В твоей тени

— Нет, Харуми-сан, мой гость уже уходит, — Каори опустила глаза в пол и нервно выдохнула. Казалось, в тот момент она еле держалась на ногах.       Мимо Харуми тенью проскользнул Мадара, и Каори затравленным взглядом посмотрела ему вслед, а затем отошла в сторону, пропуская гостью в дом. Харуми быстро поклонилась уходящему мужчине, стараясь не задерживать на нём взгляд. Приняв приглашение, она прошла в тёплый минк, сняла верхнюю накидку и разулась. Наблюдая за неустойчивой походкой Каори, Харуми перестала сомневаться — хозяйка дома совсем недавно прибывала во власти гендзюцу. Стряхнув с себя нервный ужас, коснувшийся скользкими щупальцами её спины, девушка натянула приветливую улыбку: — Не знаю, Каори-сан, дошли ли до вас вести, но я выхожу замуж… — Это прекрасная новость, — швея жестом пригласила Харуми в свою мастерскую, всё так же скрывая от неё свой взгляд. — Свадебное кимоно? — выдавила она из себя и сглотнула. Казалось, каждое слово ей давалось с большим трудом. — Да, вы верно уловили суть моего визита, — кивнула Харуми, располагаясь на татами и поджимая замерзшие ноги. Она украдкой осмотрела комнату, пытаясь заприметить следы Мадары, уловить атмосферу, витавшую в доме, чтобы распознать истинные взаимоотношения между швеёй и главой клана. — Что бы вы посоветовали? Белое или красное кимоно? — Белое надевают на церемонию в храм, к нему также идёт головной убор в виде белого капюшона, — она снова сглотнула. — Красное же надевают на празднование.       Каори потянулась за мерной лентой, что валялась среди ниток, лоскутов и иголок на широком низком столе, не удержалась и упёрлась руками в столешницу — она явно в тот миг едва не потеряла сознание. Харуми было кинулась поддержать Каори, но в тот же момент одёрнула себя, решив, что подобным жестом поставит хозяйку дома в ещё более неудобное положение. Невооружённым глазом было заметно, как Каори из-за всех сил старается фокусироваться на разговоре. И в этот момент в Харуми проснулась змея, изворотливо вытолкнувшая всё сочувствие к девушке — ревность взяла верх над здравым смыслом. Она тряхнула головой, поправила лацканы кимоно и гордо произнесла: — Вы не подумайте ничего плохого, я не сомневаюсь в вашем мастерстве, — и, наблюдая, как Каори теребит в руках ленту, продолжила: — Однако мне нужен один из лучших нарядов, которые вы только можете сшить. О деньгах не беспокойтесь, — и, решив добить Каори окончательно, добавила: — Хокаге заплатит столько, сколько нужно, ведь женится его брат.       Может слухи о скорой свадьбе и расползлись по деревне со скоростью летящей стрелы, однако имя жениха было известно лишь приближённому кругу. Поэтому Харуми не сомневалась — она смогла уколоть туда, где будет больнее. Однако бурную реакцию наблюдать не вышло: швея нервно вдохнула воздух, а затем подняла свои голубые глаза на девушку, в которых читалась твёрдость и ясность, и сдержанно улыбнулась: — Оплату я возьму после пошива, — чётко проговорила она и жестом пригласила Харуми встать для снятия мерок. — Сроки заказа зависят от выбранного материала. Парча и вышивка займут больше времени, — она подошла к девушке со спины. — Вы как будущая супруга брата Хокаге наверное захотите более заполненное вышивкой полотно? — и приступила к замеру девичьего тела. — Думаю не стоит так заморачиваться, — Харуми поняла, что плюнула своим ядом не в того оппонента, мысленно подсчитывая свои деньги, которые придётся выложить за «роскошный» наряд, который даже некому будет оценить, ведь на церемонии почти никого не будет, да и от денег Хаширамы она отказалась. — Тобирама-сама не любит вычурность. Обойдёмся ласточками на подоле, если можно? И пусть наряд будет белым… — и на этой фразе Каори кивнула, продолжив снимать мерки.       