Поражённый Анимой

Каждый день к вершине горы совершали восхождение всё новые и новые паломники, чтобы увидеть рассвет, а вместе с ним и появляющийся в лучах солнца небесный град Тессеракт. То был маяк надежды для всех земных жителей, обитель блаженных мужей, неустанно почитающих свою богиню, что имели счастье лицезреть её воочию. Для всех людей, от мала до велика, это была воплощённая мечта и лучшая участь из всех возможных, ибо в том граде не знали ни войн, ни болезней, ни голода, ни смерти. Обласканные богиней, её вечно молодые и прекрасные служители неустанно возносили хвалу: играли на арфах, пели песни и танцевали. То были достойнейшие из достойнейших, бывший цвет общества: герои войн, мудрые правители, деятели искусств, юноши из знатных родов. Каждый из них при жизни был избран божественной Анимой, чтобы войти в её царство, небесный град, в котором навеки будут служить ей и не знать ни бед, ни хлопот земного несовершенного мира. И всё же, не только для того пускались в поход паломники, чтобы в лучах утренней зари увидеть в облаках прекрасный город, но и для того чтобы с волнительным трепетом взглянуть на стоящий у обрыва большой чёрный камень, по легенде упавший со звёзд. Вокруг него было множество цветов и других растений, а на камне сем, служившим надгробием, была выгравирована непонятная эпитафия, смысл которой давно потерян, но не забыта трагическая история похороненного здесь человека. Историю эту с горечью помнит весь народ, хоть и прошло немало лет. Адриан - так звали того поэта, что столь высоко возвысился и столь же низко пал. Был он статным юношей с кудрявыми волосами цвета льна и глазами медового оттенка. Он восхищал не только взор, но и услаждал слух, ибо был талантливым поэтом, преисполнен красноречия и пылкости, что рассказывал под аккомпанемент своей лиры и очаровывал всех стихами: от рабов, ремесленников и торговцев до знати. А более всех восхищались женщины, особенно те, чьё вожделение превращалось сначала в грёзы, а после и в бесстыдное поведение полное соблазна. И всё же, несмотря на это, молодой поэт оставался незрячим до всего женского обольщения, ибо мысленный взор его был направлен лишь на предвечную богиню Аниму, что создала весь мир и воплощала в себе совершенное женское начало. В сравнении с её образом, каждая земная женщина смотрелась неидеальной и блеклой, поэтому Адриан оставался один несмотря на рассвет своей молодости и то внимание, которым был одарён, ибо жаждал быть в небесном Тессеракте возле своей богини. Сочинял он всё новые поэтические оды во славу ей и забирался на вершину горы, где обращённый к городу в облаках, горячо признавался в любви. И вот однажды мечта, что лелеял он в своём сердце исполнилась. Со временем настолько полюбился богине юноша своим ликом и страстным пылом, что она возжелала, дабы он стал не только частью её великого града и тех достойных мужей обитавших в нём, но также вошёл в её чертоги и исполнял личные прихоти. Поэтому в один из тех дней, когда Адриан вновь возносил ей хвалу на вершине, стоя рядом с обрывом, она не стала отправлять пегаса, что уносил с земли тех, кому суждено стать частью её дома. Вместо этого она сама сошла с небес и предстала перед молодым поэтом, обомлевшим не то от неожиданности, не то от святого трепета или же от того, насколько прекрасной была богиня. То была женщина с длинными завитыми волосами золотого оттенка, завязанными в хвост, точеной фигурой, светлой кожей, голубыми глазами, прямым аккуратным носом и дивными чертами лица. Была она одета в белоснежную тунику, украшенную золотой каймой, что струилась до самых пят, сандалии из кожи на высокой платформе. Довершали образ искусные ювелирные украшения, достойные богини: серебряное ожерелье на шее, переливающиеся на свету серьги и украшенная драгоценными камнями тиара на голове. Возможно, частично её можно было бы принять за богатую смертную женщину совершенной красоты, но стоя рядом, ощущались волны сил, затрагивающих всё сущее и океан безграничной любви, что могли принадлежать одной лишь матери всего сущего. Юноша словно застыл на месте и никак не решался поднять глаза от земли, пока богиня сама не подошла ближе и, положив пальцы на его подбородок, не приподняла его голову, встречаясь взором. Она улыбалась, а в её глазах словно бы горели огоньки интереса, что молодому поэту случалось видеть у женщин прежде, но ведь то была сейчас сама богиня, о которой он так мечтал, и теперь, когда она была совсем рядом, он не мог вымолвить ни слова. В полной мере насладившись его замешательством, Анима первой нарушила молчание, произнеся вслух его имя своим звонким голосом, от которого он тотчас вздрогнул, а затем взяла за руку и повела за собой в небеса, говоря что-то о восхищении и страсти, в то время как юноша молча шёл заворожённый, словно не веря в то, что это всё реально, и даже не замечал всё великолепие небесного града, когда они добрались до него. Лишь оказавшись в её покоях, он немного пришёл в себя. Она уселась на своём троне, по обеим сторонам которого сидели огромные львы, и с ожидающим взором смотрела на Адриана, словно бы предвкушая зрелище. И это помогло собраться поэту с силами, он зажёг внутри себя такое вдохновение, что Анима жадно, и неотрывно смотрела на него, пока тот играл на лире и читал ей свои избранные любовные оды. Её нескрываемое восхищение и внимание заставляли разгораться его сердце ещё сильнее, чем когда-либо прежде. Он вложил в свои стихи всю душу и разумение, стремясь порадовать и возблагодарить богиню. Её внимание и овации были самым дорогим подарком, что он когда-либо получал в своей жизни. Поднявшись с трона и подозвав к себе ближе, она игриво спросила его, готов ли он остаться с ней во дворце, чтобы дальше развлекать её своим творчеством и не только. Он обомлел, но уже не от шока, а от счастья и вымолвил, что для него это доля, о которой он и не мог мечтать, что всё напоминает какой-то сладкий сон. При этих словах богиня дала понять, что это только начало и подступила к нему вплотную, так что их тела соприкоснулись. Лёгкая туника не могла скрыть ни жар её тела, ни точеную фигуру, и безумное желание сладострастных утех тотчас поразило обоих словно молния. Сойдясь в страстном поцелуе богиня и смертный предались чувственным ласкам, а за ними будто из ниоткуда материализовалась краббатионе из сосны, украшенная резьбой и драгоценными металлами. Оттолкнув юношу на ложе, она похотливо взглянула на него, в одном порыве сбросила с себя тунику, обнажив всё совершенство своего тела, и накинулась на него, словно изголодавшаяся львица. Дни ли, месяцы или годы предавались они наслаждению? Здешняя вечная молодость и жизнь кардинально меняли привычное ощущение времени земного человека, а постельные утехи с возлюбленной богиней вызывали такую эйфорию, что каждый миг казался бесконечным, проникнутым ощущением безграничного счастья.