Алые слёзы

      Атсуши был уже морально готов к любым ответам. Пусть хоть скажут, что они собачку Куникиду-сана утопили и то был готов. Был готов.       — Я здесь просто для моральной поддержки, — сразу поднял руки Федор, сдаваясь. — Честно-честно.       — Аку..?       — Не соизволишь называть меня полностью по имени, Тигр, я тебе не парень из гей клуба. — резко (и довольно неожиданно) ответил Рю, Атсуши словно язык отрезали. Десять минут длилось обоюдное молчание.       — Акутагава. — наконец нашёл в себе силы произнести Ацу, хотя вышло это у него не очень — хрипло и совсем неестественно. Такой тон, такая манера речи для Рюноске – что-то новое и совсем неприятное. — Что же произошло?       — Да ничего особенного, — уже более спокойно сказал Акутагава, прикрывая рот рукой, — просто, взбесился…       — Ну это не удивительно. — тихо сказал Атсуши, наконец, вспоминая про свой обед. Он опустил голову и с наслаждением потянулся за палочками, чтобы наконец почувствовать вкус долгожданной пищи во рту…       — Я сбросил человека с окна.       — ЧЁ?! — если бы Атсуши ел, то он определённо бы подавился. Но к счастью, лапша остановилась в нескольких сантиметрах от его лица.       Отойдя от шока он задумался.       Акутагава и впрямь ходячая эмоция, при том одна — гнев. Просто чистейший сосуд, в котором так и булькает эта обжигающая лава раздражения, гнева и злости. Но всё же, Рюноске не походил на ходячий вулкан, который мог облить тебя лавой при малейшем твоём вздохе. К счастью, он был сдержан и спокоен — обходился лишь небольшими дискуссиями. Иногда можно услышать от него несколько десяток оскорблений, но не более. Руку он никогда на другого не поднимет, хоть убей, но физическую силу он никогда не применит.       Но, спящий вулкан, проснулся…       — Я уже догадался, кто мог вывести Акутагаву-сана из себя…       — Федор, я же просил, зови меня просто Рю. — спокойно сказал Акутагава, обращаясь к Достоевскому.       Атсуши возмущён тем, что теперь любому, можно называть Акутагаву по имени, а ему, если он скажет «Рю», то бери лопату и копай себе яму. Ведь тебя похоронят заживо, при этом язык будет похоронен отдельно. На его надгробии будет написано: «Язык без костей», а на надгробии языка: «Копайте, если хотите проверить».       — А… Ладно… Рю… — неуверенно пробормотал Федор, опять начиная грызть свои ногти. Когда он нервничал, то пальцы рефлекторно тянулись к зубам, чтобы успокоить его нервишки. А успокоиться он лишь тогда, когда почувствует на языке вкус собственной крови… — Это, один из моих одноклассников Френсис Фицджеральд. Очередной богатенький сыночек, у которого дохуя бабла… Эм, много денег… — перевел Достоевский, — ну вы уже догадались, что эго его сносит крышу, да и к тому же самый популярный парень в школе. — кровь с пальцев капнула на стол, Дост вытер свои пальцы об свои штаны. Ну чёрные — не видно же.       Акутагава и Атсуши уже не в первый раз такое видят. Так что благоразумно промолчали.       — Ох, Федор, ты чертовски прав… — захрипел Акутагава, хрустя пальцами. — Этот недоносок и так меня изводит, сияя своей бестолковой головой в каждой дырке…       — Он что-то сказал Гин? — догадался Атсуши.       Акутагаву можно было взбесить по-настоящему, если: 1. Атсуши существует; 2. Кто-то заикнулся насчёт его сестры. Может первое он ещё как-то терпит, но вот второе… Честно, советую, после такого бежать в другую страну, а лучше добровольно умереть, ведь в таком состоянии Рю даже страшнее Танидзаки в гневе…       — Он не просто сказал, он домогался до неё! Кха… кхе.!       — Тише, не кричи… — передавая стакан с водой, успокаивал его Федор. — Всё обошлось. Тебе всего лишь вызывают к директору, а Френсис лежит в больничной койке при смерти.       — Ну и успокоил ты, Федор! — возмущённо прокричал Атсуши. Хотя, он понимал, что Дост хоть какие-то слова поддержки сказал, а вот он даже слова не может вымолвить. Он не умеет поддерживать и успокаивать. Ацу мог обойтись бы «Не волнуйся, всё будет хорошо», но не более. Успокоить? Это его самого обычно успокаивают.       — Кхе. Ладно, мне пора. — вставая произнёс Рю, поглядывая на свои часы. Он ушёл, оставляя Федора и Атсуши наедине.       — Так, так… — глядя ему в след произнёс Федор, в голове того не ясно было, что происходило. По лицу не прочитаешь, всё, как обычно: приоткрытые фиолетовые глаза и загадочная ухмылка.       «Не хотелось, но ради плана придётся чем-то жертвовать, — думал Достоевский тяжело вздыхая. — Ладно, хорошо, это всё ради правого дела. Успокойся чёртова совесть..!»       — Разве Фицджеральд из тех, кто провоцирует? — спросил Атсуши у Федора.       «Ха…»       — Не-а, — честно ответил Дост, — он скорее убегает от проблем, взваливая их на плечи своих товарищей.       — Думаешь, Акутагава спровоцировал его?       — Исключено. Сам знаешь, взбесить Рю по-настоящему довольно сложно, да и к тому же, он, как и я — избегает новые знакомства и большое скопление людей. А за Фицджеральдом вся школа ходит. — объяснял Федор массируя переносицу. — Скорее или белобрысому скучно стало, либо Акутагава когда-то давно посмотрел не так в его сторону. Либо…       — Виновата Гин. — продолжил мрачно Атсуши, подперев подбородок. В голове активно крутились шестерёнки. — Хм, а может, это сексуальное домогательство?       — Оу, Атсуши-и, — притворно смущаясь произнес Федор, — как ты можешь такое говорить, это же дисциплинированная школа… Да ты ещё мал, чтобы такое говорить… Ох.       — Сарказмом не подавись Федор.       Опять его загадочная усмешка.

***

      — Ох, Чуя, ох, этот Чуя-я, чую как я хочу я…       — Слезай, давай! — кричал Накахара поднимая голову. Над ним висел, как обычно, Дадзай. Но, к счастью, он не повесился, а просто застрял на дереве, когда хотел привязать верёвку к ветке. Стремянку забрал уборщик, при этом не слыша криков Осаму. Так и застрял суицидник на дереве. И теперь приходилось Чуе его спасать. — Дубина! Как вообще можно застрять на дереве?!       — Тебя увидеть в этом мире… — продолжал петь Дадзай, не обращая внимания на ор Накахары. Хотя когда Чуя ударил по дереву, то Дадзай крепко схватился за ветку, словно кошка, и взглянул вниз. — А-А-А! ЛЕТАЮЩАЯ ШЛЯПА!       — ПРИДУРОК! Я ТЕБЯ СОБСТВЕННОРУЧНО ПРИДУШУ!       — ГОВОРЯЩАЯ ШЛЯПА, СПАСИТЕ!       Дадзай спрыгнул с дерева.       — Ты что творишь!? — закричал Чуя подбегая к примерной точке приземления Осаму. Ошибся, ровно на сантиметр. Дадзай упал прямо ему под ноги.       — АУ! — Дадзай схватился за свою правую ногу, чуть ли не крича от боли. Но он обошёлся лишь единственным «ау» и замолк. Он поднял штанину и увидел как нога его постепенно синеет. А при малейшем движении всё тело пронизывает невыносимой болью. А он ненавидит боль. — Чу, я кажется, ногу сломал…       — Аргх! Чёрт тебя дери Дадзай!       Накахара, несмотря на свой рост, был довольно сильным — мог поднять вес превышающий вес его самого. Но для этого, нужно было наложить шину, чтобы нога Осаму окончательно не перекрошилась по дороге. Найдя две палки, Чуя приложил их к ноге Дадзая, фиксируя его ногу.       — Чуя ты такой умный… — словно находясь под наркозом проговорил Дадзай опуская голову на землю. Чуя лишь закатил глаза, вытащил из кармана суицидника бинты и уже окончательно зафиксировал его ногу. Дадзай тяжело открыл глаза. И страстно прошептал. — Спасение принцессы прекрасным маленьким принцем~       — Я тебя сейчас уроню. — злился Накахара, аккуратно поднимая на руки Осаму. Он так же спокойно добрался до медицинского крыла, не обращая внимания на косые взгляды.       