В твоей тени

      Харуми знала, что запомнит этот момент на всю оставшуюся жизнь — момент, когда она вошла в освещённое фонарями помещение с тремя мужчинами, собравшимися для вершения её судьбы. Первым она увидела лыбящегося Хокаге, и сразу же поклонилась ему, краем глаза заприметив в углу сосредоточенного и спокойного на вид Тобираму, облачённого в серое повседневное одеяние, и в тот момент девичье сердце дёрнулось от неожиданной, но долгожданной встречи. Мадара сидел за своим столом и, казалось, не подавал и виду, что в комнате что-то происходит — писал о чём-то в свитке, сдвинув брови к переносице. Девушка принялась молиться всем богам, чтобы он и дальше сидел неподвижно и не поднимал головы. — Это великое, историческое событие! — всплеснул руками Хаширама и улыбнулся ещё шире. — Началось, — буркнул Тобирама и сцепил руки на груди. — Семья — это большая ценность для Конохи, благодаря которой появится новое поколение, готовое перенять новые устои и традиции! И несмотря на разницу в религиозных взглядах, воспитании и мировоззрении, я надеюсь, вы найдете общий язык, — вещал Хаширама с широкой улыбкой. — Да, Мадара? — он покосился на друга, что был очень занят. — Да, — сухо ответил Учиха и издал раздраженный, протяжный вздох.       Харуми непонимающе вскинула брови, глупо хлопая глазами. Её пустой взгляд блуждал по комнате, снимая эмоции с лиц мужчин от восторженных, почти ребяческих, до острых, точно вонзающиеся иглы. В помещении повисло напряжение, которое не лопалось только благодаря радостным воплям Хокаге. — Объединение Сенджу и Учиха в браке — это ещё одна гарантия мира между нашими кланами! — Может уже захлопнешься? — оборвал его Тобирама. — Долго ещё будешь нести чушь? — его строгий взгляд соскользнул со старшего брата, и Сенджу с неприкрытым презрением посмотрел на Мадару. Казалось, мужчина был готов на всё, лишь бы поскорее покинуть помещение. — Но я так счастлив, — протянул Хаширама и шмыгнул носом. — Что происходит? — у Харуми наконец прорезался голос. — Как что? — улыбка исчезла с лица Хокаге. — Тобирама тебе не сказал, что намерен жениться на тебе? — он нахмурился, явно не до конца осознавая положение девушки. — Намерен? — вскипел Тобирама, однако отстранённую позу не поменял. — Громко сказано, братец! — Не начинай, — зашипел Хаширама, — мы же это обсуждали сегодня…       «Обсуждали? Сегодня? Да что тут происходит вообще?» — Харуми пыталась перевести дух и начать рационально мыслить, однако чувства не позволяли этого: вместо холодной головы девушку трясло от эмоций, словно от лихорадки; лоб покрылся испаринами, ладони вспотели, а кимоно немыслимо сдавило всё тело, мешая дышать. Взирая на дикий контраст находившихся в комнате мужчин, Харуми кидало от одной мысли к другой, и следующая была хуже предыдущей. А отстранённый и суровый Тобирама на фоне своего лучезарного старшего брата казался слишком угрюмым, даже пугающим, и совсем не походил на того Сенджу, которого она знала.       Она взглянула на равнодушного Мадару, который присутствовал при действительно знаменательном событии для его клана, однако в этот момент был занят своими личными делами. Даже тени заинтересованности на мелькало на его серьёзном лице, отчего девушка почувствовала жгучее желание закричать ему прямо в ухо: «Неужели вам настолько плевать на то, что женщину из вашего клана выдают замуж? И за кого? За вашего врага! Как вы можете быть таким хладнокровным? Или я…» — Я в таком восторге от мысли, что два клана смогут соединиться, — вновь запел Хаширама.       «Я — разменная монета… Вот, кто я для вас. Отдадите меня, чтобы сохранить мнимое равновесие!.. Конечно, я же не какая-то белобрысая швея — её бы вы ни за что не отдали, да?» — вперив свой пристальный взгляд в темноволосую макушку, Харуми мысленно бранилась на Мадару, что одним своим видом вновь заставил девушку достать из глубин своего сердца спрятанные чувства. И точно почуяв, как завибрировал воздух вокруг него, Учиха поднял голову и взглянул на Харуми: — Я как глава клана должен согласовать подобное мероприятие: представить тебе будущего супруга, однако, — он вскинул подбородок, и на его лице появилась тень улыбки, — насколько мне известно, вы и так уже достаточно хорошо друг друга знаете. Оттого не вижу причин лишать двух влюблённых, — он чуть повернул голову, кидая насмешливый взгляд в сторону кипящего от раздражения Тобирамы, — радости совместного союза. — Тем более, что это пойдёт всем на пользу, — поторопился влезть Хаширама. — Ну так каков будет твой ответ, Харуми?       