Каждое прикосновение швеи к телу Харуми заставляло её вздрагивать. Почему-то именно сейчас, в этот самый миг, когда в руках Каори была лента для замеров, девушка представила, как эта самая лента обвивается вокруг её шеи и перекрывает кислород. От Каори исходила опасная аура — аура женской уверенности, и это пугало Харуми до дрожи в коленях. Швея в это время без лишних движений и эмоций записывала мелом цифры на столешнице, и через пару минут озвучила срок: — Первая примерка будет через неделю. Кимоно будет без вышивки — я просто должна понимать, что швы легли правильно. На этом всё, — и, отбросив в сторону ленту, дала понять Харуми, что визит окончен.       Засуетившись, девушка посеменила ко входу, чувствуя на себе взгляд Каори. Уже на пороге дома, Харуми внезапно выпалила: — Каори-сан, а вы любили своего мужа? — а, заметив замешательство на лице швеи, добавила: — Вы когда-нибудь жалели, что вышли замуж именно за этого человека?       Брови Каори тут же взлетели вверх — девушка явно не была готова делиться своими сердечными секретами. Затем она осмотрела с ног до головы Харуми, и в тот момент на её лице промелькнула тень понимания, после чего она на выдохе сказала: — Любила. Но это было очень давно, — она с лёгкой улыбкой хмыкнула. — И всё закончилось печально — наши чувства не прошли проверку временем, — она будто смеялась над собственным прошлым. — Но вы всё равно не жалели о замужестве? — осознав наконец, что перед ней никакая не соперница, а просто девушка, пережившая множество лишений, унизительных взглядов, и возможное принуждение со стороны Мадары для ублажения собственной похоти, Харуми увидела в Каори приятельницу по несчастью. — Вам ведь пришлось выйти за человека из другого клана. Как и мне предстоит… — Не совсем пришлось, — она тихо рассмеялась и скрестила руки на груди. — Я сбежала из своего клана из-за больших и светлых чувств к Тецуо, тем самым опорочив фамилию Яманака. Поначалу всё было, как и мечталось: мы любили друг друга и дорожили совместной жизнью, однако… Мужчины имеют свойство меняться. И меняться не в лучшую сторону, — она кротко улыбнулась, явно что-то не договаривая.       Харуми сглотнула, вспоминая внезапную перемену в поведении Тобирамы во время их последней встречи: — Неужели всё так плохо?       Каори лишь загадочно протянула: — Будьте осмотрительны. Любовь заставляет на многое закрывать глаза. И стирать из памяти неудобные, противоречивые моменты, — она прикусила губу, а затем хмыкнула и добавила: — Сегодня вам клянутся в чувствах, а завтра ломают руки.       Сердце ёкнуло, нервно застучав в горле. Харуми через силу прикрыла своё напуганное лицо фальшивой улыбкой и собралась на выход. — Спасибо за совет, Каори-сан, — она поклонилась, смущаясь добавив: — Простите, если что-то было не так. Я зайду к вам через неделю, — Харуми выскочила на улицу и, обернувшись, обреченно добавила: — Наверное…       К середине марта отцвела первая волна сакуры, засыпав улицы Конохи розовыми лепестками. Деревня просыпалась от зимнего сна, снимая тяжёлые плащи, стряхивая сонный холодный паралич с плеч. Тут и там можно было заметить людей в масках óни, в которых дети без устали бросали бобы, проводя ритуал мамэмаки. Женщины оживали красотой, точно весенние цветы, наряжаясь в яркие кимоно, доставая украшения из шкатулок, демонстрируя их окружающим. Весна рождала улыбки. И лишь Харуми во всём этом веселье чувствовала себя чужой — середина марта означала лишь то, что до её свадьбы оставалось меньше трех недель.       Её белый свадебный наряд, украшенный по заказу вышивкой с ласточками, был уже готов и ждал, когда его наденут по назначению. Как только Харуми забрала его от Каори, к ней в гости сразу же напросились подруги, чтобы первыми увидеть готовое кимоно. Девушки расположились в сердце дома около ирори, приготовили рыбу на обед, согрели воды для чая и принялись обсуждать предстоящее событие. — Как же красиво, — Кахоми с восторгом смотрела на наряд, висевший на деревянной вешалке. — Ну, Каори-сан постаралась, ничего не скажешь. О, и ватабоши будет? Как же здорово, Харуми-чан. — Ага, — вздохнула девушка, сидя около низкого столика и перекладывая сухие травы из одного хлопкового мешочка в другой. — А мы-то хотя бы приглашены? — пробурчала Азуми, запихивая в рот кусочек тунца. — Поговаривают, что никакой церемонии и не будет. — Как это? — удивилась Кахоми. — Сам брат Хокаге женится, а праздник не запланирован? К свадьбе Мадара-самы чуть ли не половину Конохи готовят. — Пошкупился, небошь, торжештво уштроить? — болтала Азуми с набитым ртом. — Штранный он, Тобирама-шама, — она наконец с усилием проглотила содержимое. — Как давно ты его видела, Харуми-чан? — С той встречи — ни разу, — грустно ответила Харуми и отложила травы в сторону.       