Стезя тотальности

      Его зовут Аллен, Аллен Джордан, Эл-Джей, Джорди или просто «ты». Ему двадцать пять, но лицо по-прежнему детское — пухлые губки, милые щёчки (но если он не бреется, на них — а также на подбородке и над верхней губой — появляется щетина), большие глаза, которые он часто прячет за стёклами мета-очков в обтекаемой оправе. Если присмотреться, радужки очень красивого цвета — коричневые, в мелкое зелёное и рыжеватое пятнышко, словно древесная кора, вокруг зрачков — неровный тёмно-синий ободок. Свои волосы, заплетённые в множество длинных косичек, Аллен (Аллен Джордан и так далее) прикрывает спортивной шапочкой или подвязывает банданой. Любит он и капюшоны. Аккуратные ушки асимметрично проколоты гвоздиками из медицинской стали, проколы довольно свежие: их сделали уже здесь, четыре в одном ухе, пять — в другом, строго по стратегическим точкам. Вот вам и голова.       Голова эта крепится к шее (не слишком тонкой, надо сказать), которая переходит в плечи и всё, что там дальше, и надо сказать, что это «дальше» имеет не очень-то много общего с образом очаровательного дитя: Джордан довольно высок ростом (шесть футов четыре дюйма по старой системе, метр девяносто один сантиметр — по новой), и, хотя толстяком его не назовёшь, спортивной статью он тоже не радует — кто-то из сотрудников сравнил его с медвежонком Винни-Пухом, которого растянули на дыбе. Сравнение оригинальное, конечно, но довольно меткое — есть в Джордане и некая подростковая пухлявость и определённая растянутость, усугубляемая не слишком широкими плечами и манерой слегка сутулиться.       Из одежды Эл-Джей предпочитает свободные тренировочные костюмы и кроссовки.       Все импланты — внутренние звукоприёмники и дистанционные манипуляторы — пришлось вынуть, но такие у нас здесь правила. Руки Эл-Джея теперь в светлых точках шрамов, Нелли пообещала, что скоро исчезнут.       Он заходит — высокий, напоминающий некий странный гибрид восклицательного и вопросительного знаков — и садится, обычно всегда — на пол, словно складывается пополам, превращается из знака препинания в букву «g» или цифру «9», располагает локти на коленях, подпирает щёки руками и смотрит.       В отличие от других Наблюдающих, Аллен предпочитает непосредственный контакт, а это значит, что он полагается больше не на показания приборов, а на свою собственную внутреннюю шкалу. Не всем нравится его присутствие, особенно в первые минуты, но Эл-Джей терпелив. Если понаблюдать за показанием приборов, то первые взбудораженные волны, вызванные его появлением, постепенно стихают: Джордан стушёвывается. Через некоторое время он попросту исчезает, остаётся только тонкая, нервно изгибающаяся линия в самом верху экрана (стабильная пси-активности) — и всё.              Как некоторые другие сотрудники Центра (среди них важнейший, но на сегодняшний день уже «экс» — Лукас Линдберг), Джордан попал в «команду» с этажа «минус один», хотя на учёте состоял уже двенадцать лет. Обнаружила его Нелли Марчак. То есть буквально. Джордан решил переночевать в её старом автомобиле. Именно в этот день Нелли наконец собралась отправлять свою «стрекозу» на диагностику и «немного удивилась» (её слова), обнаружив растянувшегося на заднем сиденье молодого человека. Кто бы знал, чем могла закончиться эта встреча, не будь Нелли, во-первых, сильным эмпатом, во-вторых, опытным психологом и, в-третьих, красивой женщиной (самое скромное определение). Даже так: очень красивой женщиной. Стоит ли напоминать о бесконечной доброте и терпении? Полагаю, что последний факт сыграл свою решающую роль.       Нелли удалось уговорить Эл-Джея добровольно пойти с ней в ЦПИ. Просто для того, чтобы понять причину его головных болей (головные боли донимали Джордана с момента полового созревания, если быть более точным — с тринадцати лет). В результате он сперва оказался на «минус первом», а затем, спустя шесть карантинных недель, получил предложение присоединиться к работающему персоналу на испытательный срок. Альтернативой было нахождение на «минус первом» без чёткой даты выхода, либо — в его родном Орегоне — психиатрическая клиника на очень долгий срок. То, что такой странный молодой человек сумел добраться аж до Детройта, Мичиган, и заночевать не много не мало в авто Марчак — это уже говорило кое-что о его способностях. Но не слишком много. Слава богам, талантов у Аллена имелось предостаточно.              К счастью, он не оказался связанным с Небожителями, в последнее время они вообще не часто выходили на связь — вероятно, по причине несостоявшегося Апокалипсиса. Что касается волновой характеристики, то Дана Вайсман-Жарова немало удивила меня, сообщив, что у Джордана «пятнадцатая… странная». Подобное размытое определение, да ещё и от Вайсман (я продолжал обращаться к ней по девичьей фамилии, боюсь, в силу привычки), отозвалось уже во мне головной болью и (не скрою) подскочившим интересом.       — Что значит «странная», Вайсман?       — Вам лучше самим взглянуть, сэр.       Дана слишком хорошо знает меня, это правда. После долгой пятилетки 2144-2149 годов это был первый по-настоящему заинтересовавший меня случай. Кроме того, Джордан был ровесником Лукаса Линдберга, ещё одно не «просто совпадение».       