Set The Fire To The Third Bar

*** Ночь выдалась тихой — за окном ветер едва играл с ветвями деревьев, а под утро и вовсе прекратился. Казалось, что наконец-то природа успокоилась, пригласив весну усмирить ее печали еще одним солнечным днем. На территории поместья тоже царила тишина — только едва различимое пение птиц напоминало о наступлении утра. Станет ли оно таким же приятным и беззаботным, как вчера? Хотя нет, без переживаний не обошлось — Симон был решительно настроен уехать домой, а Вильгельм опасался, что мама все-таки явится в поместье, и его план сорвется. Но зато потом, когда они оба оказались в одной постели — забылись все страхи. А сейчас, когда они провели целую ночь — без опасений и тем более сожалений, что их увидят вместе — можно было провести целое утро без спешки. Только они одни. За ночь их положение почти не изменилось — настолько они вымотались, и наконец-то в хорошем смысле этого слова — в объятиях друг друга. Симон первым приоткрыл глаза и не сразу понял, где находится — но ему было тепло и мягко. Его голова лежала на груди Вилле, а руки обхватывали талию парня — возможно, он не раз за ночь отлежал их, но отпустить он не мог. Словно пошел на поводу у предубеждения: отпустишь — потеряешь, отпустишь — проснешься в одиночестве, потому что всё придумал. Симон поморщился — эти мысли ему не нравились. Парень различал тихое ровное дыхание Вильгельма — нет, он с ним, никаких выдумок. Через пару мгновений Симон приподнял голову — Вилле еще спал, и ему определенно снились сны. И, конечно, парень надеялся, что о нем, но, если нет — пусть, главное, чтобы хорошие — никаких кошмаров или неприятных сюрпризов. Попытавшись высвободиться, Симон боялся, что разбудит его, но Вилле спал очень крепко. Только невольно поддавшись назад, он по инерции легонько сжал плечо Симона, также не желая отпускать. И страхи у них были одни на двоих. Симон приподнял руку парня и с плеча переместил к себе на грудь — только тогда Вилле начал просыпаться. Сначала дрогнули его веки, а затем сморщился нос — Симон улыбнулся. Наблюдать за тем, как кто-то просыпается и считывать малейшие эмоции и язык тела — кажется, это может быть интимнее, чем близость. — Доброе, — Вилле сощурился, но затем приоткрыл один глаз. — Утро. — Доброе, — Симон сжал ладонь парня, а затем расправил её и поднес к губам. На одном поцелуе он не смог остановиться — так, что Вилле стало одновременно приятно, мокро и щекотно. — Это вместо утреннего поцелуя? — Кто сказал, что вместо? — и на этих словах Симон чуть приподнялся, чтобы дотянуться до парня. Его губы коснулись уголка рта, и уже через мгновение нежный едва ощутимый поцелуй перерос в глубокий и жаждущий продолжения. Не отстраняясь, Вилле высвободил руку и мягко толкнул Симона в грудь — так, что тот легко оказался сверху. Только разомкнув губы, он смог выдохнуть и, наконец, опустился рядом. Совсем рядом — словно укрывал его собой. Кажется, почти в таком же положении они заснули вчера. — Что тебе снилось? — спросил Симон, плавно поглаживая ладонью спину парня. Это уже было похоже на медитацию — с каждой выведенной линией он отдалял наступление понедельника. Как бы он не хотел — будущее нагоняло и, казалось, лишало его объятий Вилле. — Мне и правда снился классный сон, — парень повернул голову вправо и уперся в шею Симона. — Совместное путешествие. — Прямо путешествие? — удивился он, но почувствовав нежный поцелуй в ключицу, чуть не потерял интерес к своему вопросу, а к ответу Вилле — тем более. Если путешествие связано с такими поцелуями в шею, он уже выиграл эту жизнь. — Я не знаю, где мы были, но, кажется, это был какой-то курорт, — парень задумался, но не оставил Симона еще без одного поцелуя — на ямке на шее. — Пляж, море, хорошая погода. Это было не точно не в Швеции. Оба прыснули от смеха — конечно, иногда шведская погода была очень даже приятной и идеально бы подошла для тех, кто не любит жару, но всё-таки толп туристов не наблюдалось. Возможно сейчас их больше привлечет Швеция — после событий пятницы все приедут поглазеть на Королевскую семью и их отпрыска, который позволил себе сказать лишнего. Так и напишут таблоиды! — Было бы здорово съездить куда-нибудь, — проговорил Симон, но с трудом верил своим словам. — Куда бы ты хотел? — Вилле поднял взгляд на парня и, увидев его замешательство, подался в сторону и оказался на боку — устроился под мышкой. — Можно и помечтать. Предложение было заманчивым, и Симон с благодарностью посмотрел на парня, который не переставал его удивлять. Казалось бы, они знали друг друга без нескольких месяцев уже год, но почти все отведенное им время потратили на обиды, недомолвки, ревность, даже предательства — пусть маленькие, но такие болезненные. В какой-то момент Симон позабыл всё то хорошее, что было у них в начале — «первое свидание» на