Все, что я хочу о тебе знать

      Уилл открывает глаза на рассвете. Майк не знает, почему этот рассвет — лучший в его жизни, но не может не улыбаться. Он ночь провел без сна в ловушке собственных мыслей, и выглядит сейчас наверняка хуже Уилла — тому удалось поспать несколько часов, не слыша бурных споров внизу, не видя направленных на них с Майком взглядов. Совсем немного Майк ему даже завидует: новый день сулит новые проблемы и разговоры, один другого тяжелее.              Сейчас Уилл этого не знает, сонно фокусирует взгляд на Майке, который лежит слишком близко для бывшего друга.              Майк, за ночь успевший пережить разом несколько кризисов личности и сформировавший новый взгляд на собственную жизнь, уже не может держаться от Уилла дальше, даже зная, что у Уилла не было времени всё осознать.              — Привет, — говорит Уилл и потягивается.       — Привет.       — Я надеялся, что ты мне снишься и тебя на самом деле тут нет. Что ты здесь делаешь?       — Кто-то должен спасать тебя от Векны, чувак. Так уж сложилось, что это — я. Придется меня терпеть. Хотя ты так долго игнорировал меня, что теперь будет гораздо тяжелее находиться рядом круглосуточно.       — Ты говоришь это с таким лицом… сложно поверить, что это все — правда.              Конечно, теперь Уилл не смотрит на него, переворачивается на спину, сосредотачивается на обстановке комнаты, в которой за ночь ничего не изменилось. Майк знает: Уилл медленно, но уверенно выстраивает между ними ставшую привычной стену — аккуратно и незаметно, движение за движением.              Теперь Майк не позволит ему это сделать. Вместо того, чтобы ждать, когда Уилл отодвинется на самый край узкой кровати, он резко пододвигается к нему сам.              — Что… что ты делаешь?              У Уилла широко распахнутые глаза — надо же, после сна они кажутся темно-зелеными. Он удивлен поведением своего не факт, что лучшего друга, и Майк наслаждается этим, кладет руку поперек талии Уилла, устраивает голову на его плече. Уилл задерживает дыхание.              Уилл хочет сбежать.              — Я не спал из-за тебя всю ночь, — говорит Майк и жалеет, что с этого положения не может видеть лицо друга, но биение сердца, которое он слышит — неплохая альтернатива. — Теперь моя очередь спать, а твоя — быть рядом.       — И почему же ты… не спал? Как ты вообще здесь оказался?              Он все еще лежит неподвижно, напряженный, забывающий дышать. Сердце в груди заходится в стуке, и Майк наслаждается этим звуком. И близостью. И умиротворением. И ощущением знакомого тепла.              — Я обещал тебе, что мы сойдем с ума вместе. Считай, что ночью это случилось.       — Это самый дурацкий ответ, который ты мог дать.       — Ты правда ничего не помнишь?              Майк поднимает голову и Уилл сразу же отводит взгляд в сторону. Наверное, он бы высвободился из-под тяжелой руки, но почему-то терпит; Майк с восторгом замечает: Уилл покраснел.              — Очень нечетко, — признается Уилл с неохотой. — Я помню, как Векна усилил давление, как я кричал, Эл была рядом, но ничем не могла помочь. Я боялся, что она пострадает, попытался спрятаться и… там тоже был Векна… но я не слышал музыки, только… — он хмурится, явно пытаясь что-то вспомнить, — только голос. Твой голос… а потом… потом… ничего.              Майк подтягивается выше, чтобы нависнуть над смущенным Уиллом. Он не хочет его пугать. Но боль, оставшаяся внутри и снаружи, боль, которую Майк испытал за несколько темных, самых темных часов жизни, жжет, требует подтверждения, что сейчас страшное в прошлом. А чтобы убедиться в этом, нужно видеть Уилла — спокойного Уилла, не извивающегося от боли.              — Ты вчера чуть не умер, Уилл. Никогда больше так не делай, хорошо?       — Х-хорошо… Как будто я могу это контролировать, Майк!       — Не можешь, я знаю. Но попробуй хотя бы не замыкаться в себе, чтобы нам потом было проще разобраться.       — Э… Майк?..              Майк вновь устраивается на плече Уилла и зевает, почувствовав сонливость впервые за кажущиеся бесконечными часы, когда он мог только вслушиваться в спокойное дыхание Уилла.              — Мне нужно несколько часов сна.       — Я понимаю, но не мог бы ты… отпустить меня?..       — Уверен, ты не захочешь спускаться вниз в одиночестве. А без тебя я не смогу заснуть.       — Ты меня пугаешь.       — Не так сильно, как ночью ты напугал меня. У тебя пять минут до того, как я выломаю дверь.              Освобожденный от объятий Уилл вскакивает с кровати слишком резво для человека, который несколькими часами ранее чуть не умер из-за категорично настроенного психопата со сверхспособностями.              — Ты не станешь ломать двери.       — Ты можешь это проверить.              Совершенно сбитый с толку Уилл выходит из комнаты. Майк, на самом деле не уверен в том, что сон не сломит его теперь, пялится в потолок. Вокруг тихо, слишком тихо для дома, полного людей, но Уилл возвращается в комнату даже раньше, чем через пять минут, и мнется на пороге.              — Мне, кажется, лучше лечь на диване в гостиной, если тебе так нравится моя кровать.       — Уилл, — стонет Майк, картинно зевая; в текущем состоянии он не сомневается в том, что сможет убедить Уилла в чем угодно. — Ты спал рядом со мной всю ночь, так крепко, как никогда. Считай, что просто отдашь мне долг, полежав рядом.       — А что, если я не хочу лежать рядом, Майк? Ты ведешь себя… странно!       — Ты тоже вел себя странно, почти несколько лет. И терпел странности с моей стороны. И… у меня просто нет сил спорить. Уилл, пожалуйста. Я обещаю все тебе рассказать, если ты хотя бы сядешь рядом.              Шантаж оказывается не таким действенным, как Майк рассчитывал, но Уилл все же садится на край кровати.              — Я не начну, пока ты не сядешь ближе.       — Нет, Майк. Я прекрасно слышу тебя и отсюда.       — Хорошо, — Майк, с трудом управляя собственным телом, пересаживается в другую сторону, касаясь плечом плеча Уилла и вздрагивая, когда тот без всякой задней мысли отстраняется. Майк проглатывает обиду, потому что должен обижаться не на Уилла, а на себя. — У меня был тяжелый год. Может, даже несколько лет. А потом ты еще уехал в Ленору, и мне стало совсем невыносимо…       — Потому что и Эл уехала?              Этот разговор может стать бесконечным — Майк видит это по лицу Уилла, еще не понимающего глубины произошедших за одну страшную ночь перемен. Поэтому он думает, что нужно набраться храбрости и не рассказывать историю с момента сотворения мира.              — Ночью, когда ты спрятался и от Эл тоже, когда тебе стало совсем плохо, когда я только подумал, что ты вот-вот умрешь, когда ты даже не реагировал на то, что говорю я, или твоя мама, или Джонатан… я поцеловал тебя.              Уилл отшатывается в ужасе и почти вскакивает с кровати, но Майку удается удержать его на месте, вцепившись в плечо. Так сидеть неудобно, Уилл выглядит ошарашенным, тело Майка требует отдыха, но отдых — не то, что Майк может сейчас ему дать.              — Я поцеловал тебя, — повторяет он тише. — И все закончилось. Ты успокоился. Ты открыл глаза, хотя я и не уверен, что ты видел кого-то вокруг. Потом ты уснул, обычным сном, и доктор Оуэнс, как всегда опоздавший, не стал тебя будить. Ты нормально проспал ночь. Это ведь хороший знак, правда?       — Зачем… зачем ты сделал это?              Майку не нравится его выражение лица: с уголками губ, опущенными вниз, и глазами, которые Уилл теперь отводит в сторону. Майк еще держит руку на его плече и пальцем касается горячей кожи у основания шеи. Уилл напряжен, испуган, и Майк чуть ослабляет хватку, не столько удерживая Уилла на месте, столько осторожно поглаживая, касаясь кожи, пытаясь одновременно успокоить его и утолить собственную жажду прикосновений; жажду, которой, очевидно, плевать на отсутствие сна и прочие потрясения, туманящий мозг.              — Ты решил, будто только это поможет, да? — Уилл выглядит бледным, осунувшимся. — Ты решил, будто это стоит того?       — Это? Что «это», Уилл?       — Твое… самопожертвование? — Уилл все же смотрит Майку в глаза и взгляд этот — прямой и взбешенный — пугает. — Думаешь, что спасти меня таким способом — это нормально? Думаешь, я буду благодарен за то, что ты… прикасаешься ко мне без отвращения, делаешь вид, что все в порядке, даешь мне надежду? Мне не нужна чертова надежда, Майк! Мне не нужны подачки, даже если они спасают мою чертову жизнь от Векны или… от кого угодно.              