, она сможет победить, она справится! Глубоко вздохнув, девушка слегка втягивает голову в плечи, сгорбившись, и слегка смещает корпус. Джайлз неплохо бился в рукопашную, как и Ангел, только Корделия и подумать не могла, что в ближайшее время ей придется отрабатывать новые приемы именно на прислужнице Хозяина. «Рано или поздно это должно было случиться», — думает она, глядя в дикие глаза бывшей Истребительницы. Оставалось надеяться, что ей повезет в этой драке с Баффи, как и в предыдущей, — в другой реальности, — когда под рукой столь удачно возникли осколки разбитого зеркала. Она ударила правой. Резко, без замаха. Точно в острую скулу. Потом ногой в живот, и тут же боковым с левой в открывшуюся челюсть. Баффи смеется, позволяя себя бить, а у Корделии липкий пот струится по спине. Она снова бьет несколько раз с кулака, на этот раз по ребрам, но ответом ей служит лишь тихий смех. — Ты на таблетках? — Не сдержавшись, бросает Корделия и уже было собирается сделать свою фирменную вертушку, однако ее резко хватают за ногу и отшвыривают в сторону. — Просто ты жалкая слабачка, в то время как я, — блондинка молниеносно приближается к девушке и со всей силы дает ей с ноги в живот, — лучшая во всем. Слышишь меня? Я. Лучше. Тебя. Говорят, что вампирам не свойственна эмоциональность. Говорят, что потеряв душу, они лишаются всех присущих человеку черт. Видимо, в случае с Баффи произошел какой-то перекос, потому что весь спектр негативных эмоций буквально танцевал в ее глазах и отражался в страшной гримасе. Несколько ударов с кулака по лицу, и от такой силы у Корделии начинают бегать маленькие звездочки перед глазами. Схватив Истребительницу за голову, блондинка бьет ее затылком об асфальт, и мир уже начинает плыть и темнеть одновременно. Корделия успевает выставить руку в тот момент, когда противница собирается снести когтями добрую половину ее лица, и тотчас издает полный агонизирующей боли крик, — похоже, руку вспороли до кости. Нужно было собраться с силами, дать отпор, отбросить от себя. Резко схватив блондинку за волосы, Корделия ударяет ее лбом в переносицу, после чего бьет ребром ладони куда-то в шею, надеясь, что сумела перебить Баффи трахею. Это ее, к сожалению, не убьет, но даст время Корделии прийти в себя, что, собственно, и произошло. Пока прислужница Хозяина давится кашлем, девушка встает на ноги и ударяет ей с ноги по лицу, а потом еще пару раз по ребрам, пока Баффи не умудряется отскочить и отойти от атакующей на небольшое расстояние. — Неплохо. Для такой, как ты. — Подавись своими комплиментами! Корделия решает напасть первой, что удивляет ее противницу насколько это возможно. Она все же делает свою вертушку, — на этот раз удачно, — и Баффи сплевывает вязкую слюну, ярко окрашенную почти черной, вязкой кровью. Корделия замирает. Прислушивается. Нет, не показалось. В их сторону кто-то бежал, причем с агрессивным рычанием, и когда в темноте показываются силуэты нескольких фигур, девушка быстро соображает, что оказалась в меньшинстве. -Ты покойница! — Кричит Баффи, издав полный ярости и воистину животный рык. — Убейте ее! Корделия устала. Ей после гиен досталось неплохо, а тут еще три вампира в довесок к одной ненормальной, что сейчас стояла на коленях и указывала на Истребительницу трясущейся рукой. Все-таки придется бежать. Она минует аллею, подгоняемая бешеной сворой у себя на хвосте, и почти добегает до дома, как вдруг видит отца на крыльце, о чем-то оживленно разговаривающего с другим мужчиной. Она его узнала, то был доктор матери, а привести к родителю под нос банду жаждущих крови вурдалаков Корделия не могла. Резко сменив курс, девушка бежит в сторону дома Джайлза, уже представляя, как тот задушит ее нотациями из серии «я же говорил» после того, как вампиры уйдут. Если она вообще добежит до его дома. Когда из-за угла перед ней внезапно появляется еще чья-то фигура, Корделия уже была готова прощаться с жизнью. У нее под рукой даже оружия не было, а тут уже четыре вампира против нее одной. Может быть, следом бежит еще и разъяренная Баффи, только вот оборачиваться да проверять девушка не желала. Разодранная рука адски болела, тело двигалось на автомате, минуя усталость и многочисленные травмы. Такое будет заживать несколько дней, это точно, при