В твоей тени

      Подорвавшись с места, Харуми почувствовала, как закололо в затёкших ногах. Немного пошипев от боли, девушка пригладила волосы, подтянув ленту на хвосте, и поправила кимоно. Сердце ускорилось в темпе, разгоняя кровь по организму, и щёки налились румянцем. Харуми выдохнула, стараясь успокоиться, и протопала ко входу. — Что так долго? — возмутилась Азуми, уставившись на распахнувшую сёдзи Харуми. — Мы тут чуть в лёд не превратились, — буркнула Кахоми, — спала, что ли?       Харуми смотрела на внезапно пришедших подруг с разочарованием: её ожидания не оправдались. Она снисходительно улыбнулась девушкам и впустила их внутрь под возмущённую возню. Подруги быстро переместились к огню, отогревая замёрзшие пальцы рук, глядя, как хозяйка вешает чайник. Кахоми кашлянула, сунула руку под лацкан кимоно и достала оттуда бутыль, помахав им перед всеми: — Глядите! — восторженно сказала она. — Вишнёвая настойка. Сама сделала, — добавила Кахоми горделиво. — Ну, хозяйка, неси чашки, — подгоняла Азуми, потирая ладони. — А есть чем желудок набить? — Онигири, — вздохнула Харуми, передавая подругам пиалы. — А ты? — удивилась Кахоми. — Не сегодня, — Харуми пододвинула чашку с рисовыми пирожками.       Подруги заговорщицки переглянулись, но настаивать не стали, пробурчав что-то наподобие «нам больше достанется». Харуми же наблюдала, как девушки вливают в себя алую, вкусно пахнущую жидкость, морщатся, смакуют, а после запихивают в рот онигири. Ей очень хотелось попробовать хвалёную настойку, от которой глаза подруг зажигались игривыми огоньками, а щёки моментально розовели, однако безмолвное обещание нарушать не хотелось. Поэтому оставалось лишь наблюдать за весёлыми гостьями.       Когда же пиалы наполнились в четвёртый раз, Кахоми, утирая губы ладонью, заговорила: — Ты новости слышала? Наш лидер женится! — и сказала это она с таким воодушевлением, будто сама замуж выходила. — Но это ещё не самое интересное, — она чуть понизила голос, — оказывается, Мадара-сама наведывается по ночам к нашей вдове Каори Учихе! Утешает, небось, несчастную, — девушка криво улыбнулась вслед своей фразе. — Странно, что он до сих пор не объявил о своём покровительстве над ней… — с набитым ртом протянула Азуми. — А может это… — она сглотнула пищу и замерла, — Каори-сан за деньги его принимает у себя?       Харуми, доселе старательно изображавшая безразличие к презренному имени, вдруг еле усмехнулась догадке подруги: вполне возможно Каори подалась в юдзё. — Точно! — встрепенулась Кахоми. — Мадара-сама, скорее всего, не единственный, кто к ней ходит! А ты что думаешь, Харуми-чан? Чего смурная такая? Опять заработалась? — Мне всё равно, кто ходит к Каори Учихе, — девушка с натяжкой улыбнулась. — Ни она, ни невеста никак на мою жизнь не влияют. — Ага! — брякнула Кахоми и снова разлила по одной. — Вот переселятся к нам Кимура, девка их обрюхатится от Мадары, и Каори эта поперёк горла всем нам встанет! Знаем этих мужиков — сколько баб не перетрогают, всё мало! — О-о-о! — Азуми подхватила наполненную пиалу и опрокинула содержимое за кадык. — Ещё и конфликт развяжется из-за какой-то швеи, запавшей в душу лидеру… Может, она и не родила от Тецуо, однако от Мадары-то всё может быть!       