Там их встретили довольно неожиданные гостья — Акутагава и Мори. Но, на них не обратили внимания, о чем-то они разбирались между собой. Точнее сказать, Рю молча стоял слушая нравоучения от Огая, Фукадзава рядом лишь кивал.       Бросив Дадзая на ближайшую больничную койку, Накахара подбежал к Рюноске. Осаму находясь в великой депрессии, понимая, что его просто бросили на произвол судьбы Чуя. Он мрачно встречал Йосано.       — Рю? — спросил Чу, словно доказывая самому себе, что глаза его сейчас не обманывают. — А… Здрасте. — вспоминая про двух замов, Накахара поздоровался, но после полностью переключился на молчаливого Аку. — Рю! Рю, что произошло? Ты ранен? Ты болен? — тряся его за плечи, обеспокоенно говорил Чуя.       Прозвучал крик Осаму, но этот крик так и остался не услышанным.       — Чуя… — не выдерживая такой тряски протянул брюнет, — отпусти уже, со мной всё нормально… — устало проговорил он.       — Так вот, бросать человека из окна это не самое рациональное решение. — продолжил невозмутимо Мори.       — Ты кого-то смог поднять и выкинуть? — удивлённо прошептал Чуя, а после повернулся к Юкичи. — Не, ну за такое по физкультуре, отлично нужно ставить. Да, Фукадзава-сэнсэй?       Кивок. Грозный взгляд алых глаз от Огая, направленный в сторону физрука.       — Кхм. Нет, Чуя-кун, — раскашлясь, произнёс Юкичи, — физическую силу я оценил, но её применение неприемлемо.       — Точно была веская причина, такое сделать! — Чуя встал перед Акутагавой, добровольно становясь для него живым щитом. — Вы же сами понимаете!       — Мы понимаем, — спокойно произнес Юкичи кладя руку на плечо Чуи. — Но в школе есть определенные правила, за такое мы и исключить можем…       — Я не позволю, остаться его жертве с переломами, а Акутагаву выкинуть из этой школы! — взревел Накахара вставая в защитную стойку.       — Чуя…       — Кхм, не нужно радикальных действия, Чуя-сан. — послышался голос Федора. И правда, на горизонте показалась его худощавая фигура и как всегда, тот вновь грыз ногти. — Я изучил свод правил этой школы, к сожалению, я не нашёл ничего, что могло бы спасти Рю от изгнания…       — Кха, вообще-то есть, — слышался хриплый голос Осаму. Вскоре подошёл и он, на костылях. — Банальная самооборона.       — Совсем в другом виде, — продолжил Федор, стукнув себе по лбу. — Совсем из головы вылетело.       — Ох-хо-хо, ты у нас не супер-гений, Федор?       — Не начинай, Дадзай-сан.       — А-а, вот! — прибежал Атсуши, держа за руку Гин. Он заметил, ну очень злой взгляд Акутагавы, и поспешил отдёрнуть руку. — Вы забыли про свидетеля!       — М-м, молодец, Атсуши-и… — протянул Дадзай мягко улыбаясь. Он попрыгал к ней, аккуратно протянул руку к её шее. Рюноске крепко сжал руку Дадзая так, что Осаму мог получить ещё один перелом.       — Не. Смей.       — А-а… Акуутагава, о-отпусти, б-больно… — пропищал Дадзай. Когда тот всё же отпустил его руку, то Осаму облегчённо вздохнул, тряся рукой, проверяя, работает ли. — Все признаки на лицо.       — Хе, Атсуши ты был прав… — произнёс Федор, смотря на раскрасневшегося Тигра.       — А-а, д-да…       — Не соизволите, повторить свои догадки, Атсуши-кун? — вежливо спросил Мори.       — А… Я думаю это, — боже, говорить такое при замах? В голове Атсуши невольно пролетела мысль о том, что Дадзай сам не хотел это произносить, да и Федор сделал так, что бы произнёс это он… Так, всё Атсуши, у тебя паранойя. — А… Я думаю это… сексуальное домогательство!       — …       — Мы пересмотрим это… дело. — смог найти в себе силы произнести это Мори.       Фицджеральд лежал на соседней койке и естественно всё прекрасно слышал, при этом грозно сверля взглядом довольного Достоевского.