I’ll do anything for you to see you smile

С самого утра группа учеников Невермора собралась в самом большом дворе школы. Среди старшеклассников были далеко не все, а как и говорила Энид: «... те, у кого большие успехи в учебе и те, кто принимает активное участие в  общественной жизни школы». Уэнсдей относилась к первой категории учеников, а Энид ко второй. На протяжении всего предыдущего дня, все попытки поговорить были прерваны Аддамс. Сегодня Энид не хотела сдаваться так просто. Уимс начала свою речь, но оборотень повернулась к соседке и сказала: — Если ты думаешь, что, не разговаривая со мной, собьешь мое хорошее к тебе отношение, то ты ошибаешься, Аддамс. Я так просто от тебя не отстану. Мы должны с тобой поговорить. Если ты на меня настолько сильно обиделась, то я в это не верю — ты сама рассказывала, что плакала лишь однажды, сомневаюсь, что глупый вопрос, за который извинились, задел тебя столь же сильно. Так в чем же настоящая причина? — Я устала от твоей болтовни. Из-за этого я не могу сосредоточиться на написании романа. – каждое слово, произнесённое Уэнсдей, было с идеально вымеренной интонацией. — Раньше тебя она настолько не раздражала. Эта жалкая отговорка не принимается. Ты должна… - на этом моменте речь директора Уимс завершилась, и все должны были садиться в автобус. Разговор пришлось прервать, ведь он мог быть услышан. Энид не была хороша в математике от слова совсем, но она знала, что в этом автобусе 20 мест, а здесь стоит 19 учеников с лучшими показателями в разных областях. С Уимс мало кто захочет сидеть, за исключением какого-нибудь ботаника. Также Синклер была уверена, что Аддамс захочет сесть одна, чего у неё не получится, но пока она об этом не знает. Кажется, будто Уэнсдей последняя заходит в автобус, но рядом с ней быстро вырисовывается фигура счастливой Энид: — Больше свободных мест нет! – радостно объявила оборотень. — Тогда тебе придется сидеть на полу. — Не могу. Есть вероятность, что, при первом же повороте, я сломаю себе шею. — Отлично, будет хоть какое-то стоящее зрелище в этой школе, – эта фраза немного задела Энид. — Это не твой автобус, ты не вправе командовать, – Энид радовалась, что нашла, чем можно ответить. — Верно. Но я буду вправе скинуть тебя на пол, если попытаешься задавать кучу вопросов. Энид села с Уэнсдей, при этом все еще немного боясь за своё здоровье. Оборотень решила, что предпримет следующую попытку разговора чуть позже. Прошло буквально полчаса, как автобус остановился. До Джерико и «Мира Пилигримов» оставался еще час. Директор Уимс обратилась к ученикам: — Ничего страшного не произошло, маленькая проблема быстро решится. Я разрешаю вам немного развеяться и погулять. Но не отходите слишком далеко – всё-таки я несу за вас ответственность. Все начали выходить из автобуса, но Уэнсдей и Энид остались. — Девушки, вы возможно будете мешать водителю своим присутствием – позади ваших сидений находятся инструменты, потому что это последний ряд. И, Уэнсдей, пожалуйста, без глупостей. После того как они вышли, Уэнсдей направилась в сторону леса, она хотела побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями. Она шла быстрым шагом и надеялась, что Энид не увяжется за ней, изо всех сил надеялась и шла не оборачиваясь. Из-за шума ветра и отдаленных голосов Неверморцев поспешные шаги Энид были не услышаны. — Да подожди же ты, неугомонная, я устала бежать за тобой! — Я не просила тебя идти за мной, более того, я бы предпочла, чтобы ты не докучала мне. — Я хочу с тобой поговорить! – Энид готова была разрыдаться. — Увы, но я твоё желание не разделяю. — Да что с тобой происходит! Сначала