Харуми со стоном и нестерпимым раздражением вздохнула: повтор имени Каори уже побил все рекорды. — Как дела у твоего мужа, Кахоми-чан? — попыталась она увести тему разговора. — Все рубежи на западе прочесал? — Ой, не спрашивай! — поморщилась подруга от выпитого. — Не помер — и слава богам! — Ты представляешь, что будет, если и Каори в подоле принесёт? — не унималась Азуми. — Наверняка её Мадара-сама в лазарет пошлёт, чтоб от плода избавилась! — продолжила горячий разговор Кахоми. — Мадара-сама? Ну, уж нет. Хокаге! — захохотала Азуми, и её щуплая подруга покатилась со смеху.       Харуми снова вздохнула и глянула в сторону входных сёдзи: должен был прибыть долгожданный гость, а её дом трусился от пьяных, застрявших костью в горле, сплетен и домыслов. Оказалось, что находиться в компании выпивших людей, будучи в трезвом уме, не так уж и весело. — Вот будет интересный квартет, если ещё и Хаширама-сама в эту историю встрянет! Не пройдёт же мимо такого интересного сюжета! — И Тобирама-саму подтянет! Все при деле будут!       Харуми дрогнула от упоминания этого имени и пустилась придумывать срочный план по разгону захмелевшей шайки подруг. — Уже поздно! — зевнула она и потянулась.       Но приятельницы проигнорировали вежливый жест, опустившись до откровенного фантазирования, а Харуми, морщась от паров алкоголя, вдруг встала и ушла на улицу глотнуть свежего воздуха. Вечер с порога окутал морозом, и тёмное небо надавило на плечи тяжёлым грузом. Харуми вгляделась в темноту улицы, стараясь высмотреть идущего к ней гостя, но никого не увидела, как и не расслышала тихих шагов. Она тяжело вздохнула, запрокинула голову к бесконечному звёздному полотну, раскинувшимся над ней, и задумалась о правильности собственных мыслей в адрес Каори Учихи: скорее всего эта овдовевшая девушка глубоко несчастна, раз принимает Мадару за деньги, и положение дел у неё намного хуже, нежели кажется со стороны. А если Харуми не права, и Каори отдаётся Мадаре по любви, то, вполне возможно, их похожие чувства к одному человеку могли бы сделать их подругами… Однако глава клана избрал женитьбу по расчёту, а значит — ни Харуми, ни Каори ничего не светит, и потому обе должны задуматься лишь об одном: стоит ли такой мужчина их внимания? — Небо незрячее Дышит в затылок холодом, Словно ты за спиной, — прошептала Харуми, съежившись от порыва ледяного ветра.       По возвращении Харуми застала своих подруг за разливанием остатков наливки. — Давай пойдём и спросим у Каори-сан по чём ночь стоит? И что она вообще умеет? — подняла последнюю пиалу Кахоми. — Давай по последней — и пойдём всё лично узнаем! — кивнула ей Азуми, заглатывая содержимое посудины.       Гостьи осушили пиалы, шумно шмыгая красными носами и утирая алые губы. Кахоми схватилась за почти пустой бутыль, разглядывая остатки наливки: — Харуми-чан, тут как раз тебе на одну чашку. Уважь меня, попробуй, — выжимая последние капли из тары, Кахоми протянула свою пиалу хозяйке.       Бордовая жидкость бликовала отсветами огня, зазывая испробовать её чарующий вкус. Харуми протянула руку к напитку, убедив себя, что от одной маленькой чашки ничего не будет, а Тобирама наверняка уже забыл о своём обещании заглянуть к ней. Она поднесла пиалу к губам: носа коснулся дивный вишнёвый запах, а где-то в глубине улавливались еле слышные нотки саке и трав. И стоило Харуми открыть рот, чтобы выпить, как с улицы донёсся звон колокольчика. Пальцы дрогнули, обливаясь маленькими, алыми каплями, а подруги переглянулись.       Ничего не говоря, Харуми подскочила на ноги, поправляя кимоно и приглаживая волосы. С каждым её шагом сердце стучало всё быстрее и быстрее, разгоняя кровь, заставляя лёгкие вдыхать больше и чаще. Волнение охватило девушку, погружая с головой в единение с паникой, точно птицу в клетке накрыли тёмным полотном и та начала сходить с ума. — Вы пришли… — не веря своим глазам, прошептала Харуми и тут же согнулась в поклоне. — Я держу своё слово, — спокойно сказал Тобирама.       