Все, что я хочу о тебе знать

      Ну, Майк и не рассчитывал, что счастье будет долгим.              Ему удается поспать от силы несколько часов, и то лишь потому, что Уилл — самый разумный, самый дисциплинированный, самый терпеливый и самый упрямый из них. Уилл оставляет дверь открытой на три ненавистных дюйма и не позволяет себя целовать. «Потому что с такими синяками под глазами ты совсем не привлекательный». Но он позволяет сжимать свою руку, позволяет обнимать себя за талию и так очаровательно краснеет, что Майк начинает немного ненавидеть его за принципы и упрямство.              Зато Майк все-таки засыпает посреди собственного рассказа о сотне, нет, тысяче ненаписанных и неотправленных писем, а во сне с лихвой восполняет пробелы, целуя Уилла в основание шеи и спускаясь все ниже, пока Хоппер не оттаскивает его прочь и не сбрасывает во врата у озера влюбленных; Майк летит в темноте целую вечность, чтобы проснуться, так и не достигнув дна.              Уилл, как и обещал, лежит рядом, с книжкой в руках, и улыбается, когда Майк открывает глаза.              — Готов просыпаться так каждый день.       — Ты отлежал мне плечо, поэтому нет.              Майк не может решить, каким Уилл ему нравится больше — податливым или решительным, но тот довольно быстро встает с кровати, потому что Майку нужно… ну, привести себя в порядок. Уилл с покрасневшими от смущения ушами — это просто нечто, поэтому Майк сдается, решая, что Уилл нравится ему любым. И не просто нравится, а очень-очень нравится. Любой Уилл сводит его с ума, к любому Уиллу так и тянет прикоснуться.              — Может, останемся здесь?              Уилл смотрит скептически.              — В комнате? Без еды и воды? Майк, ты… боишься?       — Нет! С чего ты вообще взял? Просто… необязательно спускаться вниз прямо сейчас, правда?       — Майк…       — Хорошо, я боюсь! Да, я рад, что между нами все… ну, хорошо, мы вроде как движемся в нужном нам обоим направлении, но там, внизу… Не смотри ты так! Ты видел взбешенного Хоппера! Я его не боюсь, но, если он все-таки свернет мне шею…       — Майк!       — А Эл?! Господи, она ведь тоже все видела… И Джонатан, и, наверное, Нэнси…       — Эл сама обо всем догадалась.       — Да? Но ведь она догадалась о чувствах с твоей стороны… Она что-то говорила тебе? Это случилось, когда она увидела твой рисунок?       — Она была очень расстроенной после ужина в вашем доме и рассказала мне про рисунок, спросила, правильно ли все поняла… но я-то думал, что мои… что я… что это не взаимно, а она только улыбнулась, заявив, что теперь ей многое стало ясно. Конечно, она не стала объяснять прямо все. Но ты прав, целоваться на ее глазах было… непрактичным.       — Но я тебя спас! Точнее, ты сам себя спас, но с моей помощью… Может, мы все-таки останемся здесь?       — Майк. Ты можешь остаться здесь. А я голоден. И я… ну, обо мне и так все всё давно знают. И да, это неловко, но ведь это — моя семья, мои близкие люди, и Хоппер не станет сворачивать тебе шею при всех, раз уж он удержался утром. Наверное.       — Уилл?       — Нет, я здесь не останусь. Это… глупо, Майк.       — Уилл?              Уилл, уже держащийся за ручку двери, оборачивается с явной неохотой.              — Я действительно глупый, Уилл. Ты сможешь меня простить?       — Я не обижался, Майк. Мне казалось, что так… вдали от тебя… мне будет легче.       — Но ведь не было, так?       — Это должно было сработать. Если бы не Векна… я бы уехал из города и зажил бы новой жизнью. Но я бы не злился на тебя в любом случае. Я не умею на тебя злиться, понимаешь?              Майк не удерживается, берет его за руку, теплую руку, которую так приятно — и правильно — ощущать в своей.              — Спасибо, Уилл. И все-таки я очень хочу, чтобы ты меня простил.       — Ты спас мою жизнь сегодня ночью. Будем считать, что мы в расчете. А если мы спустимся вниз прямо сейчас, и я нормально поем, ты спасешь мою жизнь во второй раз.       — И все же я бы предпочел остаться здесь. Но! Ради тебя…              Он не заканчивает фразы, предпочитая, чтобы Уилл всё додумал сам, на своё усмотрение. Они давно не общались, и самые страшные жертвы, которые мог представить Майк раньше, теперь могут не иметь прежней силы. Майк знает: теперь, когда они многое выяснили, он сможет спросить Уилла обо всем: о том, что тревожит, о том, что веселит, о том, что он пропустил в его жизни, пока маялся от сомнений и чувств, в которых не мог разобраться.              Это заставляет Майка улыбаться, глядя на затылок Уилла, доверяя Уиллу, идущему и ведущему его вперед — новому Уиллу, который нравится ему любым.              Или, может, даже больше, чем просто нравится?..