На секунду пол под ногами стал зыбким песком, а стены поплыли перед глазами. В эту самую секунду Харуми должна была принять решение — решение, которое навсегда свяжет её определёнными обязательствами. Она посмотрела на Мадару, точно ища в нём хотя бы один невербальный признак его сопротивления этой свадьбе. «Только дайте повод, хоть крохотную надежду на взаимную симпатию, и я тут же отброшу все сомнения и положу свою жизнь к вашим ногам! — взмолилась Харуми, но, увидев, как Мадара устало вернулся к своему письму, не на шутку вскипела. — Вот так, да? Я для вас пустое место. Плевать вам, что на одного Учиху в клане станет меньше! Ничего не ёкает? Ах, ну да, как же, сердца-то у вас нет!»       Затянувшееся молчание девушки сдуло с лица Хаширамы радостную улыбку, а Тобираму заставило нервно растереть ладонями лицо и выйти наконец из-за угла. — Всё, хватит, — зарычал младший Сенджу, — мне надоел этот театр. Я ухожу… — Тобирама-сама, — выпалила Харуми и склонилась перед уходящим мужчиной. — Я почту за честь стать вашей супругой…       Услышав вздох облегчения над головой, девушка выпрямилась и тут же встретилась с тёмно-бордовыми глазами, смотрящими на неё так же сурово, как и на остальных присутствующих. Вздрогнув от такого жёсткого взгляда, Харуми моментально пожалела о своём согласии, ведь на неё смотрел совсем не тот Тобирама, к которому она успела привыкнуть, о ком начала грезить, обвиняя себя в постыдных фантазиях с его участием. — Славно, — и девушка вновь вздрогнула, но уже от низкого голоса Мадары. — Мы закончили? — Такое торжество закатим… — мечтательно протянул Хаширама. — Позовём всех, кого… — Никакого торжества не будет, — тут же оборвал его Тобирама, не спуская глаз со съежившейся Харуми. — Церемонию проведём в буддийском храме на территории Сенджу в начале апреля. — Братец, но как же… — Я всё сказал, — Тобирама быстро обошёл стоящую неподвижно, точно статуя, Харуми и хлопнул створками за её спиной.       Хаширама посмотрел на Мадару, который по-прежнему безучастно находился в комнате, словно ища поддержки, а затем, натянув свою доброжелательную улыбку, двинулся к выходу, по дороге обращаясь к Харуми: — Не переживай, я его уговорю. А пока позаботься о свадебном наряде.       Оставшись наедине с Мадарой, девушка не в силах была сдвинуться с места, надеясь, что если её не заметят, то позволят остаться навсегда. Однако, как только быстрые шаги в коридоре стихли, Учиха поднял голову, скользнув взглядом по Харуми, и бросил: — Можешь идти.       Но «идти» оказалось непосильной задачей: ноги путались в подоле кимоно, вязли в снегу, стопорились и спотыкались сами об себя. В голове бушевала буря из мыслей, в душе разгорался пожар из чувств, а бесконечный поток эмоций, льющийся на Харуми, сбивал сердцебиение. Чудом добравшись до минка, Харуми отослала по домам всех жаждущих её настоя, что крутились возле порога, сославшись на плохое самочувствие. Рухнув на холодный футон, девушка натянула одеяло по самый нос, стараясь спрятаться от происходящего — всё казалось нереальным, неосязаемым, безумным. Необходимо было срочно привести голову в порядок: разобрать всё сказанное Хокаге, проанализировать поведение Тобирамы, осознать истинные чувства по отношению к Мадаре, однако излишняя эмоциональность мешала сосредоточиться хотя бы на одном из пунктов. В такие моменты девушка начинала скучать по матери: хоть та и не была образцовым родителем, но всегда могла выслушать и дать дельный совет, а Харуми сейчас было необходимо высказаться и с кем-то обсудить новость. Поэтому, ещё немного полежав под одеялом, девушка приняла решение отправиться к кому-нибудь в гости. Разыскав в закромах бутылку с непонятной наливкой, Харуми нацепила тёплый плащ и поплелась в сторону домов подруг.       Азуми встретила её с платком в руке и залёгшими под глазами красными мешками, поэтому девушке пришлось сделать вид, что она проходила мимо и зашла, чтобы справиться о здоровье подруги — вешать на больного человека свои проблемы ей вовсе не хотелось.       В доме Кахоми ей были не очень рады: вернувшийся с задания супруг решил утопить свою усталость в чашках с саке, оттого Кахоми была мрачной, озлобленной и несговорчивой. Пришлось вновь придумывать отговорку, чтобы не выглядеть глупо и поскорее покинуть чужой порог.       