Из глубины дома послышалась нелепая возня, а долетавшие до ушей Харуми женские голоса переходили из стадии шёпота в писклявые смешки и обратно. Девушка разогнулась и взглянула в суровые глаза Сенджу. Он смотрел на неё и, казалось, игнорировал всё происходящее в доме. Харуми же залилась стыдливым румянцем и желала прикрыть лицо ладонями. Ей почему-то хотелось оправдаться за собственных подруг в своём доме, и она уже было раскрыла рот, как в спину её кто-то легонько толкнул. — Добрый вечер, Тобирама-сама, — в почтительном поклоне склонилась Азуми, держа за локоть Кахоми, которая стояла на ногах не так уверенно, как подруга. — Рады вас видеть. — Хотел бы и я так сказать, — мужчина нахмурил брови. — Я, видимо, не вовремя? — он метнул быстрый взгляд на Харуми. — Нет, нет, — ожила Кахоми и замахала руками, — мы уже уходим, — она повернулась к хозяйке дома: — Спасибо за гостеприимство, Харуми-чан. Мы это… — Да пошли уже, — дёрнула её Азуми, спускаясь с порога энгавы, — болтушка! Доброй ночи, Харуми-чан. Тобирама-сама… — она вновь склонила голову.       Под недоумевающий взгляд Сенджу, шушукаясь и хихикая, девушки скрылись в темноте, а Харуми приготовилась провалиться сквозь землю. Мужчина проводил гостей взглядом и вернул своё внимание хозяйке дома: — Я войду? — Ох, да, конечно, — опомнилась Харуми, впуская мужчину в дом, гостеприимно принимая из его рук зимнюю, тяжёлую накидку и убирая её на место.       Тобирама прошёл к ирори и вальяжно расселся у огня, протягивая ладони к теплу. Харуми просеменила следом, села, поджав под себя ноги. Её внимание сосредоточилось на всполохах поленьев, чью кору лизали языки пламени, заставляя трескаться с характерным звуком. Неловкость повисла в воздухе, обволакивая сидящих, как дым от очага.       Мужчина порылся в тамото и вытащил маленький, тканевый сверток, перевязанный бечевкой: — Держи, — протянул он мешочек. — Это чай? — Харуми благодарно поклонилась, принимая подарок. — Нет, —прыснул Тобирама. — Прах моих врагов. — Глупая шутка, — пробурчала Харуми и тут же упала лицом вниз. — Простите, Тобирама-сама, я не хотела вас оскорбить. — Это вас так Мадара надрессировал? — саркастично спросил Сенджу. — Авторитет Мадара-самы не подвергается обсуждению, — отчеканила Харуми, так же смотря в пол.       Смех Тобирамы заставил девушку вздрогнуть от неожиданности, но позу она не поменяла. Веселье Сенджу ей было вполне понятно, однако Харуми считала, что как бы она не злилась на Мадару, разделять подобное поведение с сидящим рядом мужчиной было ещё рановато. — Поднимись, — выдохнул Тобирама, — Харуми-чан, — и глядя в недоумевающие тёмные глаза добавил: — Я вроде на чай шёл…       Девушка встрепенулась, схватила чайник и умчалась набирать в него воду. Вернувшись, она подвесила его над огнём, поставила чистые пиалы на низкий столик, совершенно пренебрегая этикетом чаепития. Взяв в руки пиалу с остатками наливки, Харуми собиралась вылить содержимое, однако мужская рука перехватила чашку. — Оставь, — Тобирама забрал пиалу и, понюхав, выпил. — Приятный вкус. Понимаю, почему твои подруги были такими весёлыми, когда уходили. Странно, что ты выглядишь иначе. — Мы же с вами договорились, — пробормотала Харуми.       