I’ll do anything for you to see you smile

Аддамс сидела на кровати, читая какую-то книгу, а Вещь расположился на столе, недалеко от хозяйки. В комнату вошла Энид. Ей было немного страшно смотреть на Уэнсдей, после того как оборотень шпионила за ней. К удивлению «тучки», Энид не заговорила с ней, а просто прошла к своей кровати и погрузилась в гору мягких игрушек: «Странно, я ожидала неимоверное количество расспросов по поводу моей «прогулки». Может у неё случилось что-то? Или я её, сама этого не заметив, обидела?», - Уэнсдей не привыкла к молчанию своей соседки, тихое поведение Энид вызывало диссонанс в голове Аддамс. – «И почему это я хочу услышать её болтовню, если сама регулярно пытаюсь её заткнуть? Наверно, я уже просто привыкла» Опять, нарушая свои принципы, Аддамс заговорила первой: — Я думала, что ты завалишь меня вопросами о моём свидании, но видно ты уже нашла более интересные сплетни Невермора. – Речь Уэнсдей была спокойной, но холодной или безразличной её нельзя было назвать. — Так это все-таки было свидание!? – Энид поднялась с кровати с попыткой сыграть удивление, ведь тогда во дворе она все слышала. — Я не сразу догадалась, но да, это было оно. А ещё Ксавьер принял осторожную попытку позвать меня на следующее свидание... – на этом моменте на лице Энид появилась какая-то странная ухмылка – ...но я ответила ему отказом и надеюсь, что он поймет бесполезность наличия чувств ко мне. — В принципе этого и следовало ожидать. Я так и думала, что ваша встреча закончится чем-то подобным. – Энид на секунду замолчала. – Уэнсдей… а почему ты решила рассказать все это мне? – этот вопрос был действительно интересен Энид. — Если честно, я и сама не знаю. Я даже удивилась, почему ты сразу же, после того как пришла, не начала закидывать меня вопросами. Как не печально это признавать, но я уже привыкла к твоей вечной болтовне и смешным попыткам поговорить. – Эти слова дались Уэнсдей нелегко, ведь она сама поняла эту небольшую истину только пару минут назад. Очень сложно принять что-либо в себе, но еще сложнее – поделиться с кем-то. После этой небольшой исповеди Энид больше не была обременена необходимостью играть удивление – она действительно его испытывала. А внутри оборотень просто ликовала – Аддамс делится чем-то с ней, Аддамс привыкла к ней, Аддамс не решила в очередной раз отмолчаться. — Я не ожидала от тебя таких речей, Уэнсдей…. Я в свою очередь привыкла, что ты всегда отстраняешься от меня и не желаешь разговаривать. С минуту соседки молчали и неловко смотрели друг на друга. И обе не знали почему. Энид решила воспользоваться тем, что Аддамс сейчас видимо в настроении немного открыться: — А тебе никогда не хотелось дать кому-то шанс и отдаться чувствам? Почувствовать себя кому-то нужной и знать, что будет тот, кто тебя поддержит, кто сможет защитить. Возможно, ты права на счет того, что чувства не вечны и в конечном итоге принесут только лишнюю боль, но ты упускаешь то, что получишь яркие эмоции, насладишься пусть и недолгим моментом. Кто-то будет рядом, и вы будете рады друг другу: вам будет хорошо и поговорить, и помолчать, и посмотреть какое-нибудь глупое кино, думая не о сюжете, а о том, кто находится рядом. – Энид сама от себя не ожидала подобных фраз, она даже подумала, что следует написать что-нибудь подобное в блоге. Уэнсдей смотрела на Энид и молчала, раз за разом прокручивая её слова в голове. Уэнсдей пристально наблюдала за глазами соседки, что так выжидающе смотрели на неё, и под этим взглядом Аддамс была готова согласиться с её словами, но вместо этого неожиданно для себя выпалила: — Я не хочу быть похожей на свою мать. – эта фраза ошарашила не только саму Уэнсдей, но и Энид: «Так вот, кажется, в