Харуми продолжала бродить по окрестностям до самого вечера, пока не стали зажигаться фонари около домов. В тусклом оранжевом свете, просачивающемся сквозь сёдзи соседей, девушка вяло хрустела снегом под ногами, пытаясь отыскать в себе силы справиться с ураганом чувств. Небо над головой заполнялось звёздами, предвещая светлую, но неспокойную для Харуми ночь. Морозный воздух наполнял лёгкие жгучим холодом, отрезвляя и помогая встряхнуть сознание, как пыльное покрывало. «Всё не так уж и плохо, как показалось сначала, — успокаивала себя девушка, стараясь мыслить трезво, без одурманивающих её эмоций. — Тобирама — отличная партия. Он сильный шиноби, уважаемый человек, а возможно и будущий Хокаге, ведь власть никогда не перейдёт в руки Учих. К тому же, между нами действительно есть чувства, да и мне пора бы перестать грезить о Мадаре — его мысли никогда не были заняты мной. Хоть меня и раздражает его выбор пассий, поделать с этим я ничего не могу — не убивать же мне всех, с кем он спит, — усмехнулась собственным мыслям Харуми. — И всё же меня пугает эта смена настроения у Тобирамы — он точно был сам не свой: слишком грубый и отстранённый, а этот взгляд… Надеюсь, что не я стала причиной таких изменений, и после свадьбы всё вернётся на свои места. Боги, во что же я влезла? И почему мне никто не закрыл рот в ту ночь?»       С момента последней встречи Тобирамы и Харуми в резиденции Мадары прошло две недели. За это время девушка окончательно смирилась с мыслью о предстоящей свадьбе, успев примерить на себя статус будущей супруги одного из самых влиятельных людей Конохи, а ещё через пару дней её к себе вызвал Хаширама, чтобы с горечью в голосе сообщить, что его младший брат оказался несгибаем и не поддался на уговоры, наотрез отказавшись от пышного торжества в честь бракосочетания. Харуми не смогла обуздать свою безмерную эмоциональность, поэтому искренне расстроилась решению Тобирамы, ведь, по её мнению, такое событие, как объединение двух некогда враждующих кланов, должно было отмечаться на широкую ногу, с приглашением самых влиятельных гостей. Однако своё негодование она постаралась запрятать подальше от посторонних глаз, чтобы и себя лишний раз не расстраивать, и не показаться меркантильной и жадной до популярности особой. Харуми также отказалась от денежной помощи Хаширамы на пошив свадебного кимоно, сославшись на то, что имеет некоторые сбережения и в чужих деньгах не нуждается. Единственное, что продолжало тревожить девушку — полное отсутствие Тобирамы в её жизни: тот словно избегал любых контактов, из-за чего на душе у неё было неспокойно. Без толики смущения она поделилась своими переживаниями с Хаширамой в надежде, что он прояснит ситуацию, однако Хокаге лишь пожал плечами: мол, Тобирама сам по себе довольно скрытен, а сейчас переживает неизвестные и пугающие его эмоции, и нужно время, которое поможет с ними свыкнуться. А ещё жениху необходимо было закончить множество дел и подготовить дом к переезду молодой жены. Такое объяснение не устроило Харуми, а лишь добавило нервозности и напряжения в её повседневность, однако лишний негатив не шёл ей на пользу, оттого она старалась не думать о странном поведении будущего супруга, тем более, что жизнь вновь наполнилась шутками и саркастичными репликами подруг. — Никогда бы не вышла замуж! — вопила Азуми, рассматривая немногочисленные кимоно в гардеробе Харуми. — Тебя никто и не зовёт, успокойся, — лёжа на боку около ирори, пробурчала Кахоми. — Ты самая старшая из нас троих, а визжишь, будто подросток, которого насильно тащат под венец! Взрослая же, должна понимать, что в нашем мире без мужчины выжить практически невозможно. — Всё равно не выйду! — зашипела Азуми, поглаживая тёмно-синее юката по рукаву.       Жилище Харуми тут же заполнилось девичьими возгласами и спорами на тему семейной жизни. Замужняя Кахоми твердила об институте брака, а Азуми ей противоречила с поистине юношеским максимализмом. Харуми оставалось лишь слушать их вполуха, пытаясь вышить на куске ткани ласточку, символизирующую удачу, верность в браке и плодовитость. К её сожалению, с иглой она обращалась куда хуже, чем с травами, поэтому подушечки пальцев были исколоты, а нервы натянуты, как струны сямисэна. — Харуми-чан, — Азуми подошла к Харуми со спины и взглянула на её работу. — Выглядит… — Ужасно, — горько вздохнула Харуми, — знаю. — Так зачем мучаешься? — Кахоми перевернулась на спину, положив руки за голову. — Сходи к Каори-сан и закажи у неё свадебный наряд. Что бы там о ней не говорили, а швея она превосходная.       