Set The Fire To The Third Bar

*** Симон не мог сказать, что фильм «Назови меня своим именем» был одним из любимых — скорее парень посмотрел его в нужное время и запомнил ощущения от просмотра. Насколько он был волнующим, очаровывающим и теплым, настолько и грустным, опустошенным и даже холодным. Если в начале картины зритель медленно погружался в солнечные яркие итальянские каникулы, то под конец чувствовалось приближение первых осенних ветров и затем — колющей зимы и полной безысходности. Но лета в фильме было намного больше — а еще должно было выйти продолжение истории, верно? Не могло всё закончиться плохо, если это еще не конец. Парень внимательно наблюдал за Вилле, почти забыв о еде, хотя до этого чувствовал ужасный голод. Что ж, если придется есть холодные макароны из-за того, что он не мог оторвать взгляд от своего принца, значит, так и должно быть. — Кажется, Эрик хотел мне показать этот фильм, — спустя минут пять с начала проговорил Вильгельм. — Я даже не знаю, почему в свое время не посмотрел и полчаса. Вилле повернул голову в сторону Симона и увидел прикованный к нему взгляд. — Наблюдаешь за моей реакцией? — расплылся он в улыбке. — Я не настолько безнадежен. — Конечно нет, — парень потянулся, чтобы поцеловать Вилле — ну не мог он больше терпеть — но был нежно остановлен вытянутой рукой. — Мы смотрим фильм! — это был слабый аргумент. — Я смотрю на тебя, — Симон всё равно дотянулся до парня, который уже не сопротивлялся, и чмокнул его в губы. В этот момент он чуть не выронил из рук вилку и тарелку с едой. К счастью, Вильгельм успел их поймать. — Что бы ты делал без меня. — Умер бы с голоду. Оба рассмеялись и наконец повернулись к экрану, на котором Оливер и Элио ехали на велосипедах по старинному городку. — Вот здесь я и понял, к чему это всё приведет, — Симон устроился совсем рядом с Вилле, решив не возвращаться на «свою» сторону дивана. — Мне нравится атмосфера, — парень закончил с едой и отложил тарелку на журнальный столик, а затем вновь облокотился на спинку дивана и протянул руку к плечу Симона. Так он мог положить голову ему на грудь, а Вилле — не отрываясь от фильма, перебирать его кудри. — Кто из героев тебе больше нравится? — парень настолько не хотел менять положение, что очень быстро приноровился есть полулежа на Вильгельме. — Наверное, Элио. Точнее — я вижу в нем немного от себя, — слегка задумавшись ответил он. — А так мне нравятся родители, уже чувствую исходящую от них теплоту… Надеюсь, это ощущение не обманчиво. — В таком случае тебе понравится одна из финальных сцен, — Симон докрутил последние спагетти на вилку и отложил тарелку. — Мне нравится Оливер, хотя в начале у меня было к нему много вопросов. Вот теперь парень мог полноценно насладиться объятием. Он слышал как ровно бьется сердце Вильгельма — и значит, он спокоен и чувствует себя в безопасности. Собственно — как и он сам. Сцены на экране сменялись одна за одной — парни были неподвижны. Время от времени Симон несильно терся головой о левую сторону груди Вилле, как будто пытаясь найти удобное положение, но на самом деле ему просто нравилось так делать. И то, как Вильгельм прикасался к его волосам — было в этом нечто успокаивающее и даже убаюкивающее. Но засыпать Симон не собирался. Особенно, когда началась сцена, о которой он забыл, но увидев ее, вдруг вспыхнул: одновременно от неловкости и возбуждения. На экране Элио сидел на кровати и держал в руках красные шорты, в которых Оливер ходил целый день. Через несколько секунд он уже лежал, натянув эти самые шорты на голову, вдыхая запах мужчины. — А ты знаешь, где твой оранжевый свитер? — осторожно спросил Симон, приподняв голову, чтобы увидеть Вилле. — Нет, без понятия, — парню вопрос показался странным. Взгляд его был прикован к сцене и к тому, что Элио делал на экране. — А почему ты спрашиваешь? — Он у меня. — У тебя? — Вилле вопросительно посмотрел на Симона, и только через пару секунд паззл сложился. — Ты также делал? — Ну не совсем, — медленно проговорил парень, хотя в голове уже стояли яркие сцены с тем, как он не только надевал