ты отвечала мне холодно и безэмоционально, потом начала открываться, а теперь и вовсе игнорируешь! – голос Энид почти срывался на крик, а шаг Уэнсдей начал замедляться. – Я не знаю, что происходит в твоей голове, Уэнсдей, но я изо всех сил пытаюсь понять тебя и хоть как-то помочь! Но ты не считаешь выговаривание того, что у тебя на душе, хорошим способом разобраться с проблемами. Да, ты не привыкла доверять кому-то, но никогда не поздно начать. Ты боишься, что я тебя оттолкну? Что скажу что-то неприятное? Не бойся, ведь все это — по твоей части, не по моей. Вскоре Аддамс остановилась и тихо сказала: — А ты не думала, что тебе может не понравиться то, что ты услышишь? Не думала, что я могу сделать тебе больно? — Аддамс сказала это напуганным и расстроенным тоном. — Я говорила тебе, что постараюсь понять тебя. Так от кого ты бежишь: от Невермора, от проблем или от меня? – после последнего словосочетания, руки Уэнсдей начали немного трястись. — Я и так далеко не самый приятный человек, Энид. Ты хорошо ко мне относилась, так не порть себе больше впечатление обо мне. — Уэнсдей, просто скажи, что тебя беспокоит! Мы вместе найдем решение всех проблем. Просто скажи. Это не уйдет дальше меня. Аддамс решила, что она действительно не может больше убегать, потому что Энид и камень говорить заставит, не то что девушку, у которой примерно такой же эмоциональный диапазон, как у того камушка. «Я все равно сбегу из Невермора. Я все равно буду одна. Мне нечего терять», – подумала Аддамс и развернулась к оборотню. — Ты мне нравишься, Энид, – речь Уэнсдей больше не была холодной, а глаза у неё были почти полностью в слезах. Она плакала второй раз в жизни. – Я проиграла. Проклятье любви, что так свойственно моей семье, настигло и меня, – первая крупная слеза скатилась по щеке. Энид не сразу поняла, что ей только что сказала Уэнсдей. Кусочки пазла сошлись в голове: «Уэнсдей просто боится чувств». Счастью Энид просто не было предела, а Аддамс и не подозревала, что её чувства взаимны. Энид ничего не ответила на это признание. Она просто подошла к Уэнсдей и обняла её, та удивилась и немного дернулась, но не оттолкнула, а вскоре и сама неспешно обхватила руками тело Энид. Они стояли так минуту, две, три... — Ты мне тоже нравишься, Уэнсдей. Энид отстранилась, достала маленький платочек и начала аккуратно вытирать мокрое от слез лицо её возлюбленной. — Это... правда? – тихо и удивленно спросила Уэнсдей. — Самая настоящая, – с улыбкой до ушей, ответила Энид. — Теперь мы... вместе? — Да. Но ты должна пообещать, что не будешь скрывать от меня своё настоящее душевное состояние. — Обещаю! Они продолжали стоять и смотреть друг на друга. Уэнсдей начала говорить: — За что ты меня полюбила? С моими-то странными взглядами на жизнь, странными увлечениями, странным домашним питомцем и странной семьей? — Ох! Уэнсдей, любят не за что-то, любят просто так. И все, что ты перечислила — не странное, а всего лишь необычное. Они долго молча стояли в этом лесу в обнимку, не слыша кучу голосов, которые их звали. Директор Уимс нашла их, и увиденное сильно удивило её, но также она поняла, что зря беспокоила Мортишу. — Я понимаю, что вам не до нас, но нас ждет автобус. Пока они шли до автобуса, Уэнсдей обернулась на Энид и... улыбнулась. А это действительно редкое явление: его лишь пару раз видел её дядюшка Фестер. — Ты очень красиво улыбаешься. И я сделаю все, чтобы видеть эту улыбку чаще. – уверенно произнесла Энид, улыбнувшись в ответ. — Спасибо... У меня к тебе есть просьба: давай не будем все... это... как-то афишировать. — Хорошо. Я не против, если тебе так будет легче!