Харуми поджала губы: конечно она понимала, что ей не избежать встречи с любовницей Мадары, хотя она и старалась научиться шить и вышивать самостоятельно, чтобы не идти в дом Каори. Отложив работу, девушка растёрла усталые глаза исколотыми пальцами и мысленно согласилась с подругой — пора было повзрослеть и перестать сходить с ума из-за нелепых чувств. — Эх, вот станешь Сенджу и забудешь о нас, — грустно вздохнула Азуми, присаживаясь рядом с Харуми и приобнимая её за плечи. — Тобирама-сама наверняка будет против наших посиделок в его доме. — Это верно, — кивнула Кахоми. — Мужчины этого не любят. Иоши говорит, что от женщин много шума, как от маленьких детей. — Вот поэтому Боги до сих пор берегут его уши, — прыснула Азуми и тут же получила тычок под рёбра от Харуми.       Кахоми не могла не расслышать реплики Азуми, однако, судя по всему, решила сделать вид, что ничего не произошло. Харуми облегчённо выдохнула, боясь очередного скандала на тему бездетности семьи подруги. И тут же напряглась, зная, что сейчас будет. — Харуми-чан… — повернула к ней голову Кахоми. — И не проси, — девушка сцепила руки на груди. — Я тебе уже сто раз говорила, что не дам тебе больше той травы — она тебе не помогает. Вы с мужем зря тянете время. Хотите детей, так обратитесь в лечебницу.       На лице Кахоми отразились скорбь и обида всего мира. Глядя на этот театр, Харуми закатила глаза, понимая, что не в силах противостоять этому представлению. Скинув с себя руки Азуми, девушка прошла к низкому резному комоду, достала из верхнего ящика небольшой свёрток, а затем бросила на грудь лежащей подруги: — Последний раз, — предостерегла она её, хотя знала, что ещё неоднократно попадётся в эту ловушку. — Ты просто лучшая, Харуми-чан, — просияла Кахоми и запрятала свёрток в рукав кимоно. Она села и потянулась к вышивке Харуми, критично цокнув языком: — Нет, тут явно нужно обратиться к профессионалу. Не затягивай с пошивом. — Да знаю, знаю, — скривилась Харуми. — Завтра утром нанесу визит Каори-сан. — И правильно, — Кахоми одобрительно закивала.       Ночь была неспокойной: Харуми никак не могла выгнать из головы мысли о том, что утром ей предстоит встретиться лицом к лицу с девушкой, что делит постель с Мадарой. Перед глазами стояли картины их совместных ночей, на которые хватало воображения, поэтому Харуми злилась, накручивала себя ещё больше, нервничала и не могла долго уснуть. Когда же небо стало светать, сон наконец настиг беглянку, забрав её в свои объятия. Проспав часов пять, Харуми нехотя встала, нагрела воды для офуро и смыла с себя ночное беспокойство, тем самым освежив разум; без аппетита позавтракала и собралась к швее. По дороге к дому светловолосой Учихи, девушка уговаривала себя не поддаваться на эмоции, дабы не наделать глупостей и не вцепиться ненароком в белокурые волосы — в конце концов она выходила замуж не за какого-то безызвестного шиноби, а за самого брата Хокаге, и по этой причине стоило держать лицо. А ещё упрашивала себя ни в коем случае не переходить на личности и разного рода оскорбления — ей было не известно, как на самом деле Мадара относился к Каори — был ли он её клиентом или же навещал по причине светлых чувств, — и поэтому рот не мешало бы держать закрытым.       У самого минка швеи Харуми задержалась на пороге, почуяв, как засопротивлялось всё её нутро этому визиту — и тут же ощутила привкус ревности. Сосредоточившись, потянулась к колокольчику и замерла, заслышав женский голос, доходивший из глубины дома: — Вы осознаёте, в какое положение меня ставите во всём клане? — донеслось до Харуми издалека. Ответчика не было слышно, а через пару секунд послышалось: — Вам это безразлично, я понимаю! Но, возможно, этот случай заинтересует Хокаге? Которому есть дело до тех, кто проживает в этой деревне!       После подобных возгласов тишина казалась звенящей. Подождав ещё пару мгновений, Харуми всё же дёрнула шнур колокольчика, взмолившись, что не поставила никого в неловкое положение. Однако открывать ей никто не спешил, поэтому, проглотив лёгкое раздражение, она позвонила снова. Створки распахнулись, и на пороге показалась бледная, точно снег, Каори с испуганными глазами. Харуми тут же склонила голову, приветствуя хозяйку дома: — Доброе утро, Каори-сан, — сказала Харуми, заглядывая за спину девушки. — Я не вовремя? — и тут же съёжилась, почуяв, как на плечи надавила мрачная чакра лидера её клана.