Величие человечества, воплощенное в металле...

14 апреля 1912 года, 22:30 Температура за бортом упала ниже нуля. Воздух стал сухим и резким, а поверхность океана — неестественно гладкой, словно застывшее стекло. Такие условия моряки называли «мёртвой водой» — без ряби, без волн, без малейшего намёка на опасность. И именно в такой воде айсберги становились невидимыми. Я стоял на палубе, курил трубку и смотрел на тёмный горизонт. Внутри меня росло беспокойство. — Томас, ты опять замерзнешь на этом ветру. Я обернулся. Билл, закутанный в тёплое пальто, протянул мне чашку дымящегося кофе. — Спасибо. — Я принял чашку, чувствуя, как горячий пар обжигает губы. — Ты не чувствуешь? — Что? — Тишину. Билл нахмурился, прислушался. — Ни ветра, ни волн... — Именно. Это плохо. Без волн айсберг не увидеть. — Но у нас же впередсмотрящие! — Без биноклей. Билл замолчал. Он знал, как и я, что ключ от сейфа с оптикой утерян. Флит и Ли, двое молодых парней в «вороньем гнезде», щурились в темноту, полагаясь только на свои глаза. Тем временем в курительном салоне первого класса царила атмосфера беззаботного веселья. Джон Джейкоб Астор IV, развалившись в кожаном кресле, потягивал коньяк и рассказывал о своих планах в Нью-Йорке. — Я купил жене особняк на Пятой авеню. Думаю, ей понравится. — Если она вообще заметит разницу между Лондоном и Нью-Йорком, — усмехнулся Бенджамин Гуггенхайм, поправляя галстук. — А ты, Гуггенхайм, всё ещё надеешься, что твои акции вырастут? — вставил Исидор Штраус, перелистывая газету. — Они уже растут. В отличие от твоего возраста, старина. Смех. Бокалы. Музыка. Никто из них не знал, что в этот самый момент радист Джек Филлипс получает очередное сообщение: «От SS Californian. Остановились. Окружены льдами. Координаты 42°05'N, 50°07'W. Осторожно – крупные айсберги по вашему курсу.» В радиорубке царило напряжение. Филлипс, бледный от усталости, яростно стучал по ключу телеграфа, а его напарник, Гарольд Брайд, сортировал стопку телеграмм. — Опять «Калифорниэн»? — спросил я, переступая порог. Филлипс даже не поднял головы. — Да. Уже третье предупреждение за сегодня. И все — про лёд. — Капитан в курсе? — Если бы он читал хоть половину этих сообщений, мы бы уже снизили скорость. Брайд протянул мне телеграмму. — Вот последнее от «Месабы». Они пишут: «Поле крупных айсбергов прямо по вашему курсу. Некоторые выше палуб». Я сжал бумагу в руках. — Почему это не передано немедленно? — Потому что, — Филлипс наконец оторвался от аппарата, — мистер Исмей требует, чтобы мы в первую очередь отправляли личные телеграммы пассажиров. У него там какой-то банкет в Нью-Йорке, и он хочет, чтобы все знали, что мы придём раньше срока. Тем временем на капитанском мостике царило спокойствие. Капитан Смит стоял у штурвала, невозмутимый, как всегда. — Капитан, вы видели последние сообщения? — Видел. — И что мы делаем? — Мы идём прежним курсом. — Но «Калифорниэн» остановился! Они окружены льдами! — Мистер Эндрюс, — Смит повернулся ко мне, его голос был тихим, но твёрдым, — я на флоте 38 лет. Я знаю Атлантику лучше, чем собственный дом. Лёд в это время года — обычное дело. — Но не на такой скорости! — Скорость утвердил Исмей. — А если мы врежемся? Капитан на мгновение задумался, потом усмехнулся: — Титаник непотопляем. В это время на верхней палубе Фред Флит, закутанный в толстую шинель, щурился в темноту. — Как дела, Флит? — Холодно. И слишком тихо. — Видите что-нибудь? — Пока нет. Но... — Он замолчал, потом добавил: — Без бинокля мы как слепые. Я посмотрел вперёд. Горизонт был чёрным. Вода — неподвижной. Где-то там, впереди, ждал айсберг.