Она всё ещё не была уверена, кому было дано обещание не употреблять алкоголь: себе или Тобираме. Мужчина улыбнулся краешком губ, отставил пиалу в сторону и внимательно поглядел на Харуми, сидящую на коленях, нервно сжимающую ткань кимоно. — Как алкоголь меняет человека, — он отвёл взгляд, уперевшись им в белеющие угли. — На празднике ты была такая смелая, резвая, готовая на подвиги и приключения. Да и ко мне ты пришла не в самом трезвом уме, — Тобирама вновь кинул быстрый взгляд на девушку, и Харуми заметила игривый огонь в глазах говорившего. — Тогда ты тоже была чересчур весёлой.       Девушка вопросительно уставилась на Тобираму, желая понять, о каком «тогда» идёт речь. Просить пояснения не пришлось, ведь вскоре мужчина продолжил свой рассказ. — На летней ярмарке мне показалось, что ты своим смехом привлекла всеобщее внимание. И я не стал исключением, — он запустил ладонь в пепельные волосы, растрепав их. — Должен сказать, что твоё признание в новогоднюю ночь стало для меня полной неожиданностью, но… — Сенджу посмотрел на Харуми, а затем, слегка придвинувшись, взял её за руку, отчего у девушки участился пульс, — я был рад услышать эти слова от тебя.       В тот самый миг, когда лёгкая улыбка тронула губы Тобирамы, Харуми перестала дышать. В голове гудело, стучало в висках, а от барабанившего сердца кровь начала сходить с ума, залив румянцем лицо девушки по самые уши. «Я ему нравлюсь… Нравлюсь!» — голос в голове надрывно вопил от радости, позабыв о всех невзгодах: о свадьбе любимого мужчины; о его женщинах, с которыми он делил постель; о скудном ужине, который бессовестно был съеден подругами; о собственной немощности и невозможности определиться с дорогой в жизнь. Она была желанна, и никем иным, как самим братом Хокаге — третьим по важности человеком в деревне, а не этими глупыми, самодовольными родственничками из клана, чьи тщетные потуги подружиться с ней едва походили на вразумительные ухаживания. Харуми была вне себя от восторга: Тобирама не только наплевал на причастность Харуми к клану Учиха, доказав тем самым, что слухи о его предубеждениях — всего лишь слухи; но и закрыл глаза на дурное поведение молодой девушки, совершенно не владеющей собой под градусом. От переизбытка эмоций Харуми смогла лишь открыть рот и заскулить, как маленький щенок, что был рад видеть своего хозяина. Разум плыл в блаженном потоке удовольствия, отчего выдал лишь: — Вы мне нравитесь, Тобирама-сама… — В третий раз слышать это ещё приятнее, — мужчина склонил голову, пряча улыбку.       А затем, вернув блуждающий взгляд от глаз к губам девушки, он приблизился к её лицу. Харуми не просто ждала поцелуя — она его желала всем своим трясущимся нутром. И когда Тобирама коснулся её лба губами, девушка, позабыв в сладком бреду о правилах и нормах поведения, схватила Седжу за щеки, впиваясь мокрым, неумелым поцелуем, забывая о дыхании. Волны удовольствия прокатились по её телу, доставляя жар в каждую клеточку организма. Низ живота заныл, заставляя сильнее сжимать бёдра и ёрзать от нетерпения.       Тобирама не отталкивал её, но и не касался тела девушки, оставаясь на расстоянии поцелуя. И всё же, когда его рваное дыхание превратилось в тихий рык, а руки Харуми с бесстыдством потянулись к его поясу, стягивающим верхний хаори, Сенджу рывком отпрянул от раскрасневшейся девушки, чьи глаза были заволочены туманом возбуждения. — Не надо, Харуми-чан, — прохрипел он, — не стоит позориться бесчестием.       Наспех запахнув хаори, Тобирама поднялся на ноги, растёр губы ладонью и, буркнув что-то вроде: «Обойдёмся без проводов», быстро покинул дом Харуми, оставив девушку в растрёпанных эмоциях и без единого объяснения.