I’ll do anything for you to see you smile

Следующий день начался также как обычно. Уэнсдей проснулась и увидела, как её соседка пытается дополнить свой образ макияжем и разными побрякушками. — И зачем ты каждый день пытаешься выглядеть по-разному, если все равно ты каждый день носишь одну и ту же форму... – в своей привычной манере сказала Аддамс, отвечая на грустные возгласы соседки: «мне нечего надеть», «я не знаю что выбрать», «этот цвет был вчера». — И это мне говорит человек, который ходит каждый день в одинаковом черном! – Энид была явно недовольна, что утро опять начинается со словесной перепалки между ними. — Ну, прости уж меня, люди пока не придумали цвет темнее черного. Вот как они его найдут – обязательно сменю свой стиль, не сомневайся. И как бы Энид не хотела ответить на этот небольшой выпад Уэнсдей, на ум ничего не приходило. Каждая из них занималась утренними делами в полной тишине. Тишину нарушал лишь звук ходящей по комнате Вещи. — Почему очередной твой свитер попал на мою половину комнаты? – сказала Уэнсдей, попутно надевая пиджак от школьной формы. Энид молча встала, и убрала розовый свитер в шкаф. «Да, я немного несобранная, но это ведь не повод опять начинать день с претензий! Может ей просто нравится изводить меня?» – пронеслось в голове у Энид. Первым уроком была биология. Энид с некой гордостью вспоминала, как на последнем уроке у Мисс Торнхилл Уэнсдей сделала Бьянку. И вспомнив эту ситуацию Энид немного успокоилась: не только к ней Аддамс так плохо относится, а то, как Уэнсдей в прямом смысле, размазала "подкат" от Ксавьера, надо было видеть собственными глазами. На лице оборотня появилась улыбка: «Аддамс точно не пытается специально изжить меня с этого света, и этот немного откровенный разговор на балконе вчера... Хотя, может быть это затишье перед бурей, и Уэнсдей просто просчитывает идеальный план моего убийства.» Они шли до кабинета вместе, но не разговаривали. Во время пути Энид то и дело останавливалась, маша кому-то рукой, и говорила слова приветствия. А Уэнсдей шла, даже не смотря по сторонам. Она не поздоровалась ни с одним, даже уже знакомым, изгоем. Спустя минуту их "прогулки" к ним подошел Ксавьер. — О. Привет, Ксавьер, рада тебя видеть! – сказала Энид. — Привет, Энид. Привет, Уэнсдей. – Ксавьер полностью повернулся к Аддамс и добавил - как насчёт того, чтобы пострелять вместе из лука сегодня после уроков, надеюсь, ты не занята? – немного рассеяно сказал парень. — Я уже говорила, что привыкла стрелять по живым мишеням, а повторяться я не люблю. – холодный тон Уэнсдей заставил пошатнуться уверенность Ксавьера еще сильнее, но этот тон обрадовал Энид. Немного погодя, парень продолжил: — Нет ничего сложного в том, чтобы заставить мишени двигаться. – немного тихо сказал сноб. — Все равно это не так интересно. – размеренно сказала Уэнсдей. Парень замялся и уже собрался уйти, но та добавила. – Я не записалась ни в один из клубов, поэтому свободна. Парень сразу оживился. Для него подобное от Уэнсдей было неожиданностью, ведь всю уверенность в себе он потерял после слов: «Привет, Уэнсдей». Ксавьер не был зажатым парнем, не был тихоней, не пугался общества девушек. Сноб не чувствовал неуверенности рядом с Бьянкой, но рядом с Уэнсдей все было по-другому. Ксавьер до сих пор не понимал, почему с этой девушкой все так. — Спасибо, что приняла моё приглашение, – сказал, обрадовавшись, сноб – тогда после занятий, на том же месте, где мы стреляли из лука в прошлый раз. – и он ушел, не дождавшись ответа, ведь ему было сложно находиться в обществе девушки, которая ему нравится. Уэнсдей и Энид продолжили свой путь до класса. И если мысли Уэнсдей уже были настроены на предстоящий урок, то Энид не понимала, за какие такие заслуги Уэнсдей так легко согласилась на свидание: «Так Энид, тебе надо успокоиться, с чего ты вообще взяла, что Аддамс поняла, что её позвали на свидание, или с чего это я взяла, что это вообще свидание? Да и к тому же почему меня так взволновал этот вопрос? Что этот Ксавьер вообще задумал? Так. Хватит. Я должна быть спокойна, а не заражаться маниакальными наклонностями своей соседки. Возможно, я так перенервничала, потому что хочу стать обладательницей титула той, которая смогла подружиться с самой Уэнсдей Аддамс, а в лице Ксавьера просто увидела конкурента. Ничего страшного, он, наверно, просто пытается быть дружелюбным, как и положено джентльменам!» Поток мыслей Энид должен был прерваться, ведь они уже оказались в кабинете биологии. Кое-как восстановившееся спокойствие оборотня чуть не пошатнулось вновь, после того как она увидела Ксавьера. Аддамс повернулась к Энид: — Я сяду с тобой? – вопрос от Уэнсдей, который звучал скорее как утверждение, нежели как вопрос. — Да-да, конечно. – поспешно ответила Энид. На этом короткий разговор двух соседок был окончен, и больше не возобновлялся. Они сидели рядом, даже не смотря в сторону друг друга. Уэнсдей прекрасно знала каждое из растений, о которых шла речь, поэтому она ничего не записывала, а лишь делала небольшие скетчи в своей тетрадке. Энид сложно было назвать ответственным учеником, но она сильно пыталась исправить это. Уэнсдей испытала даже какое-то садистское удовольствие, наблюдая за тщетными попытками соседки успеть записать все, что говорит учитель, чтобы не облажаться на очередном опросе. Уэнсдей, не видя смысла в продолжении слушать учителя, решила поразмышлять о своей жизни: «Всего лишь из-за того, что я решила восстановить, хоть немножко, справедливость этого мира, мне приходится просиживать дни в этой образовательной тюрьме, и более того, ходить к очередному психологу, которого будет весело сводить с ума, как и предыдущих. Как же смешно мне наблюдать за здешними подростками: вот чьё место действительно в кресле у психиатра: ссорятся из-за всякой ерунды, обсуждают вещи, о которых на следующий день забудут, плачут об отношениях, которым через пару месяцев найдут замену. И это меня считают фриком за то, что я пытаюсь упростить себе жизнь. Ведь куда легче не испытывать эмоции, а наблюдать за ними со стороны…», - внутренний монолог Уэнсдей оборвался, когда она услышала недовольное бурчание Энид. Аддамс незаметно посмотрела на неё – она тщетно пытается найти в своем большом радужном пенале хоть одну пишущую ручку. Это было настолько потешно, что Уэнсдей решила сделать хоть одно доброе дело в этой школе – одолжить этому Недоразумению ручку. Она молча протянула Энид ручку, и пару секунд подождала, пока до Энид дойдет, чего от неё хотят. Поток мыслей Уэнсдей продолжился: «Взять, к примеру, Энид – вычурно яркая, неугомонная – за её эмоциями наблюдать интересно. Как краснеют её щеки, когда она злится, как подрагивает нос, когда она на грани того, чтобы зареветь, как она приоткрывает свою нижнюю челюсть в попытках придумать фразу, способную уколоть меня. За эти дни я немного увлеклась, пытаясь как-то её задеть, лишь бы увидеть реакцию. Нелегко это признавать, но я переборщила с выпадами в её сторону. Бедняжке и так наверняка нелегко от ощущения, что в паре метров от неё живет такой "фрик". Как бы мне не было интересно наблюдать за её эмоциями, мне следует быть более сдержанной. Все равно одну эмоцию я смогу вызвать всегда - её восхищение моей игрой на виолончели». Урок – перемена – урок – перемена…. Эта чудовищная цепь наконец-то разорвалась, даруя ученикам академии Невермор свободу. Соседки пришли в комнату. Уэнсдей поставила сумку недалеко от стола и решила выделить час своему роману. Она уже собиралась сесть за печатную машинку, как к ней обратилась Энид: — Уэнсдей, а ты разве не пойдешь