футбольном матче, первый секс, прогулка у озера, «видеоигры» у него дома… и всё? Кажется, только эти события не были связаны с невыносимой безнадежностью их прошлых отношений. Но теперь всё было иначе. Они вновь удивляли друг друга — приятно удивляли, как и полагается влюбленным. — Где бы меня поняли? Не хочу чувствовать себя дураком, — задумчиво проговорил Симон. — Наверное, если выбирать из европейских курортов, то Испания, но лучше в Каталонию. — Значит, ты тоже считаешь, что Каталония не Испания? — Конечно нет! — Симон воскликнул это так, будто его лично оскорбили, хотя на самом деле он просто слишком хорошо разбирался в теме. Ну и, конечно, у него были друзья, которые свято верили в то, что каталонцы не являются испанцами. — Окей-окей, я вообще не обсуждаю такие вопросы, — и как он мог забыть, что ни с кем не должен обсуждать политику. Но, может быть, теперь можно? Вильгельма не покидала мысль, что пока они с Симоном проводят друг с другом то драгоценное, но украденное время, Август и Королева уже построили дьявольский план, как лишить его престола и переиграть, показав — всё было абсолютно зря. Но вот парадокс — Вилле сделал бы всё так, как и планировал — один раз, два, три? Миллион. Эти выходные стоили миллиона его речей с признанием. — О боже, — Симон закатил глаза и рассмеялся. — Как я мог забыть. — Иди ты, — Вилле несильно укусил его в плечо. — Лучше научи меня испанскому. Базовые фразы я, конечно знаю — привет и спасибо — но… на этом всё. — Eres muy hermoso, например, — деловито проговорил Симон и повернулся к парню. На этой фразе он хотел смотреть ему в глаза. — Эрес что? — Эрэс. Муи. Эрмосо. — Эрэс муи дэрмосо. — Эрмосо! — Точно, — Вилле закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. — Эрэс Муи Эрмосо. — Да! — Симон так просиял, словно обучил парня всем испанским словам буквально за минуту. — Что это значит? — Ты очень красивый. — Это перевод? — он не мог удержаться и с ликованием смотрел на Симона. — Вилле, ты меня убиваешь, — Симон наслаждался этим моментом — даже учитывая, что его принц действительно «убивал» — а точнее — раздевал взглядом. Прямо сейчас. — Но зато я очень красивый, — всем своим видом парень показывал то, какой он молодец. Просто лучший ученик у лучшего учителя. — Давай еще. — Ну… хорошо, — задумался Симон, а затем мечтательно произнес: — Quiero estar contigo. — Ааа, это уже сложнее, — парень пытался вспомнить, что только что услышал. Иногда ему казалось, что языки — вовсе не его стезя. Шведского и английского хватит. Но теперь у него появилась мотивация выучить испанский. — Даже не представляешь, насколько, — и Симон нежно уложил Вилле на лопатки и оказался сверху. Партнер не успел ничего сделать — так сильно пытался вспомнить фразу. — Повтори, por favor, — нет, он и не сопротивлялся, и был вновь готов быть в полной власти парня. — Неплохо, — Симон не наклонился к Вилле, а наоборот сначала развел его руки в сторону и, положив правую себе на талию, сказал: — Киеро. — Киеро. — Эстар, — вторая рука оказалась на талии Симона. — Контиго. — Киеро…эстар контиго, — Вилле почти не дышал, и когда он произносил последнее слово, Симон наклонился к нему и прошептал на ухо: — И я хочу быть с тобой. По их телам будто пробежал электрический разряд, вызвав не боль, а наоборот — слегка ощутимое приятное покалывание. Вильгельм, не убирая ладоней с талии, уткнулся носом в щеку Симона. Он требовал поцелуя, но парень не спешил, осторожно коснувшись сначала виска, и только потом покрыл поцелуями всё лицо Вилле — но только не губы. Парень издал приглушенный стон, но рук не опустил, потому что не хотел проигрывать. Симон не сводил с парня взгляда — ему было интересно, что он предпримет, но не успел и подумать — Вилле приподнялся, и не дав Симону прижать его назад к кровати, подхватил его на руки и подставил его губам свои. Только тогда они слились в жарком долгом поцелуе. Вновь стало очень тепло — и если бы не солнечные лучи, проникающие в комнату всё настойчивее — парни вновь провалились бы в сон. Всё к лучшему — отоспаться можно на следующей неделе — вместе или по отдельности, но пока время есть только друг на друга. Симон слегка отстранился от парня — его взгляд привлек едва проступающий шрам на щеке. Он был и раньше, но Симон думал, что тот со временем исчезнет. Парень дотронулся до неглубокой впадины и тихо произнес: — Только сейчас заметил, что этот шрам остался с тобой. — И, наверное, не последний, — Вильгельм вспомнил причины возникновения ранки. Больше с этого момента он не дрался, хотя иногда очень хотел — Августу повезло, что он не дошел до рукоприкладства. Хуже было бы только причинить вред самому себе — об этом Вильгельм тоже нередко размышлял, но, к счастью, вовремя оказался под защитой Бориса. А так, кто знает — возможно, шрамов было бы