условии, что в эту ночь Истребительница не станет свежим покойником, и если раньше показавшееся в свете фонаря лицо Ангела могло быть гарантом безопасности, то вот сейчас девушка уже сомневалась. Она замирает между вампирами, придерживая больную руку здоровой, словно укачивая ее, и чувствует, как паника сжимает горло. — Встань за мной. Голос Ангела резкий и твердый, но Корделия даже не сразу понимает, что он сказал. Почему-то она ему доверяется, хотя и вздрагивает, когда мужчина демонстрирует свое второе лицо, не менее пугающее, чем у ее преследователей. Почему-то на сердце снова становится спокойно. Они нападают на Ангела стремительно, но он гораздо сильнее новообращенных вампиров, которых Баффи столь любезно взяла с собой на всякий случай. Случай подвернулся, только вот прислужница Хозяина нападать вновь не спешила и теперь наблюдала издалека за дракой, запоминая каждый прием как этого мерзкого предателя, так и той стервы, что сумела ускользнуть из ее когтей. Корделия не стала отсиживаться в углу, сломала забор и уже насадила одного из вампиров на импровизированный кол. Сморщилась, вновь прижав израненную руку к телу. Ангел покончил с остальными. — Это еще не конец. — Шипит Баффи, глядя на теперь уже фактически пасторальную картину, где, мило обнявшись, вампир и Истребительница проверяли друг друга на наличие серьезных повреждений. Таковые имелись только у Корделии, и это более чем волновало Ангела, старающегося игнорировать запах свежей крови как только можно. Это грело блондинке душу. — Он не всегда будет на твоей стороне. Вот увидишь, принцесса, скоро он будет моим!

***

— Как ты нашел меня? Ты следил за… Ай! Ангел методично обрабатывал руку Корделии, оставаясь таким же немногословным, как и прежде. В его взгляде, таком заботливом и таком нежном, можно было расствориться без остатка, и девушка буквально таяла под этим взором, стойчески перенося всевозможные издевательства, которые вампир именовал лечением. У него не было перекиси, зато завалялась бутылка водки. Царапины драло жутко, и бесцветная жидкость полилась на пол вместе с кровью. Чем-то присыпали, кое-как забинтовали. Доктор из Ангела был никудышный, но Корделии особенная помощь была и не нужна. Через несколько дней все пройдет само по себе. — Я искал тебя. Мне просто повезло. — Ангел поднимает глаза на девушку, быстро облизнув бледные, пересохшие губы, и легонько касается девичьего лица кончиками пальцев. — Очень больно? — Не собенно. Не то чтобы я желала повторить в ближайшее время, но терпимо. Корделия позволяет себе улыбнуться, хотя даже это причиняло ей боль, а в сердце вновь нет страха перед своим защитником, хотя теперь она знала его истинную сущность. — Ты не боишься меня? — А должна? — Девушка кладет свою ладонь поверх ладони Ангела и смотрит ласково, без тени сомнений. — Ты же не планируешь меня кусать, верно? — Корделия, я… Это сложно, пойми. Тебе следует остерегаться меня, потому что… Ее губы накрывают чужие почти невесомо, легко, целуя абсолютно невинно. В этот момент ей не хотелось думать о том, кем являлся Ангел, а кем не являлся; что он творил в прошлой жизни, сколько невинных погибло по его вине. Она ласково мажет кончиками пальцев по его лицу, очерчивая каждую черту, будто стремясь таким образом унять чужую боль, показать, что она рядом и никуда не уйдет. — Корди, — шепчет Ангел, прикрыв глаза, — я не хочу причинить тебе вред. — А ты хочешь? — Нет! — Тотчас вскрикивает Ангел, взяв руки Корделии в свои. — Я никогда не прощу себе этого. — Значит, все в порядке. Легкомысленность девушки слегка контрастировала с ее грустной улыбкой, но в глазах красавицы Ангел не увидел лжи или испуга. Она не отпрянула, когда он положил голову ей на колени, не убежала в ужасе, когда он вновь, по ее же просьбе, показал свое лицо. Свое второе, почти животное лицо. Они целуются, сидя на кровати в уже предрассветные часы, и расстаются неохотно, договорившись встретиться уже следующим вечером. Корделии все равно, что у нее всего лишь несколько часов на сборы в школу, что она не спала всю ночь, а тело все еще болело после ужасной стычки с бывшей Истребительницей. Девушка чувствовала себя легко, словно никаких проблем не существовало вовсе и, как ей казалось, ничто не сможет омрачить ее счастья.