свитер Вилле и слушал оставшийся от него запах, но и то, как укрывался им во сне на голое тело. — Тогда мне нужна твоя толстовка, — глаза парня загорелись от посетившей его идеи. — Честный обмен. — Не совсем честный, учитывая, что свой свитер ты забыл, а я единственный, кто его забрал, — Симону не хотелось расставаться со своей любимой толстовкой (и не важно какой, они все ему нравились). — Считай, спас его. — Кажется, ты просто не хочешь мне отдавать что-то из своих вещей, — Вильгельм раскусил парня на раз-два. — С удовольствием отдам ту одежду, что сейчас на мне, — Симон не остался в долгу и почти выкрутился, при этом приподнявшись чуть выше, чтобы было удобнее дотянуться до парня. — Которую ты взял из старых вещей Эрика, — нет, ему было не стыдно это говорить, потому что борьба за толстовку еще продолжалась. — Вилле, не порть момент! — на этих словах Вильгельм уже обхватил парня обеими руками и не собирался отпускать. Симон сначала сделал вид, что пытается вырваться, но в крепких объятиях парня его тело быстро обмякло. Сил хватило только на короткий поцелуй в подбородок. — Вообще-то тут говорят что-то про принцев, — услышав краем уха фразу «Прекрасный молодой принц был безумно влюблен в принцессу», проговорил Вильгельм. На экране мама Элио переводила вслух своему мужу и сыну текст какой-то немецкой книги: «Она тоже любила его. Хотя сама, кажется, об этом не догадывалась. Несмотря на дружбу и теплые отношения между ними молодой принц был… так смирен и молчалив, что не мог признаться в своей любви. Но однажды он сказал принцессе прямо: «Лучше рассказать или умереть?» — Хорошо, что на этот вопрос мы уже ответили, — Симон видел, с каким трепетом парень смотрел на экран и ловил каждое слово, и хотел отвлечь его от мыслей, в которые он проваливался всё больше. — Рассказали всему миру, — нет, парень не пытался сделать какой-то вывод из услышанных слов — наоборот, подумал, как хорошо, что это позади. Впереди, конечно, слишком туманное будущее, но — больше никаких тайн — точно. И после этих слов Симон привстал и повернулся так, чтобы было удобнее сесть на Вилле. Он осторожно прикоснулся ладонями к его лицу и приблизился сам, но не спешил целовать — смотрел в глаза и не отводил взгляда. Только спустя секунд десять Симон позволил себе оторваться и поцеловать парня в правый уголок рта. Затем он приоткрыл его губы языком, чтобы проникнуть глубже. Вильгельм полностью отдался моменту, дав Симону делать с ним всё, что тот хочет. Только руки он положил на его талию, а затем опустил на ягодицы. Еще пять минут назад оба думали, что досмотрят фильм, но — мгновение — и им вновь напомнили, почему они здесь. Вместе. И пока на фоне Элио и Оливер только узнавали тела друг друга, Симон и Вилле становились всё ближе физически и ментально, понимая каждое движение, как призыв к действию или знак, что стоит замедлиться. Симон сменил глубокий поцелуй на нежные покусывания — сначала губ, а затем зоны шеи — но не оставляя следов, которые могли бы покраснеть к утру. Затем ладони парня поднялись выше — к волосам. Он не успел признаться, что действительно скучал по длине волос парня — чтобы, когда пряди падали на его лицо, когда Вилле наклонялся над ним или был сверху, он мог убирать их за ухо. И сколько бы раз это не повторялось, Симон мог делать так бесконечно, лишь бы видеть перед собой только его одного. Проведя тыльной стороной ладони по волосам Вилле, Симон опустил их на плечи, чтобы стянуть пуловер. Удивительно, насколько его возбуждала лишь одна мысль, что теперь весь мир знает о них. В то время, как кого-то сводят с ума тайные свидания, черные ходы отелей и вероятность того, что их могут раскрыть в любой момент. Но, когда тебе нужно скрываться, нет ничего желаннее спокойно взять любимого человека за руку и сказать «да, мы вместе». Вилле тем временем начал расстегивать ремень, но почти сразу же почувствовал прикосновение рук Симона, которое означало: «нет, и здесь действую я». От Вильгельма требовалось невозможное — расслабиться полностью без шанса сделать что-то самому. С одной стороны это