Удивлённые вздохи подруг она полностью разделяла. Такое поведение будущего супруга наводило на невесёлые мысли, оттого Харуми всё чаще думала о том, что вовсе не стоило соглашаться на этот брак. Хотя ей было известно, что будь Тобирама настойчивее и эгоистичнее, то замуж за него её бы всё равно выдали, но уже насильно. И к этому приложил бы руку сам Мадара, а он отказы не принимает. А тут ещё и его собственная свадьба не за горами. Как присутствовать на торжестве по случаю бракосочетания мужчины, которого безответно любишь? Как желать счастья семейной жизни, если знаешь, что брак, скорее всего, по расчёту? И как жить с тем, кто избегает тебя с того момента, как получил твоё согласие на брак? На эти вопросы Харуми ответа не знала и её мучениям не было конца: она уже не понимала, хочет ли она этого союза; так ли сильны её чувства к Тобираме и сможет ли она в его объятиях окончательно забыть о Мадаре; какие эмоции у неё теперь вызывает Каори; и как вообще принять тот факт, что совсем скоро ей придётся предстать нагой перед мужчиной. Её неопытности хватало лишь на несколько сцен, которые рисовало воображение целомудренной девушки. Она до сих пор с горячим стыдом вспоминала свои неумелые поцелуи, которыми хотела разжечь огонь в душе Тобирамы. — Кахоми-чан, — Харуми нервно заправила тёмные пряди волос за уши и глянула на подругу. — Можешь дать пару советов? — Семейной жизни? — переспросила Кахоми. — Не совсем, — Харуми понизила голос до шёпота и произнесла, заливаясь румянцем по шею: — Я про занятие любовью… — А-а-а, — заговорщицки подмигнула Кахоми, глядя на то, как Азуми бьёт себя в грудь, подавившись очередным куском рыбы. — Да что тебе советовать: раздевайся и ложись. — Не слишком ли скучно? — Азуми наконец прокашлялась. — Не воображайте себе невесть что, — рассмеялась Кахоми. — Этот процесс приносит удовольствие в первую очередь мужчине. Поэтому и не мечтайте, что он будет думать о вашем комфорте. — Ты всех по своему Иоши не ровняй, — Азуми фыркнула, утирая рот. — Разве занятие любовью с поистине любимым мужчиной — уже само по себе не удовольствие? — А если он не такой уж и любимый? — Харуми поднялась на ноги и подошла к своему наряду, аккуратно погладив рукав. — Чего это ты? — уставилась на неё Кахоми на пару с Азуми.       Харуми вздохнула — пора было рассказать подругам об истинных чувствах и снять груз с души. Она сняла несуществующую пылинку с кимоно и, набрав в лёгкие побольше воздуха, начала: — Как-то я спросила у матери, почему та вышла замуж за отца. Она ответила, что у неё просто не было выбора. Мы жили небогато, скудного жалования ото-сан едва хватало, чтобы покрывать основные расходы на еду, поэтому мама занялась сбором и продажей трав, — Харуми выуживала воспоминания, хватая их, словно бусины и нанизывая на нить своего рассказа. — Я жутко злобилась от того, что мы не могли позволить себе чуть больше: сладостей, новой одежды, украшений. Матушка, конечно, видела мое отчаяние, поэтому вбила мне в голову мысль о выгодном замужестве. «Ты должна выйти за достойного мужчину с высоким положением в обществе», — процитировала она слова покойной родительницы. — И эта установка стала неотъемлемой частью меня. Я мечтала, что стану женой чуть ли не самого даймё или сёгуна и таким образом смогу обеспечить своим родителям безбедную старость, — она вздохнула, немного помолчала и продолжила: — Но потом умер отец, а мать схватилась за бутылку, — голос Харуми дрогнул, заскрипел, из-за чего она скривилась. — Тогда я ещё больше зацепилась за мысль о выгодном замужестве, напрочь наплевав на любые чувства. Важно было вылезти из ямы, в которую окончательно загнала нас мать. Именно тогда я поняла, что у неё вправду не было выбора — она просто любила отца, поэтому закрывала глаза на любые лишения, ограничивая себя и меня во многом. И я презирала это чувство, пряталась за баррикаду, которую сама воздвигла в своем сердце… — Харуми-чан… — выдохнула удивленная Азуми.       