Стезя тотальности

      Джордан оглядывается на дверь, облизывает губы, делает попытку опуститься на пол по своей привычке, но, опомнившись, бредёт к дивану и садится на него, ровно по центру, наклонившись вперёд и уперев локти в колени. Дуглас отодвигает один из стульев, чтобы быть лицом к Аллену, так же поступаю и я. Мы образуем треугольник. Я бы предпочёл сидеть за столом, но понимаю, что обстановку лучше оставить непринуждённой.       Неверное слово.       Электрические разряды, пробегающие между Эл-Джеем и Дугласом, практически видны невооруженным глазом. Никто не произносит ни слова. Аллен смотрит в пол, Дуглас разглядывает картину над диваном («Пейзаж с Хароном, переправляющимся через реку Стикс» Иоахима Патинира), я слежу за Алленом и Дугласом. Нечто тонкое, нервное, как резко ломаная линия графика… В ушах — лёгкий звон. Может быть, меня напрягает тишина этого места?.. Я делаю движение, чтобы активировать звуковой интерьер, и в то же самое мгновение Аллен поднимает глаза, а Дуглас опускает взгляд и улыбается. Никогда прежде не видел я у него подобной улыбки — не привычных мне едва приподнятых уголков губ, не слабый, чуть застенчивый отблеск радости, а обнажённые зубы, белые, ровные — никаких покраснений, как при болезни Гюнтера — никаких острых клыков. Настоящая улыбка. Несколько секунд Эл-Джей, приоткрыв рот, с ужасом смотрит на Дугласа, а затем скалится в ответ. Я машинально активирую браслет и открываю настройки зала «Солярис». Практически не глядя, выбираю «вечер». Помещение наполняется шумом лёгкого ветерка в листве, далёкой перекличкой птиц, плеском речных волн, позвякиванием колокольцев… словно распахнули окно на улицу. Отмечаю, что для полной картины только жужжания Химер не хватает — в темноте они порой подбираются довольно близко к Центру. Вместо Химер здесь сегодня Аллен Джордан, который начинает тихо хихикать.       — Аллен, — обращается к Эл-Джею Дуглас. — Я захватил мемо. Там все релизы «Корн». Если хочешь, можно послушать.       — Релизы? — переспрашивает Аллен между хихиканьем. — Что это?       — Это… музыка. Музыкальные альбомы.       Мне приходит в голову, что состояние, в котором пребывает сейчас Дуглас, можно было бы охарактеризовать словом «довольный». Состояние Джордана? Пожалуй, здесь бы подошло слово «возбуждённый». Они напоминают двух… нет, не людей. Зверей? Волков: один старый, хитрый, матёрый, второй — совсем молодой, не умеющий толком пользоваться своей силой…       — Пирс? — теперь Дуглас спрашивает меня. Я вижу, что он протягивает мне мемо-карту, беру её и вставляю в паз столешницы.       — Какой альбом? — А их немало всё же.       — Релиз… — шепчет Джордан.       — Аллен, что бы ты хотел послушать? — Это снова Дуглас.       — Не знаю. — Эл-Джей с ногами забирается на диван и вжимается в спинку.       Я выбираю первый. По крайней мере, сам я его уже слушал. Будет интересно понаблюдать за Алленом…       Ещё до первых нот Дуглас закрывает глаза, подставив лицо рассеянному свету, льющемуся сверху. Руки лежат на коленях ладонями вверх, поза расслаблена, горло открыто… Он либо действительно доверяет нам с Алленом, либо хочет показать, что доверяет, либо уверен в своих силах. Джордан же продолжает вжиматься в спинку, на его лице — растерянность. Надо будет потом снять показания с элементов слежения, хотя, в основном, всё и так видно: нечто, существовавшее прежде только в виде фрагментов и мысленных образов, вдруг приобретает форму и объём, оказывается реальным. Песня о месте в мозгу, заполненном болью, о желании спрятаться, о слепоте.       — Не надо! — кричит Аллен, и я тут же выключаю музыку. Дуглас раскрывает глаза и улыбается снова, на этот раз без демонстрации зубов — тёплой и понимающей улыбкой. Он поднимается со стула, поворачивается ко мне:       — Пирс, я боюсь, что совершенно забыл об одном важном деле, назначенном на сегодняшний вечер. Мне придётся покинуть вас.       