на… встречу с Ксавьером? – голос был немного взволнованный, как будто переживающий. — Мне было настолько не интересно, что я даже забыла про это. Теперь придется отвечать за свои обещания, – с ноткой разочарования сказала Уэнсдей и ушла переодеваться. А у волчицы будто камень с души упал: «А она и не особо рада встрече с Ксавьером. Я все еще кандидат номер один в категории – друг Уэнсдей» – Энид немного расслабилась, понимая, что никто её бросать не собирается. Она взглянула на Уэнсдей: — Серьезно? Снова черный? – хотя, на самом деле Энид не была удивлена. «Вопрос» остался проигнорированным. Уэнсдей молча вышла из комнаты. — Ну и черт с тобой, Аддамс! – Энид устала от того, что её фразы, как всегда, остаются проигнорированными. Из-за двери раздался голос: — Пока что не черт, а всего лишь обычный сноб. А тебе я советую заняться чем-то более полезным, чем, к примеру,  написание своего блога. Как насчёт наконец-то выучить биологию? Мисс Торнхилл определенно будет рада такому невиданному событию и пометит его как красный день в календаре. – небольшая насмешка прослеживалась в голосе Уэнсдей. Энид осталась одна сидеть в комнате. Да, разумеется, она могла бы пойти и встретиться с любым из своих многочисленных друзей или пообщаться с кем-то через интернет, но ей ничего не хотелось. Оборотень была напугана тем, что настолько сильно пытается сблизиться со своей соседкой. Пока остальные ученики академии скажут про Уэнсдей, что она холодная и пугающая, Энид таких слов себе не позволит, и не потому что Аддамс отправит её на тот свет, а потому что Энид не считала, что Уэнсдей заслуживает подобных грубых слов в отношении себя. Энид не спорит, что эта девчонка способна закопать заживо любого, но также Энид привыкла видеть во всех и хорошие стороны, ведь Аддамс действительно нет равных во многих вещах. Энид уверена, что у нелюдимости её соседки есть причина, которую она обязательно рано или поздно ей расскажет. Но в голове Энид звучал не менее важный вопрос: «Что же со мной происходит?» По полу комнаты прошелся Вещь и «увидел» озадаченное выражение лица оборотня. Вещь запрыгнул на кровать «радужного недоразумения», как назвала её однажды Уэнсдей. — Я просто хочу понять её, Вещь. Возможно, я навязчива, но у всех свои недостатки, вот она вообще не умеет разговаривать с людьми! – Вещь начал что-то настукивать по стенке кровати, пытаясь как-то ответить Энид. — Ох Вещь, я не настолько умна как Уэнсдей. Я не знаю азбуки Морзе. Конечно я научилась немного понимать тебя, но не до такой степени… прости. Вещь больше не стучал, а просто забрался на спину Энид и подбадривающе похлопал по плечу, а потом показал указательным пальцем на дверь. — То ли ты меня выгоняешь, толи хочешь чтобы я последила за Уэнсдей. – хихикнула Энид и пошла в направлении двери. Вещь вышел на балкон и «посмотрел» во двор. С балкона этой комнаты можно было увидеть Ксавьера и Уэнсдей. Почему-то было не так много людей как обычно. Они стояли недалеко от мишеней, которые, как и обещал Ксавьер, двигались, по велению небольшого простого механизма между ними. Пара стояла на расстоянии около семи метров  от мишеней. А друг от друга Изгоев отделяли два с половиной метра. — В прошлый раз мы стреляли с более близкой точки. – заметил Ксавьер. — Я помню, Ксавьер, и даже с такого расстояния стрелы прилетели всего лишь на край мишени, – это удивительно, но тон Уэнсдей не был осуждающим. Она достала стрелу и та поразила мишень. — Да как ты это делаешь, Аддамс?! – спросил восторженно Ксавьер. – Ты просто творишь чудеса! — Надо же, ты вроде почти взрослый человек, а до сих пор веришь в чудеса. Это годы упорных тренировок и вынужденное сожительство с надоедливым братом, ничего более. – тон Аддамс похолодел. Ксавьер встал в стойку, взял стрелу, натянул лук и