чем проблема… родители. Как и у большинства, таких как я, подростков. Что ж, Уэнсдей не такая уж и идеальная во всем. Осталось только понять, в чем проблема, и я помогу, должна помочь с ней справиться». После этой фразы, Уэнсдей перестала держать себя в руках. Она не понимала, как могла дать слабину, позволить вылезти эмоциям, да и более того – сделать это при постороннем человеке. Чего только Аддамс не чувствовала по отношении к себе: разочарование, ярость, опустошение…. Уэнсдей резко поднялась с кровати и быстрым шагом ушла на балкон, надеясь, что Энид не придёт к ней. Энид понимала, что сейчас ей не следует идти за Уэнсдей. Аддамс сделала тяжелый шаг и, возможно, жалеет об этом, ей тяжело. Энид подумала, что Уэнсдей надо дать время, а позже дать понять, что Энид она может доверять. А Уэнсдей действительно была напугана: «Какой черт меня дернул сказать это? Да и кому… к той, которая скоро прибежит и будет пытаться сказать что-то приободряющее, что начнет раздражать своей добротой? У меня есть проблемы, я не отрицаю, но мои проблемы – это только мои проблемы, – Аддамс посмотрела на небо, а потом на виолончель – Я начинаю давать слабину. Рядом с Энид я начинаю чувствовать эмоции, и меня это пугает. Все-таки её энергичность заразительна…. Но почему? Другие ученики этой академии тоже достаточно активные члены социума, но почему только с Энид все так?» – недоумение появилось на лице Аддамс-младшей. На «помощь» решил прийти Вещь, он вышел из-за виолончели и подошел к Уэнсдей. Залез на перекладину и начал стучать: — Ты совсем в этом чокнутом месте потерял рассудок? Энид мне нравится? Что за глупый и… – на этом моменте возмущенная речь Аддамс-младшей прервалась, и Уэнсдей начала думать: «...не хочу обидеть, угрожала её потенциальному парню – Аяксу, нравится её удивлять и нравится наблюдать за ней...» – перечислив эти факты у себя в голове, Уэнсдей не на шутку испугалась, ведь если Вещь прав, то проклятье "любви до гроба" Аддамс теперь настигло и дочь этого семейства. — Ну нет… нет. Этого не должно быть. Этого не может быть, я не могу и не хочу быть похожей на неё… Даже если это так, то я ни за что никому об этом не расскажу, тем более Энид. А если ты и дальше будешь пытаться стать свахой, то полетишь с этого балкона, преодолевая первую космическую! – спокойствие с концами покинуло Уэнсдей. Ей определенно не хватало того, на ком можно выместить появившуюся злобу. Энид сидела и наблюдала как Уэнсдей разговаривает с Вещью и…злится?! Энид стало неудобно, что скорее всего её вопрос стал тому причиной, поэтому она решила хотя бы частично исправить то, что натворила. Оборотень направилась к балкону. Сзади Аддамс послышались шаги, она обернулась и увидела приближающуюся Энид. Страх, что соседка услышала разговор, полностью охватил Уэнсдей, но она старалась «держать лицо», что, к сожалению, не особо хорошо получалось. — Прости если я спросила то, чего не должна была спрашивать. Я могу быть слишком навязчивой, но я действительно сожалею. Надеюсь, что ты не будешь обижаться… – Энид запнулась и вспомнила, что рассказал ей Аякс, когда та возвращалась со своей шпионской операции, поэтому оборотень решила сменить тему, чтобы отвлечь Аддамс – ...