Я киваю. Конечно. Разумеется. Дела.       — До встречи, Аллен. Если будет возможность — заходи ко мне в Дирборн. — Дуглас называет адрес.       — Аллен, подожди здесь, никуда не уходи, — говорю я, вынимаю мемо-карту, кладу её на стол и выхожу с Дугласом из зала.              — Какая у него группа крови? — спрашивает Дуглас, пока мы идём по коридору.       — Первая.       — А резус-фактор?       — Отрицательный.       — Ммм…       Ни слова, когда выходим из здания и направляемся к воротам. А потом:       — У него красивые глаза. Цвет такой необычный.       — Да. Дуглас, ты действительно хочешь увидеться с ним?       — Разве ты не ради этого нас познакомил?       — Я сам не знаю, ради чего. Он напомнил тебе кого-то?       — Очень сильно. И та же группа крови. — Дуглас останавливается на пару секунд, потирает в задумчивости подбородок. — Мы называем это резонансным обращением.       — Мы?       Заминка.       — Я.       Мы проходим КПП и прощаемся за оградой.       — Официально Аллен не имеет права покидать территорию ЦПИ, — напоминаю я Дугласу.       — Вас понял, подполковник, — серьёзно говорит Дуглас. И тут же снова улыбается — в третий раз. Похоже, сегодня день чудес.              Я возвращаюсь в Центр и сперва прохожу в комнату Наблюдающих; сейчас там, по случаю небольшой нагрузки, только Кэмерон. Увидев меня, он встаёт.       — Зал «Солярис», — говорю я, и Кэмерон тут же выводит данные по помещению. — На восемь минут раньше…       На экране Аллен Джордан сидит спокойно несколько минут, затем одним прыжком оказывается у стола и берёт мемо-карту. Вставляет в паз, быстро устанавливает настройки и снова садится. На его лице появляется выражение боли; через некоторое время он начинает раскачиваться из стороны в строну, а затем…       — Помехи? — Горячий молоточек ударяет в висок изнутри. Я нажимаю на значок «пауза» и оборачиваюсь к Кэмерону.       — Нет, сэр, — отвечает он. И тут же поправляется: — Никогда раньше не было…       Я нажимаю на «играть». Потом оставляю Кэмерона в комнате и бегу в зал «Солярис».       Я очень надеюсь, что Аллен до сих пор там. Потому что с экрана он исчез.              Когда я вхожу в зал, там звучит одна из песен «Корн» — та самая, с текстом, составленным из детских считалочек. Аллена нет.       На мгновение у меня перехватывает дыхание, а затем что-то в положении стула, на котором сидел Дуглас, наводит меня на мысль, и я заглядываю под стол.       Да, он там — в позе эмбриона, и, кажется, с закрытыми глазами — не рассмотреть. Песня заканчивается, я выключаю музыку и тихо зову:       — Аллен! Аллен Джордан! — Жду несколько секунд и повторяю уже громче: — Аллен!       Фигура под столом слегка шевелится, как будто приходя в себя после сна, медленно переворачивается и встаёт на четвереньки. Голова до сих пор опущена; не могу сказать, что Аллен в порядке. Он не выглядит таким.       — Эл-Джей! — Я снова повышаю голос. Джордан, вздрогнув, поднимает голову и вперивается в меня взглядом. Очков на нём нет, глаза кажутся совсем тёмными, без намёка на белок, одни гигантские зрачки, как у насекомых. Неожиданно Эл-Джей скалится (как — не так уж и давно — при взгляде на Дугласа), а затем пытается вскочить и ударяется головой о стол. Динамики по периметру зала исторгают из себя баховскую прелюдию фа-минор. Аллен стонет, хватается за голову и падает на колени. Меня посещает мысль, будто я имею дело с ребёнком. С большим ребёнком вроде Клауса Кальба… Космичность музыкального сопровождения и рыдающий под столом Джордан — пожалуй, на это я при возникшей идее знакомства Аллена с Дугласом не рассчитывал.       — Осторожнее, — несколько запоздало говорю я и протягиваю руку — простой жест помощи.       В конце концов Эл-Джей выбирается из-под стола. Он потирает голову, смущённый, щёки мокрые от слёз.       — Пойду спать, — говорит он мне. Я выключаю музыку и достаю мемо-карту. Странно было со стороны Дугласа смешивать Баха и «Корн»… Протягиваю карту Аллену:       — Возьмёшь?       Он отшатывается.       — Н-нет-нет! Это слишком, слишком… Я лучше посплю… Потом…       — Аллен, что произошло?       Эл-Джей нервно оглядывает зал, как будто ожидает увидеть здесь ещё кого-то кроме нас.       — В-всё в порядке. Это просто музыка. Она… — У Джордана перехватывает горло, и он замолкает на некоторое время. Затем наклоняется ко мне и шепчет:       — Не верьте ему.       — Кому, Аллен? — я понижаю голос в ответ, нахожу руку Аллена и сжимаю её. Ладонь холодная. Аллен качает головой. Выглядит он действительно неважно.       — Лучше посплю. Соберу мысли в кучу. Спокойной ночи, Грей.              Я загоняю Аллена в медкабинет, чтобы провести сканирование. «Медикус» констатирует упадок сил и нервное истощение (за каких-то пятнадцать минут!), рекомендует успокоительное и витамины, я сам выдаю Эл-Джею всё необходимое и слежу за тем, чтобы он принял как следует; сам провожаю его в общежитие (отгоняя мысли о «личной вовлечённости» и «вам, подполковник, больше всех надо»), после чего возвращаюсь в Центр. Мне нужно проверить записи сегодняшней встречи и просмотреть показания основных типов активности. Ночь работы. Чёрт возьми, я скучал по этому.              Не то, чтобы у меня не хватало дел — по сути, за последние несколько лет наш ЦПИ превратился в один из мировых центров исследования Химер, мы сотрудничали не только с Европой, но и с европейской частью СНГР (Дана Вайсман вышла замуж за Семёна Жарова, крупнейшего специалиста по этому вопросу, ещё сильнее укрепив межнациональные связи, так сказать)… Плюс повседневные заботы и обязанности — краем уха я слышал, что организацию рабочего процесса в детройтском ЦПИ ставят в пример аналогичным учреждениям в ОЮША, Патагонии и даже, кажется, европейском Кардиффе. Я не видел в этом ничего из ряда вон выходящего — разумный подход, не более того. К тому же, в официальную статистику никогда не попали бы данные по Лоуренсу Джонсу (играющему в деятельности ЦПИ гораздо более важную роль, чем он сам мог бы предположить — помня о его склонности к гигантомании), ни наши маленькие внутренние «заморочки» вроде Дугласа и Джорди. Даже если бы у него не было «странной» пятнадцатой… Возможно, СНГР и полагали, что, направляя сюда Жарова, они будут иметь своего «индейца» на чужой территории — поэтому, разумеется, не были против его супружества с Вайсман — но, в таком случае, они просчитались. Семён прилип к Химерам и последние несколько месяцев был в командировке по международному соглашению, для описания канадского подвида.       Не могу не отметить: Химер за прошедшие шесть лет стало заметно больше. Но кого это волнует, кроме чудаков-учёных?.. Разве только Дану Вайсман, которая по вечерам после работы вынуждена вылетать мини-джетом, дабы повидать любимого мужа…       Это — в общем, по ЦПИ только, не касаясь личной жизни (что такое «личная жизнь»? Охота и последующие разговоры с Коннелли об охоте? Встречи с Лоуренсом в чайном магазине или «Гесперии»? Занятия спортом? Секс?). Признаться, мне не хватало чего-то такого… Чего-то, что вытащило бы меня из привычной рутины, заставило бы нервы натянуться до предела, вернуло бы вкус загадки…       Вернуло бы вкус 2143/2144 года.       Я не склонен жить прошлом. Из прошлого следует извлекать урок. Тем не менее, меня не покидало ощущение необычайно важности произошедшего тогда, и подсознательно я стремился если не повторить, то хотя бы механически симулировать нечто подобное.              На исходе ночи я наконец нахожу в себе силы признаться: это не было связано с чем-то абстрактным. Это было связано с одним конкретным человеком. Но пока…       Я ещё успеваю подумать что-то вроде «локальный Армагеддон возвращается», прежде чем забраться в восстанавливающую капсулу за три часа до начала нового рабочего дня.