Я вызвал данные на мембрану. Глазастая Дана углядела небольшие колебания в диапазоне трансляции — всегда знал, что из девочки выйдет толк. Проглядел данные за неделю, две, сперва бегло, затем более подробно. Это не было похоже на Линдберга, с его жирной, не оставляющей никаких сомнений, прямой в графике, но определённое сходство имелось. Мне пришло в голову, что Эл-Джей действительно не просто так заночевал в «стрекозе» Нелли… Так порой раненые и голодные животные забредали в центр Детройта, в глубине своей бесхитростной души надеясь на помощь странных двуногих. Джордан был таким раненым зверем, пусть рана была не физическая.              Я снова думаю о Лукасе и о его теперешнем сотрудничестве (если можно это так назвать) с Витой Канис, когда мои мысли перебивает голос:       — Вы знаете, что в составе группы «Система падения» были только армяне? Это не та Система Падения, которая сегодня, а та, что была раньше. Рубеж XX — XXI века. Армяне.       Я вздыхаю.       — Аллен, причём здесь армянская «Система падения»?       — Вита Канис говорит о них.       После этого стоит включить приём каналов Европы, выбрать «Современное искусство» — и пожалуйста, Вита собственной персоной, действительно вещающий о музыкантах полуторавековой давности, концертах в Ереване и теме геноцида в творчестве какого-то Сержа Танкяна.       Вот вам пример талантов Аллена.       Другое пример — манера незаметно заходить в помещение и наблюдать за происходящим. Свои наблюдения Эл-Джей наговаривает вполголоса на диктофон с распознаванием речи и высылает в двух экземплярах — голосовом и в виде шифровки на почтовую карточку — мне и Дане, проводящей первичный анализ полученных сообщений. Дана призналась, что никогда прежде не сталкивалась с такой чёткой структуризацией подачи информации. Если со стороны Джордан кажется хаосом, то внутри у него — особая, по-своему сбалансированная система, и это тоже напоминает мне Лукаса, только тот свои системы зарисовывал.              Проблема выбора — что лучше: человек или машина при тонких волновых исследованиях? Человек может неосознанно наложить собственное «я» на конечный продукт, машина — дать погрешность. Однако, как это было доказано уже более века назад, в квантовой теории роль именно наблюдателя-человека остаётся ведущей. В ЦПИ хватает механизмов — в основном, военного времени, конечно, то бишь как минимум семидесятилетней давности (признаться честно, ничего лучше всё равно с тех пор не создали, пусть изобретатели «Зелёной» Европы бьют себя пяткой в грудь и вопят год за годом о фундаментально новых подходах и открытиях), но главное (увы — недолговечное) наше оборудование — люди. Машина может измерить человека, но понять его — нет. Шесть лет назад машины оказались бессильны вывести одного из сотрудников Берлинского Центра из комы… Всё решилось человеческим вмешательством. Вмешательством Яспера Штернберга и Лукаса Линдберга. Вмешательством Клауса Кальба. Чёрт возьми, моим человеческим вмешательством. И я до сих пор верю, что гибель несчастного Клауса была не напрасной…       Джордан напоминает мне его, напоминает Клауса.       — Клауса? — спрашивает Эл-Джей, устроившийся цифрой «9» на полу возле дверей моего кабинета.       Нет, конечно. Аллен другой. Во-первых, совершенно точно не страдает синдромом Дауна. Во-вторых, не имеет подключки к Небожителям. В-третьих…       — Аллен, — говорю я. — Разве я просил наблюдать за мной?       — Нет, — отвечает он. — Просто мне интересно. Сэр.       Какая машина могла бы так ответить?       Забавно следующее — ведь он и обо мне пришлёт отчёт. Мне самому и Дане. «19 октября 2150 года, Наблюдающий — Аллен, Аллен Джордан, Эл-Джей, Джорди. Наблюдаемый — Пирс Грей». Никогда не дождётесь списка никнеймов, произнесённых скороговоркой, от машины. Может быть, поэтому я многое разрешаю ему. Такие, как Аллен — это сорная трава среди «культурных» посевов. Горчак в кукурузе.       Его губы беззвучно шевелятся, но я читаю повторенное вслед за моими мыслями «кукуруза», после чего следует очередной внезапный выпад:       — 1994 год… Корн и… альбом «Корн»… — Аллен замолкает, только губы продолжают шептать и лицо такое, будто он сам себе не верит.       Я набираю полученную информацию и отправляю запрос в Тотальный Архив. Не слишком сильно удивляюсь, обнаружив, что в конце XX — начале XXI века в до-раскольном США действительно была музыкальная группа с таким названием. Злак, что-то типа кукурузы. Чем хуже Маниакальных Уличных Проповедников, в самом деле? Но отчего-то я уверен, что музыканты не были «культурными» посевами. А если их «ловит» Эл-Джей сейчас — скорее всего, это были такие же сорняки. Они могут знать всё о кукурузе, жить среди неё и оставаться невидимками. Цена? Плохой урожай?       Возможно, я не прав. Возможно, всё с точностью наоборот, и сорняки испокон веков душат редкую «культуру», подтверждая поговорку «выживет сильнейший». Тогда — почему мы до сих пор живы? Кто из нас горчак, а кто — кукуруза?       — Ты настраиваешь меня на философский лад, — говорю я Аллену, а тот лишь застенчиво улыбается и продолжает бормотать что-то себе под нос, очередное «послание в бутылке».       Даже если это сорняк, он чертовски на своём месте.