Харуми отошла от стойки с нарядом и прошагала к открытому окну, где солнечные лучи прыгали с одного кленового листа на другой, словно догоняя друг друга. Вдохнув тёплый мартовский воздух, она накопила немного сил для продолжения рассказа: — А потом в этой казавшейся мне нерушимой стене была пробита брешь — я впервые увидела Мадару.       Кахоми громко охнула и зажала себе рот ладонью, в то время как Азуми вцепилась пальцами в подол её кимоно. Харуми грустно взглянула на опешивших подруг и усмехнулась: — Подставляете, — она вытянула руку и дотронулась до веточки растущего у окна кустарника, стряхнув с него какого-то жука. — Два в одном: любовь и статус. Я до последнего надеялась на его внимание, но осознав, что я не больше, чем просто мушка в вечернем небе, окончательно оставила идею понравится ему. В ту новогоднюю ночь я искала Мадару — хотела признаться ему в чувствах, но не найдя его в толпе празднующих, решила, что это знак. — И тогда ты… — Кахоми оторвала неспокойные пальцы Азуми от своего кимоно и понимающе уставилась на Харуми. — Да, — кивнула девушка, — Мое отчаяние толкнуло меня на признание другому, не менее влиятельному мужчине. Я даже не думала над выбором — ровней Мадаре мог быть только сам Хокаге или его брат. Лезть в чужую семью не позволила бы совесть, да и внешность Хаширамы не в моём вкусе. Но вот его брат… Он и раньше привлекал моё внимание, но мои мысли были плотно заняты другим, да и история с младшим братом нашего главы не давала мне спокойно рассмотреть его кандидатуру. — Я, если честно, слегка потеряла нить рассказа, — призналась Азуми. — Ох, да что же это, — зашипела на неё Кахоми. — Разве ты ещё не поняла? Не любит Харуми-чан Тобирама-саму… — Он — достойная партия, — Харуми прислушалась к звукам, доносившимся с улицы, улавливая песни ветра, шорох опавших бледно-розовых листьев, пение птиц. — Но он не Мадара. И в последнее время Тобирама-сама пугает меня своим поведением. Я всё меньше хочу выходить за него замуж, но в тоже время понимаю, что варианта лучше не будет. К тому же, не желаю опозорить ни честь своего клана, ни мужчину, что даёт мне возможность стать хоть немного значимой. И я бы хотела его полюбить так же, как Мадару, но боюсь, что это невозможно. — У меня аж в горле пересохло, — прохрипела Азуми и разлила остывший чай по пиалам. — Но ты ведь говорила, что он тебе нравится? — Я и не врала — это чистая правда, — твёрдо ответила Харуми. — Однако симпатия не есть любовь.       Внезапно стих ветер за окном, погружая окружение в оцепеняющую тишину. С улицы донесся скрип половиц энгавы — кто-то топтался на пороге, нарушая все правила гостеприимства. Харуми вздрогнула и тут же вспотела, охваченная внезапным страхом. Ей вдруг вспомнился шорох опавших лепестков, будто кто-то бессовестно топтал их в её саду. Подруги, видимо, тоже уловили звук, потому что, как по команде обернулись на сёдзи, сквозь которые просачивалось послеполуденное солнце. Постояв немного в нерешительности, Харуми схватила спереди подол кимоно и, слегка приподнимая его, оголяя щиколотки, ринулась к створкам, чтобы застать врасплох бессовестного шпиона. С остервенением дёрнув сёдзи в стороны, девушка впала в новый ступор: на улице никого не было. — Кто там? — Кахоми опасливо выглянула из-за спины подруги, осматривая территорию. — Никого, — вкрадчиво произнесла Харуми. — Может коты резвятся? — Ага, — Азуми дёрнула хозяйку дома за рукав и указала пальцем ей под ноги. — И цветы несут.       На дощатом полу лежала одинокая веточка белой магнолии. Её нераскрывшиеся бутоны напоминали тюльпаны.