Он вот-вот сбросит руку с плеча, но Майк не позволит ему; больше не позволит.              — Разве это выглядит как подачка, Уилл? Я поцеловал тебя, потому что законченный эгоист. Я боялся, что никогда не смогу поцеловать тебя, а ведь ты даже не представляешь, как давно я об этом мечтал. Я и сам, если честно, не представлял, что это чертово желание жило во мне всегда. Так что неизвестно, для кого этот поцелуй был «подачкой».       — Ты… хотел поцеловать меня?       — Я и сейчас хочу. Ночью это не считалось, ведь ты был без сознания, а вокруг было так много зрителей... Мне казалось, меня кто-нибудь застрелит: Хоппер, или Джонатан, или даже Эл… в общем, я счастлив, что это помогло тебе выжить…       — Эл?.. Джонатан?.. Хоппер?              Уилл повторяет имена, бледнея все больше, и Майк понимает, что снова всё испортил — говорил он о поцелуе не для того, чтобы заставить Уилла думать о том количестве дерьма, с которым они оба вскоре столкнутся.              — Эй, Уилл. Давай пока не об этом. Я хочу, чтобы в это кошмарное утро было хоть что-то хорошее.       — Что-то хорошее? Ты вообще о чем, Майк? Меня сцапал Векна, моя семья видела, как ты меня целуешь, в попытке спасти, а я даже не был в сознании!       — Уилл, — Майк не может не улыбаться, видя лицо лучшего друга, то бледнеющее, то краснеющее. — Пожалуйста, Уилл.       — Пожалуйста — что?!              Уилл вспыхивает злостью, но на секунду опускает взгляд на губы Майка — чем не приглашение? В памяти Майка разом проносятся подобные этому секундные приглашения — нужно быть совершенным глупцом, чтобы не видеть их! Теперь Майк скользит пальцами от шеи выше, к подбородку, и Уилл ощутимо вздрагивает, до этого не чувствующий тепла чужой руки.              — Майк?              В вопросе много удивления, но больше — просьбы, и Майк уже не может, не хочет останавливаться.              Это не похоже на все поцелуи, какие он запрещал себе представлять. Уилл — не Эл, и целоваться с ним не кажется правильным или неправильным. Это неловко, неумело, мокро, и Майк окончательно перестает мечтать о сне, заряжаясь от чужих губ. Он думает, что никогда теперь не остановится, особенно, когда Уилл начинает неумело, неловко и — о, господи! — жадно отвечать. В воспаленном мозгу разом вышибает мысли. Майк пытается оставаться нежным, но вопреки голосу рассудка усиливает нажим, скользит в рот Уилла языком, до вспыхивающих искр млея от ответного робкого касания.              Ему мало всего происходящего, он подтягивается ближе к Уиллу, не думая о чертовски неудобной позе, ему хочется больше — больше прикосновений, больше ощущений, больше Уилла, касаний Уилла, запаха Уилла. Майк запускает руку в его волосы, и сжимает их, и тянет, и вздрагивает всем телом от того, как Уилл сладко стонет в рот, вызывая по телу мурашки.              — Ну, убедилась?! — рычит Хоппер шепотом, но кажется, будто над самым ухом. — Он в порядке. Они оба в порядке!              Уилл отскакивает в сторону, чуть ли не падая с кровати и, тяжело дышащий, красный, с расширившимися не только от испуга глазами смотрит на маму. Джойс попыталась закрыть руками глаза, но продолжает смотреть на них между широко расставленными пальцами. Она улыбается, Майк чувствует это, как и налившуюся гневом физиономию похудевшего, но не переставшего агрессивно реагировать на чужие поцелуи Хоппера.              Майк не может отвести взгляда от Уилла.              От… именно такого Уилла.              — М-мама… Х-хоппер!..       — Нужно стучать перед тем, как входите, — заявляет Майк, на адреналине ходящий по лезвию бритвы.       — Я оставлю чертову дверь открытой на три дюйма! Чертов Майк Уилер!.. Я не успел насладиться временем, когда ты расстался с моей дочерью!              На самом деле, Майк не чувствует себя виноватым, или хотя бы немного смущенным. Он счастлив. Впервые за долгое время. Без размышлений, разговоров и тысячи условий.              Он смотрит на Уилла — растрепанного, красного, тяжело дышащего.              Майк готов смотреть на Уилла вечно.