больше. — С кем собираешься драться? — парни переглянулись, но никто не захотел отвечать на вопрос. — А у тебя есть шрамы? — перевел тему Вильгельм, при этом не отпуская парня. — Вот здесь небольшой, на щеке рядом со ртом — неудачное последствие ветряной оспы, — Симон замолчал, размышляя говорить ли о шраме, о котором никому не говорил. О нем знали только он и его мама. И, конечно, врач, который бережно обрабатывал рану и настоятельно просил их обратиться в полицию. — Еще на голове, рядом с ухом. Шрамы всегда возникали из-за излишней храбрости, глупости или боли — свой шрам Симон мог отнести ко всем трем причинам. — Надо же, а я его не замечал, — пальцы Вильгельма скользнули к волосам, и только тогда он ощутил длинную и глубокую впадинку. — Если его не искать — не заметишь, — Симон убрал руки с плеч парня и завел их за голову, чтобы поймать его ладонь. — Расскажешь, как получил его? — Вилле чувствовал, что за шрамом стояла своя история, причем не самая приятная. — Отец, — Симон был готов рассказать больше, чем в подвальном баре вчера. — В один из не самых спокойных вечеров был очень пьян, кричал на маму, я пытался ее защитить, но в итоге он разбил бутылку и бросил ее в меня. Парень замолчал и поднял тревожный взгляд на Вильгельма — на мгновение его скулы напряглись, а в глазах стояли слезы. — Мне повезло, что в этот момент я стоял спиной, иначе шрам остался бы и на лице, — продолжил Симон. — После мы с мамой поехали в больницу, было много крови… Это был последний день, когда мы жили с отцом. Голос парня дрогнул. После рассказа ему не стало легче — боль была еще очень сильна, но поделившись этим с Вилле, он стал еще более уверенным в своем выборе: Симон хотел быть с ним. Ему не страшно. — Мне очень жаль, — Вильгельм крепко сжал хрупкое тело парня, не зная, какую еще поддержку он может оказать. Для человека, который никогда не сталкивался с домашним насилием, ему было даже дико предположить, что чувствует и чувствовал Симон. Возможно ли сохранить себя после этого? — Знай, я с тобой. — Спасибо. Всё нормально, — и это было правдой. Он проработал эту ситуацию, единственное, что ему давало покоя — скрывать ее от других. Но наконец-то он справился и с этим — значит, всё получилось? — Спасибо. Парень чуть ощутимо поцеловал своего главного защитника в губы, нежно взял лицо в ладони и произнес: — Но хватит с нас грустных историй — думаю, их немало. — Хороших больше — и они впереди, — Вилле мягко ответил на поцелуй. Симон смущенно улыбнулся и заговорщицки подмигнул. — Предлагаю принять утренний душ. Ответный взгляд Вильгельма говорил сам за себя: «Ни слова больше!». И тогда Симон резко поднялся с парня, оставив его на кровати — но только на пару секунд — через мгновение они уже направлялись вместе в ванную комнату. … Вода была теплая — такой ее запомнил Симон, когда зашел в душ к крутящему в разные стороны краны Вилле. — Что-то не так, — он пытался разобраться, почему сначала идет очень холодная, а затем очень горячая вода. — Оставь, сейчас нормально, — Симон отнял руки парня от сантехники и обнял его за шею. Его даже забавляла непоколебимая воля добиться своего — и пусть пока это все лишь эти чертовы краны. «Смотри на меня», — говорил властный взгляд парня, и Вилле наконец-то отвлекся. Он закрыл глаза, а губы растянулись в невольной улыбке, когда Симон провел уже мокрой мочалкой по груди. Затем осторожными массирующими движениями опустился к животу, сначала позволяя Вилле изогнуть спину, а затем прижимая к гладкой кафельной стене. В ушах обоих стоял звук потока стекающей воды, заглушающий учащенное биение сердец. Симон прикоснулся к влажной коже парня — сначала ладонью, а потом губами. Его охватило смятение чувств: он хотел обнимать его, нежно целовать, но в то же время с силой держать, не отпуская и не давая выдохнуть, заломив руки назад. Но кто сказал, что это недопустимо? И всё же он не позволил себе этого. Взамен он слегка укусил его за плечо и стал опускаться ниже. Вилле не открывал глаза — теплые прикосновения раззадоривали воображение. Постепенно его тело расслабилось, и наконец затряслось и задрожало под выразительным мастерством рук и языка Симона. Ему вдруг показалось, что он теряет равновесие, но не падает, а парит над кафельным полом душевой. Симон продолжал, замедляя себя, и, наконец, поднимаясь выше. Остановившись на уровне живота, он слизал остатки капелек воды из впадины пупка и только потом вернулся наверх. С трудом Вилле выплыл на поверхность сознания, чтобы вновь нырнуть, но уже вместе с Симоном. Парень широко распахнул глаза и увидел, как партнер наблюдает за ним, оценивая его прогресс. Они улыбнулись, и тогда Вилле притянул его к себе, чтобы слиться воедино и, наконец, разбиться волной у подножья наслаждения. В этот момент в дверь ванной комнаты раздался внезапный стук.