жутко раздражало, так как он хотел быстрее раздеться, еще быстрее — раздеть Симона, но с другой стороны такая немощность возбуждала, не давая получить желаемое тогда, когда ему хотелось. А ожидание сковывало мышцы — прикосновения Симона делали только хуже. Насколько возможно сделать хуже парню, который уже готов кончить. Расправившись с оставшейся на парне одеждой, Симон начал опускаться ниже. Тяжелое дыхание Вилле сменялось тихими, но низкими по звучанию стонами, и сердце билось всё быстрее — раз, два, три, четыре. Раз. Два. Три. Четыре. Прикосновения губ Симона становились всё увереннее и настойчивее, ведя Вилле к кульминации. Через пару минут освободившийся от возбуждения Вильгельм потянул Симона на себя — взял его на руки, держа за талию, и поднялся с дивана. Парень без лишних вопросов, обхватил ногами Вилле, и они переместились в одну из спален. Из комнаты с проектором лишь доносились неразборчивые голоса героев, а через час они и вовсе стихли — фильм подошел к концу. … — Мне нужно отдышаться, — Симон перевернулся на спину, одновременно хватая ртом воздух и закусывая губу. Они могли остановиться еще двадцать минут назад, но в тот момент Вилле так «удачно» поцеловал парня в ямку на шее, что он захотел еще. Одно маленькое прикосновение, и Симон, возможно, вновь бы потерял контроль. — А мне нужно выпить воды, — Вильгельм потянулся к тумбочке. Как же хорошо, что бутылка воды осталась со вчера. Только вот стакан был один. — Налей мне тоже, — дыхание становилось ровнее, но даже после самых изнуряющих тренировок по гребле, он не чувствовал себя настолько измотанным. Но эта усталость безусловно была более приятной — парни разделили ее вместе. — Держи, — протянул он стакан с водой Симону, а сам сделал глоток из горла бутылки. — Это самая вкусная вода в моей жизни, — на полном серьезе после нескольких глотков проговорил Симон и опустился на подушку. — Спасибо. — В какой-то момент я подумал, что перестану дышать, — Вилле отложил в сторону бутылку и лег рядом. — Ага, поэтому прошу тебя не прикасаться ко мне минимум полчаса, — просьба Симона была закономерна, но нереальна. — Этими словами ты заводишь меня еще больше, — парень закрыл лицо и руками, но все равно было видно, как он смущенно улыбался и пытался совладать с эмоциями. Как можно быть настолько раскованным в процессе, но затем покрываться румянцем и испытывать такой детский трепет — спросите Кронпринца Вильгельма. — Хватит! — со смехом прыснул Симон и случайно хлопнул парня по бедру. — Ненененене! Но было уже поздно. Вилле притянул парня к себе и чмокнул в плечо. — Всё, больше ничего не сделаю, — довольный собой он теперь просто лежал, повернув голову к Симону. — Вилле, остановись! — умоляюще протянул парень, но также в ответ поцеловал его в плечо и повернулся. — Я говорил, насколько ты красив? — За последний час или вообще? — И это я должен остановиться? Вот эти разговоры — дурацкие нелепые веселые — были самыми теплыми и искренними. — Спасибо за комплимент, самый красивый принц, — Симон расплылся в улыбке и натянул на себя одеяло, при этом не сводя взгляда с Вильгельма. — Я уже вижу это в заголовке газет, — мечтательно проговорил Вилле, взмахнув руками, воображая новостную полосу. — Ты думаешь, что они будут писать что-то позитивное? — Симон нутром чувствовал, что вернувшись в понедельник в город, их будут ждать не самые радостные новости. И хотя впереди их ждал еще один длинный и счастливый день, он не мог изредка не вспоминать об этом. — Думаю, будут как те, кто нас проклянет, так и те, кто нас поддержит, — Вильгельм понимал опасения парня и даже сомневался в себе, но в то же время знал, что теперь они не разделены условностями и тайнами и точно смогут пережить этот момент вместе. Никакие извинения или же опровержения уже не спасут Королевскую семью от произнесенной речи. — Хочется верить. Хорошо, что мы выключили телефоны, — под конец фразы Симон зевнул и протянул руку, чтобы положить ее на плечо Вилле. — Иди сюда. Парень подался вперед, и уже через пару минут они мягко ушли в сон — их тела были сплетены объятием.