I’ll do anything for you to see you smile

Энид была счастлива: Уэнсдей впервые ей улыбнулась. Такой красивой улыбки она еще никогда ни у кого не видела. Ей так искренне и так открыто еще никто не улыбался. Энид была на седьмом небе от счастья, хотя нет, она была гораздо выше. Они шли рядом, но не держались за руки. К такому Уэнсдей была пока что не готова, а Энид не хотела на неё давить. По лицу Уэнсдей нельзя было сказать, что пару минут назад она плакала, поэтому изгои о таком догадываться не могли. Лишь Ксавьер встревоженно смотрел на Уэнсдей. Он подошел и спросил: — Ты выглядишь немного потерянной. Что-то случилось? – судя по голосу, Ксавьер действительно волновался за Уэнсдей. — Все просто прекрасно, с недавнего времени. – На долю секунды уголки губ Уэнсдей поднялись вверх, и  это не осталось без внимания Энид: «Уэнсдей Аддамс – улыбается! Более того, она делает это из-за меня! Могла ли я когда-то подумать, что буду радоваться, как верный пес, обычной улыбке?» Дальше дорога прошла без происшествий. Девушки время от времени смотрели друг на друга, все еще не веря в реальность происходящего. Щеки Уэнсдей покрылись румянцем. — Что-то случилось? Ты просто… покраснела. Так непривычно видеть такое обилие эмоций на твоём лице. — Просто я никогда не была так счастлива и так взволнована. Я улыбалась-то от силы пару раз, не то, что краснела и тем более плакала. И все это произошло так быстро и неожиданно. — Не переживай, теперь мы вместе, и я сделаю всё, чтобы ты улыбалась чаще. В Джерико было спокойнее, чем обычно, Аддамс предположила, что жители испугались появления большого количества изгоев. Некоторые оборачивались на них, перешептываясь за спиной: — Я как будто бы в цирк попала, но не в качестве зрителя, а в качестве выступающего. — Уэнсдей, ты в своём репертуаре. – посмеялась Энид. — Я предупреждала, что странная. — А я говорила тебе, что ты не странная, а необычная, а еще лучше – необыкновенная, – Энид с восхищением посмотрела на свою девушку. – Как жаль, что ты пока не готова объявить о наших отношениях, я так хочу поцеловать тебя и прокричать каждому о том, что я счастлива! Около ближайшего дерева стоял Аякс, который хотел опять пригласить Энид на свидание, но был расстроен из-за услышанного разговора. Сзади автобуса разговор девушек подслушивал Ксавьер, и его сердце было окончательно разбито. А в кофейне неподалёку бармен Тайлер надеялся хотя бы еще раз увидеть чудесную девушку с темными глазами. Энид и Уэнсдей провели вместе весь день. Энид рассказывала Аддамс о разных нелепых ситуациях из её жизни, а Уэнсдей посвятила целую речь своему негодованию по поводу того, что убийце Крекстоуну построили памятник в этом идиотском «Мире Пилигримов». Они обсуждали буквально все, что видели. Уэнсдей еще никогда не вела с кем-то диалог так долго. — Слушай, Уэнсдей, у меня есть к тебе один вопрос. Ты ведь больше не собираешься сбегать из Невермора? — Только в том случае, если ты убежишь со мной. Мороженого хочешь? — Да, а… — Какое? — Я люблю клубничное, а ты? — Я в целом равнодушна к сладкому. – конечно, Энид не понимала, как можно не любить сладкое. Уэнсдей купила своей девушке мороженое, которое та выбрала. Энид готова была пищать от милоты поступка Аддамс. — Спасибо тебе большое! – Энид подошла ближе к Аддамс и легонько поцеловала её в щечку, которая залилась красным. Уэнсдей смотрела на неё округленными, от удивления, глазами. – Прости, никак не могла сдержаться, я так долго этого хотела. Я больше не буду трогать тебя без разрешения, ты ведь совершенно не тактильный человек. — Знаешь, Энид, на тебя моё нежелание обниматься и так далее больше не действует, – как по нажатию рычага Энид сорвалась и обхватила Уэнсдей своими руками. В данный момент им было плевать, что на них может смотреть кто-то. Они наслаждались обществом друг друга и понимали, что теперь всё встало на свои места. Уэнсдей хоть и не любила выходить в общество, но из Джерико ей уезжать сейчас не хотелось – она хотела еще немного погулять с Энид не по скучным коридорам школы. Но настало время возвращаться. Девушки сели вместе, и после тяжелого дня Энид почти сразу заснула в дороге, а её голова лежала на плече Уэнсдей. Всего неделя потребовалась Энид, чтобы пробудить в Уэнсдей сильные чувства. Всего неделя понадобилась Уэнсдей, чтобы нарушить все свои принципы и правила. Они дошли до комнаты и Энид, извинившись, ушла спать. А Уэнсдей ожидало то, чего она, мягко говоря, не желала: разговор с мамой. Они договаривались, что созвонятся по шару, по истечении недели. — Привет, моя грозовая тучка! Уимс говорила, что у тебя что-то случилось. Может быть, тебе нужен совет и помощь мамы? — Значит, тебе уже всё доложили? Оперативно же вы работаете, – Уэнсдей была разочарована таким поведением мамы. — Ты должна понимать, что мы делаем с Гомесом всё ради тебя, ведь мы тебя любим, моя дорогая мышеловочка,– нежный и заботливый тон Мортиши заставил дочь немного успокоиться. — Сколько раз тебе повторять, мам, что я сама властна устраивать свою жизнь. Мне не нужны советы и помощь, я могу со всем справиться сама. Когда ты поймешь это? Когда прекратишь относиться ко мне, как к маленькой девочке, которой я уже давно не являюсь? Лицо Мортиши погрустнело: — Я лишь хочу как лучше. Я понимаю, что ты уже взрослая, но и ты должна меня понять. Я забочусь о тебе, потому что люблю и волнуюсь. — Я не желаю быть такой же навязчивой, как ты, я не желаю сковывать кого-то своими действиями. Поэтому я не хочу быть такой же, как ты, поэтому и не хотела чувствовать эмоции. – Мортиша не ожидала, что Уэнсдей сама скажет в чем проблема, а Аддамс-младшая понимала, что рано или поздно её мама выпытает ответ на этот вопрос. — Но сейчас ты их чувствуешь. И я не про ту злость, которую ты направляешь на меня, а про нечто другое. – Уимс всё рассказала старшей Аддамс. — Да, мам, случилось то, чего я хотела меньше всего. Но я прошу тебя, не вмешивайся в это. Я знаю, что делать. Мортиша улыбнулась: — Я рада за тебя. Не надо бояться чувств, не надо бояться отвержения. Ты заслуживаешь всего самого наилучшего. Не буду больше тебя задерживать. Созвонимся как-нибудь еще, через пару дней. Удачи тебе, моя мышеловочка! Уэнсдей стало легче, она понимала, что следовало провести подобный разговор о своих "недовольствах" с мамой раньше. И всё лучше поздно, чем никогда. Теперь все встаёт на свои места: Ксавьер вернулся к Бьянке; Аякс опять увлекся спортом, перестав распыляться на частые отношения; Бьянка поняла, что не может быть лучшей во всем; Мисс Кинбот стала еще сильнее верить в то, что любому человеку можно помочь; Уимс была спокойна за то, что школа останется хотя бы целой после Уэнсдей; Мортиша поняла, что действительно её дочь уже взрослая; Энид радовалась, что нашла своё истинное счастье; Уэнсдей дала себе обещание, что никогда не утаит настоящих эмоций от своей девушки.