Знаешь, мне Аякс сказал, что возможно те ученики Невермора, которые имеют отличные оценки и те, кто участвуют в общественной жизни академии, могут поехать послезавтра в Джерико: погулять по городу, отдохнуть в кафе, и мы все вместе пойдем в «Мир Пилигримов». Я надеюсь, что ты поедешь. Уэнсдей была удивлена, что Энид не засыпала её более каверзными вопросами, а просто извинилась и сменила тему. И судя по всему, Энид не слышала разговор Вещи и Уэнсдей, что так же радовало. — Я поеду. Если к тому времени я еще буду в Неверморе. – сказала Уэнсдей, почти вернув к себе прежнее спокойствие и холод. О да, ввиду последних событий побег стал куда более привлекательным выходом из всех проблем. Энид была расстроена последней фразой своей соседки, но она понимала, что, отчасти, сама и усугубила желание сбежать: — Если ты все-таки убежишь, то я буду по тебе скучать... – Энид сказала это, понимая что вариант, где она больше не увидит Уэнсдей возможен. Они смотрели друг на друга и каждая думала о своем: — «Действительно ли она мне нравится?» – думала Уэнсдей. — «Смогу ли я сломать эту непреступную крепость?» – думала Энид. Вечерело, но Аддамс не хотела играть на виолончели сегодня. Она хотела укутаться в одеяло и… расплакаться... оттого, что она не понимала себя и своих чувств, чего не случалось никогда ранее. Уэнсдей почти закрыла дверь, отделяющую комнату и балкон, но остановилась, услышав, что Энид заговорила: — Прошу тебя, подумай, ты бежишь от шумного и энергичного Невермора или от собственных проблем? Но учти — каким бы не был твой ответ — это действие бессмысленно: ты все равно будешь вспоминать о Неверморе, ведь он не такой, как обычные школы, и твои проблемы все равно рано или поздно вернутся в твои мысли, Уэнсдей! – Энид говорила с чувством, от души, действительно желая помочь Аддамс. Услышав такую речь, черноволосая девушка замерла, вдумываясь в каждое слово. Она впервые полностью согласилась с Энид, но все равно ушла, оставив её одну. Уэнсдей должна была подумать. Энид должна была подумать. Коридоры школы вывели Уэнсдей во дворик, где она сегодня была с Ксавьером. Она запуталась, не понимала ни чувств других людей, ни собственных чувств. Она сидела на скамейке глядя на небо и думала о том, что же такое сделала с ней Энид, отчего у Аддамс впервые появилось желание обнять кого-то по собственной воле. Уэнсдей не верила, что она может любить кого-то, но впервые это всегда четкое и холодное утверждение поддалось сомнению. Уэнсдей не знала, способен ли её кто-то полюбить по-настоящему, не как Ксавьер: ради того чтоб понять, каково это встречаться с подобной девушкой (именно так думала Аддамс о его чувствах), а по-настоящему искренне любить её – немного нескладную, со странными увлечениями и еще более странными взглядами на мир. Уже давно наступило время отбоя, но Уэнсдей не возвращалась в комнату. Небо было темное, а на нем горели маленькие бледно-голубые звездочки: «Они тоже холодного оттенка, но это не мешает им согревать то, что рядом с ними.» – подумала Уэнсдей. Полная голубая луна ярко освещала Невермор… а ведь Аддамс не знала, что Энид отказала Аяксу, в его предложении погулять под этой «луной влюбленных» – как назвал её Петрополус. Продолжая наблюдать за небом, Уэнсдей тихо произнесла: — Я действительно её люблю... – Аддамс смогла признаться в этом самой себе и это главное – ...но я ни за что не скажу об этом… сомневаюсь, что самая яркая девушка Невермора примет скромное признание неформала с ментальными проблемами… - слова растворились в тишине дворика школы. Уэнсдей Аддамс даже не подозревает, что с балкона её комнаты прекрасный обзор на этот двор, и Энид смотрит на неё. С тревогой в глазах, оборотень наблюдает за девушкой, что сидит в одиночестве под светом луны. Энид чувствует себя виноватой. — Вещь, я волнуюсь за неё, очень сильно волнуюсь, – эта фраза действительно была полна боязни за дорогого человека.        Вещь лишь успокаивающе погладил оборотня по руке. — Какая же она красивая, даже в черном. – шепотом сказала Энид. – Наверно, у неё очень красивая улыбка… Уэнсдей сидела на скамейке и наблюдала за звездами. Энид стояла на балконе и наблюдала за девушкой, к которой она неравнодушна.