приготовился к выстрелу. — Просто будь более собранным. Твоя физическая форма позволит тебе сделать этот выстрел без проблем. Выкинь из головы посторонние мысли. Давая этот совет, Уэнсдей и не думала о том, что именно она и является «посторонней мыслью» Ксавьера. Она догадывалась, но решила оставить эту мысль только на уровне предположения. Она не видела смысла в подобных размышлениях: «Бедный Ксавьер, очередного человека поглотила всеобщая чума наличия чувств. Все они рано или поздно заканчиваются какой-то неприятной ситуацией, так зачем отдавать свою душу тому, кто с такой лёгкостью способен её растоптать. Я не верю в благоразумие людей, не верю. И я никогда и не за что не стану такой же, как мои родители. Это первый и единственный пункт в моем маленьком списке целей на жизнь. Я ни за что не стану похожей на свою мать, как бы она этого не хотела…» - за эти дни Уэнсдей впервые почувствовала сильнейшее раздражение. Ей срочно надо незаметно выплеснуть эмоции, пока они не захватили её разум. Уэнсдей взяла сразу пять стрел, по одной на каждую мишень. Надавила на рычаг, регулирующий скорость движения точек. Скорость на порядок повысилась, а Аддамс с поразительной точностью начала выпускать стрелы по одной. Не было ни одного смазанного попадания, и Уэнсдей была горда за себя, она побила свой предыдущий рекорд по скорости. Ксавьер стоял, почти буквально разинув рот от увиденного: «Я никогда не видел такой большой силы в маленькой девушке, и такое количество самоконтроля, которого порой не хватает и мне. Уэнсдей никогда не будет истерить как Бьянка, не будет по-глупому подшучивать надо мной как Аякс… Да она одна лучше всего Невермора вместе взятого. Как жаль, что она настолько недоступна». Сноб не знал, что сказать Аддамс. Парень лишь попытался сократить между ними дистанцию, призадумался, смутился и смог выдавить из себя: — Как насчёт прогуляться после завтрашнего фехтования? Ты была просто бесподобна, я даже не знаю, каким прилагательным все это можно описать… Аддамс теперь точно убедилась в намерениях парня, она даже хотела ответить как-то грубо, чтобы возвести стену, которую бы побоялся пытаться рушить Ксавьер, но «если прогулка – это «приз» за мою стрельбу, то я жалею, что не промазала» звучало слишком грубо даже для Уэнсдей, ведь она была просто безэмоциональной, а не жестокой. «Ему еще обязательно кто-нибудь разобьет сердце. Я не хочу быть виновна в преждевременной психологической травме этого», – подумала Уэнсдей. – «Впервые я рада тому, что завтра у меня прием у психолога, хотя лучше бы это время я провела по другому… да даже нахождение в комнате с Энид привлекает меня больше, чем сеанс психотерапии или Ксавьер» — Завтра я вынуждена общаться с психологом. Мы не встретимся. — Ничего... тогда мы… как-нибудь в другой раз? – вопрос Ксавьера был пропитан надеждой, но он остался проигнорированным. Уэнсдей развернулась и ушла в сторону своей комнаты, оставив Ксавьера одиноко и грустно вздыхать, хоть это было совсем на него не похожим. Энид все это время стояла за колонной и делала вид, что просто сидит в телефоне и дышит свежим воздухом. Оборотень слышала каждую их фразу. Ей было жаль Ксавьера, но в тоже время она ликовала, что является единственной, с кем Уэнсдей разговаривает более полными предложениями. И в тоже время Энид была напугана тем, что настолько одержима идеей сблизиться с Аддамс, Энид просто не понимала – откуда такая тяга к этой черноволосой девчонке появилась, которая как снег на голову свалилась посреди семестра. Девушка задавалась вопросом: «Что же со мной происходит?» Энид списывала все на то, что она не привыкла, когда с ней настолько плохо общается, поэтому и переживает. И только Вещь, довольно постукивая по перилам балкона, кажется понимал, что же происходит на самом деле.